***
Прошло совсем немного времени с момента, как Юнги оказывается способным стоять, но тут же несётся в организованный штаб. Он не может просто лежать, когда его братья по гильдии и Пики находятся в опасности осадного города. Он медленно входит в комнату, где заседает Хосок со своими командирами, приземляется на стул рядом с Хо, игнорируя его злые взгляды. Они больше не говорили с того дня. Хосок изредка навещал его, но Юнги молчал всё то время, пока альфа находился рядом, этим встречи и заканчивались. Но им обоим нужно думать не о чувствах, а о разражающейся громом войне. — Ты должен восстанавливаться, — почти рычит низким голосом Чон, обжигая скулу Бубнового короля. — Я тебе что, барышня придворная? — изгибает бровь Юнги, резко оборачиваясь к нему. — Я похож на слабака? Или мы тут просто в игрушки играем? Идёт война, Хосок, ранен я или нет, есть время выздороветь или нет — я останусь в строю, пока мы не достигнем желаемого. Воронье гнездо должно сдаться, а значит, нужно двигаться. Хосок зло щурится, под кожей на его лице ходуном ходят желваки, а Мин всё это показательно игнорирует, обращаясь к командирам и Бубновой десятке: — Переговоры уже были? — Мы пытались, — выдыхает Уна, потирает лоб и жмурится. — Ким Алис не идёт навстречу, он отказывается от переговоров, от любого действия лишь выставляет пики в защиту родового замка его мужа. — Взгляни, — бросает перед Юнги Валет письмо. — Молодой лорд направлен сюда наместницей, чтобы отбить город. Он собирает силы в Эдериасе. — Он неминуемо сюда явится, как бы ни хотелось иначе, — фыркает Юнги. — Отобьём мы замок или нет, с Ким Тэхёном нам встретиться придётся. И для увеличения наших шансов, лучше всего закончить бесполезную осаду Гнезда. — Что ты предлагаешь? — спрашивает Хван, сцепив пальцы в замок перед собой. — Попробуем переговоры ещё. Я пронюхаю обстановку, есть у меня один план, — ухмыляется Юнги. — Если в первый раз нам удастся провернуть то, что я хочу сделать, Гнездо станет нашим. Ежели нет — во второй раз удача улыбнётся нам совершенно точно. Отправьте голубя в Гнездо. — Что ты задумал? — шипит Хосок. — У Ким Аина и Алиса есть несколько детей. Самый младший из них — Тэхён. Единственный альфа и наследник лорда. А ещё пятеро старших детей: три сестры и два брата-омеги, — объясняет Юнги, не глядя на Хо. — Многие из них уже уехали и живут своими семьями. Но если бы ты обратил внимание… что средняя дочь с внуком приехали погостить у папы, то тоже бы понял. — Безумец, — усмехается альфа. — Ты думаешь, он пустит тебя в замок? — Я поеду один и безоружный, — кивает Мин. — Он пустит. Пока мои люди будут проворачивать свои дела, Алис не рискнёт всем, если его не вынудить. Как думаешь, что он выберет, если на чашах весов будет лежать фамильный замок и родная кровь? Омеги слабы в этом отношении, они всегда будут выбирать детей. Юнги поднимается из-за стола, когда чувствует, как от боли в ранах начинает кружиться голова. Хосок встаёт за ним следом и подхватывает под локоть. Омега хочет было вырваться, но тот не позволяет, и приходится смириться с тем, что в его руку вцепились грубой хваткой. — Отпусти. Я дойду сам, — тихо произносит он, понимая, что перед насторожившимися командирами нельзя выдавать их злую жесткую борьбу, тем самым подрывая авторитет Пикового Валета. — Нам нужно поговорить, — безапелляционно отвечает Хо, силой выводя слабого пока Юнги из комнаты. Он хочет вырваться, отойти от Чона подальше, но тело подводит — измученное, раненое, уставшее. Юнги бесится на собственное бессилие после тяжести нанесённых ему ранений. Он смелый и сильный, а это всё только тормозит Бубнового Короля. Хосок ведёт его по коридору занятого богатого особняка одного из вельмож удела, заводит в одну из спален: кровать разворошена, подушки примяты, и Юнги понимает, что здесь кто-то живёт. Раз его сюда притащил Чон, то, видимо, он и обитает в этой комнате. — Ты не можешь идти на такой рискованный шаг, находясь в подобном состоянии, — устало выдаёт альфа, заставляя Мина присесть на край постели. Здесь и правда сконцентрирован его запах — сладковатый, словно неподходящий Чону. — Лишь я смогу такое провернуть, — качает он головой, хватаясь за простыни и глядя, как Хо подходит к камину, где пламя облизывает дрова. — Если Алис поймёт, кто ты и что для меня значишь, он воспользуется этим, — рявкает главнокомандующий. — Тебе не кажется, что ты слишком сильно утонул в своих чувствах? — начинает злиться Юнги, с трудом поднимаясь на ноги. — Ты думать должен о войне, а не обо мне! Я — такой же солдат, как и ты. Учился владеть мечом с тех пор, как начал ходить и бегать, а ты делаешь из меня слабака. Мы на войне, Хосок, в осадном городе. С одной стороны — Гнездо, без которого удел не станет нашим окончательно. С другой — Ким Тэхён, который придёт сюда с армией, гораздо более лучше вооружённой и обученной. Нам ничего не остаётся, кроме как пользоваться обманом и хитростью, и уж поверь, что никого лучше меня в этом чёртовом городе нет. Хосок внимательно смотрит на Мина, задыхаясь от злости, в его тёмных глазах отражается