***
Альфа согласился с мечтой Чимина — уехать из Велиаса. Туда, где нет кастового разделения и гильдии, в другое, более хорошее место. И там начать новую жизнь. Но лишь при одном условии: им нужно накопить ещё денег. Места на корабле будут стоить недëшево, да и чтобы начать жить, средства жизненно необходимы. Потому они решили взять последнее дело, расправиться с ним и покинуть гильдию. С таким разговором Чимин и идёт к другу, почти брату, с которым вместе обучался. Юнги в своём кабинете ведёт переписку с заказчиками, отвечая на просьбы и благодарности. Омега поднимает голову, когда Чимин тихо входит и стучит костяшками о дверной косяк. — Что-то случилось? — спрашивает Бубновый король, указывая Паку кивком на кресло напротив. — Да, Юнги, — прокашливается омега. — Я хочу поговорить. — О чём? — не отрываясь от пера и бумаги, интересуется тот. — Мы с Донхёном хотим уйти. Юнги замирает, так что перестаёт шуршать о бумагу кончик пера, и капают чернила. Мин медленно поднимает голову на Бубновую Даму и пристально разглядывает. — Куда это? — Из гильдии. Мы хотим покинуть Велиас и начать другую жизнь, — отвечает Чимин и неуверенно улыбается. — Но нам нужно заработать ещё денег. Омега холодно смотрит на друга, выпуская перо из пальцев. — Это неразумно. Гильдия — твой дом. Ты рождён здесь. Да и тебя сразу узнают с такой меткой на лице, поймут, что ты иноземец. Чимин молчит, просто смотрит на Юнги и хочет толику понимания. Кому, как не Юнги знать, насколько сильно омега хочет быть хоть кем-то, но только не Бубновым. Хочет иной жизни, где тебя не могут узнать по клейму на лице, где не захотят поймать стражники из-за алого плаща. Хочет спокойно жить в маленьком домике, растить детей с любимым человеком, работать, даже если будет очень тяжело. Мин вздыхает и трёт лицо ладонями. — Ладно, я понял тебя. Поищу что-нибудь хорошее, чтобы отлично заплатили, но ты должен осознавать все риски. — Спасибо, Юнги, — улыбается Пак и берёт друга за руку. Мин усмехается в ответ и продолжает заниматься своими делами, а Чимин выпархивает из его кабинета, чтобы рассказать всё Донхёну.***
Отсюда лучше всего видно звёздное небо. Пусть холодно, но крыша — одно из самых спокойных мест в доме гильдии, где они любят проводить время вдвоём. Чимин чувствует тепло пальцев, когда Донхён переплетает их ладони, нежится в его объятиях и почти дремлет от расслабления. — Куда поедем? — тихо спрашивает альфа, сильнее кутая Чимина в плащ, укрывает ему ноги и стискивает крепче. — Хочу за Цветное море. Или в южные страны, туда, где всегда тепло, даже жарко. Чтобы есть сочные фрукты и не волноваться, что можешь замёрзнуть намертво, — отвечает со смешком омега. Он задирает голову и тут же получает влажный поцелуй в выпяченные губы. — Я хотел бы жить у моря, — выдыхает Донхён и улыбается. — Чтобы почувствовать, как пахнет солёная вода, и ловить рыбу. Я бы был рыбаком, а ты бы плёл мне сети, чтобы я выходил на лодке в море. — Я не умею плести сети, — насупливается Чимин, тем самым вызывая хохот у альфы. — Всю романтику разрушил, — продолжает смеяться тот, пока потирает замерзающие плечи. — Мне всё равно куда, лишь бы мы были рядом, — совсем расслабляется в чужих руках омега, а Донхён мягко целует его в тёмную макушку. Они любят друг друга. Как друзья, давние и проверенные. Как пара — с только начинающимся будущим. Чимину нравится просто сидеть и наблюдать с Донхёном за звёздами, наслаждаться его запахом и теплом тела. Омега зажмуривается, представляя это: как он, неумело и ругаясь, плетёт рыболовную сеть, а загорелый Донхён с ещё более светлыми волосами, вытаскивает из лодки улов. Пусть им печёт Солнце, пусть морской воздух сушит лица. Лишь бы рядом, только бы вместе. Чимин за это готов отдать всё, что имеет.***
Юнги позвал их к себе через четыре дня и показал задние, которое прислали персонально ему: пробраться в замок северного лорда и выкрасть диадему, принадлежащую другой семье. — Когда-то давно две этих семьи объединились, однако жена, принадлежащая к другому дому, умерла. А семья мужа отказывается возвращать диадему, — рассказывает Юнги, вертя в руках послание, содержащее просьбу. — А те хотят вернуть драгоценность на её законное место. Платят золотом, сроки — четыре дня. — До Периаса добираться два, — ошарашенно проговаривает Чимин. — Мы не успеем разработать и подготовить план. — Ты просил прибыльную работёнку, — жмёт плечами Юнги. — Мы сможем, — шепчет ему Донхён. Но омега всё равно сильно сомневается. До северного города двое суток пути. Нужно осмотреть место, куда необходимо забраться, распланировать, купить или найти необходимое. За два дня провернуть всё вместе с проникновением нереально. — Мы не сумеем как следует продумать план, — отвечает тому омега, глядя в глаза. — Это опасно. — Сколько платят, Юнги? — обращается к Королю воров Донхён. — Тысячу золотых, — внимательно наблюдает он за парой, но не влезает в обсуждение. Чимин закусывает нижнюю губу. Это много. Просто неприлично много. Можно купить небольшой особняк в Эвалоне или хороший дом в Эдериасе. Но слишком рискованно. Омега уже думает отказаться, пусть Юнги сам решает, что делать с заказом, ведь их жизни и безопасность дороже денег. — Мы пойдём, — вдруг отрезает Донхён. — Хён, мы не справимся, — начинает уже паниковать Пак, хватается за рукав альфы, чтобы обратить внимание на себя. — Я могу поехать с вами. Три головы лучше, — поднимается Мин из-за стола. Чимин же только мотает отрицательно головой. — Нет. Слишком опасно. Лучше возьмём несколько заданий попроще. — Тысяча золотыми, милый, — обхватывает омегу за плечи Донхён, заставляя взглянуть на себя. — Да нам год придётся за такую сумму работать. С нашими сбережениями и этими деньгами мы сможем безбедно жить где-то в южной стране. Чимин испуганно смотрит на Донхёна. Он умелый вор, который может здраво рассудить о том, потянет ли то или иное дело. Но глаза альфы так горят, он настолько воодушевлён предстоящей вылазкой, так уверен в себе, что Чимин нервно кусает внутреннюю сторону щеки. Хочется