***
Тэхён не любит столицу по одной простой причине: муравейник. Пусть Эдериас и большой город, но по сравнению с Рилиумом он покажется ужасающе маленьким и тихим. Столица же — настоящий кишащий людьми овраг, где вонь сточных канав перекликается с ароматами готовящейся прямо на улицах еды и специй с маленького рынка у въезда. Тэ был здесь не так часто, от силы за свою жизнь раз пять: на похоронах прошлого правителя, на коронации Короля Пионов, назначении отца и пару раз по делам гвардии. В этот же день альфа въезжает в город с большим недовольством и в совершенно отвратительном настроении. Он не хочет здесь быть. Особенно по той причине, по которой его вызвали в Рилиум. Тэхён всегда предпочитал отдавать всю свою энергию на благо гвардии. Его нельзя назвать очень ответственным человеком, однако, как военный, Тэ состоялся. В довольно молодом возрасте стать капитаном гвардии в оружейном и военном центре страны, возглавлять множество отрядов и уже три раза получать письменную благодарность от короля — ощутимые достижения. И отдавать всего себя службе — идеальная жизнь для Кима. Он никогда не задумывался о том, что ему рано или поздно придётся оставить гвардию, потому что он — единственный наследник угодий отца и всех его титулов. Да, папа также является служащим, но у него есть дети и муж, который сейчас управляет всем, чем их семья владеет. Отец — начальник королевской стражи, один из немногих людей, не относящихся к касте Червовых, но удостоившихся чести быть на высокой должности при дворе. И он постоянно твердит Тэхёну, что лучше бы был дома — с папой, — чем в Солнечном замке. Потому что нет ничего ценнее семьи. А альфа этого никак не хочет понимать. Чем может завлечь его нахождение в замке, вдалеке от сражений и погонь, от звона металла и поскрипывания доспехов? Что может ему дать домашний тёплый омега, который будет сидеть у камина и вязать или прясть, кроме скуки? Тэхён слишком свободолюбив, он не терпит сидения на месте и окостенения в тёмном холодном замке. Он даже никогда не думал, что ему придётся обзавестись наследниками. Зачем? Нынешняя жизнь альфу вполне устраивает, даже очень. Он не обременён обязательствами и клятвами, помимо тех, что произнёс во время назначения в гвардию, ему нет нужды хранить верность, нет никаких оков, затрудняющих движения. И если Тэ женится, всё это пойдёт прахом, вся привычная для него жизнь. Оттого новость, принесённая гонцом окончательно довела его до зубовного скрежета и дикого, горячего раздражения в груди. Альфа тянет поводья и притормаживает лошадь, чтобы не наехать на снующий под копытами народ. Столица раздражает, от неё веет опасностью и смрадом, как бы ни был прекрасен Рилиум. Тэхён осторожно двигается по улицам, копыта его лошади цокают по брусчатке, и повсюду слышится гомон толпы. Свернув в более спокойный проулок, Тэхён объезжает центральные улицы. По ним, конечно, в замок добираться быстрее, но кто сказал, что Тэ вообще туда торопится? Там его неизбежной ношей ждёт мягкий маленький принц, которого отдадут в брак (или каторгу, это уж как сложатся между ними отношения). Тэхён смог бы воспротивиться отцу, однако приказ поступил непосредственно от имени Короны, то есть это сам правитель государства настаивает на том, чтобы Тэ женился, потому стоит прикусить язык и молча выполнить указание, чтобы голова осталась на месте. Хотя так хочется сбежать… Прочь из Рилиума, подальше от Солнечного замка и людей в нём. Делать нечего. Альфа видит приближающиеся шпили на башнях, белый камень и тёмные окошки дворца. Он тихо, почти незаметно вздыхает и направляет лошадь туда. Быть может, ему ещё удастся переубедить короля и отца, быть может, Тэхён сможет откреститься от брака, ужасным камнем давящего на грудь.***
Ворота перед ним распахиваются без единого указания, потому что мало когда Крести посещают дворец, да и стража вся предупреждена о прибытии альфы. Тэ въезжает во двор, лошадь ускоряется, а тот её придерживает, дёрнув поводья. — Тише, Сахарок, — произносит Тэ, похлопав верную по шее. Лошадь фырчит, подёргивает головой, а альфа, ловко перекинув ногу, выбирается из седла. После стольких дней пути тело гудит, а ноги плохо слушаются, однако Тэ держит себя в руках и упрямо стоит как можно ровнее. Конюх принимает поводья и уводит лошадь прочь — в конюшню. Из замка тут же выходит отец. Его невозможно не узнать: блестящие доспехи, тёмные волосы ниже плеч и пышные усы. Альфы шагают на встречу друг другу, а потом папа обхватывает Тэхёна руками, крепко обнимая в качестве приветствия. — Сын, — произносит он, а лицо, уже усеянное паутинками морщин, будто светится от радости. — Ты прибыл так быстро. — После приказа короля не медлят, если я правильно помню, — отвечает Тэхён, глядя на то, как тут же мрачнеет Ким Аин. Мужчина прочищает горло и отходит от Тэ на шаг, разглядывая китель и чёрные перчатки. — Тебя уже ждут, — произносит Аин. — Совет вот-вот окончится, и тогда я смогу представить тебя Его Величеству. А потом и познакомят с наречённым. Альфу едва ли не передёргивает. Наречённый. Скорее, впихнутый насильно и под давлением. Но отец зло цокает языком, оттого Тэхёну приходится избавиться от этого выражения лица и, стараясь не отставать, проследовать за Аином. Солнечный замок — красивое место. Величественный дворец, стоящий на холме, где с одной стороны — крутой обрыв, уходящий в дебри леса, а с другой — гора, выстроенный искуснейшими архитекторами по самым прочным и исследованным технологиям. Белый камень выглядит сверкающим даже в тусклом осеннем свете солнца, будто бы дворец и правда имеет своё собственное сияние. Они поднимаются по ступенькам ко входу. — Мне бы хоть умыться после дороги, как-то некрасиво будет