***
На улице стоит темень, редкие факелы особо не спасают положение, потому что этот район города вообще почти заброшен. Всем думается, будто ворота, расположенные в этом конце населённого пункта давно завалены и не имеют прохода, однако Юнги на то и Юнги, чтобы знать каждый лаз на своей территории. Чимин ведёт коня под уздцы, осторожно перебирая ногами в темноте, чтобы ненароком не споткнуться. В сумке у седла его вещи и провизия на несколько дней, на бедре ножны с кинжалом. Он готов к дороге и к схватке, если потребуется. Юнги идёт рядом, а позади него — трое членов гильдии для прикрытия. Все останавливаются возле неприметно широкой двери недалеко от ворот, которые действительно не имеют прохода, а потайная дверца — да. — Будь осторожен, — проговаривает негромко Юнги, кладёт руку на плечо Чимину. Омега от хватки избавляется, прожигая того холодным взглядом, на что Мин только усмехается. Он поглаживает коня по боку, а потом, бросив последний взгляд на Пака, движением ладони приказывает открыть дверь. Чимин, опираясь на стремя, устраивается в седле, пока Юнги вцепляется в кожу его высоких сапог, тормозя. — Придёт время, когда тебе понадобится моя помощь снова, Чимин-и, — шепчет Юнги, обжигая того жарким взглядом. — Тогда тебе придётся надеть алый плащ. И отпускает омегу, после прихлопывая по крупу лошади, чтобы та ехала. Чимин надменно фыркает и пришпоривает коня, чтобы скорее оказаться за пределами города и двинуться в сторону объездной дороги. Она не пересекается с Трактом, так будет проще избежать лишнего внимания и не напороться на стражу, которой, возможно, уже дали ориентировки на поимку Чимина. Он не оборачивается, не прощается с Юнги, а его последняя брошенная фраза совсем чуть-чуть волнует. Он не наденет более красного плаща, не вступит в отряды воров, потому что решил для себя так пять лет назад. По вине Юнги.***
Рассвет омега встречает возле маленькой деревушки. Здесь у дороги есть таверна — крохотная и старая. Снаружи здание кажется совсем ветхим, но, зайдя внутрь, замёрзший во время поездки Чимин блаженно выдыхает: в помещении тепло, пахнет свежим хлебом и дровами. Он, не снимая капюшона, садится за столик, а к нему тут же подбегает молоденькая девчушка в застиранном, но чистом фартучке. — Что господин желает откушать? — спрашивает она, а башмаки её кажутся слишком большими для тонких ножек, так что девочка почти шаркает по полу. Тёмные внимательные глаза следят за движениями раннего гостя, а две косички по бокам от головы, кажется, готовы подпрыгнуть от внутренней энергии подростка. Чимин внимательно смотрит на девочку, думая, как давно он был сам таким — юным, наивным, наполненным жизненной энергией. А сейчас что? Лишь опасность собственной смерти от рук короля или его приспешников вызывает всплеск слабого огня внутри. Будто Чимин закостенел, будто живёт на автомате, не задумываясь о том, что делает и для чего. По-белому завидуя энергии девчушки, Чимин возвращается в реальность и отвечает: — Хлеба и горячей похлёбки. — Подать господину эля? — спрашивает она, склоняя голову вбок, отчего косичка вздрагивает, и свисает с плеча тусклая коричневая ленточка, которой та перевязана. Чимин отрицательно качает головой, кладёт руки на затёртый тёмный стол. — Если господин замёрз, у нас есть травяная настойка. Её можно пить как чай, — продолжает предлагать девочка, и тогда омега согласно кивает. Тёплое питьё перед дальнейшей дорогой ему не помешает. Ведь на улице уже стремительно холодает — приближается зима, а с ней ледяной ветер и сырость грядущих дождей, венчающих осень. Девчушка разворачивается и шагает к кухне, чтобы передать заказ. Ботинки и правда ей велики, того и гляди — споткнётся и упадет из-за неловкости и неудобства. Чимин принимается разглядывать помещение, а когда дверь таверны раскрывается, и внутрь входят двое мужчин, разваливается на скамье, надеясь, что не привлечёт лишнего внимания. Альфы устраиваются недалеко от Чимина, и девочка тут же подлетает к ним, чтобы принять новый заказ. Омега особо не прислушивается, он почти дремлет, разомлев в тепле, пока не слышит разговор мужчин. — Говорят, его поймали, — словно между делом произносит один из них, заставляя Чимина вынырнуть из дрёмы. — Казнили прилюдно на площади перед флагом. — Давненько Бубновых не казнили и вообще не ловили, — отвечает второй вполголоса. — Они раньше так на рожон не лезли. — Не говори, я не ожидал, что даже среди этих гильдийцев, которые оторви и выбрось, кто-то рискнёт своей головой и полезет во дворец. Последняя фраза заставляет Чимина окончательно проснуться, но он не шевелится, чтобы альфы не заметили, что омега слушает их разговор. Продолжает сидеть в неудобном положении, весь обратившись в слух. — Кто-то поговаривает, будто его заказали для дела Пики. Эти бунтовщики никогда не оставляют попыток насолить государю и что-то натворить. Словно мало их существования в принципе, — хмыкает первый альфа. Чимин понимает, что те могут быть стражниками, раз так пренебрежительно высказываются о Пиках. Оно и понятно. Изменники, хитрецы, сброд. Всё это — характеристика тех самых Пиковых. Их больше всего в государстве, однако нет ни прав, ни возможностей. В основном Пик составляют преступники, отличающиеся от гильдии жестокостью и безнравственностью. Гильдийцев скорее можно назвать наёмниками, когда Пики — осточертевший всем слой населения, отличающийся отвратностью. Шлюхи, убийцы, бедняки, предатели. Несчастные, по мнению Чимина, люди. Ведь их клеймят в первые часы рождения (как и всех остальных), не дав даже шанса показать, на что могут быть способны. Это — основная несправедливость их страны. Люди могут принадлежать только к одной касте, не имеют права перейти в другую или сменить род деятельности. Если ты родился у шлюхи — тебя клеймят, как Пику-проститутку, и вне зависимости от пола, ты так и останешься в этом болоте. — Бубновую Даму тоже ищут, люди шепчутся, что он связан с этим заказчиком и скоро попытается проникнуть во дворец, — Пак удивляется тому, как быстро слухи обрастают ненужными выдумками. Теперь ему опаснее передвигаться по стране, раз люди думают, будто он связан с предателями. Ну, отчасти это окажется правдой в скором времени. Чимин не замечает, как девчушка оказывается рядом с ним с подносом в руках. Перед омегой на стол опускается деревянная миска похлёбки, буханочка хрустящего хлеба и кружка, от которой исходят приятный аромат и пар — горячее питьё. Пак благодарно кивает девочке и оставляет на краю стола золотой. Глаза у девчушки округляются — этого слишком много для одного заказа в такой захудалой таверне. На золотой он мог бы тут жить месяц и без проблем питаться. — Купи себе нормальные башмаки, — тихонько проговаривает Чимин, тут же подхватывает ложку и отправляет первую порцию наваристого бульона в рот. Девочка, раскрасневшись, быстро и часто благодарит Чимина, а потом прячет монету в фартуке и поспешно убегает работать дальше.***