рыжий свет огня, желваки дрожат, а челюсть почти до треска напряжена. — Что ты хочешь больше: омегу или победы для своего короля? — выдыхает Мин, подходя впритык и хватая альфу за грудки. — Я хочу победы, это моя цель! — шипит тот ему в лицо. — Тогда почему ты поступаешь так опрометчиво? — безразлично и устало спрашивает Бубновый, стискивая ткань кителя Хосока пальцами. — Почему позволяешь ставить в приоритет чёртову свою слабость, а не победу. Это не было моей войной, но я пошёл за твоим королём, я готов был погибнуть при взятии ворот удела, но открыть вам путь. Почему не моя война для меня важнее, чем для того, кто шёл к этому столько лет? — последние слова Юнги уже выкрикивает в лицо альфе. — Возьми себя в руки, черти тебя дери, возьми уже, Хосок. Я ведь сказал тебе, что твои чувства — ничто для меня. Я растопчу их, проглочу и выплюну, но тебя не полюблю. Я буду делать тебе больно, пока ты не возненавидишь меня и не сможешь идти дальше. К целям, которые по-настоящему важны! Чон молчит, он почти несчастно глядит на Юнги. — Ты винил Чонгука в том, что он ведом омегой, — горько усмехается Мин. — А теперь взгляни на себя. Юнги брезгливо отдёргивает руки, отталкивается от Хосока и хочет было уйти из комнаты, но его строго хватают за запястье. Хо привлекает его обратно. — Ты должен мне, — чеканит альфа, горящим взглядом обводя пересохшие и потрескавшиеся губы омеги. — Хочешь, чтобы я вернул долг? — изгибает бровь тот. — Ты должен забыть о своей влюблённости. Пообещай. — Нет. — Глупец! — Юнги замахивается и уже почти бьёт альфу по щеке, но тот удерживает его ладонь. — Я не прикоснусь к тебе, ты этого не достоин, раз оказался слабаком. Я не люблю слабаков, — выплёвывает Мин и снова старается вырваться. Хосок удерживает его в руках, словно боится уронить фарфоровую куклу, обхватывает посильнее, прижимая кисти Юнги к бёдрам, а тому уже не хватает сил сопротивляться. Альфа утыкается губами в щеку, обдает жаром своего дыхания. — Ты лжец, плут и мерзавец, — шепчет он Юнги, заставляя вздрогнуть от вдруг смягчившейся интонации. — Но это только снаружи. — Я таков и внутри, — фыркает Юнги, обмякая об боли в швах и позволяя альфе себя удержать. — Врёшь. — Я отдам тебе долг, но ты забудешь даже о попытках приблизиться ко мне, — выдаёт грозно омега. — Это будет твоим единственным шансом, Чон Хосок, прикоснуться ко мне. Если нет — то ты не сможешь, потому что при любой следующей попытке я вспорю тебе живот и накормлю твоими же внутренностями. Альфа пронзительно смотрит Юнги прямо в центр зрачков. Тот почти видит эту тяжёлую дилемму: отказаться или согласиться. В правдивости слов Бубнового короля сомневаться не приходится, потому что он действительно может так сделать. Потому Хо кивает. Юнги не может ни расслабиться, ни напрячься. Потому что с одной стороны — ему придётся целовать нелюбимого мужчину, а с иной — убить его, оборвав шансы на выигрыш в войне. Хо чуть отпускает его, расслабляя руки, омега же кладёт свои ладони ему на плечи, стараясь успокоить бешеное биение сердца. Это просто поцелуй. Как и просто секс с поцелуями был у Юнги до принятия своих чувств к Тэхёну. Он сделает это и забудет. Но до этого Мин спал с альфами, которые просто хотели удовольствия и удовлетворения, а не целовал кого-то до дури влюблённого в него. Хосок первым склоняется к нему, проводит кончиком носа по щеке, заставляя по спине пройтись стайку взволнованных мурашек. Юнги хочет зажмуриться, но упорно продолжает держать глаза распахнутыми, пока альфа, прижимая его к холодной стене, всё медлит. Тогда Мин, не желая более оттягивать, обхватывает его за лицо руками и вынуждает взглянуть в лицо. Хосок глядит вскользь, почти находится в прострации, обитая скорее в мыслях, нежели в реальности. Он не ожидает резкого рывка, с которым Юнги впечатывается в его рот, даже едва заметно вздрагивает. Мин не церемонится: ни капли нежности, чтобы Хосок наконец понял — он тут с ним не шутит. Больно кусает нижнюю губу, удерживая лицо в ладонях, сминает уста, почти надавливая и подчиняя. Это Юнги, честно говоря, не свойственно в отношениях с теми, с кем он был близко когда-то, просто Чон выбешивает его своим поведением. Несправедливостью и ужасной безответственностью. Юнги проталкивает язык между мокрых от слюны губ, а тут уже альфа словно приходит в себя: стискивает талию омеги руками, перехватывая тут же инициативу, буквально вдавливает собой Юнги в стену, углубляя поцелуй до головокружения. Омега в какой-то момент понимает, что его сознание проскальзывает мимо, когда Хосок вкладывает в действие больше чувств, чем даже способен показать. Хочется отстраниться, не принимать их и не ощущать на своей коже вместе с дыханием, но отодвинуть альфу не получается. Тот лишь проводит руками по бокам Мина, сжимает в нетерпеливых объятиях и становится всё более напористым. Когда Хосок принимается покрывать лицо Юнги поцелуями, тот отталкивает его из последних сил. Больно давит в грудь, вынуждая отстраниться, и на этот раз Чон подчиняется. Брезгливо вытирая рот рукавом, он обходит альфу и останавливается лишь у двери. — Приводи себя в чувство, Валет. Будь благоразумным, как ты призывал к тому своего брата, — бросает Мин и покидает альфу, оставляя наедине с собственными переживаниями, слизывать кончиком языка остатки присутствия Короля воров со своих губ.***