заявиться к Королю в дорожной пыли, — пытается оттянуть момент, как может, Тэхён. Отец замирает, а потом согласно кивает и ведёт альфу в сторону своих покоев. Здесь на каждом углу стража, множество снующих слуг, пропадающих в тайных ходах для прислуги и заскальзывающих, словно мышки, в комнаты. У Аина отдельные покои во дворце, скромные, но достойные. Он позволяет сыну пройти в купальню и умыться. Плеснув на лицо холодной водой из кувшина, альфа старается усмирить гнев, всё растущий внутри. Он устал с дороги, хочет исчезнуть с лица мира, хочет просто оказаться в какой-нибудь подворотне, и чтобы никто не обращал на него внимания. Ни толики. Но приходится выпрямиться над сверкающим тазом, куда лилась вода, взглянуть на своё отражение: растрёпанное, недовольное. Вьющиеся волосы выбились из хвоста, придавая образу неряшливости, а под глазами залегли тени от недостатка сна. Умывание хоть немного помогло, освежив альфу. Отец позволяет ему переодеться в чистое, а потом они без промедления отправляются к залу советов. Перед дверьми стоят двое стражников. Они выпрямляются по струнке, как только Аин размашисто приближается к ним, вздёргивают подбородки и застывают. Отец приветственно кивает обоим, а потом толкает двери, чтобы пройти. В этом помещении светло и свежо из-за распахнутых настежь окон. Лёгкие занавески вздымаются в воздух от любого дуновения ветра, посреди зала стоит большой резной стол, на котором всё ещё стоят кубки, которые не успела унести чашница после заседания. Король Пионов стоит у распахнутого окна и вдыхает чистый осенний воздух, прикрыв глаза. Он словно не замечает приближения двух мужчин. Тэхён думал, что здесь только король, однако замечает скромно стоящую в углу пожилую женщину в светлом парчовом платье и с высокой причёской, где среди смоляных прядей виднеется седина. — Ваше Величество, леди Доюна, — склоняется в поклоне Аин, а Тэ тут же повторяет его движение, чтобы выразить почтение, королю к чертям ненужное, кажется. Намджун оборачивается, а после альфы выпрямляются, ожидая, пока он разрешит говорить или заговорит сам. — Это ваш сын, сир? — спокойно спрашивает он, заставляя каждую струнку в теле Тэхёна напрячься. — Да, государь. Он поспешил прибыть в столицу, как только получил ваше послание, — чеканит Аин, прикоснувшись к плечу альфы. — Добро пожаловать в Рилиум, капитан, — с лёгкой улыбкой склоняет голову король, а Тэ ещё раз кланяется. — Спасибо за радушие, мой король. Для меня честь — стоять тут перед вами. Правитель молчит, как и женщина в углу, названная Доюной. Наверное, это бабушка короля. — Для меня также честь принять руку избранника, которого вы мне доверите, — почти сжав зубы, проговаривает Тэхён. Он хочет откусить себе язык за такие слова. Да, это честь. Но ощущается она скорее, как удавка на шее, нежели подарок. — Я думаю, вы сможете дать принцу всё, что будет необходимо, — как-то глухо произносит Намджун, стискивая в руках кубок с вином. Тэхён его напряжение замечает и настораживается. — Я буду стараться осчастливить принца, — выдыхает альфа, а сам внутренне покрывается коркой льда. За него отдают не просто придворного или ребёнка лорда. Король принял решение женить Тэ на своём родственнике. Он смотрит на Тэ пристально, и тот опускает взгляд. Ему бы хотелось потягаться с королём, не отводя глаз, но он не имеет права, если хочет, чтобы его голова по- прежнему оставалась при нëм. — Бабушка, будьте добры, — обращается король к той, — позовите Сокджина. Женщина выглядит так, словно ей в кубок с вином нагадил голубь, но тихо мурлычет уважительную реплику, приседает и спешно выходит из зала, оставляя троих альф наедине. Тэ молится, чтобы омега оказался страшным, отвратительным, чтобы только повод был его ненавидеть. Потому что окажись он красивым, Тэхён будет чувствовать угрызения совести за неприязнь к нему. Король снова принимается буравить взглядом Кима, пока он стоит, скрестив руки за спиной. Что же, игра в лицедейство начинается, Тэхёну пора примерить на себя множество масок, потому что не понаслышке знает: без них при дворе выжить не удастся. В зал как нельзя кстати входит девчушка-чашница и тут же замирает, видя, насколько трещит напряжение между альфами, собравшимися по разные стороны стола. Она застывает с наполненным кувшином, но Король Пионов взмахом руки поторапливает ту, чтобы не стояла истуканом возле входа. Тэхён старается выглядеть расслабленным, а Аин нервно перебирает пальцами по краю доспехов, пока между тремя мужчинами висит молчание. — Вы — единственный наследник вашего отца, — начинает внезапно разговор король, глядя, как чашница наполняет его кубок бордовой жидкостью. — Много лет служите на благо государства, я лично был на вашем назначении, когда вас посвятили в воины. — Да, государь, я помню этот день. Один из самый дорогих моему сердцу, — почтительно отвечает альфа, держа себя по струнке и не глядя правителю в глаза. — Наверное, следующий будет днём вашей свадьбы, — словно пытаясь на чём-то подловить, спрашивает Намджун, а после отпивает небольшой глоток. — Уверен, я буду горд жениться на принце. По вашей доброй воле наши семьи объединятся, а я буду осчастливлен прекрасным омегой рядом, — Тэ искренне старается не сжимать зубы слишком сильно, чтобы слова не оказывались наполненными ненавистью и бунтом. — Джин — прекрасный омега. Вам доверяется честь заботиться о принце, а он подарит вам много здоровых наследников, — холодно проговаривает Намджун, снова принимаясь буравить взглядом Тэхёна. Альфу передёргивает, по всей его коже вдруг пробегают колючие мурашки, а кадык дёргается, когда Ким сглатывает. Это звучит вовсе не как пожелание. Это звучит, словно приказ. Настоятельная рекомендация