Ожидать, что всё пройдёт слишком гладко, не нужно никогда. Таков принцип Мин Юнги. Он всегда ждёт, что враг окажется на два шага вперёд и просчитает его действия, однако сам противник даже не подозревает, что Король воров позволяет это сделать. И оттого оказывается даже не на два впереди, а на целых десять шагов. Он ждал появления Тэхёна. Знал, что тот, конечно же, проследит за ними и захочет броситься следом за Чимином. Однако и это было предусмотрено. Юнги смотрит теперь на то, как оказывается замурована дверь, через которую ушёл омега, а чтобы преодолеть город и броситься прочь, не зная, в какую именно сторону поехал Пак, у капитана уйдёт слишком много времени. Юнги слышит шорох позади себя — эти альфы совершенно не умеют быть бесшумными из-за своего тяжёлого обмундирования. Конечно, доспехи обеспечивают бóльшую защиту, однако вместе с тем делают гвардейцев менее юркими и скрытными. Тяжко укрыться, когда звенишь, как ковшик с металлическими ложками внутри, передвигаясь по улицам. Юнги остался здесь один после того, как дверь оказалась закрыта. Тэхён ещё не знает, куда именно Бубновый король отправил своих людей, и что капитану не дождаться верных сослуживцев. Ни сегодня, ни когда-либо ещё. Тэхён неизбежно приближается к омеге, у него тяжёлая, грузная поступь, а ещё запах сандала доносится по лёгкому ветерку до обоняния Мина. — Ты опоздал, — тянет он, слыша, как альфа остановился позади него. — Вижу, — хмыкает Тэхён, а Юнги боковым зрением замечает, как тот оставляет ладонь на рукояти меча. — Ты, как и всегда, обходишь меня. Но так не будет продолжаться вечность. — Никто не живёт вечность, потому и не будет продолжаться, — жмёт со смешинкой в глазах омега плечами и оборачивается к Тэ, а полы его алого плаща взметаются в воздух, собираются складками у каблуков высоких, доходящих почти до бёдер, сапог. Капитан с усмешкой глядит на Короля воров, сжимая меч, пока Юнги сам не обнажает клинок. Он не очень любит это делать, больше предрасположен к тихому проникновению, но жизнь и деятельность обязывают быть умелым ещё и в сфере боя. Юнги стоит напротив альфы, сжимая тонкий длинный меч — подарок Чимина на совершеннолетие, Этлинская сталь. Тэхён же вынимает свой клинок из ножен, и раздаётся лязг, когда сталь соприкасается и едва ли не искрит от трения. Юнги весело смотрит в спокойные глаза Тэхёна, склоняет голову вбок, а потом отпрыгивает на шаг назад, да только капитан гвардии отступать не намерен: он снова наступает, позволяя мечам лязгать от каждого удара, а доспехам поскрипывать. Это несерьёзный бой, он не первый и, скорее всего, не последний между ними, однако до по-настоящему опасных схваток дело ещё не доходило. Юнги и Тэхён — словно кошка с собакой, дерутся, кусаются, но после оглядываются друг на друга, расходясь в стороны, чтобы зализать раны. Чего только стоит тот случай, когда он едва не поймал Юнги во время задания, когда омега залез в дом богатого купца, чтобы обокрасть по просьбе вельможи из столицы. Тогда Тэ разъярился — он не терпит показательные преступления, а Мину мёду не надо, лишь бы подразнить гвардейца и вильнуть перед ним хвостом. Из раза в раз омега и альфа стакиваются лбами и борются друг с другом, пока не начнут чувствовать — один вот-вот победит. Тогда оба почему-то решают остановиться. И сейчас, когда Тэхён начинает давить на него изо всех сил, Юнги уже ощущает: развязка их вечной вражды близко. И становится гораздо серьёзнее, чем когда-либо, потому что беготня за кражи и похищения кардинально отличается от дел короны, от дел всего их государства. Юнги стоически держится, не позволяя Тэ победить, он смотрит прямо в центр зрачков, выдыхает через приоткрытые губы, пока не ощущает, как альфа хватает его за плащ свободной рукой и тянет на себя. Алая ткань трещит от натуги под пальцами в бархатных перчатках, Юнги уж было собирается слегка ранить Кима в бедро, как раз выдаётся такая возможность и альфа открыт, однако медлит, когда тот разворачивает его к себе спиной и прижимает к груди лопатками. У горла оказывается блестящий клинок, меч Юнги опущен, почти касается кончиком грязной уличной плитки. Плащ плотно зажат в кулаке альфы, блокируя движения и сдавливая застёжкой горло, а лезвие холодит прикосновением кожу над кадыком. Юнги замирает, чувствуя колкость металла доспехов, обжигающих даже через ткань одежды кожу на спине, а Тэхён часто дышит после беготни и схватки. Дыхание обжигает ухо, волосы у виска оказываются потревожены горячим воздухом, так что по шее за ухом бегут мурашки. — Рано или поздно тебе придётся ответить перед законом, — тихо проговаривает Тэхён, отпускает плащ, чтобы затем обхватить Юнги поперёк туловища и крепко сжать. — Закон — это ты, что ли? — усмехается омега, ощущая, как клинок сильнее впивается острым лезвием в его кожу под подбородком. — Верно подметил, — язвит тот, заставляя Юнги снова вздрогнуть. У него на задней стороне шеи волосы дыбом встают от того, насколько близко к нему стоит, прижавшись, Тэ. — Я поймаю тебя, твоего дружка, и оба вы окажетесь в темнице под Солнечным замком. В своих красивых красных плащах. — Я уже в твоих руках, чего ты медлишь? — вдруг выдаёт Мин, заставляя альфу опешить. Тэхён замирает от такого мягкого и покладистого тона, ведь Юнги прав: Тэ правда держит его в руках и сейчас удачная возможность разоружить Короля воров и связать, чтобы доставить к королевскому двору. И это даёт шанс вывернуться. Альфа умудряется вовремя среагировать и отбить неожиданный удар острым клинком, хотя на щеке всё равно остаётся крохотная царапина. Омега отходит на несколько шагов назад, выставив перед собой оружие и оставляя мрачно глядящего на него Кима замереть на изготовке. — Почему ты не ловишь меня, доблестный капитан? — усмехается он, склонив голову и всем своим видом показывая пренебрежение к альфе. — Я ведь был у тебя в руках, но вместо этого ты просто прижимался ко мне. Не обезоружил, не связал. Только обнимал. Тэхён хочет возмущённо задохнуться и что-то ответить, но не успевает: Юнги возвращает в ножны меч и, ловко подпрыгнув, хватается за козырёк чьего-то дома. Подтягивается, быстро оказываясь наверху, и салютует Киму двумя пальцами от виска, прежде чем исчезнуть на крыше, постукивая почти неслышно каблуками по черепице.***