отказаться, предчувствие плохого жрёт омегу изнутри. Юнги молча ждёт, пока они примут решение. — Такой шанс редко когда выпадает, — тихо произносит Донхён и улыбается. — Тем более, Юнги будет с нами. Мы справимся. Не зря же зовут Валетом и Дамой. Чимин вздыхает, опуская глаза, а потом дёргано кивает. Хорошо. Они пойдут на это задание, достанут диадему и получат тысячу золотых. А после покинут гильдию навсегда. Но тяжёлое, тягучее ощущение грядущего Чимина так и не оставляет. Выдвигаются через два часа, как только впопыхах собираются в дорогу. Двое суток. Им скакать на лошадях столько часов, а останавливаться нельзя. Чимин не очень любит верховую езду, но делать нечего: приходится терпеть дискомфорт и боль во всём теле, потому что Периас — северный город — совсем скоро покажется. Лишь нужно запастись терпением и силами. Остановиться всё же приходится, потому что омега почти падает с лошади от усталости. Они крадут у себя же несколько часов на сон, а потом, скудно перекусив, снова пускаются вскачь. Чимин едва чувствует задницу, когда они проезжают окрестные деревушки, которые предсказывают появление впереди более крупного города. Небо затягивает свинцовыми тучами, когда трое друзей оказываются на подъезде к Периасу. Юнги бледный и уставший, Чимин вообще похож на приведение зелёного цвета, потому что почти не спал и не ел, Донхён ещё держится благодаря природной выносливости. Они снимают комнатушку в гостинице и падают на койки, не раздеваясь. Умудрившись поспать три часа, в спешке начинают подготовку к делу: Юнги направляется к особняку, куда нужно пробраться, Чимин на рынок, чтобы купить необходимые вещи, а Донхён всё ещё спит — он тоже ужасно устал. Мин и Пак возвращаются в гостиницу затемно. Времени осталось совсем немного, ведь завтра они уже должны получить диадему и отправиться в другой город, предварительно отправив послание с голубем. Юнги разузнал, что хозяев в особняке нет: семья отправилась на свадьбу. Так что они могут быстро прошмыгнуть мимо редкой стражи и стащить корону. Чимин стоит над планом особняка, а кончики его пальцев подрагивают то ли от усталости, то ли от волнения. Предчувствие по-прежнему жжёт грудную клетку и подтягивает к себе опасения одно за другим. Омега старается успокоиться, часто выдыхает, а потом оставляет план, чтобы выйти из комнатки и подышать свежим воздухом, иначе у него просто взорвётся голова. Донхён омегу находит на крыше. Чимин просто сидит и наблюдает за тем, как темнеет всё сильнее ночное небо, как исчезают звёзды и полумесяц, скрываясь за чёрными тучами. Альфа присаживается рядом, разглядывая партнёра. Подцепляет подбородок Чимина пальцами и разворачивает лицом к себе. Кажется, близится гроза. — Ты слишком переживаешь, — проговаривает альфа. — А вот ты — ни грамма, — фыркает Пак. Он раздражён и взвинчен из-за переутомления. — А стоило бы, Хён. — Мы самые умелые гильдийцы нашего поколения, снова трио в сборе. Справимся, того и гляди, Юнги следующие заказы посыплются. А мы уже будем нежиться у морского берега и превращать наши белые задницы в шоколадные. Чимину совсем не смешно. Он потирает грудь ладонью, потому что страха становится всё больше. Так опасно лезть туда, совсем почти не подготовившись… Чимин всегда очень щепетильно относится к заказам, долго готовится и продумывает абсолютно каждый шаг. Карие глаза Донхёна светятся уверенностью, и омега хочет подпитаться ею от альфы хоть чуточку, чтобы подзарядиться силой и стать спокойнее. Он целует Донхёна, крепко прижимаясь к нему и почти забираясь на колени. Пак должен верить своему альфе, должен не сомневаться в принятых им решениях. Хён же стискивает омежью талию и отвечает на поцелуй не менее жарко. Но у них нет времени сейчас, чтобы насладиться друг другом. Завершат задание, уедут навсегда из Велиаса, а потом будут нежиться в объятиях пары столько, сколько захочется. Чимин нехотя отлипает от Донхёна, снова глядя ему в глаза и робко улыбаясь. Хён прав, они справятся.***
Они выходят за два часа до рассвета. Периас — большой город, однако тут не так много людей, которые после захода Солнца гуляют по улицам. Да и северный народ суров, они опасаются близкого соседства с Берками, потому обезопасить дом и себя на ночь — самое главное, что может быть. Потому тут только стражники и трое гильдийцев, идущих на задание. До особняка троица добирается без особых проблем. Мин указывает жестами, как будет лучше проникнуть. Невысокая каменная ограда — лучший друг воров, так что Чимин подпрыгивает, ловко хватается за край забора и подтягивается. Он действует бесшумно, для того специально надевает на миссию облегчённую обувь и лёгкий плащ. Уж лучше замёрзнуть, чем попасться стражнику. Без звука спускается с ограды и оглядывается, а потом тихонько и коротко свистит, чтобы Юнги и Донхён услышали его. Как заметил Король воров, стражников на территории семеро: по периметру особняка и у парадного входа. Но вот хиленькую кухонную дверь никто не стережёт, да только туда нужно добраться. Ещё учесть собак, которых на ночь выпускают из псарни. Чимин подхватывает «хлопушку», которую придумал сам: сооружение из соды и уксуса в бумажном свертке. Вещества вступают в реакцию, свёрток раздувается и лопается, издавая громкий хлопок. Подкравшись к одному их углов здания, омега сооружает «хлопушку» и быстро отбегает, стараясь никому не попасться на глаза. Раздаётся громкий звук, и сразу же слышится лай: стража сбегается на вой собак и начинает искать источник шума, а гильдийцы быстро оказываются у кухонной двери. Донхён с лёгкостью взламывает старенький замок отмычкой, позволяя омегам проскочить внутрь. Заказчик чётко указал место хранения диадемы: в бывшей комнате ныне покойной леди, на третьем этаже в самом краю крыла, так что Чимин, хорошо ориентируясь даже при слабом свете Луны за окнами, торопливо поднимается по ступенькам. Донхён и Юнги следуют за ним, стараясь не издавать лишнего шума. Третий этаж, самая последняя комната. Чимин позволяет Донхёну взломать и этот замок, а потом щёлкает дверной ручкой, раскрывая