быть с принцем ласковым, заботливым мужем. И взгляд короля красноречив: Тэхён почти чувствует, как тот угрожает альфе, мол, не дай Боги что-то пойдёт не так… Чашница подаёт кубок Тэ, и тот спокойно отпивает. — Я позабочусь о нём как следует, — произносит альфа и поднимает взгляд, встречаясь с ледяными карими глазами. Они словно… соперничают? Но для чего? Тэхёну этот брак как кость поперёк горла, а по правителю можно предположить, что тот вовсе не горит желанием отдавать своего родственника за благородного альфу. Гляделки между королём и Тэ прерываются, когда дверь зала советов резко распахивается, позволяя войти обратно леди Доюне. За женщиной следом идёт омега: немного бледный, веки его припухли, а нижняя губа закушена. И всё это не может изменить того, что жених прекрасен. Тэхён обводит взглядом высокого молодого мужчину с широкими плечами и каштановыми волосами. Доюна подводит омегу к королю, а тот хочет было прикоснуться к нему, но останавливает сам себя. От Тэхёна такое не укрывается: он сразу примечает, как Намджун старается держать себя в руках, словно у него нет привычки без причины к тому прикасаться тогда, когда захочет. — Мой принц, — тут же склоняется Аин, и Тэ следует его примеру: он кланяется омеге, у которого от вида Тэхёна начинает дрожать нижняя губа, а взгляда не сводит. Прекрасный, молодой, кажется, очень яростный. Он не похож на нежный цветок, определённо великолепный, величественный, отнюдь совсем не слабый. Даже под лёгкой белой туникой видны следы множества долгих тренировок. Альфа опускает голову, чтобы после сразу же выпрямиться. — Мой принц, — снова начинает отец, заставляя плечи Тэ напрячься, — я хочу представить вашего будущего мужа, Ким Тэхён из Вороного удела. Капитан королевской гвардии. — Благодарю вас за то, что так скоро приехали в Рилиум, рад приветствовать, милорд, — склоняет голову принц. Несмотря на довольно расстроенный вид, голос его крепок и ровен, движения отточены, а взгляд острый, словно клинок. — Для меня честь лицезреть вас, мой принц, — спокойно произносит Тэхён, смежив веки. — Я ослеплён вашей красотой и благородством. Сокджин слабо улыбается, а Аин подталкивает Тэхёна к принцу, чтобы выразить своё почтение и благие намерения. Капитан медленно приближается, ощущая, как становится всё более нагнетающей аура рядом с королём, а после, когда омега неспеша подаёт ему ладонь, то склоняется и, глядя прямо в глубокие карие глаза, прикасается сухими губами к тыльной стороне его руки. Джин снова улыбается, но скованно, Намджун рядом с ним буравит их по-прежнему сплетённые пальцы, пока альфа не отпускает изящную руку и не отходит от омеги. — Я думаю, нашему гостю нужно отдохнуть, — произносит леди Доюна, сцепив руки на уровне живота. — А после мы сможем все вместе поужинать и познакомиться поближе. Король утвердительно кивает, глядя на Тэхёна. Альфы склоняются перед королевской семьёй. — Мой король, леди Доюна, — произносит Ким, прощаясь до ужина, — мой принц, — напоследок Тэхён поднимает глаза, пристально вглядываясь в зрачки омеги, но искоса всё же замечая, как сереет лицо короля. — До встречи. И, развернувшись, выходит из зала, слыша, как стучат каблуки сапог отца позади него. Намечается однозначно что-то интересное, Тэхён в этом уверен.***
— Оставьте нас наедине, — говорит король, а Джин, до того глубоко увязнувший в своих мыслях, вздрагивает и поднимает глаза. Доюна пронзительно смотрит на Намджуна, но всё же приседает в реверансе и покидает зал, бросив красноречивый взгляд на омегу. И ему самому, несмотря на всю любовь к Намджуну, хочется исчезнуть и испариться. Оказаться в своих покоях, упасть на постель и просто лежать, пытаясь избавиться от назойливых мыслей и образов. Но пока Джун не позволит, омега не сможет покинуть зал. Им нужно поговорить. — Как тебе жених? — начинает король. — Мне показался достойным человеком. Вот только голос у Джуна странный, низкий и глухой, словно он сам не верит в то, о чём говорит. Сокджин поднимает голову, сцепляет между собой пальцы и внимательно наблюдает за выражением лица Намджуна. На том меняется каждую секунду выражение: словно правитель о чём-то думает невесёлом, будто нечто мучает его. Сокджин вздыхает, мягко улыбается королю. — Он прекрасен, Ваше Величество. Достойный, храбрый мужчина. Станет хорошим супругом и отцом нашим детям. На последнем выражении Джун вдруг вздрагивает и полностью поворачивается к Джину. Подходит вплотную, чтобы положить ладонь на плечо и заглянуть в глаза. Словно ищет там обман, подтверждение тому, что Джин врёт по поводу наречённого. Но Сокджин очень долго живёт при дворе, он научился скрывать от Джуна свои переживания, чтобы король даже не заметил — омегу что-то беспокоит. Он продолжает улыбаться, чуть склонив голову. Альфа кладёт ладонь на его щеку, проводит большим пальцем по коже, как раз по месту, где находится метка в виде алого сердца, и поглаживает челюсть. Как будто хочет запомнить чужие черты лица, а у Джина внутри всё замирает и начинает вздрагивать. Как бы ему хотелось забыться лишь на мгновение, отринуть мысль о предстоящем замужестве, о переезде из дворца. О глазах и руках Намджуна, так бережно дотрагивающихся до его кожи. Сокджин не выдерживает и опускает взгляд, останавливаясь сначала на ямочке над верхней губой, а после и на них самих. Рот приоткрыт, будто Джун хочет что-то сказать, дыхание прерывистое и частое. Сокджин застывает в руках, потому что расслабься он на мгновение — и растает от теплоты прикосновений. Он краснеет, но старается утихомирить колотящееся сердце. От альфы пахнет вином и пряностями, он горячий, так что горячеет и сам Джин. — Он тебе понравился? — тихо спрашивает король, заставляя того вздрогнуть