Чимин, позавтракав, просит у хозяина таверны разрешение воспользоваться его купальней. Он нормально не смог помыться ещё с момента, как Тэ сел ему на хвост. В борделе было не до того, а в гильдии он пробыл не так долго. Ощущение грязного тела нервирует и заставляет периодически чесаться. Ему подают горячую воду и несколько брусков мыла, на что омега не может нарадоваться. Он сидит возле бочки с холодной жидкостью и натирает светлую кожу мылом, чистит ногти щёткой и отмывает с осторожностью ноги, всё время истерзанные из-за долгих часов ходьбы мозолями. Судя по слухам, Чонгук в столице, его усиленно ищут. И как этот мальчишка умудряется влипать в такое количество неприятностей за раз?.. Чимин, остановившись от натирания собственных коленей, задумывается: не совершает ли он ошибку. За ним и раньше охотились, раньше преследовали, но мыслей подобных не возникало. Покинуть страну навсегда, отказаться окончательно от принадлежности к какой-либо касте, стереть клеймо и начать где-нибудь новую жизнь. И там стать тем, кем действительно хочет. А кем желает быть Чимин? Уж точно не вором, ему никогда подобное не нравилось. Он умеет красть, ловок и силён, юрок и опытен в делах гильдии, однако ему такое никогда не приносило удовольствия. Он бы хотел посмотреть мир, узнать, что находится за морем, и как живут люди в других странах. Отложив щётку, Пак с силой начинает намыливать тёмные волосы, отплёвывается от пены, попадающей на лицо, а после сильно массирует кожу головы, чтобы избавиться от всей грязи точно. Конечно, за время, проведённое в дороге до столицы, он снова будет грязным, пыльным и уставшим, но с ощущением чистого тела дорога начнётся легче. Чимин на ощупь находит ковш и зачерпывает остывающую воду, чтобы смыть мыло. Ополаскивается, ощущая, как жидкость струится по волосам, стекает по носу, совсем ненадолго собираясь в ямке над пухлой верхней губой, а потом падает прочь. Как струится вода по груди и плоскому животу, омывая и освежая. Чимин правда чувствует себя лучше, когда выходит из купальни и накрывает всё ещё влажные волосы тёмным капюшоном. В скромной комнатке переодевается в облегающие кожаные брюки, натягивает высокие сапоги, предварительно надев тёплые носки, а после шерстяную кофту на завязках поверх чёрной рубахи. Когда Пак ищет пояс для брюк, то из сумки выпадает алая материя и, шурша, опускается на пол. Плащ. Бубновая гильдия. Омега с сомнением поднимает ткань с пола, осматривает капюшон, швы и плотную материю. Юнги. Проклятый пройдоха подложил ему плащ в вещи, словно надеялся на что-то. Нахмурившись, Чимин было хочет выбросить плащ в окно, однако нечто останавливает его. Вдруг пригодится? Хотя для чего… Омега порывается всё же избавиться от плаща, но медлит перед распахнутым окном. В итоге просто заталкивает его обратно в сумку, окончательно одевается и покидает комнатку. Его конь накормлен и напоен, у стойла омега замечает маленького мальчика. Тот держит щётку в руках и даже прекращает чистить другую лошадь, глядя на Чимина. Но Пак ловко отвязывает коня и вскакивает на стремя. Чимину нужно в столицу, добраться бы как можно скорее, чтобы отыскать Чонгука и для начала устроить ему взбучку, а потом потребовать плату за свои неприятности. Потянув за поводья, Пак отъезжает от таверны и пускает лошадь рысцой.***
Джин правда старается держать себя в руках. Много лет при дворе научили его тому, что всегда стоит держать маску на лице крепко, не показывать своих эмоций, не позволять врагам увидеть слабость или уязвимое место. Его папа был добр и мягок, и в итоге королевский двор уничтожил слабого омегу. Сокджин поклялся никогда не быть слабым. Он обещал, что не повторит судьбы папы, чьё сердце просто-напросто не выдержало дворцовых интриг и сплетен. Он вежливо кланяется Червовой Даме, отходит в сторонку, чтобы пропустить её в комнату и закрывает с тихим щелчком дверь. На лице — ничего, кроме спокойствия, граничащего с безразличием, он позволяет женщине пройтись с самодовольным видом по его покоям. Разглядеть большое, наполненное солнечным светом помещение, накрытый к завтраку стол и огромное окно почти во всю стену. Доюна, сложив руки на уровне живота, касается кончиками морщинистых пальцев ручки чашки для чая, стоящей на красивой салфетке. Она хмыкает сама себе, а Джин молчит и ждёт, пока бабушка Джуна начнёт разговор и выдаст ему цель, с которой явилась в покои Сокджина с утра пораньше. — Государь выделил тебе прекрасные комнаты, — уклончиво произносит Червовая Дама, заставляя омегу напрячься. Это действительно одни из лучших покоев во всём Солнечном замке. — Его Величество искренне заботится обо мне, я молюсь за его великодушие и щедрость, — спокойно отвечает он, словив на себе пронзительный взгляд Доюны. — Да, мой внук заботлив, щедр и прекрасен. Этот мир не заслуживает такого короля, — кивает Доюна, обхватывая удобнее шаль, которой прикрывает плечи. «И ты его не заслуживаешь», — про себя думает Сокджин, зная, насколько корыстолюбива эта женщина, как охотно бросается на власть и насколько сильно той желает. Даже готова по головам идти. — Думаю, твой муж тоже будет щедр с тобой, — растягивает губы в притворной улыбке Червовая Дама, оборачиваясь к Джину. — Несомненно, ты заслуживаешь такого же прекрасного мужа, как наш король, ведь ты сам — очарователен. Сокджин весь напрягается, но не показывает леди того, что бурлит внутри него от поднятой темы. Страх. Злоба. Отчаяние. — Вашими молитвами, леди Доюна, — покорно склоняет омега голову, сцепив руки за спиной, чтобы не было заметно, как дрожат кончики пальцев. — Но нет никого прекраснее нашего короля. Женщина усмехается, гладит подушечками пальцев ткань своей шали. — Ты не боишься? — Вас? — притворно изумляется Джин. — Как я могу вас опасаться, ведь вы всегда только с добром ко мне относитесь. Даже сейчас осыпали комплиментами, — от самого себя Джина тошнит, а зубы сводит из-за лжи. Леди Доюна никогда не относилась к Сокджину с добротой или участием. Единственное, чего та по-настоящему желала — оградить Намджуна от омеги, избавиться от его влияния на короля и стать полноправной советницей, нашёптывающей «верные» решения на ушко. А болезненная привязанность Джуна к нему — брешь в попытках Доюны подобраться к его разуму ближе. — Нет, не меня, милое дитя, — подходит ближе Червовая дама и проводит сухой рукой по гладкой коже щеки омеги. — Того, что о тебе подумают. Ведь в твоей спальне регулярно бывает взрослый альфа. Какой другой мужчина захочет взять тебя в мужья, если твоя репутация будет под сомнением? — Вы сомневаетесь в моей благодетели? — склоняет голову Сокджин, словно случайно уходит от противного ему прикосновения. — Или в благодетели и честности