Голубь улетел полдня назад, но ответа от Алиса так и не последовало. Юнги надоедает ждать уже через четыре часа, так что, когда полдень стремится довести солнце до зенита, омега подходит к воротам замка и сбрасывает капюшон. Стражники на смотровых башнях, укрытые от случайной стрелы, подозрительно наблюдают за Юнги. Тот же распахивает полы своего плаща, показательно отстёгивая ножны с клинками. Сталь и кожа обрушиваются на мостовую, где стоит Мин перед резными массивными металлическими воротами. Юнги вытаскивает кинжал из футляра, висящего на рёбрах, закатывает рукава плаща и вытаскивает из-под манжет метательные «звёзды», роняя прямо на землю. Он запретил союзникам приближаться к замку до поры до времени, им необходимо подтверждать свои слова, обличённые в письме, ранее написанном рукой Хвана — Юнги придёт один. Он попросит открыть ворота в замок, являясь абсолютно безоружным, чтобы поговорить с лордом Вороньего Гнезда. На брусчатку так же падают метательные ножи, ещё два кинжала и даже из высокого ботфорта на правой ноге Мин достаёт тонкое острое лезвие с изящной ручкой. Он действительно остаётся без мечей и ножей, а единственным оружием омеги будет только его ум и сообразительность. Юнги делает несколько шагов вперёд, буквально слыша, как напрягается тетива в арбалетах стражи, всё ещё пристально наблюдающей за ним. — Милорд, — спокойно проговаривает Юнги. — Я, как и пообещал в послании, без оружия. Хочу просто поговорить. Ответом Бубновому королю служит лишь напряжённое, опасное молчание. — Милорд, я ведь знаю, что вам самому надоело всё происходящее. Мы меньше всего хотим напрасных смертей. Сейчас — лишь разговор. С глазу на глаз, как воин с воином, как омега с омегой. Снова лишь поскрипывание тетивы и всполохи ветра, беспокоящие развевающийся над воротами ткани флага с символом семьи Тэхёна — чернокрылым вороном на фоне пламенного меча и Крести. — Что вам может сделать раненый человек без единого клинка? Если так хотите, ваша стража может обыскать меня. — молчание, словно Алис ждёт, пока Юнги предложит нечто более ценное. — Я буду находиться в очень уязвимом положении, вы ведь понимаете. Вы можете использовать меня как средство манипуляции нашим главнокомандующим, если захотите. Но я прошу только переговоров. Юнги начинает раздражать эта проклятая тишина. Он ругается безмолвно и уже хочет вернуться к брошенному оружию ни с чем, как ворота начинают противно скрипеть. Сначала слышится грохот освобождаемой маленькой двери в створке. Затем скулёж петель. После Мин не успевает опомниться, как его хватают и резко затаскивают в образовавшуюся щель. Он ощущает холодную сталь у своего горла, а потом видит вокруг себя человек десять стражников, во главе которых находится пожилой, но безумно красивый омега. Вот, в кого пошёл внешне Тэхён — тот же взлёт носа, форма губ и глубокие глаза. Только черты чуть более мягкие и плавные на лице Ким Алиса, Тэ же выглядит, как подобает альфе, — более жёстко и мужественно. — Одно лишнее движение и тебе перережут глотку, — с каменным выражением лица произносит Алис, а Юнги послушно застывает. — Вы только, — кряхтит омега, хватаясь за плечо, не до конца зажившее. Ткань одежды промокает от алой жидкости, а Ким обводит расползающееся пятно строгим взглядом. — Говорю же: вы в плюсе, — хрипит Мин, почти сгибаясь от боли. — Я ранен и слаб, я не смогу причинить вам вреда. Алис поджимает губы и взмахом руки даёт стражникам сигнал, чтобы Юнги заводили в замок. Стук его каблуков эхом разносится по тихому пространству внутреннего тёмного из-за пасмурной погоды вора. С неба срываются редкие снежинки, пока Бубнового короля волочат к ступенькам. Солдаты заводят его внутрь и ведут по мрачным коридорам, а Юнги судорожно запоминает каждый поворот. От боли в разошедшихся швах соображать получается только с усилием, но это не мешает сознанию Мина строить цепочки и решать собственное уравнение, засевшее лишь с единственным известным элементом. Он стонет, когда солдат швыряет на стул, заставляя Юнги удариться боком об угол скромного деревянного стола. — Что ты хочешь мне предложить, если, как говоришь, я могу с лёгкостью использовать твой визит в свою пользу? — произносит Алис, наливая себе в кубок терпкого пряного вина, когда оборачивается к Юнги, зажимающему рану ладонью с покрасневшими пальцами. Ким опирается бедром о стол недалеко от Мина, а тот лишь тяжело дышит от боли и пытается собрать мысли в кучу. — Вы знаете, что, если мы нападём так, как хотим, не оставим и камня на камне в Гнезде, — тихо произносит Мин и выпрямляется. Алис смеряет его насмешливым взглядом. — И что ты хочешь от меня? — изгибает бровь лорд, скрещивая руки на уровне груди. — Чтобы я сдал тебе замок без сопротивления? — Вы не глупы. Гнездо рано или поздно окажется в наших руках, и тогда пощады будет ждать