от неожиданности. — Капитан Ким обворожительный альфа. Очень… — заикается Сокджин. — Очень статный, красивый и сильный. Обаятельный, — отвечает он, снова скромно глядя на Намджуна, у которого ноздри раздуваются от частых выдохов. — Привлёк твоё внимание, верно, иначе никак, — шепчет Джун, медленно и словно нехотя убирая ладонь с щеки Джина, а после и отходя на шаг. — Я рад, что ты доволен выбором будущего мужа. У вас… у вас будут красивые дети. Как и ты. «Не нужен мне никто, кроме тебя!» — хочется выкрикнуть Сокджину, схватить короля за лацканы одежды и встряхнуть хорошенько. Чтобы Джун наконец понял: он единственный, кого Джин считает привлекательным, завораживающим, желанным. Да, это неправильные чувства между людьми, в жилах которых течёт одна кровь. Да, Сокджину никогда не позволят встать вровень с Джуном или же вовсе обручиться с ним. Потому что это противоестественно, незаконно, аморально. Да и пусть так. Сокджин хочет Намджуна всей душой и телом, он ради него готов на многое. В том числе… и на срыв помолвки. — Ваше Величество, — сипло произносит омега, опуская голову. — Мне нехорошо, могу я отправиться к себе? Король несколько секунд рассматривает раскрасневшегося Джина, а после вяло кивает и тут же отворачивается, чтобы налить себе вина. Тот же вылетает из зала, словно ошпаренный. Дорогу до своих комнат Сокджин проводит в компании звука ужасающе быстро колотящегося сердца. Он знает, чувства к королю — не шутка, они наказуемы, но кто узнает, если Джин не говорит о них? Он даже солгал самому правителю. Ким Тэхён — действительно восхитительный мужчина. И любой будет счастлив рядом с ним, но только не Сокджин. Ему нужен другой: тёплый и ласковый лишь с ним, мужественный, обременённый тяжбой управления огромным зверем страны. И Ким Сокджин с точностью уверен: он сделает всё, что только сможет, чтобы разорвать помолвку с Тэхёном. Он применит любые методы, чтобы никто не посмел их с Джуном разлучить.***
Несмотря на поздний час, на улице многолюдно. Чимину это лишь на руку, потому что в толпе их с Чоном труднее заметить. Они пробираются через празднующих, используя локти и колени — попросту расталкивают, — а гуляющим на всё наплевать. В государстве большой праздник: король объявил, что принц Сокджин выходит замуж за капитана королевской гвардии. Люди радуются и обмывают объявленную помолвку, словно они сами намереваются вступить в брак. Чимин считает всё это глупостями, просто потому что обычным людям дай повод — они и напьются. На самом деле им плевать, кто такой Сокджин, и за кого он выходит замуж. Плевать на короля, пока что-то не станет опасным. Люди хотят есть, иметь крышу над головой, любить. Чимину вот открыто плевать на дела королевской семьи. Он хочет поскорее подготовиться к делу и достать всё необходимое. А потом добраться до таверны и как следует отогреться, потому что на улице с наступлением темноты становится всё холоднее. Омегу пытаются ненароком толкнуть, но он отскакивает, тем самым задевая немного неуклюжего Чонгука. Альфа пошатывается и едва не валится на стоящую неподалёку женщину, однако от столкновения с несчастной его спасает Чимин, схвативший того за плечо. Они переглядываются, взгляд альфы застывает на вечно серьёзном выражении лица Пака, а потом просто молча продолжают путь. В этот раз они выбрались в торговый квартал столицы, чтобы прикупить верёвок. Им нужно их действительно много, иначе по плану Чимина ничего не выйдет. Так что необходимо добраться как можно скорее до торговцев и найти необходимость. А ещё крюки, мешки и тёмные плащи, потому что, как и одежда Чонгука, накидка Чимина уже выглядит слишком потрёпанной. Чимин знает, что праздник в честь помолвки принца будет самым лучшим моментом, когда они смогут проникнуть во дворец. Ведь охрана будет сосредоточена на охране королевской семьи и гостей, нежели на коридорах и окнах. А после проникновение в Солнечный замок, Чимин сможет отвлечь стражников от их постов и пробраться в хранилище ценностей. Они с Чонгуком продираются через толпу к лавке, заскакивают в проулок, избегая внимание патрулирующих улицы стражников. Стоят возле грязной стены, тесно прижавшись друг к другу в полной тишине. Чимин выглядывает блестящие в свете факелов доспехи, когда замечает на себе пристальный взгляд. Он оборачивается, встречаясь с умными глазами альфы, разглядывающего лицо и метку в виде ромба на скуле. Омега отходит от Чонгука, отряхивает плащ и поспешно выскальзывает из проулка, чтобы наконец добраться до нужной лавки. Чон торопливо шагает за ним, плотнее укутавшись в плащ. Чимин видит торговца, а потом оглядывает то, что им необходимо. Товар аккуратно разложен на прилавке, видно, что мужчина собирается уже покидать это место, спеша домой, когда омега и альфа подходят ближе. Не снимая капюшона, Чимин указывает на здоровые мотки верёвки, несколько стальных осадных крючьев и крепления для них. — Вот это упакуйте в мешок, — командует Бубновая Дама, пока Чонгук роется в мешочке на поясе. Омега бросает красноречивый взгляд на его монеты, цокает, а после достаёт два золотых и передаёт торговцу. — Чем ты платил за заказ Бубновой гильдии, если у тебя и денег-то нет? — тихо спрашивает Чимин, глядя из-под капюшона на альфу, а тот лишь жмёт плечами. — Ты… — вдруг доходит до омеги. — Ты плут настоящий! У тебя ни медяка за душой, а ты просишь помощи у меня, когда я беру лишь золотом! — Ты можешь взять сколько хочешь золота в сокровищнице, — отвечает Чонгук, а после хватает Чимина за руку. Он тесно прижимается к омеге, обхватив руками так, что мешка не видно, и скрывается за нишей питейного заведения, когда мимо проезжают на лошадях двое стражников. Чимин зло пыхтит, стискивая край мешка