короля? Ведь государь никогда и пальцем ко мне не притронулся. Он остаётся верным обещанию хранить себя до брака с избранником, как и я. Тем более, — Джин видит, как с каждым словом мрачнеет лицо и углубляются морщины Червовой Дамы, — мы вместе росли и совсем как братья. Доюна немного резко отнимает руку от лица омеги, глядя уже более серьёзно, однако быстро берёт себя в руки. Сомневаться в благодетели и чистоте правителя — равноценно измене короне. — Что ты, мой милый, — улыбается Доюна. — Как я могу сомневаться в тебе, а ещё хуже, в Его Величестве. Дама обходит стол и глядит в окно, словно раздумывает. — Но слухи по дворцу ходят неутешительные. Джин замирает и растягивает губы в спокойной улыбке. — Тогда мне стоит доложить королю о том, что было бы правильным отрезать языки тем, кто распустил о государе грязные сплетни, и тем, кто их подогревает и поддерживает, не так ли? — чуть склоняется омега, глядя блестящим взглядом на Червовую Даму. Та чуть бледнеет, но это незаметно в свете, падающим из большого окна. Она поправляет шаль и снова обходит стол, приближаясь к Сокджину. Останавливается возле него. — Ну, что ты, дитя, — видно, как напрягаются мышцы на лице Доюны, когда она старается держать при Джине лицо. — Я сама разберусь со сплетниками. Не стоит беспокоить Его Величество такими пустяками. Это ведь лишь слухи. — Я поражён вашим благородством, леди Доюна. Вы так любите внука, и ваша любовь отчасти падает на меня, — улыбается уголком губ омега. — Молю Бога в благодарности за это. — Я нашла для тебя избранника, дитя, — вдруг выдаёт Доюна. — Он статен, богат, известен. Имеет хорошую родословную и громкие подвиги за плечами. Верный слуга Короны. Будет отличной парой для такого омеги, как ты. Джин застывает, а потом старается продолжить выглядеть непринуждённо. Он только лишь глядит на неё, а в душе желание придушить леди, сжать её сухую шею своими пальцами, пока змея не издохнет. Червовая дама моргает, буравит Сокджина взглядом недолго и покидает комнату. Как только за нею закрывается дверь, Джин пошатывается и хватается за ближайший тяжёлый комод. На лбу вступает испарина, а дыхание оказывается сорванным. Омега потерянно опускается на пуф и закрывает лицо руками. Избранник. Жених. Она пойдёт с прошением к Намджуну, и, скорее всего, Доюна действительно подобрала ему хорошего мужа, такого, чтобы король остался спокоен и отдал в руки чужому альфе Сокджина. Но омега этого не желает, он не хочет ни знать, ни видеть никого рядом с собой. Он даже представить не может, что ему придётся принести священную клятву перед алтарём в церкви, разделить с незнакомцем постель и рожать ему наследников. Он лучше умрёт. Закрывая лицо дрожащими руками, Сокджин старается успокоиться. Он чувствует, как трясутся поджилки, как натягиваются струны нервов. Если Намджун одобрит брак — ему конец. Джин навсегда покинет дворец и будет видеть Джуна при лучшем раскладе раз в десятилетия, если вообще его не увезут невесть куда, и они попрощаются с Намджуном навсегда.***
Очередное заседание совета проходит довольно гладко, и лишь под конец лорды поднимают тему о том, о чём Намджун говорить не хочет. Они снова заводят свою шарманку о Джине, и о том, что он пагубно влияет на короля. Чем им не угодил скромный омега — тот вообще не понимает, не может осознать, что тот, не имеющий доступа к политическим делам и совсем в тех не разбирающийся, может, по мнению членов совета, представлять угрозу. — Ваше Величество, — тянет казначей, привлекая внимание Джуна. — Я не сведущ в этом, но близость вне брака может быть чревата для репутации и статуса короны. Вы принимали обет, что будете держать себя до брака, так что вашему жениху или невесте вполне может не понравиться то, как при дворе про вас с милордом говорят. Король подпирает рукой щеку и хмурится, разглядывая казначея. — Лорд Усо, — обращается он к тому со всей серьёзностью, — вот именно, что вы несведущи в таком. Ваше дело — обеспечивать короне непоколебимый фундамент в виде золота и других ценных вещей, а не учить правителя тому, как поступать с его родственниками. Бабушка, сидящая с другого края стола никак не реагирует. Джун знает — она недолюбливает омегу за то, как король прислушивается к мнению того, однако Намджун иначе не может. Сокджин — отделённый от власти человек. Его не интересует престол, неинтересны игры в войны и получение тех или иных благ. Он смотрит на ситуацию с совершенно с другой стороны и никогда королю не лжёт, а это — самое ценное, что в Джине есть. Если дело касается советов, Джин скажет прямо, что верно по его мнению, что нет. Он не будет лебезить или иметь корыстные цели. Оттого его советы такие продуманные и идущие на благо Намджуна и целого государства. Бабушка и члены совета, несомненно, люди опытные и умудрённые жизнью, но каждый из них, раскрывая рот (это Джун уже давно понял, ещё с тех пор, как его допустили на советы к отцу — прежнему королю), имеет собственные цели и мотивы для определённых высказываний. И теперь он знает — в этом деле у каждого тоже есть своя точка зрения, почему Сокджина нужно скорее от короля отделить. А у Намджуна, если честно, ярость в груди просыпается, несмотря на всю рациональность, от подобной мысли. Он с детства привык, что омега всегда рядом с ним. Он тёплый, ласковый и родной. Он — его дом. Даже бабушка, больше увлечённая политикой и дворцовыми интригами, не настолько близка к Намджуну, нежели Джин. И оттого, что его кто-то возьмёт в мужья и увезёт далеко от короля, кровь сворачивается. Совет окончен, больше никто из лордов не рискует лезть к Намджуну с непрошенными мнениями, так что они с бабушкой остаются в зале советов одни. Из-за срочного дела, связанного с попыткой проникновения во дворец, альфа пропустил утренний завтрак с Джином и больше всего сейчас хочет оказаться в его покоях, чтобы найти в тихом голосе покой перед сном, отужинать и расслабиться, немного отстранившись от дел государства. — Зря ты так с Усо, — тихо проговаривает Доюна, встав рядом с Намджуном, замершим у окна в своих фантазиях о приятном вечере с Джином. — Он прав. И так думает большая часть совета. — Включая, конечно же, тебя саму, — безразлично говорит король, скрестив руки за спиной. Доюна на высказывание никак не реагирует, лишь вздыхает. — Да, я придерживаюсь того же мнения. Вам с Джином негоже столько времени проводить вместе. Это может обернуться проблемой, понимаешь? — давит бабушка, заставляя альфу нервничать. — Ваша связь может ударить по тебе и всему двору. Это противоестественно, Намджун. Вы — родня. — О какой связи ты ведёшь речь? — начинает по-настоящему злиться тот, резко