створку. В помещении чисто, но пусто, видно: здесь никто не живёт. Омеги принимаются обыскивать помещение, рыскать по туалетному столику с кучей шкатулок, а Донхён проверяет комнату на наличие тайников. И Пак находит диадему, лежащую в бархатной коробочке на алой подушке. Такого же цвета, как и плащи на них. Он подаёт сигнал друзьям, и, победно усмехнувшись, Донхён выходит из чужой спальни. Они тихо двигаются, но совершенно не ожидают, что сбоку раздастся шорох. Сначала за окном мелькает молния, сопровождаемая громовым раскатом. А потом раздаётся вскрик: силуэт толком не разглядеть, но, кажется, это молодой омега — почти ребёнок. Он, дрожа, удерживает в руке кинжал. На его щеке чёрное пятно — Крести, — и подросток, неуверенно стискивая кинжал, пронзительно кричит, бросаясь вперёд. Ближе всего к нему стоит Юнги, так что удар кинжала пришёлся бы на него, если бы… Если бы клинок в себя не принял неожиданно подскочивший Донхён. Лезвие вонзается альфе в живот, подросток, дрожа от страха, выдёргивает оружие и с хлюпаньем вонзает снова — уже в сердце. Чимин сам не понимает, как не кричит, а потом чувствует, как Мин затыкает ему рот ладонью. Омега бросается к Донхёну, который грузно падает на пол, видит, как алый плащ пропитывается его ещё тёплой кровью. Лицо Пака мокрое от льющихся слёз, он замахивается и бьёт омегу, напавшего на них, тыльной стороной ладони наотмашь, так, что подросток пошатывается, ударяется головой о стену и падает, замерев. А сам Бубновая Дама опускается рядом с Донхёном, сильно и крупно дрожа. За пределами особняка начинается ливень, но Чимин его не слышит, не видит блеска учащающихся молний. — Хён, — хрипит Чимин, дотрагиваясь до груди альфы, где ещё торчит рукоять кинжала. Альфа не отвечает, переводит взгляд на омегу и старается что-то сказать, но кровь, заполняющая его горло и рот, проливается. Булькает, выпуская кровавые пузыри, тонкая алая струйка стекает из уголка рта. Чимин протягивает ладонь, содрогаясь в рыданиях, Донхён слабо обхватывает тонкие, трясущиеся пальцы, а потом хватка совсем пропадает. Глаза Донхёна стекленеют, взгляд по-прежнему направлен только на Чимина, но в зрачках больше нет жизни. Омега хочет закричать, прижать к себе остывающее тело, но Бубновый король хватает его и тащит прочь от тела альфы. Чимин вырывается, и тогда Юнги с силой бьёт его по затылку, заставляя отключиться.***
В себя Чимин приходит уже в гостинице. На столе у коек стоит бархатная коробка с диадемой, напротив сидит мрачный Юнги. Он просто наблюдает за тем, как с пустым выражением лица Пак садится. Чимин видит, что его руки испачканы в крови, что та запеклась под ногтями. Пятна остались на одежде, на брюках в районе колен, на алом плаще. Крови на алом не видно — откровенная ложь. Красная кровь на плаще Бубновой гильдии — это то, что Пак Чимин больше не сможет забыть. Он хотел лишь быть с Донхёном, убраться подальше от гильдии, от каст и короля, спрятаться где-то далеко-далеко и стать по-настоящему счастливым. Но вместо этого сидит в захудалой гостинице с другом, из-за которого всё случилось. Если бы он поддержал точку зрения Чимина, если бы не предложил поехать с ними, Донхён бы послушал своего омегу и отказался от опасной затеи. Пак и сам виноват. Он должен был отговорить Хёна. Они не должны были бросаться в полымя, рисковать так сильно. Теперь Донхён мёртв, а Чимин чувствует себя полностью опустошённым. Он словно тоже погиб там, когда глаза альфы остекленели. Нет больше Дамы и Валета. Нет троицы искусных воров. Нет троих друзей и двоих счастливых влюблённых. Нет ничего, что составляло Пак Чимина. Юнги едва уговаривает омегу выйти из комнаты и отмыть руки и лицо, прежде чем собираться в обратный путь. Они не заберут даже тело Донхёна, чтобы похоронить, в городке уже подняли шум из-за проникновения члена Бубновой гильдии в особняк лорда. Юнги и Чимин покидают Периас в спешке, не оглядываясь. Омеге не на что оглядываться, всё самое важное умерло в проклятом коридоре вместе с Донхёном, он оставил там душу, мечты и надежды. Солёный берег моря теперь кажется ужасным издевательством. Чимин отказывается ехать к заказчику, на предложение Юнги об этом смотрит на Короля воров с ненавистью, когда они добираются до дома гильдии. — Он погиб, Юнги, — сипит омега, глядя на бледное лицо друга. — Зачем мне это клятое золото, если я остался один? Зачем мне чёртова надежда уехать отсюда без него?! Пак срывается на крик. Ему сдавливает горло и грудь от ставшей невыносимой боли. Они в кабинете Юнги, и Чимин сильно бьётся о край стола рукой, падая на колени. Мин хочет приблизиться к другу, не дать ему рухнуть окончательно, но тот с криком отталкивает Бубнового короля: — Не прикасайся! Это ты! Ты виноват! — плачет навзрыд Чимин, стискивает застёжку алого одеяния. Он ненавидит красный цвет. Ненавидит гильдию, Юнги, себя, того проклятого омегу, некстати оказавшегося в особняке. Должна была уехать вся семья, но, видимо, кое-кто остался дома. И теперь из-за этого Донхён погиб. Быть в Бубновой гильдии — опасное дело. Многие воры не доживают до тридцати, оказываются пойманными или погибают во время исполнения заказов. И Донхён тоже погиб. Оставил Чимина наедине с мыслями, что он мог такое предотвратить, но не сделал, с мечтами, разбившимися и врезающимися осколками в и без того израненное сердце. Чимин поднимается на ноги, глядя на когда-то лучшего друга заплаканными глазами. Юнги не плачет, он никогда не проявляет чувств. И Чимин слишком зол и объят горем, чтобы увидеть едва залёгшие синяки и потрескавшиеся губы Мина, который тоже потерял там друга. Чимину сейчас проще винить весь чёртов свет в гибели любимого человека. — Ненавижу тебя. Ненавижу это место, ненавижу всё, что с гильдией связано, — всхлипывает Чимин. Он резко дëргает застёжку красного плаща. Материал трещит, шнурок рвётся, а металлический знак в виде ромба, который и служит креплением, со звоном падает к ногам Короля воров. Чимин гневно мнёт плащ, позволяя солёным каплям иссушать его естество. Он не может не плакать. Он потерял то, чем сильно дорожил. Оставил свою душу рядом с бездыханным телом. Пак наполнен только злостью и ненавистью, горем и болью. Внутри него не осталось даже любви — Донхён её всю с собой забрал в тот момент, когда оборвалась его жизнь. Чимин швыряет алый плащ Юнги в лицо. Тот ловит материал и зло поджимает губы. Он молчит, как замолкает каждый раз, стоит оказаться в трагичной ситуации. Юнги скуп на эмоции, на поддержку, и это Чимин сейчас ненавидит больше всего. Молчание Бубнового короля ранит сильнее всего, потому что означает: тот признаёт свою вину. Пак разворачивается, пошатывается и покидает кабинет Юнги. Он больше не вернётся в гильдию, не наденет красную накидку. Он ненавидит всё, что связано с этим местом. Пак Чимин ненавидит алое на алом, грозу и кинжалы. Теперь этого не изменить.***