с необходимым в руке, пока Чонгук наблюдает за ним и сменой выражения на чужом лице. От необходимой близости Чимин немного вздрагивает, после скидывает с себя руки и, зло топая, идёт в нужном направлении, чтобы скрыться в таверне и комнате наверху. Сегодня тут многолюдно — и здесь народ празднует объявление о помолвке, да только Чимин настолько зол, что даже вина не хочет. Он гневается на плута Чонгука, который обманывает, лишь бы получить желаемое. У него за душой ни гроша, он позарился на услуги гильдии, в последствии из-за этого прилюдно казнили человека, теперь же сам Пак угодил в сети альфы, уговорившего того на сделку. Чёртову сделку с дьяволом. Оказавшись в комнате, Чимин сбрасывает свою ношу на пол и снова раздражённо глядит на Чона. Тот словно усом не ведёт, лишь присаживается на стул и снимает капюшон. — Я прошу тебя залезть в королевскую сокровищницу, тебе там денег что ли мало? — спокойно спрашивает Чонгук, заставляя Чимина злиться всё сильнее. Омега подлетает к нему и хватает за плащ, заставляя подняться со стула и посмотреть на Пака сверху. — Ты ведёшь меня на возможную гибель, при этом не дав никаких гарантий. Ты плут и аферист, Чонгук, — выдыхает он, крепче сжимая ткань чужого плаща и злясь всё сильнее, потому что альфа непоколебимо спокоен. — Чимин, — вздыхает он, словно приходится объяснять неписанные истины ребёнку. — Когда мы провернём это, я смогу тебе рассказать все свои мотивы, объяснить, наградить, что угодно. Но без тебя мне не справиться. Потому я и прошу поверить мне на слово, довериться, чтобы потом узнать. Омега больно пинает Чонгука в голень, заставляя сморщиться от неприятных ощущений, но тот выдерживает, пусть и кривится. Чимин просто в бешенстве. Он не понимает, зачем вообще во всё это ввязался. И теперь, ощущая чужое дыхание на своей щеке, цепляется взглядом за метку Пик на скуле альфы. Сколько Чонгуку за всю жизнь пришлось пережить и вынести с нею, относясь к сброду и мерзавцам? Чимин не может сказать, что Чон кажется ему плохим человеком. Он лжёт, лукавит, безрассудно бросается своей и чужими жизнями. Но он определённо не плохой. Чимин это чувствует. Будто бы есть нечто в Чоне такое, что заставляет Чимина задерживать дыхание рядом с альфой, почти… восхищаясь. Чонгук вдруг поднимает руку и прикасается к щеке омеги, заставляя того отпрянуть, будто дворового кота от неожиданного прикосновения. — Не трогай меня, — грозит ему пальцем Чимин. — И вали домой. — Некуда мне идти, ты ведь и так это понимаешь, — тихо отвечает Чон, пряча кисти в объёмных карманах плаща. — Я только прячусь по подворотням и избегаю внимание стражи. А ещё сплю на холодной земле. Чимин поджимает губы, не глядя на альфу. С чего это он должен ему обеспечивать ночлег? Задача Чимина только в том, чтобы разработать план, выполнить задание, получить награду, а потом распрощаться с Чонгуком навсегда. И больше никогда этих карих глаз не видеть, не замечать чужого присутствия рядом. Омега сбрасывает плащ на край кровати и чешет шею в раздумьях. Он помнит, что снаружи уже холодно, даже порой облачка пара вырывается изо рта в ночной воздух, так что Пак поёживается от ощущения того, что Чон сейчас пойдёт спать где-нибудь в тупике на холодной земле. Альфа уже приближается к двери, когда Чимин оборачивается. Его жалость погубит их обоих. Омега вытаскивает серебряник и протягивает его Чонгуку. — Купи нам поесть горячего, — хмуро произносит Чимин, глядя, как светлеет чужое лицо, а губы растягиваются в улыбке. — И спать ты на моей койке не будешь! Альфа кивает с улыбкой, принимает монету и исчезает за дверью, а Чимин, безысходно простонав, присаживается на жёсткую кровать. Что он делает? Почему позволяет Чонгуку — обычному заказчику — подобраться так близко? И отчего сердце вдруг вздрогнуло, когда они оказались непозволительно прижаты друг к другу дважды за вечер? Пак гневно пинает мешок и шипит, ощущая, как ударился пальцем о лежащее внутри крепление. Празднование будет через несколько дней, Чимину нужно успеть всё приготовить за оставшееся время.***
Чонгук возвращается с двумя мисками жареной баранины, печённой картошки и кувшином вина. Чимин помогает ему донести это до крохотного стола, где они и размещаются в полном молчании. Омега просто ужинает, не желая ни о чём говорить, потому что всё ещё погружён в размышления. Чонгук его молчание не тревожит, тоже в полном спокойствие ужинает, пока Чимин сам не прерывает его трапезу. — Расскажи о себе, — вдруг просит омега, отрезая кусочек баранины кинжалом и обмакивая хлеб в сочный брусничный соус. — Что именно обо мне ты хочешь узнать? Я думал, ты не сближаешься с заказчиками, — отвечает альфа, откусывая мясо. — Либо говоришь, либо валишь спать на улицу, — нервничает Чимин, указывая кончиком кинжала сначала на Чонгука, а потом на дверь. Альфа только хмыкает на это, вытирает рот и откладывает почти пустую тарелку, пока Чимин отпивает глоток вина из своего кубка. — Родился я двадцать восемь лет назад в Крысином конце города Эвалон, — начинает Чон, ковыряя кривой вилкой в миске с ужином. Словно ему больно вспоминать обо всём. Эвалон — северный город. Чимин бывал там проездом, когда ехал через всю страну, чтобы получить плату за заказ. Он тогда украл из имения лорда Михеля редкой породы жеребёнка. Одно из первых дел омеги, когда тот ещё состоял в гильдии. Но даже проездом Пак умудрился рассмотреть суровую строгость Эвалона — высокие башни, смотровые, острые шпили на стенах и множество противоосадных орудий. Словно город вечно готов к войне, оно и не мудрено: Эвалон — последний населённый пункт на Севере, где государство граничит с опасными соседями — Берками. Народ ужасно воинственный, не принимающий монархический