неоткуда. Солдаты устали, они разгневаны, — продолжает Юнги. — А вы ведь хотели бы спасти и уберечь от их ярости свою дочь и её сына. Алис мрачнеет. Юнги попал прямо в яблочко своими словами — одна из дочерей, находящаяся сейчас в замке, в опасной ситуации. Город захвачен, замок в осаде, и неизвестно, сколько ещё он продержится, прежде чем Пики возьмут и Гнездо своим напором. — Мерзкий предатель, — шипит Алис, подходя впритык к едва сидящему от боли Юнги. — Быть может, я и мерзкий предатель, но мне не нужна кровь на руках невинных детей, — хрипит Мин. — Потому предлагаю вам сделку: вы с дочерью и внуком покидаете Воронье гнездо в безопасности, уезжаете в дом её мужа, а замок оставляете нам. — Мой сын прибудет сюда с армией, — зло выдаёт омега. — Он возьмёт город, почти не пошевелив пальцем, а ты окажешься с перерезанной глоткой. Юнги горько усмехается. Он не сомневается, что честолюбия Тэхёна хватит, чтобы убить бунтовщика, но доля надежды на его чувства к Королю воров всё же теплится в груди. Но не может поддаться на угрозы Кима — он должен дожать и заставить Алиса отказаться от Гнезда в пользу Пик, покинуть пределы города. Юнги не прельщает перспектива убивать папу и сестру с племянником альфы, который ему дорог, несмотря на войну. — Ваш сын остался в Рилиуме, чтобы защищать своего мужа и столицу, — фыркает он, нагло глядя на Алиса. — Наместница оберегает лишь себя, ей всё равно на остальных. Как думаете, почему она не отпустила принца и Тэхёна домой? По какой причине? В случае гибели короля, ребёнок принца — наследник престола, как и сам Сокджин. Ей нужны пути отходов, она тщательно просчитывает ходы, и отпускать единственных людей, способных удержать трон Велиаса на плаву, Червовая Дама не станет. Алис зло поджимает губы. — В ином случае, они послали бы нормальную подмогу, а не тех, кого неделю назад мои люди разбили ещё на подходе к городу всего за несколько часов, — продолжает давить Мин, видя каплю сомнения во взгляде Алиса, на секунду мелькнувшую и тут же пропавшую. — Иначе армия вашего сына уже стояла бы у ворот Вороного удела и вступала бы в бой с нами. Вы в кольце, сами знаете, как тяжело подобраться к уделу, как тяжело его взять, и сколько усилий это стоит. Наместница не пошлёт альфу сюда. Она оставляет его при себе, чтобы мы не смогли добраться до её головы в столице. Омега сжимает и разжимает кулаки. Юнги всегда поражался красоте и мужественности Крести, которые все, словно на подбор, — воины. Алис, облачённый в плащ, под которым прячется лёгкая кольчуга, стоит и нависает над ним, зло просверливая взглядом. Он думает. Он сомневается, но кажется, откажется. Юнги придётся использовать другой план. Но он хотя бы посеял долю сомнений в его сердце, а опоздание Тэхёна здесь играет на руку бунтовщикам, как и то, что они не позволяют ни одной птице достигнуть Гнезда с посланием о поддержке. Ким Алис загнан в ловушку, и сейчас он либо поступит благоразумно и покинет замок, либо же останется безрассудным воином и не сдвинется с места, скорее всего, попытавшись лишить жизни Юнги. — Мой сын и муж не бросят родной дом, — чеканит Алис, отходя от Мина на шаг и брезгливо искривляя губы. — Вы не получите Гнездо, а лишь добьётесь полного поражения. Юнги разочарованно цокает языком и поднимается тяжело со стула. — Ну, что же, видимо, честь в Крести преобладает над здравым рассудком. Что теперь? Казните меня? — склоняет голову Юнги с едкой улыбкой, чувствуя, как одежда совсем сильно пропиталась кровью. Алис фыркает, оглядывая омегу с ног до головы — сейчас тот и правда выглядит жалко. Не в традициях воинов казнить слабых и раненных. — Выбросьте эту дрянь из замка, — бросает лорд, разворачиваясь и покидая помещение. Юнги подхватывают под руки, из-за чего он шипит на стражу, потому что, мать вашу, больно. Его действительно выбрасывают, как щенка. Омега падает на присыпанную снегом мостовую, сдирая кожу на выставленных вперёд ладонях, хватается сразу же за меч и поспешно поднимается с земли. Он вооружается, разглядывая пока неприступный замок серьёзным взглядом. Он ещё покажет Ким Алису на что в действительности способен. Хван выскакивает из-за угла и подаёт Юнги руку, позволяя опереться о себя. Он ловко вспрыгивает в седло, избегая настороженного взгляда стражи на смотровых, и затягивает Юнги на седло, а тот издаёт тихий стон от боли в ранах. На лошади они быстро добираются до особняка, где остановились, Десятка помогает Юнги подняться по ступеням, тот чувствует себя откровенно нехорошо, кажется, лицо горит, пока они бредут к залу, где проводят собрания. Хосок сразу же замечает его зелёный цвет лица, запыхавшегося Хвана, тащащего омегу уже на себе, и подскакивает к Юнги. Он ни слова не произносит, лишь подхватывает Мина, тут же усаживая на жёсткий стул. Тот пронзительно смотрит на главнокомандующего, чей взгляд буквально пышет яростью, когда он замечает кровь на одежде Юнги. — Позовите Пина, — командует Хосок, имея в виду омегу, который выхаживает Короля воров. Юнги его от себя отталкивает и выпрямляется. — Алис отказался, но дал мне возможность осмотреть