Глаза цвета осеннего неба

— Проходи, Берточка, не стесняйся! Бетти поспешила повесить излюбленную художницей серую куртку на крючок ввиде деревянного котика, проводила её в ванную и побежала на кухню поставить чайник. — Рецепт мамули кого угодно поставит на ноги. Квартира в которой жила Бетти была самой обычной двушкой, что не так давно пренадлежала ее тетушке, но новая хозяйка наполнила дом таким уютом, что казалось он стал обителью самой Гестии. Кухня и небольшая гостинная были единым помещением, разделенным красивой деревянной стойкой, на которой стояла плетёная корзинка с яблоками, ваза для цветов и две ажурные вязанные салфетки. Такая же салфеточка лежала на пюпитре, рядом с которым покоился огромный чехол с виолончелью. Судя по тому, что ноты не находились на своих привычных местах, а нагромождались поверх разноцветных папок, работы у музыканта было невпроворот. Полки большого старинного шкафа с рязным узором, были наполнены книгами, чинно расставленными по авторам в алфавитном порядке. На стульях и пушистом диване лежали мягкие подушечки, такого же нежного голубого цвета как и шторы. Их прозрачная, словно крыло стрекозы, тюль казалось лишь усиливала свет исходящий из огромных в пол окон. Когда лавандовое мыло заняло свое законное место в мыльнице, Берта слегка обрызгала полыхающее лицо водой. Голова шла кругом, не поспевая за телом: все происходило как-то быстро или наоборот она соображала слишком медленно. Казалось всего пару секунд назад девушка сидела в такси, спрятав нос в воротнике зелёного свитера, а теперь она уже была в гостях у Бетти, впервые со времени их знакомства. Берта и глазом моргнул не успела, как уже стояла на кухне. — Чай уже почти готов. Давай, присаживайся на диван, я принесла тебе плед, — нежные пальцы Бетти убрали с лица Берты темнорусую прядь и потрогал лоб. — Тебе как, получше? Кажется таблетка действует… — Вроде бы… — художница со вздохом опустилась на диван, откинув голову назад, и чтобы приободрить девушку, показала жест с пальцем вверх. — Мне лучше. Виолончелистка покачала головой и заботливо укрыла девушку пледом. — А говорила вампиры не болеют… Берта слегка улыбнулась, провожая взглядом бабочку в свитере с сердечками, упархнувшую на кухню, после чего прикрыла глаза, а когда открыла Бетти уже снова была рядом. В руках у неё была бордового цвета кружка с тыковками, из которой поднимался пар. — Вот, чаёк с малиной, мёдом и имбирём. — Спасибо, Бетти… Девушка улыбнулась и села неподалеку от художницы. Берта сделала глоток. «Лекарство от всех болезней» оказалось приторно сладким и могло прийтись по вкусу разве что лесным эльфам, однако чтобы не обидеть своего доктора, художница протянула: — Мм… Вкуснятина. Бетти усмехнулась. — М-да, угораздило же тебя заболеть в день святого Валентина… — Для меня это такой же день как и все остальные 365. Или 366, в зависимости от года. — Ты и про Хэллуин так говорила, а в итоге мы разошлись по домам ближе к полуночи! — Ну, да, но это… Это другое, — глоток чая. — Валентин праздник для парочек, излишне коммерциализированый продавцами цветов, открыток и шоколада. — Почему же? День святого Валентина это не только для парочек, но и для друзей, семьи… Это возможность выразить заботу к близким людям, поделиться своим теплом. Этот праздник напоминает нам о важности любви в нашей жизни. Слова Бетти звучали вполне себе убедительно. Берта тихо фыркнула. — Все сводится к этой вашей любви. — Это ли не прекрасно? — Истинные творцы отдают предпочтение простым душевным мукам. Бетти рассмеялась, покачав головой. — Ладно тебе, Берта, будто бы ты никогда не любила! Художница почувствовала как её уши горят, она разом осушила половину кружки. После небольшой и весьма неловкий в глазах Берты паузы, она пробормотала: — Нет. То есть, да, то есть…— девушка слегка нахмурилась, усмехнувшись. — Нет, наверное все же нет. Полагаю у всех нас была какая-то безответная влюбленность лет в 13-14, но это ведь не в счёт. — Не стоит так обесценивать свои чувства, — виолончелистка положила свою мягкую тёплую ладонь на руку художницы, выглядывающую из-под рукава свитера. Берта почувствовала как её снова бросает в жар. Сделав ещё один глоток чая, она выдохнула: — Наверное. — И как его звали, если не секрет? — Кого? — Амура, который пронзил своими золотыми стрелами твоё сердечко! — А…— Берта растерялась и увела взгляд куда-то вверх, копаясь в воспоминаниях. — Алекс. Бетти улыбнулась. — Мне когда-то давно тоже нравился один парень. Сейчас мы неплохо дружим. — Невзаимная любовь? У тебя? — художница вскинула бровь. — Никогда не поверю, ты слишком прекрасна и очаруешь любого. Виолончелистка рассмеялась покраснев. — Спасибо… Нет, тут дело было в другом. Ему, как выяснилось, нравятся парни. — Оу. Ну, впринципе что и требовалось доказать. Бетти покачала головой, усмехаясь. Берта осушив до дна кружку, художница посмотрела на малиновую гущу на дне и, не поспевая за собственным языком вдруг спросила: — А сейчас тебе нравится кто-нибудь? Девушка почувствовала как ледяные мурашки пробежали по её телу. Взгляд её уполз куда-то вниз. «Зачем, зачем я спросила?! Ещё и так прямо… На что я вообще рассчитываю?» Девушка как-то неуверенно посмотрела на подругу краем глаза. — Хм, — тонкие пальчики музыканта убрали за ухо золотую прядь. — Не знаю. На миг перехватило. Это была учтивая форма «нет». — Понятно, — серая тоска, захватившая мастерскую прошлой ночью, просочилась сквозь тёплые краски квартиры, покоряя новые горизонты, протягивая свои костлявые лапы к Берте. — Спасибо за чай, мне действительно…стало лучше. — Не за что! Поседи, отдохни, потом попьешь еще. Полезно, — Бетти, взяв у художницы кружку и поинтересовалась: — А тебе нравится кто-нибудь? Серый взгляд внимательно посмотрел в синее небо напротив. — Да, — тихо ответила Берта. — Очень нравится. Думаю однажды я женюсь на ней… На своей работе.