строй Велиаса — их родной страны. Когда-то давно потомок Пожирателя Сердец пытался договориться с Берками о мире, однако в ответ совет врагов прислал ко дворцу его тело без головы и внутренностей, насаженное на пику. То был Король коров, прозванный так за то, что его выпотрошили, будто вьючное животное. Самый маленький срок правления за всю историю Велиаса. — Крысиный конец — отвратительное место. Сточные канавы, ужасающая антисанитария, грязь, убийства, — продолжает свой рассказ Чонгук, видимо, потеряв аппетит от воспоминаний. — Я рос почти без присмотра, ничего о себе не зная и не предполагая иной жизни. Моя мать была обычной женщиной, но очень честолюбивой. Она наказывала меня за враньё, не позволяла красть или грабить, даже если при том нам нечем было питаться. Мама всегда считала, что я достоин другой жизни. В этот миг альфа глядит на Чимина так, словно тот должен о чём-то догадаться, но омега не понимает, потому лишь молча отправляет очередной кусок баранины в рот. — Когда мне исполнилось двадцать, мамы не стало, — Чимин замирает, понимая, что Чонгук — такой же сирота, как и он сам. Никому не нужный, брошенный выживать, как получится, обиженный судьбой человек. И при всём при этом оставшийся хоть немного не извращённым искушениями и недостатками. — Мне тяжело пришлось тогда. Из-за потери мамы, из-за того, что она мне рассказала перед смертью, — хмыкает Чон, вытирает руки, испачканные в жире от мяса, а потом опустошает кубок с вином. — И что же она тебе поведала? — словно невзначай спрашивает Чимин, продолжая ужинать. Он хочет узнать о Чонгуке хоть что-то для себя, чтобы прояснить ситуацию и не быть в постоянном неведении. — Я расскажу тебе позже, — отвечает холодно Чонгук, стискивая ножку кубка. Омега глядит на него внимательно, видя, как злость выражается в плотно сомкнутой челюсти, в почти побелевших пальцах, ставших такими от силы, с которой альфа стиснул кубок. Он понимает, что Чон многое скрывает, внутри него есть чёрные дыры, что никогда не окажутся заполненными, или раны, которые не удастся залечить, оставляя лишь шрам. Чимин точно такой же. У него есть рана на сердце, которая не зажила до сих пор, грызёт омегу изнутри, заставляя быть тем, кем он является. Холодным, безразличным, порой грубым и острым на язык. Он не хочет тормошить Чонгука при всём любопытстве и нужде, потому что видит в нём собственное отражение: несчастного, потерявшегося мужчины. — Как ты попал во всю эту ситуацию? — спокойно продолжает разговор Пак, оставляя опустевшую миску на краю стола. — Мне помогли. Один добрый, но ужасно испорченный человек, — мельком улыбается Чон, привлекая взгляд Чимина. Омега понимает, что альфа больше ничего не расскажет, потому поднимается с места и идёт в крохотную комнатку, где есть бочка с водой, чтобы ополоснуть руки. Они ложатся спать, когда Луна уже высоко. Чимин не чувствует своего тела от усталости, потому падает на кровать и сворачивается в клубок. Он почти засыпает, когда слышит, как скрипят ножки стула: альфа отодвигает тот, чтобы устроиться подремать за столом. И сон Чимина как рукой снимает. Омега прислушивается к дыханию Чонгука, к тому, как тот возится в попытках устроиться хоть как-то. Проходит десяток минут, прежде чем Чонгук замирает, и Пак слышит тихое сопение, заполнившее комнату. Он не двигается, но и уснуть не получается, лишь прислушиваться к едва различимому дыханию человека, которому Чимин позволил здесь остаться. Не в силах выбросить из головы то, что рассказал альфа о своей жизни, Чимин переворачивается на другой бок. Свет Луны, падающий из окна, освещает сгорбленный силуэт, устроивший голову на своих же руках, сложенных на столе. Чимин и не сомневался в том, что Чонгуку многое пришлось пережить. Самое главное свидетельство вытатуировано на его лице, то, что с момента рождения предрекло маленькому альфе множество ужасных испытаний. Но у судьбы пока не получилось сломить Чонгука, он остаётся хорошим человеком, Чимин по-прежнему в это верит. Омега тихонько приподнимается, опускает босые ноги на холодный пол и откидывает одеяло. Чонгук сопит на столе, его губы похожи на бантик, а из уголка рта тянется тонкая нитка слюны. Чимин осторожно, почти на цыпочках, встаёт и хватает с края кровати свой плащ. В комнате холодно, камин не затоплен, потому Чонгуку, скорее всего, очень холодно. И даже одежда может не спасать от промозглости, ощутимой за пределами шерстяного одеяла, под которым спрятался Пак в постели. Он подкрадывается к альфе, держа плащ в руках, стоит на носочках, вдруг застряв на разглядывании его лица: густых бровей, интересного носа, придающего лицу какой-то моложавости, несмотря на возраст. Тёмные густые ресницы подрагивают, когда глазные яблоки двигаются под веками, а губы вздрагивают и смыкаются. Альфа выглядит расслабленным, но словно замершим и недвижимым — его спина размеренно поднимается и опускается от глубокого дыхания. Чимин расправляет плащ и набрасывает тот на плечи Чонгука, накрывая ссутулившегося Чона и стараясь хоть так дать ему тепла во сне. А потом на цыпочках спешит к своей кровати, потому что даже от недолгого стояния на холодном каменном полу, его ступни замёрзли, и пальцы теперь покалывает. Чимин юрко оказывается под шерстяным пледом, зябко кутается в него, тут же смыкая веки и стараясь уснуть. Он совсем не знает о том, что, стоило Чимину отойти, Чонгук приоткрыл один глаз, оглядывая наброшенный на него плащ, и растянул губы в улыбке.***