разворачиваясь к бабушке. И понимает. Она думает, что их связывает нечто большее, нежели завтраки, тихие беседы и прогулки. Леди Доюна считает, что они спят. Как альфа и омега. Но ведь это… они же… почти братья, собственно, дальние родственники, и как бабушка могла даже помыслить о подобном? Намджун замолкает и мрачно смотрит на женщину. Доюна слегка сжимается под таким взглядом и поджимает тонкие губы. — Джун-и… — Как ты могла даже предположить о таком, — тихо выдыхает король, сжимая и разжимая кулаки. — Я тебе верю, но не знаю, что в голове у этого омеги, — старается сгладить бабушка, глядя снизу на короля. — Ты не замечаешь, как он на тебя смотрит. Намджун застывает в недоумении. Джин. Как он может смотреть на Джуна, кроме как нежно и ласково? И тут его пронзает осознанием. Но верить не хочется, да быть такого не может, чтобы Сокджин… — Я нашла кандидата ему в мужья, — обрывает поток намджуновых размышлений Доюна, стиснув ладони. — Достойный мужчина, статный альфа из хорошей семьи. Я в нём уверена. Тебе стоит лишь дать разрешение, и я отправлю гонца к нему, потому что семья альфы уже своё согласие дала. Намджун едва не задыхается от злости, потому что бабушка сделала это без его ведома и согласия, просто захотела отдать Сокджина, словно вещь, неизвестному мужчине. Но та остаётся непреклонна. — Я буду ждать вашего разрешения, мой король, — кланяется она, видя, как горит внутри правителя гнев, и покидает зал советов. Намджун не верит, такого быть не может, чтобы Джин — его светлый, ласковый брат — испытывал к своему государю что-то больше родственных чувств. Он боится, потому что тогда все бабушкины предположения и предупреждения окажутся правдивыми. И их отношения могут содержать в себе угрозу. Как для короля, так и для самого Джина. Он поспешно вылетает из зала, несётся, не оглядываясь, в сторону покоев омеги. Час поздний. Наверное, он уже отдыхает, но Намджуна это мало волнует. Он проходит мимо стражников, взмахом руки запрещая следовать за ним, доходит до лестницы и торопливо преодолевает ту. Двери знакомых покоев встречают короля тишиной и тусклым светом свечей в канделябрах. Джун чрезмерно сильно стучит и ждёт, пока омега ему откроет. Сокджин отпирает не сразу. Он уже в ночной рубашке, кутается в накидку и сонно глядит на короля, хлопая глазами. — Скажи мне, брат, — без приветствий начинает альфа, оттесняя Джина и без спроса заходя в его покои, пока тот пятится. — Как брата ли ты меня любишь? Тот столбенеет, глядя на короля из-под пушистых ресниц. — Ваше Величество, — шёпотом начинает Джин, а альфа захлопывает дверь за своей спиной. — Джин, — вымученно обращается к нему король, — я спрашиваю сейчас тебя как твой государь, твой названный брат и твой реальный родственник. Успокой мои тревоги, скажи, что она лжёт. Омега поднимает взгляд на Намджуна, сильнее запахивает накидку. Нижняя губа его вдруг вздрагивает. — О чём лжёт, Джун? — впервые за последний день обращается к нему Сокджин, как к брату и другу. — О том, что ты испытываешь ко мне влечение, — выдыхает он. — Что ты желаешь меня, как может желать омега своего партнёра. Щёки Сокджина стремительно краснеют, а глаза округляются. Намджуну вдруг становится так стыдно, что он осмелился о своём близком человеке такое подумать. И в разуме мелькает ещё одна мысль: а сам он? Правда ли он не желает Сокджина? Да нет, это бредни и переживания, как он может желать того, кого зовёт братом! Намджун, замерши, ждёт ответа от омеги, а тот низко опускает голову. — Это неправда, Джун, — отвечает Сокджин. — Ты — мой последний близкий человек, нас связывает одна кровь, пусть и разбавленная другими людьми. Тебе не о чем беспокоиться, всё это лишь выдумки, чтобы очернить меня. Он вдруг прижимает шокировано ладонь ко рту и опасливо смотрит на Джуна. Но альфе всё равно: самое главное, что Сокджин подтвердил свою невиновность. И плевать, что засомневался в королевской особе, в матери, жене и бабушке королей. Джун вдруг обхватывает омегу и крепко прижимает к себе, оставляя дрожащий поцелуй на лбу. Он верит Джину, ведь тот никогда его не обманывал прежде. — Прости меня, — шепчет альфа. — Прости, что засомневался в тебе. Я не могу передать, как мне совестно, Джин-и, — просит прощения король, обнимая омегу. А сам больше не способен забыть того, что осмелился представить. Того, что может и сам желать близости с Сокджином, его светлой кожи под своими губами, его тёмных глаз, направленных лишь на него. Он глубоко закопает свои эти грязные и абсурдные желания, сотрёт в порошок те образы, потому что он так сам очернит омегу, который того не заслуживает. Джин бережно обнимает короля и похлопывает по пояснице, задевая изящными пальцами одежду. Бабушка права. Его нужно выдать замуж. Сквозь ревность и злость, мучение и боль, Джун должен отправить Джина подальше от себя, пока сам не сотворил глупость. Он выходит из покоев Джина, попрощавшись, и направляется к Доюне, чтобы дать своё разрешение на письмо, в котором даст согласие на замужество Сокджина.***
Тэхён собирался переночевать в таверне и уже наутро отправляться в Эдериас, потому что пока не знает, где именно искать Чимина. Ему нужно ненадолго вернуться домой, чтобы очистить голову и решить некоторые дела гвардии, потому что он как никак — капитан, и у Тэ есть свои обязанности. Альфа совсем не ждал, что в дверь его комнаты постучатся посреди ночи. Открыв дверь, Ким видит человека с красным сердцем на щеке — королевский гонец. Он привёз из столицы письмо. С королевской печатью. — Ответа не требует, — скрипящим голосом произносит гонец, кланяется и покидает капитана, потому что ему нужно передохнуть и возвращаться в город. Тэ с сомнением смотрит на послание и на блестящую красную печать в виде масти Черв. Закрывает за гонцом, запирается, даже немного взволновавшись из-за резкого послания от самого Короля Пионов. Сев за стол, альфа ломает печать и разворачивает письмо. Бегло читает витиеватый почерк, явно женский. И столбенеет. Потому что это — приказ. Приказ явиться ко двору, потому что Тэхён должен жениться на близком к короне омеге, а его отец уже дал своё согласие на этот брак. Альфа тяжело вздыхает и откладывает жёлтую бумагу. Охота смять ту, бросить в огонь, полыхающий в камине. Потому что… его принуждают жениться. Отец давно пел Тэхёну эту песню: что тому пора остепениться, завести семью и перенять права на их фамильный замок, находящийся недалеко от столицы. Плодородная земля, сады, имения — всё это должно стать его. Но нужно ли это — никто даже не интересуется. Он единственный сын-альфа в семье, все остальные его братья и сёстры — омеги, уже выданные замуж, потому