Чонгук аккуратно забирает из рук омеги алый плащ, когда тот заканчивает рассказывать. Он долго и молча смотрит на материю, а потом кладёт ту на край стола, где они завели привычку обедать. Пак молчит, рассказ о том, что произошло ранее, высосал из омеги все силы, как моральные, так и физические. Он и не предполагал, что это настолько изматывающе, настолько разрушительно: вспоминать о смерти Донхёна. Семь лет он боялся произносить его имя даже мысленно, словно развалится на кусочки от одного воспоминания об альфе, а теперь, когда рассказал всё Чонгуку, чувствует внутри только пустоту. Вся боль вышла с повестью о самом ужасном дне в жизни Чимина, внутри лишь её отголоски, но и они мучают омегу. Чонгук вдруг приближается к нему, становясь вплотную, обхватывает едва заметно подрагивающие ладони, а потом и вовсе обнимает. Чимин не любит чужие прикосновения, он не терпит, когда посторонние дотрагиваются до него. После смерти альфы так вообще не переносит близость. Чонгук — первый человек, который беспрепятственно к нему уже несколько раз прикасается и не получает при этом нож в бок. Чонгук странный, он вызывает доверие, даже учитывая, что они знакомы совсем ничего, и альфа скорее втянул Чимина в беды, нежели изменил жизнь в лучшую сторону. Но именно он становится тем, кому в плечо от бессилия утыкается носом омега. Утыкается и всхлипывает. Он не плакал с того злосчастного дня, будто выставив блок против слёз и выражения эмоций. Чимин подпитывался лишь злостью и горем, позабыв о хорошем, о светлом, что исчезло, казалось, с уходом Донхёна. Но теперь, когда выговорился, когда поведал старую, похожую на уродливый шрам историю, он хочет реветь. На плече у малознакомого альфы, который втянул Пака в неприятности. Который выглядит дураком, а на деле скрывает нечто большее за этой оболочкой. Цепляется за его одежду пальцами и глушит плач в изгибе шеи, пока ему шепчут что-то совершенно неразборчивое, но по ощущениям тёплое. Поддержка. Именно этого не доставало столько лет. Чтобы кто-то подумал о раненой, истерзанной сути. Этого он не получил много лет назад от скупого Юнги, потому не вытерпел, обвинил, хотя виноваты были в итоге все трое в том, что произошло с Донхёном. Не хватило времени, в течение которого Чимин смог бы оплакать потерю. Он лишь запирал всё сильнее, закапывал чувства всё глубже, запрещая себе горевать. И это ожесточило омегу, заставило стать чёрствым. Чонгук напомнил ему о времени, когда Чимин что-то всё время ощущал, кроме пустоты, позволил поплакать в подставленное плечо, ни в чём не виня, не обязывая. Он совсем чужой, но оказывается ближе, чем названый брат. Мягко гладит по растрёпанным волосам, ведёт к кровати. И совсем не против того, что Пак так сильно вцепился в рубашку, а та почти трещит под его пальцами. Проходит какое-то время, прежде чем рыдания переходят во всхлипы, а потом и те затихают. Часть рубашки Чонгука неизбежно промокла от обильного количества слёз, глаза Чимина же горят, а нос забился и распух. Омега продолжает сидеть, уткнувшись в мокрую ткань чужой одежды. Он уже ослабил хватку, но так… комфортно. Так просто сидеть, когда тебе ничего не говорят, лишь позволяют вдоволь нареветься, а потом почувствовать тишину внутри себя. Не ту пустоту, которая сжирает без остатка, поглощает внутренний свет, безвозвратно изменяя и тебя, и окружающий мир в твоих глазах. Эта пустота — грань с облегчением. Чимин чувствует, что оно близко, что станет лучше. Тяжело отлипает от альфы, отстраняется, садится подальше, а Чон не настаивает на ином. Лишь смотрит на покрасневшее лицо омеги. После встаёт, хватает алый плащ и со всей дури бросает в растопленный камин. Чимин устало смотрит, как материя сначала чернеет, начинает дымиться, а потом загорается, распаляя пламя в углублении за решёткой. Чонгук молча оборачивается, наливает в чашу прохладной воды и подаёт Чимину. Тот безропотно принимает. Все мысли — завтра. Сегодня Пак слишком устал. Он медленно глотает воду, шмыгает носом, а потом, отставив чашу, снимает сапоги и забирается на постель — поближе к стенке. Чонгук беззвучно ложится рядом, подвигается ближе и скромно кутает омегу в одеяло. Чимин трясётся, но не от холода. Скорее, от эмоционального перенапряжения. Под веками печёт, словно насыпали тонну песка, Пак смежает их, а сам ощущает, как Чонгук обвивает его сзади руками. Он хочет было возмутиться, но потом чувствует тепло, исходящее от альфы. И не двигается. Он греется, словно сильно замёрз, позволяет тому прижаться и опалять заднюю сторону шеи дыханием. Пусть так. Сегодня нет сил отпираться, воевать, возмущаться на то, что Чонгук позволил себе залезть на кровать и обнять Чимина. Омега проваливается в сон, спиной прижавшись к чужой груди. Он наконец-то чувствует, как одиночество прячется в тёмный угол и забирает с собой промозглый холод, который был спутником омеги все семь лет.***