Тихие шаги слуг, звон посуды и грохот стульев, отодвигаемых, чтобы сесть за большой стол. Здесь только королевская семья и Кимы — никого больше. Ни советников, ни посторонних. Сокджин пытается собрать себя в кучу и не выглядеть настолько жалким, насколько он себя чувствует. Глаза печёт от невыплаканных слёз, в груди — отвратительная тяжесть принятого решения. Он знает, чем это обернётся для них с Намджуном, но не намерен отпираться или же менять уже совершённое. Он просто сегодня будет держать лицо (или же хотя бы стараться это делать). Тэхён сидит напротив. У этого альфы красивые, выразительные глаза. Джину они кажутся очень хитрыми и проницательными, будто не альфа сейчас перед ним, а рыжая лиса сидит за столом и видит Сокджина насквозь. Этот ужин — каторга для всех, кто на нём присутствует. Джин чувствует себя раздавлено, Тэхён, кажется, презирает всех и каждого сидящего за столом, Доюна в принципе змея, так что может чувствовать себя довольно комфортно в подобной обстановке. Намджун выглядит крайне мрачным и возмущённым, словно это его тут женят против воли на нелюбимом человеке. Сокджин на короля долго таить обиду и злость не может из-за похожей на пожар любви в сердце, однако и горе своё не в силах перебороть. Отец Тэхёна — Аин — просто чувствует себя на пиру множества львов, готовых друг другу перегрызть глотки в любой момент. Да, именно такой кажется атмосфера за столом — уничтожающей. Скрип серебряных вилок по фарфору посуды раздражает уставшее сознание омеги, а ещё больше выводит из себя самодовольный вид Доюны. Она и правда победила Сокджина, уговорив Джуна сослать того подальше, выдать за Тэхёна и наконец избавиться от помехи в виде родственника. Доюна делает всё, что в её силах, чтобы приблизиться к власти. Джин никогда себя замешанным в делах короны не считал, он ведь почти не понимает ничего в механизме управления государством, не знает всех схем, военных тактик, всего того, чему Намджун обучался с малых лет, будучи наследником престола. Джину королевство и не то чтобы сильно важно, оно просто есть, как есть и люди им управляющие, понимающие тонкости политических дел и важность того или иного, что прилагается к власти. Но Сокджин понимает, что власть — не только блага. Это ещё и огромная ответственность. За множество душ, за их благополучие и мирную жизнь. В эпоху только начавшегося правления Короля Пионов не было ещё войн. Лишь только предпосылки к ним. Берки на Севере, Сустан на востоке. На Юге — необходимость охранять морские границы, учитывая, что флот у них не то чтобы величественный. Омеге не нужно знать всего, чтобы понимать, какой груз лежит на плечах Намджуна. И любой другой бы радовался помощи Доюны, однако Сокджин знает, какова старая змея на самом деле. Ей плевать на народ, ей всё равно на границы. Она желает править, она тщеславно хочет обливаться самомнением, лишь оттого, что так близка к короне уже в третий раз. В первый — когда Доюна была супругой ныне покойного деда Намджуна — Правителя Стали. Грозного адмирала, на чьём веку проведено четыре войны на континенте и два морских побоища, стоивших Велиасу огромной части флота, так и не восстановившегося после последней войны с пиратами. Второе же участие Доюны в делах государственных при её сыне — отце Джуна. На веку прошлого короля лишь небольшие стычки с Берками, которых не удаётся угомонить до сих пор. Будто жителей Севера бесит само существование Велиаса. И теперь, когда на престол взошёл Король Пионов, Доюна пытается урвать последний кусочек власти. Потому что немолода, ей не жить вечно, а тщеславие теплится раззадоренными углями в желании заполучить славу и свет над своей головой. — Вы будете отлично смотреться вместе, — вдруг слышит голос Червовой Дамы Сокджин и едва сдерживается от того, чтобы не вздрогнуть и зло взглянуть на неё. — Уверен в этом, — подхватывает вдруг образовавшуюся беседу Аин. — Мне кажется, у них будут прекрасные детки. Принц невероятно красив. Думаю, Тэ горд, что ему предстоит жениться на самом красивом омеге в Велиасе. Альфа сдержанно прерывает трапезу и утирает рот льняной салфеткой, не глядя ни на кого. Джин же за ним молча наблюдает, вдруг хватая кубок с вином и отпивая довольно большой глоток. — Принц неотразим, — спокойно и словно совершенно без всяких эмоций произносит альфа, взглянув Сокджину в глаза. — Я обворожён его красотой. Я и правда, — вдруг Тэхён запинается, будто вспомнив, и лицо его на мгновение кажется Сокджину знакомым, — и правда не видел омег прекраснее. И это — ложь. Джин видит по лицу капитана так ясно, словно смотрит на своё же отражение с маской, плотно приклеившейся, будто намертво. Омега видит это. То же самое, что ощущает сам, каждый день, утро и ночь. Это любовь. Безответная, несчастная, возможно, ещё не осознанная до конца. Но Ким Тэхён сейчас лжёт всем за этим столом, а в особенности — себе. Он видел омегу, который кажется ему прекраснее Сокджина. И тот таков по одной простой причине: Ким в него влюблён. Джин многое может различить по выражению лица. Он уже давно играет в эти извращённые шахматы придворной среды. Тэхён тоже научится со временем лгать более убедительно, а пока… Пока пусть будет заметно, но лишь одному Сокджину. Потому что если это чувство заметит Червовая Дама, она без зазрения совести втянет Тэхёна в свои сети, даже не спрашивая разрешения. — Мой принц, вы нехорошо себя чувствуете? — обеспокоенно спрашивает Аин, а Джун тут же реагирует, словно до этого момента находился в спячке и ничего не слышал и не видел, просто вяло ковыряясь в своей тарелке. — Вы правы, милорд, — слабо улыбается Сокджин, привлекая к себе внимание всех за столом. — Я действительно неважно себя чувствую. — Быть может, вам отправиться отдохнуть? — делано заботливо спрашивает Доюна, вызывая у Сокджина зубовный скрежет. — Думаю, вы правы, миледи. Вы так добры, — склоняет голову омега. — Если только государь позволит мне покинуть ужин раньше времени. — Конечно, — вдруг