часть территории замка, — сипит он, пока Хо наливает в кубок вина и подаёт ему. Юнги осушает ёмкость крупными глотками и с грохотом ставит на стол рядом. Утирает губы рукавом плаща, чтобы сжать сильнее зубы от боли. Пин прибегает, держась за фартук. Заметив почти сползшего по стулу Юнги, бросается к омеге и под пристальным вниманием Чона принимается стягивать с плеч окровавленный плащ. — Ты сказал, у тебя два плана, — старается альфа говорить спокойно, а Юнги только кивает. — Я предложил ему побег с дочерью и внуком, но честь у этих безумцев всегда на первом месте. Алис не оставит дом мужа, не бросит наследие Тэхёна. Он будет стоять до последнего. — И что нам в таком случае делать? — устало трёт переносицу Хо, стараясь не смотреть на обнажённый торс омеги, пока Пин, ворча и причитая, снимает пропитавшуюся кровью повязку. — Я заметил кое-что, — уклончиво мычит Юнги. — Мэрин рассказывал мне о канализационных решётках во внешних стенах замка. Они старые и почти гнилые, но это — единственный путь в Гнездо. Нужно будет подорвать одну из таких водосточных дыр, и стена рухнет либо образуется дыра. — Чем ты предлагаешь подорвать? — раздражённо спрашивает Хосок. Юнги переводит хитрый взгляд на Хвана, ставшего его правой рукой. Тот усмехается и складывает руки на груди. — Хван — талантливый подрывник, — улыбается Юнги. позволяя Пину промывать плечо. Швы, кажется, не разошлись до конца, но омега видит, как лекарь снова вооружается иглой и шёлковой нитью, и сглатывает, ожидая новые всполохи боли. — Я сделаю несколько бутылей с Пламенем, — кивает Хван. — Достаточно разбить бутыль, и всё воспламенится с такой силой, что и взрыв будет. — Там вода, — скептично произносит Хосок, вспоминая сточные воды, уходящие со всех сторон замка в сторону рвов. — Пламени не помеха вода, — скалится воодушевлённо Мин. — Оно пылает даже в воде. Это смесь алхимических элементов, которая будет гореть, пока не засыплешь песком, вода её не потушит. Хосок задумчиво прикусывает губу и оборачивается к Хвану, когда Юнги кусает пальцы, сдерживая болезненные стоны от вонзающейся в плоть изогнутой иглы. — Сколько тебе потребуется времени? — спрашивает альфа у Бубновой Десятки, а тот задумчиво прикладывает палец к губам. — Три дня. Спустя это время, думаю, я успею. Мне нужно найти ингредиенты, — кивает тот, а Хосок вздыхает. — Вперёд, — машет он рукой Хвану, и тот покидает помещение. — ты хочешь подорвать решётку, а дальше что? — Проникну в замок, — усмехается Юнги. — Ты едва можешь ходить, — буянит альфа. — Один простой поход обошёлся тебе разошедшимися швами и кровотечением! — Хосок, — вздыхает Юнги, и альфа замолкает. — В этот раз я пойду не один, а с тобой. Чон поджимает губы, глядя, как Пин заканчивает со швом. Лекарь смачивает лоскут в миске с прохладной водой и начинает вытирать кожу Юнги от подсыхающей крови. Альфа кивает, но челюсть его по-прежнему напряжена. — Только сейчас отдохни, — бросает он, хватаясь за свой кубок с вином и осушая его за несколько глотков.***
Через три дня, как только солнце опускается за горизонт, люди готовы к тому, что приближается. Они, затаившись поблизости от замка, будут ждать сигнала — открытых ворот. По сути Юнги проделает с Хосоком то же, что и с воротами в удел, они захватят замок изнутри и просто вынудят Алиса их открыть перед Пиками. Юнги чувствует себя всё ещё неважно, но старается держаться на ногах крепко, когда они приближаются к водостокам, обойдя все осматриваемые зоны. Темно, хоть глаз выколи, но зрение постепенно привыкает к такому положению, и Хосок, спрыгнув с мостовой с редкую речушку зловонных сточных вод, подаёт Мину ладонь, помогая осторожно спуститься. Вода обжигающе холодная из-за мороза, омега судорожно выдыхает, но заставляет себя двигаться. Они осторожно бредут, ощущая, как промокает и становится тяжёлой одежда. Осталось немного, вот — уже виднеется тёмное пятно стены Гнезда, а у Юнги зуб на зуб от холода не попадает. Хосок идёт впереди, маячит несгибаемой фигурой, ждёт команды омеги. У них в руках сумки с Пламенем, которое изготовил Хван. Сам помощник ждёт вместе с остальными — слишком большой отряд привлечёт внимание, а это им не нужно. Останавливаются альфа и омега, не доходя до решёток десяти шагов. Оба видят очертания дыры в стене в темноте, и переглядываются. Хосок достаёт из сумки первый продолговатый бутыль. В нём прозрачная жидкость, от столкновения с воздухом которая должна воспламениться. Хо выдыхает, глядя искоса на стоящего ещё с двумя такими бутылками Юнги. Он подаёт альфе ещё одну, так как из-за повреждённого плеча сразу две швырнуть не в состоянии. Сбоку — с берега сточной канавы — раздаётся свист. Время смены караула на стенах. Сейчас будет как можно меньше людей над сточным отверстием. Хосок размахивается изо всех сил и по очереди бросает Пламя в решётки. Юнги следует его примеру, но попадает в стену. Сначала слышится только грохот разбитого стекла. А потом Юнги ощущает его — жар, выделяющийся из-за реакции жидкости и воздуха. Температура возрастает в доли секунды, а потом вырывается огненная волна. Из