Юнги поигрывает резным кинжалом, сидя на крыше гостиницы, где остановился. Он наблюдает за тем, как сверкают над его головой звёзды, и думает о том, как проникнуть в таверну, где Тэхён договорился встретиться со своими сослуживцами, перешедшими из гвардии в столичную стражу. Мино и Хван быстро узнали о том, какие заведения чаще всего посещает капитан, в каком они с друзьями собираются встретиться сегодня вечером. Омега твёрдо вознамерился пробраться в таверну, дождаться, пока Тэхён напьётся в компании сослуживцев и пойдёт во дворец. Тогда-то Король воров его подстережёт и отомстит за ту волну агрессии, которую направил на Юнги капитан, из-за которой тот получил ранение. Да, не смертельное, но ужасно болезненное, а ещё более — обидное. Юнги не из тех людей, кто безнаказанно обижает слабых. Может, он немного сухарь, ему тяжело выражать эмоции, однако он придерживается какого-никакого морального уклада. Не ворует у бедных, не занимается грабительством, а гильдию считает собственной семьёй, учитывая то, что родителей, погибших (как и у Чимина) давно, совсем не помнит. Мин убирает кинжал в ножны и вздыхает. Отчего он так разозлился? Они и раньше с Кимом друг друга били, ранили, резали, но почему-то последняя ситуация совершенно выбила омегу из колеи. Словно ненависть капитана, направленная на Бубнового короля, задела и ранила похлеще, чем то, что совершил его клинок. Словно Тэхён для Юнги имеет значение. Мотает головой из стороны в сторону, стараясь отогнать наваждение, и поднимается на ноги. Бок по-прежнему болит, прошло всего ничего с момента стычки, так что Юнги искренне переживает: хватит ли ему сил, чтобы уложить альфу, даже пьяного, который может в любом состоянии противостоять ему? Раньше Мин о подобном не задумывался никогда, он резво и бесстрашно бросался в бой с Кимом, но теперь они будто перешли незримую грань между ними. Юнги поджимает губы и, стараясь не поскользнуться на хлипкой и скользкой черепице, спускается с крыши. Время охоты за Капитаном Кимом начинается.***
— Ты почти женатый человек! — продолжает разоряться Аин, сотрясая кулаком перед сыновьим лицом. — Его Величество уже сделал мне замечание, мол, ты гуляешь по тавернам перед объявлением о свадьбе! Что люди подумают? Тэхён же глядит на отца флегматично. Пусть люди думают, что им заблагорассудится. Тэ это погоду не сделает. А вот расслабиться после тяжёлого дня, проведённого в компании принца, который оказался, как ни странно, послушным и усердным учеником, а ещё среди мыслей и образов прошедшей ранее ночи, ему бы не помешало. Юнги бельмом на глазу кажется, его лицо — шокированное, будто омегу предали — в череп изнутри въелось. Тэхён от этого хочет избавиться, забыть, залить, чем угодно, лишь бы не вспоминать. Он и сам до конца не понимает, почему так яростно бросился, увидев его. Человек из прошлой жизни, где нет обязательства жениться на замечательном омеге, вот только не его, нет нервов и переживаний от жизни в змеином гнезде Солнечного замка. Есть лишь гвардия, вечерние посиделки, догонялки с членами гильдии. Это словно осталось где-то позади, а расшатанное нутро Тэхёна среагировало на Юнги, как бык на красную тряпку. Юнги сам, даже спрятав алый плащ, ассоциируется у альфы именно с этим цветом. Красный. Как мак, как кровь. Он такой же острый, как перец или лезвие меча, быстрый, словно ветер. Недосягаемый, как облако. Юнги слабее Тэхёна, но тому порой кажется, что именно этот омега станет причиной его погибели или его рука оборвёт жизнь капитана. Задумавшись о Юнги, Тэхён пропускает мимо ушей все причитания отца. Он не хочет думать о благодетели. Он хочет вспоминать тёмные волосы и ромб на щеке, хочет думать о том, как Юнги двигается во время боя — словно кошка, — о том, каково расстояние между ними сейчас. Они не друзья, не враги, никто. Что-то среднее между всем этим, а Тэ так и не может охарактеризовать Юнги, как участника своей жизни. Оба знакомы с самого юного возраста: Мина Тэ знает с тех пор, как тот стал самым ловким вором в их государстве, а после и занял пост Бубнового короля. Тот в свою очередь знаком с Кимом с того дня, как (тогда ещё) гвардеец, поймал его на рынке в Эдериасе за кражей пирожных с вишнями. Тэхёну хочется усмехнуться. Тогда Король воров был лишь мелким хулиганом в глазах Кима. Мелким, насмешливым, язвительным. — Тэхён, ты вообще слушаешь меня? — не выдерживает игнорирования Аин и дёргает сына за плечо. — Если у тебя кто-то появился, то тебе немедленно стоит прекратить встречи с ним. Ты скоро женишься на принце. Ким вздрагивает, поднимая взгляд на родителя. Кто-то появился? Он думает, будто Тэ влюблён? — О чём ты вообще говоришь? Моя единственная любовь — королевская гвардия, — отвечает лениво капитан. — Ты себя в зеркало не видишь, сын, — устало вздыхает отец, присаживаясь на стул. — Я-то уж могу распознать. — Бред, — фыркает альфа и поднимается, прячет кисти в карманах чёрных просторных брюк. — У меня встреча с парнями. Приду, когда приду. — Тэхён! — вскакивает Аин, но Тэ уже громко хлопает дверью, игнорируя нравоучения. Он пообещал прийти ребятам, много лет ведь не виделись.***
Юнги видит его. Сидя почти в самом центре зала и оставаясь незамеченным, наблюдает за тем, как Тэхён проводит время. Альфа пьёт и пьёт много, смеётся на всё помещение таверны, хлопает товарищей по плечам. Наверное, они вспоминают былые времена, смешные ситуации и другие истории. Эль льётся рекой, служанка то и дело успевает подносить по новой пинте троим здоровым мужчинам. Юнги наблюдает и нервничает. Ни грамма вины или угрызения совести на лице капитана, а это порядком выводит из себя. Не только из-за безразличия Тэхёна, но и из-за реакции Юнги на это самое безразличие. Омега отпивает своего эля и морщится — никогда не любил этот вкус брожения. А Тэ заливает новую порцию в себя и радуется приятному обществу. Мин не пьянеет, он контролирует скорость, с которой поглощает эль. Ему лучше оставаться трезвым. Он следит за тем, как лица альф за нужным столиком становятся всё расслабленнее и непринуждённее, как Тэхён всё чаще улыбается, а сам омега нащупывает в ножнах на груди красивый тонкий кинжал. Желание вонзить лезвие в бок альфы растёт пропорционально тому, как Юнги ощущает всё больше усталости и раздражения. Он прислушивается к их разговорам, понимает, что сослуживцы убеждают Тэ не идти в таком состоянии во дворец. Советуют