что старшие. А Тэ — младший ребёнок, долгожданный наследник, которому то наследство совершенно без надобности. Единственное, чем хочет и хотел заниматься Ким — гвардия. Служба. Бои и погони — вот его страсть, а не владение землями и людьми, да рождение кучи детей. И теперь за него решили отец и король, что Тэхёну лучше всего делать в жизни. За него, скорее всего, отдадут хорошенького омегу, который будет покорно заглядывать альфе в рот и ловить каждое слово, чтобы угодить мужу. Он обречённо сглатывает, трёт лицо и отбрасывает нервно письмо в сторону. Пропади оно всё пропадом. Спать теперь совершенно не хочется, альфа поднимается с места и хватает свою сумку. Он выедет в столицу прямо сейчас, потому что не хочет больше оттягивать момент. А уж там, в Солнечном замке, он придумает, как выбраться из этой брачной паутины. Даже если омега окажется самым красивым на свете, даже если король пригрозит ему казнью, Тэхён отыщет лазейку и избежит женитьбы. Альфа быстро покидает таверну и поспешно седлает лошадь. До столицы три дня пути, но, если Ким не будет останавливаться, сможет доехать за два. Поставив ногу на стремя, альфа касается пореза на щеке, словно прощается с этим городом. И с тем, кто тут остался с промолвленным Тэхёном обещанием.***
Теперь Сокджина не радует даже завтрак с королём, он с содроганием ждёт момента, когда Намджун придёт в его комнату. Потому что ночной визит альфы взбудоражил ему душу. Что он мог ещё ответить, кроме лжи, видя испуганное до бледноты лицо правителя? Что действительно любит его всем сердцем, как мужчину, а не брата? Что в тайне всегда до слёз хочет быть рядом с ним, однако по-прежнему включает благоразумие и держит собственные мечты и желания в узде? Что ещё мог сказать ему Джин, кроме как опровергнуть все страхи правителя? В горле стоит невыносимый, противный ком. Сокджин впервые солгал Джуну. Потому что иначе между ними могло всё испортиться, исказиться, обагриться презрением. Джин видел эту надежду в глазах короля, что всё наплетённое вдруг окажется враньём. И подтвердил — у него исключительно родственные чувства к Намджуну. Ничего больше. Пусть тот будет спокоен и счастлив, нежели возненавидит Сокджина. Омега сумеет с этим справиться, как справлялся с чувствами за много лет до этого момента. На столе стынет каша, блестят красными боками фрукты, а ему смотреть на еду тошно. Джин наливает в кубок вина и дёргано тот опустошает, впервые за много лет позволив выпить себе где-то помимо празднества. Он переживает, ему даже больно от собственного обмана, а вина и грусть давят просто невыносимо. Сдерживая порыв расплакаться, Джин вздрагивает от стука в дверь. — Войдите, — громко произносит омега, поднимаясь с места. Король проходит в комнату, а стражники закрывают за ним, оставшись снаружи. Выглядит Намджун мрачно, Джин — бледный, как стена от одного его тяжёлого взгляда. Альфа подходит ближе, но не касается, словно прочерчивая между ними границу, отчего Сокджину становится физически больно. — Ваше Величество, — продолжает чертить эту самую грань омега, склоняясь, вместо привычного для них наедине объятия. Намджун поджимает губы. — Доброе утро, — сухо говорит альфа и этим вбивает в сердце Джина стальные пруты, заставляя всё внутри кровоточить. — Вижу, уже накрыли к завтраку. Извини, я поел раньше. К горлу подкатывают горячие, горькие слёзы, но Джин их упёрто сдерживает. Значит, вот так. — Я пришёл с новостью для тебя, Сокджин, — плечи омеги непроизвольно ссутуливаются, но Джин продолжает смотреть на короля. — Обговорив всё с советом, я, как твой попечитель, принял решение. Омега едва не трясётся, словно осиновый лист. Намджун действительно является опекуном Сокджина, потому что родителей у омеги больше нет. — Леди Доюна провела сватовство. Через несколько дней сюда прибудет твой жених. Джин крупно вздрагивает, глядя на короля. Его глаза влажные, губы трясутся, и омега совсем не может сдержать эмоции. Разочарование. Боль. Обида. Грусть. Намджун даже не предупредил, лишь поставил перед фактом, что Джин выйдет замуж. За чужого, холодного, нелюбимого. — Благодарю, Ваше Величество, — совсем слабым, дрожащим голосом произносит Сокджин, так что маска грозного короля трескается на мгновение на лице Джуна, и тот взволнованно вздыхает. — Для меня огромная честь выйти замуж за того, кого вы выбрали. Уверен, он станет хорошим мужем и позабо… позаботится обо мне, — последние слова даются омеге с огромным трудом. А следом за ними скатывается по щеке слеза, но Джин прячет ту в поклоне правителю.***
Главные ворота Рилиума встречают Чимина искристым рассветом, отблесками солнечных зайчиков от массивных металлических ворот и гомоном толпы. В столице шумно, не протолкнуться, народ лезет, словно тараканы из щелей. Для Чимина и Эдериас — большой город (один из самых населённых городов страны), а Рилиум так подавно давит свой массивностью и шумом. Омега старается держаться спокойно, словно ему привычно пребывание в городе королевской семьи. Он вежливо кивает стражникам, чтобы не вызывать подозрений, а потом проезжает через величественную арку, усеянную сердцами — символикой правящей династии. Толпа не редеет со въездом в город: лошади, повозки, лязганье доспехов гвардейцев, вонь дыма и отходов. Чимин силится не вертеть головой, чтобы ненароком ни на кого не наехать, потому что люди снуют и тут и там, хотя, казалось бы, всего лишь окраина города, а что же будет тогда у площади Вознесения и возле королевского дворца? Омега сглатывает, его передёргивает от того, как какой-то прохожий врезается в бок его коня. Чимин удерживает поводья и направляет животное дальше, силясь действительно кого-то не раздавить. В столице раздражающе и странно. Это место Паку незнакомо, оттого становится опаснее. Гильдийцы довольно редко бывают в Рилиуме, только по очень важным и очень хорошо оплачиваемым заданиям, потому что негласное правило их мира — воры не приближаются к короне. Так заведено. Пак останавливается возле более или менее незагруженного заведения в три этажа из светло-серого камня. Отдаёт поводья выскочившему подростку, а тот тут же уводит коня, чтобы покормить и почистить. Сам омега тихо заходит в здание, оглядываясь. Он пониже натягивает капюшон, подходя к стойке, за которой стоит, покручивая усы, немолодой альфа. — Мне нужна комната, — спокойно произносит Чимин, а альфа переводит на него взгляд. — Шесть серебряников, — отвечает он. Чимин просто достаёт кошель и отсчитывает нужную сумму. На стойке звенят монеты, Пак поправляет сумку на плече, а хозяин подаёт ему немного ржавый резной ключ. — Третий этаж, последняя дверь слева, — Чимин кивает