начинает волноваться Намджун, глядя на слегка бледного Джина. — Я провожу тебя. — Не стоит, — отвечает тот, заставляя Джуна, уже поднимающегося со своего места, замереть удивлённо. — Я думаю, мой жених не будет против проводить меня до комнат? Намджун моментально мрачнеет, но взмахивает рукой, вдруг усевшись недовольно обратно, как бы так позволяя им откланяться. — Благодарю вас за ужин, — вежливо кланяется Сокджин. — Мой король, миледи, милорд. И, дождавшись пока Тэхён подойдёт ближе и подаст ему руку, Сокджин покидает зал, где они ужинали. Он, как только они направляются в сторону коридора, бросает взгляд на Тэхёна. Красив, высок, статен. Чёрная метка на щеке в виде крести не портит альфу, лишь делает его более загадочным. Наверное, Сокджин мог бы влюбиться в него, не будь его сердце уже много лет в чужих руках. Грустно улыбнувшись, омега продолжает путь, придерживаясь за локоть Кима.***
В лицо дует совсем не приветливый, колкий осенний ветер. Он обжигает кожу ледяными прикосновениями, однако Чимин двигается дальше, словно ему всё это ни по чем. Омега цепляется рукой в плотной перчатке за скалистый выступ и подтягивается выше. Старается сохранять дыхание в норме и ищет удобное положение, чтобы упереться ногой в скалу. Случайно глянув вниз, Чимин невольно вздрагивает: под ним обрыв, с которого начал свой нелёгкий путь омега и камни. Много камней, кривых деревьев и острых обломков скал. Стоит сорваться — и будешь похож на избитое сито с множеством дырок. Омега отфыркивается от ветра и уверенно продолжает двигаться дальше. Если он тут с пустыми руками не пройдёт — весь план насмарку. Чимин вдруг останавливается, силится держаться как можно крепче и ныряет ладонью в сумку сбоку. Он нащупывает крюк, чтобы выудить тот из ноши на поясе, а потом мощным движением закрепить крюк на камне, увидев маленькую щель. Пак успешно забивает предпоследний крюк и видит — совсем немного и уже виднеется первая башня. Та самая, на которую им нужно будет спрыгнуть со скалы. Все считают эту сторону дворца недоступной из-за горы, у которой Солнечный замок располагается, однако Чимин здесь увидел возможность более незаметно проникнуть внутрь. Со скалы никто не будет ждать их. Последний крюк с креплением оказывается забит в скалу, и Чимин, закрепив там плотную верёвку, ловко по ней же спускается обратно. Спуск занимает гораздо меньше времени, чем подъём, а омега чувствует себя таким измотанным, будто тащил на себе рала для пахотьбы вместо лошади. Ладони горят, лицо обветрилось и замёрзло, а ноги неприятно гудят. У самого склона его ждёт Чонгук с тёплым плащом и взволнованным выражением. — Я… Боги, думал, ты рухнешь оттуда и мне придётся соскребать тебя с камней, — выдыхает альфа, на что Чимин лишь фыркает. И не такое проворачивал. — Всё в норме. Теперь в день празднования нам не придётся волноваться о верёвках. — Боги, — снова выдыхает Чонгук, вдруг обхватывая Чимина руками и ненадолго обнимая, отчего омегу передёргивает — он тут же отскакивает от Чонгука. — Ты либо гений, либо сумасшедший. — Ты сам надеялся на то, что все слухи обо мне правда, — прокашливается Пак. — Чтобы тебя не нашли, приходится быть изобретательным. И не всегда это безопасно. Альфа скованно улыбается и протягивает Чимину ладонь, чтобы помочь спуститься на тропу, по которой они сюда пришли. Чимин сначала долго буравит руку в перчатке взглядом, а потом всё же оценивает чуть трясущиеся ноги и принимает помощь. Чонгук постоянно рядом, так что омега даже привык к его присутствию, но вот то, как Чон схватил его — вызывает мурашки и настороженность.***
До празднества осталось всего два дня. По расчётам Чимина к проникновению во дворец всё готово, однако его не оставляет предчувствие того, что вылазка пройдёт не совсем гладко. Омега гонит эти мысли прочь, стараясь избавиться, откреститься. Он лежит в постели и почти не чувствует себя после того, как взобрался на скалу. Чонгук уже довольно привычно дремлет, улёгшись на стол. Сегодня они растопили камин, потому что за пределами таверны ужасно ветрено и холодно. Если в день праздника будет такая же погода, им может не поздоровиться. — Чонгук, — вдруг тихо зовёт омега, заставляя того вздрогнуть и вынырнуть из дрёмы. — Иди сюда. — Куда? — сонно моргает альфа, глядя на Бубновую Даму. — Под одеяло. Холодно, со всех щелей дует, — отвечает недовольно Чимин, сетуя на недогадливость Чона. Тот неловко поднимается, топчется рядом с койкой, а потом, присев на самый край стягивает потрёпанные временем ботинки. Не раздеваясь, забирается рядом с Чимином, поджавшим под себя босые ноги. — Ты потребуешь плату за то, что пустил меня под одеяло? — шёпотом спрашивает он, глядя Чимину в глаза. — Потребую. — Но ты ведь сказал, что нечего мне в твоей постели делать, — вдруг ехидно улыбается альфа, на что Пак его больно пинает в бедро, вызывая болезненных стон. — Сейчас спихну отсюда, — шипит на того Чимин, хмурясь. — Ладно, ладно, — примирительно поднимает руки Чонгук. — Я молчу, грозный представитель гильдии воров. — Я не отношусь к гильдии, — спокойно отвечает Чимин. — Почему? — Не твоё дело. Где моя плата за одеяло? — резко меняет тему Пак, а Чонгук не настаивает, видимо, чувствует, что для Чимина данная тема — не самая приятная. — Что ты хочешь узнать? — Расскажи о своей матери, — тихо отвечает Чимин, глядя Чонгуку в глаза. И Чонгук рассказывает. О том, какой красивой и статной была женщина, родившая его, о её смелости, трудолюбии. О том, что она научила альфу читать и писать, работать в саду и собирать урожай, а после — торговать овощами и фруктами. Чимин и сам не замечает, как прижавшись замёрзшим носом к чужому плечу, засыпает под убаюкивающий голос Чонгука.