снять комнату наверху, заплатить хозяину и для начала проспаться. Юнги с ними согласен. Проще будет подстеречь капитана в комнате, чем ловить по переулкам. Альфа сопротивляется, убеждает друзей, что почти не пьян, но тут же пошатывается. Один из мужчин подхватывает Кима под руку и тянет в сторону второго этажа, а второй отдаёт хозяину заведения серебряник в оплату за ночь. Юнги дожидается, когда альфы отвлекутся, и следует за тем, кто повёл Тэхёна наверх. Он тихонько идёт за ними по пятам, а потом прячется в тени, дожидаясь, чтобы увидеть, в какую именно спальную заведут Тэ. Заприметив направление, омега скрывается в нише и ждёт, пока сослуживец Кима покинет второй этаж, а уж потом тихо шагает по скрипучему полу коридора, чтобы добраться до необходимой двери. Она не заперта, так что Мин без всяких трудностей тихо проворачивает ручку и заходит внутрь. Темно, свечи не зажжены. Альфа сидит на койке и смотрит на маленькое окошко почти под самым потолком, но он явно слышит, что к нему кто-то вошёл, однако оборачиваться не спешит. Юнги застывает на мгновение, оглядывая профиль Тэхёна в тусклом свете Луны. Изящный нос, пухлые губы, нахмуренные брови. Омега задерживает дыхание и хватается за рукоять кинжала, а потом быстро приближается к альфе. Бок болит, но Юнги игнорирует неприятные режущие ощущения, когда валит Тэ на постель и, нависая над спокойным капитаном, приставляет клинок к его горлу. Тэхён смотрит так, словно знает, что Юнги следил за ним, а ещё — зачем явился. Не сопротивляется, лишь глубоко втягивает воздух носом, оглядывая подрагивающего от эмоций Мина. — Мстить пришёл, — усмехается капитан, глядя на тёмные пряди, падающие из-под капюшона на глаза омеги. — Глотку мне перерезать. — Ты ранил меня. Ты сорвал свою злость на мне, хотя я предлагал разойтись мирно, — выплёвывает Юнги, сильнее вжимая лезвие в кожу над кадыком. — Ты — кусок дерьма, Тэхён. — Тот ещё, ты совершенно прав, — прикрывает глаза на мгновение альфа, он пьян и почти обессилел от эля, разливающегося по крови. Юнги нервничает. Он не видит никакого сопротивления. Он хочет, чтобы Ким боролся, а не лежал безвольной кучей. Омега уже представляет, как кинжал рассечёт плоть, сухожилия, гортань, как на сероватое постельное бельё хлынет кровь, обагряя всё. Как жизнь Тэ покинет. И начинает дрожать. Не от предвкушения, а, скорее, от ужаса. Он не ненавидит его. Он не может ненавидеть. Способен злиться, угрожать, драться с альфой, но уж точно не ненавидеть. Юнги ощущает, как у него дрожат пальцы. Он громко и грязно ругается, спрыгивает с Тэхёна и тут же об этом жалеет, потому что бок сводит болью и, кажется, швы расходятся. Схватившись за повреждённое место, омега хочет было вылететь из комнаты, как вдруг альфа упирается в дверь рукой и преграждает путь, когда побег почти удался. Сердце Мина колотится где-то в горле, рука, в которой зажата рукоять, потеет, а дыхание кажется обжигающим, оставляющим волдыри на языке. Он оборачивается и понимает, что Тэхён прижимает его к деревянной поверхности, приблизившись вплотную. — Убить меня пришёл. Чего бежишь тогда? — тихо спрашивает альфа. Юнги поджимает губы, упирается обеими ладонями в чужую грудь. — Не стоишь ты того, чтобы я о тебя руки марал, — хмыкает омега, глядя издевательски прямо в центр огромных сейчас зрачков Кима. — Я хочу, чтобы ты это сделал, — выдаёт Тэ, обхватив за запястье руку с кинжалом в той, а после приставляет острие к месту, где находится его сердце. — Чтобы ты отомстил за мою ошибку. Вернул мне всю боль. Почему не сделаешь так? Юнги замирает и не знает, что ответить альфе. Лишь смотрит, как кончик кинжала упирается в крепкую грудь и почти протыкает ткань лёгкой серой рубашки. Сглатывает, подняв голову. Следит, как на лице Тэхёна двигаются под кожей желваки, как горят его глаза. Омеге хочется затаить дыхание, а потом он замечает, как острый кончик уже повредил кожу и на рубашке проступает крохотное пятнышко крови. — Ну же, Юнги, не медли, — вздёргивает бровь капитан, приближаясь ещё и позволяя поранить себя сильнее. Юнги хрипит, видя, как лезвие травмирует чужую плоть, а потом резко отбрасывает кинжал в сторону. Он не может. Он не сумеет сделать Тэхёну больно. Не способен попросту. Его сердце, о котором омега думал, будто то очерствело, замерло, замёрзло за столько лет, крохотной птицей трепещет внутри. Потому что омега впервые так близко к Тэхёну, что может рассмотреть каждую его ресницу и ощутить горячее, пахнущее элем, дыхание. Мин вздрагивает, прикасается кончиками пальцев к алому пятну на груди капитана. Подушечками очерчивает, ощущает влагу на коже, а после снова глядит на Тэ. У того ноздри раздуваются, словно от гнева, и Юнги действительно видит гнев, но… словно остывший. Будто Тэ с чем-то примиряется. — А жаль, — хмыкает он, хватая пальцы Юнги и сильно сжимая. — Убей ты меня, и было бы проще. И не нужно было бы жениться на не том омеге. Мин вздрагивает. Как он мог забыть. Капитан гвардии Ким Тэхён скоро женится на принце Сокджине. От этого становится больнее, чем саднит и ноет зашитый бок. Юнги задыхается, только сейчас понимая, что его пожирает изнутри: ревность. Тэхён — благородный мужчина, наследник земель, альфа, которому суждено взять кроткого мальчишку в мужья. Не Юнги, ни разу. Злость. Ревность. Обида. Всё это застилает омеге глаза. Сердце стучит, как будто вот-вот выскочит из груди и остановится, распластавшись на грязном деревянном полу. Юнги смотрит в глаза альфе и думает о том, кто же есть тот омега. Он хочет знать, хочет почувствовать, хочет понять. Потому хватает Тэхёна за грудки и впивается в его губы. Он кусается, проводит языком, жарко выдыхает. Игнорирует привкус проклятого эля, потому что губы альфы невероятно вкусные, омега хочет ещё и ещё, больше. Тэхён тихо стонет, ощущая, как Юнги его целует, обхватывает того за плечи и вжимает в дверь изо всех сил. Омега шипит, ощущая боль в боку, и отстраняется. Он часто выдыхает и посматривает на Тэ исподлобья, губы мокрые от слюны, а в животе скручивает из-за желания