и старается исчезнуть из виду как можно быстрее. Меньше привлечёшь внимания — меньше вероятность, что гвардейцы его слишком быстро найдут. Омега выдыхает только оказавшись в комнатушке и заперев за собой дверь. Здесь чисто, на кровати сложенное бельё, на тумбе рядом с ней — пару свечей и кувшин с водой. Пак сбрасывает плащ и зачёсывает назад порядком отросшие пыльные пряди. Добрался. Столица встретила его спокойно, как огромный дремлющий зверь, а Чимину не очень хочется его тревожить своим присутствием. Стоило бы направиться на поиски Чонгука прямо сейчас, но омега слишком сильно устал после дороги, он грязный и голодный. Обычно в таких гостиницах есть дополнительная комната, похожая на купальню, так что Чимин толкает неприметную дверцу и оказывается в тёмной комнатушке, где стоит таз и бочка с водой. Ему не хочется звать кого-то, чтобы греть воду для купания, омега сбрасывает одежду и закрывает за собой дверь. Свет льётся из крохотного окна, а этого Чимину достаточно, чтобы оттереть тело. Одеваться не хочется, Пак просто кутается в колючее шерстяное одеяло и сразу же засыпает. Дорога вымотала его.***
Чимин просыпается только к вечеру, да оно и лучше. С закатом заведение набивается посетителями, оттого станет легче собрать информацию из сплетен и слухов. Омега, закутавшись в свой плащ, сидит почти в центре зала и глотает мясной бульон, чуть жмурясь. Он выглядит, возможно подозрительно, натянув капюшон по самый кончик носа, однако это лучше, чем щеголять бубновой меткой в столице. Хлеб хрустит, стоит отправить кусочек в рот. Но сегодняшний вечер не даёт плодов: Чимину так и не удаётся узнать, видел ли кто Чонгука, слышал ли кто-то о нём. Потому Пак принимает решение отправиться в город. Он обходит несколько кварталов после ужина, разглядывает прохожих: пьяных или торопливых, спокойных стражников и весело смеющихся с балконов проституток. Омега проходит мимо них и думает, где ему в таком огромном городе найти Чонгука. Юнги сказал, что тот сразу же после попытки проникновения в Солнечный замок исчез, и стража так и не сумела его отыскать. Умело, странно и подозрительно. Чимину думается, что Чонгуку кто-то помогает здесь, в столице. Он натыкается взглядом на бездомного. На щеке болезненно худого старика чернеет своей меткой пика — нищий оборванец, причисленный к этой касте. Чимин ловит внимательный взгляд старика, а потом приближается. — Эй, старик, — тихо произносит омега, а тот поднимает голову на голос Чимина. Борода торчит клочьями, кожа смуглая и грязная, от мужчины нехорошо пахнет, а когда тот выдыхает, Чимин видит, что у него почти нет зубов. — Милорд, — голос низкий и хриплый. — Я не лорд, — отрицает омега, а старик ухмыляется. — Такие, как ты много видят и много знают. И твой знак на щеке мне знаком. Бездомный поджимает босые чумазые ступни и садится в позу по-турецки, искоса разглядывает высокие кожные сапоги Чимина. — Хотите что-то узнать? — тихо спрашивает он. — И узнать, и передать, — отвечает Чимин. Он знает, что таким образом собирает информацию Юнги — через отщепенцев, оборванцев и детей. Он платит им за то, что те могут заметить, увидеть и услышать. Омега лезет в кошель и достаёт серебряник. Этого старику хватит надолго. Протягивает мужчине и даже не дёргается, когда грязные морщинистые пальцы соприкасаются с его кожей. Бедняк убирает монетку куда-то в складки своей одежды, а потом испытывающе глядит на Чимина. — Молодой альфа с пикой на щеке, тот, кого сейчас усиленно ищут по всей столице, — произносит Чимин. — Не видел его, милорд, — Чимина передёргивает от обращения, но он терпит, видимо, старик только так может выразить своё почтение. — Он очень хорошо прячется, но я слышал о том, что выходит исключительно по ночам и не один. — Ты сможешь найти его и передать послание? — спрашивает Пак, приседая на корточки перед бездомным. Старик отвечает ему едва заметным кивком. Пики стараются своих не то что оберегать, а хотя бы держать в секрете многие вещи. Их очень много — самая большая каста из всех. Но Чимину очень нужно найти Чонгука. Омега выуживает из кармана карту с выцарапанной символикой таверны, где остановился, и протягивает бубновую даму старику. Бедняк карту принимает и прячет её в складках тряпья, нацепленного на худые плечи. — Понял, милорд, — хрипит бездомный, глядя на то, как Чимин выпрямляется. — Я не милорд, — снова поправляет его омега и, развернувшись, уходит. Он надеется, что бездомный действительно сумеет передать послание Чонгуку, а не сдаст Бубновую Даму страже за миску похлёбки.***
Поиски Чимина остаются безуспешными даже через два дня. Он уже даже начинает злиться, потому что бесполезное хождение по зловонным переулкам окраины столицы не дают никаких результатов. Нервозность копится в омеге, не находя выхода, потому что сам Чимин сидит в четырёх стенах комнаты и не знает, куда двинуться дальше. Того бедняка Пак больше и не видел ни разу, как приходил в переулок. Он отшвыривает плащ, после подбирает одежду и накидывает на плечи, скрывая капюшоном голову. Хочется поесть, потому что уже давно рассвело, а Чимин так и не ужинал вчера. Спустившись в пустующий сейчас зал таверны, омега подзывает к себе молодого омегу и заказывает кубок вина. Ему нужно хоть немного расслабиться, потому что Чимин не привык сидеть без дела и медлительность его раздражает. Он как раз опустошает кубок, когда кто-то присаживается напротив, заставляя омегу напрячься. Перед Чимином кладут ту самую карту, которую вручил несколько дней назад он старику, а потом Пак замечает лукавую улыбку за тёмным капюшоном и знак Пик на щеке. Омега со стуком опускает деревянный кубок на стол, буравит глазами Чонгука, наконец, нашедшего Бубновую Даму самого. Чон смотрит чуть виновато, молчит, как и сам Чимин, а потом омега кивает на лестницу и оставляет серебряник за вино возле кубка. Поднимаются по лестнице они в молчании. Пак отпирает дверь и пропускает Чонгука внутрь, чтобы скрыться следом и запереться в комнате. Он сбрасывает капюшон и зло припечатывает альфу к стене, сжав ворот его плаща в кулаке. Чонгук смотрит шокировано, выставляет руки перед собой, а Чимин только буравит его взглядом и пыхтит от злости. — Из-за тебя за мной охотится гвардия, — шипит омега, тут же выуживая из ножен тонкий кинжал и приставляя его к вздрагивающему кадыку альфы. — Что помешает мне прикончить тебя? — А смысл? — спокойно отвечает тот, криво улыбаясь. — От моей смерти тебя преследовать не перестанут. Чимин фыркает, хорошенько прикладывает альфу затылком о стену и поспешно отходит в сторонку. Чон снимает капюшон и отбрасывает с лица буйные волнистые прядки, глядя на