такого малого количества созданной Хваном жидкости, вся стена оказывается объята огнём. Юнги приходится щуриться, а потом Хосок, обхватив омегу за талию, валит прямо в ледяную воду, когда огонь вырывается в небо и во все стороны. Юнги чувствует, как зловонная жидкость заливается ему в нос и горло, смутно видит всполохи оранжевого над них головами, под водой всё рябит и трясётся или же это трясётся земля от взрыва. Рядом в воду падают камни, и складывается ощущение, что за пределами спасительно холодной толщи — световой день, а не глубокая ночь. Мин резко выныривает, хватая ртом ледяной воздух, Хо рядом откашливается от воды. Им предстаёт занимательная картина: целая стена, куда бунтовщики швырнули бутылки, разрушена. Горит не только дерево, горит и чернеет камень от высокой температуры огня. Юнги прикрывает глаза и замечает отверстие в преграде, сразу же шагает к берегу и со вздохом выбирается из воды. На смотровых паника. Юнги слышит крики солдат, команды, старательно пытающихся командиров привести стражу, испуганную взрывом, к упорядоченности. Юнги времени не теряет: со всех ног бросается к дыре в стене, а Хосок тенью следует за ним. Тяжёлая намокшая одежда тянет к земле, но омега продолжает стремглав нестись к огненному аду. Это рискованно и сумасбродно, но Мин вдруг прыгает в образовавшуюся дыру обрушившейся защиты, чувствует сумасшедший жар, задевающий край его плаща и оказывается на территории Гнезда. Вокруг — страшно смотреть, что происходит. Пламя попало на людей, доспехи плавятся прямо на телах, а кожа испаряется, словно тонкая бумага с человеческих костей. Юнги безжалостно игнорирует крики, несётся в сторону замка, через фойе которого окажется у ворот быстрее всего. А ещё хочет усилить свою позицию и увеличить шансы. Бежать безумно трудно — грудная клетка болит, он всё ещё едва может нормально наступать на раненую ногу, но упрямо продолжает нестись. Хосок хватает его за плечо, когда дикий огонь касается мокрого плаща. Вода и правда ему не помеха — состав начинает пожирать ткань с шипением, приближаясь к телу Мина. Альфа рывком сдёргивает с него одежду и бросает прочь, увлекая Юнги дальше. Гнездо почти принадлежит им, а врождённая гордость рычит на человека, который его недавно оскорбил. Юнги забегает в замок как раз в тот момент, когда Алис, прикрывая рот и нос рукавом, пытается вывести дочь с младенцем на руках из здания. Хосок налетает на лорда, но тот успевает обнажить клинок и вступает с альфой в драку. А Мин времени не теряет: через мгновение Алиса отвлекает вскрик. Юнги прижимает меч к горлу женщины, от стража крепче прижимающей к себе ребёнка и плачущей. — Папа… — шепчет она, а омега сильнее вжимает лезвие в тонкую светлую кожу чужого горла. — Я ведь предупреждал, милорд, — ехидно усмехается Мин. — Что так или иначе Гнездо будет моим. — Ублюдок, — хрипит тот, сдерживая напор Хосока. — Прикажите людям сложить оружие и открыть ворота, и ваша дочка не пострадает. — Отпусти её! Ты обещал, что отпустишь, если я сдам замок! — дрожащим от злости голосом выкрикивает Аин. — Я обещал это в прошлый раз. Теперь я просто настоятельно прошу приказать страже открыть ворота, — с нажимом и понизив тембр отвечает Юнги. Алис выглядит испуганным. Он делает шаг назад с пустым взглядом и опускает клинок. Смотрит на плачущую дочку и разрывающегося истерикой внука у неё на руках, а после — бросает сталь, позволив звякнуть гулко, отразившись эхом от стен, на пол. Ким трясётся от гнева, а стоящий напротив Хосок упускает момент, когда Алис вытаскивает кинжал и всаживает ему в бок. Альфа выдыхает, а Юнги вскрикивает. Алис вытаскивает меч, а Юнги, испугавшись, отталкивает девушку, выуживая пальцами из нагрудного кармана кителя метательный нож. Ему достаточно лёгкого броска, чтобы лезвие вошло в висок лорда, заставив того уронить своё оружие. Хосок оседает на пол, а Юнги бросается к нему, подхватывая. — Всё нормально, — болезненно проговаривает он, — девица, Юнги! Омега оборачивается и швыряет второй нож в ногу дочери Алиса. Девушка, вскрикнув, падает на пол и прижимает к себе всё ещё рыдающего младенца. Юнги, оставив раненого Хосока на полу зажимать бок рукой, вздёргивает благородную леди за косу, отчего та вскрикивает. — Прикажи открыть ворота, — шипит Бубновый король ей в ухо. — Я всё сделаю, — плачет девушка, — только не трогайте сына. Юнги волочит ту к выходу, где стоящая на ушах вся стража во внутреннем дворе сразу же застывает, видя, как Юнги ведёт леди по ступенькам. Они останавливаются и Мин, всё ещё крепко держа девушку за косу, резко дёргает, снова прикладывая клинок к её шее. — Откройте ворота, — хнычет леди, обнимая сына. — Громче, — со сталью в голосе произносит Юнги. — Открыть ворота! Сдать замок! — выкрикивает она, а стража смотрит на леди с недоумением. — Это приказ! Первый меч падает со звонким стуком наземь. Стражники понимают, что всё закончилось. Осада завершена, они сами сдадут Воронье гнездо. Юнги, наблюдая за тем, как отворяются перед остальными солдатами тяжёлые створки, уводит леди внутрь, чтобы посадить под замок. Хван добегает до них первым. — Найди какую-нибудь комнату и запри её там, — швыряет худую фигурку в руки помощнику Юнги и бросается к раненому Хосоку, едва держащемуся в сознании. — Эй-эй, — выдыхает он, нависнув над альфой и помогая ему подняться. — А ну живи, главнокомандующий. Война ещё не окончена. Сейчас подлатаем тебя.***