продолжить. Юнги хочет всего Тэхёна. Хоть на один вечер, на одну ночь. Пусть потом идёт к своему принцу, пусть женится, но подарит омеге возможность познать, каково быть любимым рядом с кем-то, подтвердить: его сердце такое же горячее, как и обжигающие его слова. — Я женюсь, Боги, — утыкается лбом в плечо омеги альфа. — Я столько времени потерял, а теперь женюсь. — Не трепись, Ким Тэхён, у тебя не было шансов, — криво усмехается тот, стягивая ленту с волос альфы и позволяя им рассыпаться по плечам. Ким смеётся тихо и низко, но… горько. — Не теряй же его сейчас, — шепчет омега в самые губы. — Да, ты женишься, но сегодня ты — мой. Тэхён смотрит в глаза Юнги, а тот теряет связь с реальностью, словно погружается в хороший сон. И совсем не против. Не возмущается Мин и когда Тэ подхватывает его под бёдра, а потом несёт к кровати. Сажает на довольно жёсткую поверхность, чтобы следом стянуть с себя рубашку. На животе — бинты от прошлого пореза, который оставил Юнги своим клинком, на груди — царапина от кинжала, но Мин не видел никого красивее, чем Ким сейчас. В тусклом лунном свете омега тянет к нему руки, а капитан отвечает взаимностью. Валит Юнги спиной на скомканное покрывало, торопится прикоснуться к приоткрытым губам. Ладони Тэхёна освобождают омегу от застёжки, удерживающей тяжёлый плащ, пальцы расправляются с завязками на тёмной рубашке. Альфа распахивает полы одежды и с сожалением глядит на лоскуты, которыми забинтовали рану на боку, но Юнги обхватывает его лицо руками, заставляя посмотреть в глаза. Тэхён снова целует его, нависает, опершись локтем о постель. Юнги льнёт всем телом, часто-часто дыша. Он позволяет альфе стянуть рубашку окончательно, а сам прохладными ладонями проводит по чужой груди. Запоминает, какова кожа Тэхёна на ощупь. Они сталкиваются зубами в поспешных поцелуях, прикасаются к языкам, и Юнги не может сдержать судорожного выдоха, когда Тэ гладит его грудь, задевая соски. Альфа отрывается от его губ, спускается прикосновениями к шее, заставляя омегу зажмуриться и выгнуться, чтобы нетерпеливо потереться о чужой пах. Тэхён явно возбуждён, потому Мин тянется к шнуровке на брюках, попутно оглаживая выпуклость, созданную оттого, как натянул ткань вставший член. Тэхён пахнет сталью, элем и сандалом, Юнги теряется в ощущениях, когда тот кусает его за плечо и тихо стонет, стоит только омеге закончить со шнурками и запустить ладонь в штаны. Он сжимает твёрдую плоть и сам не осознаёт, когда внизу живота и между ягодиц стало так горячо. Альфа срывается на тихий рык, прикусывает сосок, а Юнги не сдерживается и позволяет первому едва слышному стону проскользнуть между припухших губ. Тэ опускается поцелуями ещё ниже, проходится кончиком языка по границе бинтов, после натыкаясь на последнюю преграду в виде узких кожаных брюк. Присаживается, поджав колени, задирает ногу омеги на уровень своего лица и медленно, смотря прямо в глаза, расстёгивает пряжку на первом сапоге. Не торопится, осторожно стягивает обувь, а потом повторяет со второй ногой. Тяжело дышит, но по-прежнему не давит и не спешит, когда расшнуровывает брюки и, шлёпнув омегу по бедру, заставляет приподнять таз. Юнги всё это время наблюдает за альфой, заводясь ещё сильнее. Тэхён снимает последнюю одежду с него, а после, обхватив лодыжку, снова задирает ступню, чтобы прикоснуться губами к косточке, этим выбивая последний дух из Юнги. Омега нетерпеливо ёрзает, не стесняется наготы, а лишь откидывает голову и наслаждается горячими прикосновениями к икрам, а потом и к внутренней стороне бедра. Тэхён обжигает пах жарким выдохом, и омега стонет более откровенно, вынуждая Кима поторопиться. Тэ обхватывает головку его члена губами, посасывает, а потом выпускает изо рта, чтобы провести мокрым от слюны языком по всей длине. Перед глазами Юнги пляшут созвездия, взрываются пролетающие кометы, он почти хнычет от желания, а альфа всё медлит, одаривая его ласками, которые похожи больше на пытку. Закинув ноги Юнги себе на плечи, Тэхён ласкает ягодицы и вызывает у Мина дрожь в коленях до закатившихся глаз, когда разводит те в стороны и целует мокрый вход. Юнги больше не в силах медлить, он ловко отпихивает альфу, упершись ему ступнёй в грудь, затем хватается за его плечи и седлает, часто выдыхая. Тэхён стискивает в ладонях ягодицы и странно смотрит на омегу: словно хочет съесть. И тогда Мин берёт его за руку и заводит себе за спину, позволяя прикоснуться кончиками пальцев к влажному, пульсирующему анусу. Тэхёна ведёт, его зрачки затапливают тёмную радужку, делая глаза абсолютно чёрными. Он проталкивает средний в Юнги, заставляя того вздрогнуть и высоко, но тихо простонать. Альфа покрывает его шею, плечи и грудь укусами и поцелуями, обхватывает жадно чужие губы, а свободной рукой гладит возбуждённую, истекающую смазкой плоть. Юнги едва ли не сам насаживается уже на два пальца, зажмуривается, стараясь не кончить только от этого, а сам более не в силах контролировать голос: срывается на частые, просящие стоны, заполняющие комнату целиком. Тэхён, проникающий в Мина уже тремя пальцами, не выдерживает, вытаскивает их, кусая Бубнового короля за грудь. Омега сам заводит ладонь за спину и приставляет горячий, твёрдый член к анусу, позволяет головке войти и замирает, обхватывая Тэхёна за шею обеими руками. Тот разводит ягодицы, опуская Юнги сильнее на возбуждение, и видит, как тот с силой, почти до крови закусывает губу, после закатывая глаза. Мин насаживается до конца и хрипло выдыхает, привыкая к ощущениям, а после самостоятельно приподнимается и снова опускается на плоть. Тэхён низко стонет от того, что омега сразу же после небольшой передышки принимается с силой быстро насаживаться, позволяя члену с влажным звуком проникать в него, растягивая тугие стенки. — Ещё, — шепчет Юнги, зарываясь в длинные волосы альфы пальцами, — ещё, Тэхён. И альфа выполняет просьбу: добела сжав чужие ягодицы, приподнимает Юнги и поддаётся бёдрами наверх, входя как можно глубже. Мин стонет и выгибается, игнорирует боль в боку, пока альфа проникает в него