омегу. — Ты, глупец, всё же попытался достать своими лапами королевскую сокровищницу и погубил члена гильдии, — сухо говорит Пак, пока Чонгук тяжело вздыхает. — Он сам согласился на заказ, никто не принуждал, — альфа наливает из кувшина воду и осушает стакан, смачивая горло. — Мы в заднице, — пыхтит омега, убирая кинжал обратно в ножны на бедре. — Для чего ты меня искал? Не легче было скрыться и избежать стражи? — делано безразлично спрашивает Чонгук, не глядя на Пака. — От капитана гвардии не скрыться, — отвечает тот. — Он знает меня, мои уловки и тайники. Я сам позволил этому случиться. — И что ты хочешь от меня? — оборачивается к нему Чонгук. Чимин долго и пронзительно вглядывается в него: в красивый профиль, чуть большеватый нос и внимательные умные глаза. Чего Чимин хочет? Заработать побольше и удрать подальше отсюда. — Я помогу тебе проникнуть в Солнечный замок, а ты за это дашь мне достаточно денег, чтобы я смог покинуть территорию государства и начать новую жизнь за его пределами. Альфа замирает, полностью поворачивается к Чимину и внимательно оглядывает его с ног до головы. Он думает, молчание повисает между ними. Оба знают, что это выгодная сделка. Чонгук получит желаемое, а Чимин уедет так далеко, насколько сможет. Оба в плюсе, чего альфа тянет с решением? — Хорошо, Бубновая Дама, — кивает он, глядя омеге в глаза. — Чимин, — представляется тот, чего не сделал при их первой встрече, а взгляд Чона теплеет едва заметно, на губах появляется кроличья улыбка, обнажившая белые зубы. — Ну, Чимин, теперь мы партнёры, — склоняет голову альфа. — Надеюсь на твою помощь и на то, что все истории о тебе — правдивы. Омега фыркает и складывает руки на груди. Теперь начинается тяжёлый этап: не убить Чонгука от злости на него и попробовать проникнуть в самое охраняемое место во всем Рилиуме незамеченными, а что самое главное, выбраться оттуда живым.***
Джин искренне старается не плакать постоянно и держать лицо, иначе это будет означать, что Доюна победила его. Он ненавидит саму мысль о том, что ему придётся выйти замуж за чужого альфу, которого уже пригласили ко двору. Намджун больше с ним не говорит. Он занят на советах, часто запирается в зале и занимается государственными делами. Даже тренировки почти не посещает, словно опасается пересечься с омегой. А тому только больнее из-за поведения короля. Намджун будто испытывает вину за то, что выдаёт Сокджина замуж, однако момент в покоях Джина явственно показал отношение правителя к нему и ужасающий страх того, что отношения между ними могут выйти за рамки. Сокджин правда пытался смириться с мыслью о том, что станет кому-то мужем. Что уедет из Солнечного замка, окажется заперт в чужом, холодном доме и будет до конца жизни в подчинении у альфы. И надеется, что Намджун не позволил Доюне подобрать кандидата, чтобы унизить Сокджина ещё больше. Намджун напуган, Джин это понимает. Слухи, распущенные, вероятнее всего самой Червовой Дамой, усугубились до такой степени, что даже поколебали решимость и уверенность Джуна в самом Джине, хотя такого никогда раньше не было. Омега готовится выйти из своих покоев, где просидел до самого обеда, не желая выходить из-за тревожной новости о замужестве. Ему положено было сегодня разбирать почту короля, но у Сокджина просто не хватало сил заняться хоть чем-то, кроме попыток сдержать себя от бури эмоций, бушующей внутри него. И теперь, собравшись с духом и мыслями, омега толкает свою дверь, намереваясь заняться заждавшимися его делами, но совсем не ожидает увидеть стоящего рядом с покоями пожилого альфу. Тот замер, занеся кулак, чтобы постучать в комнаты Сокджина, а потом округляет глаза, тут же склоняя голову под лязг массивных доспехов. — Мой принц, — да, Сокджин действительно при дворе носит статус принца, потому что отцы их с Джуном были троюродными братьями, соответственно, в омеге течёт королевская кровь. Он не просто лорд. Не всего лишь аристократ. — Милорд, — чуть приседает Джин, тут же выпрямляясь. Альфа следует его примеру. Они неловко молчат несколько минут. Омега знает этого человека — начальник королевской стражи, один из немногих Крести, допущенных ко дворцу и занимающих такую высокую должность, когда по обыкновению вся стража состоит из Черв. — Для чего вы искали меня? — спокойно спрашивает Сокджин, вдруг дёргая объёмный рукав длинной кремовой туники. — Из-за сына, мой принц, — тихо отвечает тот, а потом до Джина доходит: так вот за кого они хотят выдать замуж. За капитана гвардии, живущего в Эдериасе, Ким Тэхёна. — Он уже на пути в столицу, король вызвал его для помолвки. Я хотел поговорить с вами до его прибытия. Сокджин скрещивает руки на уровне живота и напряжённо замирает. Он ждёт того, что скажет пожилой, сдержанный мужчина по поводу будущего брака Джина и его единственного наследника. — Тэхён может быть груб, — вздыхает альфа. — Он свободолюбив, молод и яростен. Я знаю, что никак не хотел жениться, а я уже стар, и кроме него у меня только дочки и сыновья омеги. — К чему вы клоните, лорд Ким? — сухо спрашивает Джин. В его груди снова поднимается раздражение от данной темы. Больно. — Для меня большая честь, что вы войдёте в нашу семью, и Его Величество отдал предпочтения скромным Крести, чтобы попросить вашей руки, — выдыхает строго альфа, становясь прямым, словно палка. — Почту за честь войти в ваш благородный дом, — безразлично отвечает омега. У него даже не получается надеть маску уважения, потому что чувства будто отбили молотом, приплюснули, уничтожили. Сокджин чувствует себя пустым сосудом, иссохшим и треснувшим. Но, пересилив себя, Джин слабо улыбается, потому что так положено. Нельзя выказывать своего негодования и разочарования. — Тэхён неосторожен в выражениях, потому, если он ненароком вас обидит грубым словом, вы, прошу, не злитесь на него. Помните, что я стану для вас отцом, и вы всегда сможете обратиться ко мне за помощью, — заканчивает мысль Ким, глядя на восковое выражение лица Джина. — Покорно благодарю вас, милорд, — склоняет голову почтительно омега. — Я буду надеяться на вашу поддержку и думаю, смогу найти общий язык с вашим сыном. Начальник стражи улыбается сквозь пышные усы, а у Джина дёргается глаз. Он сдерживается, чтобы не почесать его. — Мой принц, — снова склоняется альфа, Джин отвечает ему лёгким кивком и стремительно уходит прочь, желая покинуть общество человека, неприятного ему от мысли, что придётся выйти за его сына. Джин чувствует себя несчастным, убитым, преданным. И крайне злым. Он гневается. На Намджуна, на Доюну и весь мир. Омега чувствует, что не сможет смириться никогда. Он сделает, что угодно, лишь бы сорвать помолвку.