Хван быстро нашёл тянущего в сторону комнат Хосока Юнги, а ещё следом тянул пожилого альфу в лекарском фартуке. Они завалились в ближайшую гостиную, и омега опустил Хо на банкетку с мягкой тёмной обивкой. Мину ничего не остаётся, кроме как начать самому расстёгивать плотный мокрый от воды китель Хосока, видя, как бледнеет его лицо. Справившись дрожащими пальцами с застёжками, он отбрасывает сдёрнутую с плеч тёмную ткань. Следом помогает альфе приподнять сначала одну руку, чтобы стянуть тёплую тяжёлую от воды кофту, а потом осторожно снимает с повреждённой стороны. Грудь и живот Хосока покрыты тонкими мелкими шрамами, а ещё мурашками от холода, кожа испачкана алой кровью, а рана выглядит небольшой. Лишь бы обошлось. Хван подводит пожилого лекаря ближе, вынуждая осмотреть альфу, грудь которого тяжело вздрагивает от сорванного из-за боли дыхания. — Органы, кажется, не задеты, — выдыхает лекарь, боязливо смотря на строгого Юнги, сидящего рядом с Хо и поддерживающего его под спину. — Сейчас, сейчас… Лекарь просит у Хвана свой сундучок с инструментами и лекарствами, а Юнги чуть перемещает постанывающего от боли альфу, позволяя лечь головой ему на грудь. Целитель отрывает чистый лоскут и начинает прижимать его к ране, отчего Хо дёргается. Юнги крепко обхватывает его за плечи, вцепляется в руки и обнимает, не позволяя мешать работе старика. Ткань лоскута быстро пропитывается кровью, но хорошо, что та не бьёт фонтаном — значит, не так страшно. Лекарь надавливает на место над раной, замедляя кровотечение, а омега позволяет Хосоку уткнуться лбом себе в щеку. Лекарь подзывает Хвана и приказывает ему давить на рану. Грудь Хо часто вздымается — резко, тот почти не вдыхает от боли. Сам старик роется в сундучке и находит мешочек с порошком. Торопливо шагает к кувшину с холодной водой и прямо туда содержимое высыпает, тут же возвращаясь к раненому. Юнги стискивает Хосока, а тот впивается пальцами в его предплечья. — Я сейчас промою рану, держите, — хмуро проговаривает старик, смачивая ткань в воде с порошком. Хван осторожно убирает окровавленную ткань от пореза, а лекарь шустрыми и отточенными движениями принимается очищать его. — Не смотри, — заставляет Юнги отвернуться альфу. — Смотри на меня. — Мне не страшно, — сипло проговаривает тот, но слушается, глядя только омеге в глаза. Он шипит от боли и сильнее впивается хваткой в руки Юнги, а тот позволяет и бровью не ведёт. Лекарь заканчивает мыть рану и хватается за шёлковую нить. Вручает Хвану ступку, в которую насыпает сушёные травы, а потом заливает чистой водой из второго кувшина. — Измельчи, — командует старик, и Хван начинает пестиком давить в ступку, перемешивая травы и воду, пока варево густеет и темнеет. Игла входит в плоть Хосока, и Юнги стискивает зажмурившегося от колющей боли альфу руками. Позволяет сжимать свои кисти до синяков, утыкаться в щеку лбом и обжигать мокрую шею дыханием. Ещё чуть-чуть, ещё пару швов. В конце лекарь забирает у Хвана ступку и, зачерпнув вязкую зеленоватую жижу, мажет на зашитую неровную рану. — Должен выжить и быстро поправиться, сильный альфа, — выдыхает старик и оседает на ближайший табурет, позволяя Хвану и Юнги перебинтовать рану длинными лоскутами, найденными в сундуке врачевателя в виде рулонов. Мин приподнимает Хосока, чувствуя острую боль в плече, и помогает сесть, пока ловки руки помощника заняты бинтами. Хо выглядит менее бледным, но всё равно неосторожно накреняется, а Юнги ловит его. — Ну, вот, — выдыхает Юнги. — Возвращаю тебе долг за спасение, — шепчет омега ему, помогая осторожно встать с банкетки. Хосок лишь беспомощно выдыхает и, повернувшись к омеге, мажет губами у него за ухом.***
Намджун смотрит за тем, как поднимается из-за горизонта солнце, понемногу освещая розоватым светом пространство города. Эмал прекрасен. Рихат в свете лучей встающей звезды — само великолепие. И король, пробыв тут уже больше месяца, понимает, что только снаружи. Намджун никогда не считал себя слепцом, но ему приходится признать, что у него никчёмный уровень способности справляться с дворцовыми интригами. Он вспоминает о том, что всегда творилось дома, сравнивает и осознаёт, что совершенно никогда не обращал на подобное внимания. Как с таким справлялся и справляется Сокджин? Как у него хватает сил? А ещё Джуна гложет предчувствие чего-то страшного. Письма доходят лишь от бабушки. Ни от советников, ни от Джина их нет, что настораживает альфу. Не может ведь быть так, что омега позабыл о короле, даже если любовь между ними невозможна, то Намджун всё ещё остаётся его государем и дорогим братом. Альфа начинает сомневаться в том, доходят ли все послания до него. Он решает перед отъездом в Хабархат направить Сокджину тайное письмо, чтобы никто и не знал. С этим он