всё быстрее и жёстче. Омега впивается зубами в его плечо, оставляет след. Ему плевать, как Тэ будет оправдываться за это, всё равно, что подумает его будущий супруг. Сейчас Тэхён принадлежит только ему, это его — Юнги — имя слетает с губ Кима в полустоне. Тэ касается пальцем растянутого проникновением ануса, проталкивает и его внутрь, отчего у омеги непроизвольно поджимаются пальцы на ногах. Юнги тихо всхлипывает и изливается себе на живот, плотно стискивая член Тэхёна внутри. Альфа громко стонет, но, кажется, не достигает разрядки. — Хочу ещё, — сбивчиво шепчет Мин, с силой сжимает чужие волосы, зажатые в кулаке, а Тэ подчиняется и на этот раз. Он укладывает Юнги на здоровый бок и ложится позади. Тот оглядывается через плечо, но ровно до того момента, как возбуждение Тэ снова не заполнит его до краёв. Альфа начинает двигаться сразу, дразня разнеженное оргазмом нутро, и Юнги уже совсем не может сдержать громких стонов. Он извивается, кусает свои пальцы, закатывает глаза, ощущая, как головка попадает по средоточию нервов раз за разом. Собственный член снова встал, подрагивает и прижимается к животу, пока альфа ускоряется с каждым толчком. Тэхён кусает шею, целует плечи и сильно стискивает ладонью на уровне груди, как можно теснее прижимая к себе омегу. Юнги совершенно не против, он отвечает на каждый толчок стоном, прогибается в пояснице и чувствует, как дрожат от напряжения его бёдра. Стекающая смазка холодит кожу, но Мину кажется, что с его раскалённого тела та вскоре начнёт испаряться. Тэ то ли стонет так низко, то ли рычит, входя как можно глубже, а потом выходит совсем, пачкая ягодицы Юнги семенем. Омега уже достиг пика чуть раньше Кима, подрагивает и пытается отдышаться теперь. Тэхён игнорирует все слабые возмущения Юнги, притягивает Мина ближе и сжимает в объятиях, что-то неразборчиво шепча в самое ухо.***
«Я не хочу возвращаться во дворец, хочу остаться здесь, с тобой», — вот, что в полубреду проговорил альфа. Юнги грустно усмехается, глядя на спящего обнажённого Тэхёна, пока зашнуровывает завязки на своей рубашке. Он тоже невероятно сильно хочет, чтобы они остались тут, замерли в этом мгновении. Чтобы Юнги не нужно было проникать ни в какую лавку, чтобы Тэ не было необходимости жениться. Но то — лишь грёзы. Пусть несбыточная мечта по имени Ким Тэхён останется здесь рядом с Мин Юнги, а Капитан гвардии и Бубновый король отправятся по своим делам. Юнги — воровать и выживать, даже не смея помыслить о том, что мечтает оказаться на месте проклятого принца. Тэхён — защищать страну и свой род, быть лордом, капитаном и мужем. Омега горько зажмуривается, видя, как рассветные лучи озаряют небо, которое постепенно розовеет. Он вдруг садится на кровать, откидывает непослушную прядь со лба крепко спящего альфы. Склоняется, словно старается запомнить его черты, а потом хмыкает. Он оставляет едва ощутимый поцелуй на чужих губах, обхватывает нижнюю. «Я тоже хочу остаться здесь», — думает Юнги, вот только они оба не могут. Не в сказке живут. Мин хватает широкую чёрную ленту, которой Тэ подвязывает волосы, набрасывает плащ на плечи и выходит из комнатки. В коридоре темно и тихо: все давно отдыхают. Юнги ненадолго останавливается у лестницы и борется сам с собой, не позволяя обернуться. Иначе он сдастся, не выдержит, вернётся к Тэ и будет просить его сбежать к чертям прочь от всех. И уверен, альфа последует за ним. Но так нельзя. Нельзя рушить чужую жизнь. Юнги давит в глотке противный колючий комок. Проталкивает его дальше, прячет на дне грудной клетки, там, где закопал только что свои чувства и мечты. А потом глядит на ленту в руке. Мин чуть подрагивающими пальцами, зажмурившись, повязывает чёрную ленту себе на шею. И уходит. Не оглядываясь.***
Чимин просыпается постепенно, укутанный теплом чужого тела, когда рассветные лучи касаются его головы. Он чувствует себя немного лучше, однако тяжесть в груди даёт о себе знать. Изворачивается весь, стараясь выбраться из кольца рук Чонгука, и едва не сталкивается с тем носом. Наблюдает, рассматривает то, как подрагивают чужие ресницы во сне, и очень пугается, как только альфа распахивает глаза. Пак отпихивает Чона от себя и торопливо поднимается с кровати, тут же принимаясь смущённо обуваться. Он давно не был с кем-то близок, попросту не мог, а теперь его тело среагировало на то, как они с Чонгуком спали в обнимку. Чимин силится прогнать назойливые мысли, избавиться от остатков тепла на коже после объятий. Альфа же потягивается, разминая тело, глядит на то, как Чимин нервно поправляет закрутившуюся рубашку. Боги, словно они не спали рядом, а делали чего похуже, и омега смущается, словно для него это впервые. Оно и правда впервые за много лет, и тело предательски отвечает на чужую близость, так что от реакции краснеют кончики ушей, но Пак это старательно игнорирует. Ему нужно очистить разум. Потому что через несколько часов им предстоит забираться на скалу, а после пробраться в замок, пока все остальные будут праздновать помолвку принца и капитана гвардии. Не до смущения сейчас, с этими чувствами Чимин разберётся позже. Он оборачивается и смотрит на то, как Чонгук зашнуровывает сапоги, глядя в пол. У омеги складывается ощущение: ещё немного — и он сможет раскрыть то, что скрывает так настойчиво от него Чон, узнать нечто важное об альфе. Тот, словно почувствовав, поднимает голову и буравит Чимина взглядом. Встаёт с постели, выпрямляется, пока Пак сворачивает план замка в тугую трубочку, чтобы спрятать в сумку. Чимин бросает взгляд на крепления и нужные верёвки — всё это пригодится им, чтобы забраться на скалу. После смотрит на непоколебимого Чонгука. Тот, словно на мгновения сбросив маску дурачка и шута, тяжело глядит в ответ. Они не желают друг другу удачи, лишь кивают. Ведь знают: если их поймают, даже удача не поможет. Что же, пришло время ограбить королевскую сокровищницу. Бубновая Дама глубоко вдыхает, чтобы после выпустить воздух через нос. Он готов. К делу. К правде, какой бы та ни была. Это последнее дело омеги в качестве вора.