отправляется к Халисе. — Есть один способ, — кивает Жасмин, когда они встречаются ранним утром перед воротами в сад, где завтракают. — Обычно вы посылаете письма с голубями, но у нас в Сустане есть птицы, которые не отдадут послание никому, кроме адресата. Очень умные животные. — Вы одолжите мне такую? — просит король, глядя с надеждой на Халису. Жасмин кивает. — Конечно, Сиятельство. Я понимаю, что не будь дело серьёзным, вы бы не обратились ко мне, — она подходит к беседке, где уже накрыто для завтрака, и садится на стул. — Я одолжу вам личного ястреба. — Ястреба? — удивлённо спрашивает Джун, а Жасмин только улыбается. — Да, мой король, никто не получит от Фахи ваше послание, кроме того, кому оно адресовано. Есть что-то связанное с этим человеком? Намджун стыдливо опускает глаза, словно сделал нечто плохое. Есть. То, что Джун умыкнул тайком из комнаты Сокджина и никому, даже ему, не сказал. Это шейный платок принца, который до сих пор хранит шлейф его запаха. Король кивает, поднимая взгляд на Жасмин. — Есть. — Тогда пишите послание. Вам нужно успеть до полудня, иначе мы отправимся в Хабархат и связи не будет, — проговаривает Жасмин, разливая им по чашкам чай. — Я прикажу подать бумагу и перо. Джун от ощущений едва не подпрыгивает на стуле, пока прислуга несет пергамент, перо и чернильницу. С ястребом Халисы он удостоверится в том, действительно ли Сокджин его позабыл или это чужие злые козни. Обхватывает кончик изящного пера и обмакивает острие в чернильницу, а потом застывает, не зная, что же ему написать. «Здравствуй, Сокджин», — как глупо это звучит. Но Джун продолжает: «Не понимаю, почему мои письма остаются без твоего ответа, но надеюсь, что ты жив и здоров. Червовая Дама писала мне о твоём положении. Я поздравляю вас с капитаном и ратую о здоровье ребёнка. Он совсем скоро появится на свет, не так ли? Молю Четырёхликого, чтобы ты перенёс тяжесть родов благополучно. У меня в Сустане дела идут спорно. Я скучаю по дому и волнуюсь о вас — всех тех, кого там оставил. Не могу перестать думать о тебе, о твоём браке. Я правда верю в то, что Ким не обижает тебя. Это письмо достанется лишь тебе, я надеюсь, что дождусь от тебя ответов, Джин-ни. Я искренне тоскую по тебе, вспоминаю о твоей заботе и ласке, о твоих глазах.» Джун понимает, что уж слишком разоткровенничался. Несмотря на заверения Жасмин, что письмо получит только адресат, король опасается, что может ляпнуть лишнего. Вздыхает, ощущая внимательный взгляд напротив, и продолжает. «У меня есть сомнения относительно ситуации в стране. Я бесконечно тебе доверяю, но рассказы в письмах от бабушки вызывают у меня тревогу. Она словно говорит мне лишь часть… Джин-ни, как твой король и твой брат я прошу тебя рассказать мне честно в письме, что происходит в Велиасе. И побольше расскажи о себе.Н
.» Джун заканчивает короткое послание и сворачивает в рулон, чтобы следом передать Жасмин. Халиса плотнее скручивает бумагу и заталкивает послание в специальный контейнер продолговатой формы — чтобы бумага не испортилась и не повредилась в пути. — Возьмите вашу вещь и поднимайтесь в восточную башню, мы с Фахи будем вас там ждать после завтрака, — прячет она в складках платья письмо. Намджуну немного некомфортно, что Халиса может прочесть его письмо, но он вроде ничего там не написал. Всё, что нужно, Сокджин прочтёт между строк. Король кивает и принимается за еду, ощущая, как горит в нём нетерпение.***
Скромно достав из сундука с вещами белый платок Сокджина, альфа поднимается, куда ему было указано. Он шагает в голубятню, чувствуя немного резкий запах птичьего помёта, и морщит нос. Халиса ждёт его у большого окна в пол, а на руке её — на специальной плотной перчатке — восседает горделиво большая красивая птица. — Фахи, спокойно, — произносит команду Жасмин, пока ястреб с подозрением оглядывает Намджуна. — Прошу вас, Сиятельство, подойдите. Альфа протягивает Жасмин платок, а она, странно глянув на тот, осторожно берёт в руки, поднося к птице. Фахи хватает шёлк клювом, клокочет и курлычет, сминая ткань. Почти обвивается ею, будто запоминает, а потом, прижавшись головой к руке Жасмин, встряхивает крыльями и перебирает когтистыми лапами по перчатке. Халиса крепит к лапке футляр с письмом и что-то шепчет Фахи. Ястреб-пронзитель свистит и спрыгивает с запястья Жасмин. С криком — резким и высоким — он бросается вниз с башни. Намджун зачарованно смотрит за тем, как птица камнем падает вниз, а потом, не долетев всего жалкие метры, взмывает в небо, раскидывая мощные крылья. Красиво. Дико. Хищно. Фахи исчезает из поля зрения, оставляя Халису и короля наедине. — Теперь нам пора собираться в путь, — вздыхает Жасмин и, удерживая подол множества юбок, покидает голубятню.***
У ворот Рихата их ждёт снаряжённый экипаж и готовые к поездке слуги. Намджун, уже привыкший к местной одежде, поправляет широкие рукава и пропускает Жасмин вперёд, позволяя ей первой устроиться на мягком сидении, поправив обилие юбок. Король усаживается напротив, и дверь экипажа закрывается. Он прожигает принцессу пристальным взглядом — они впервые так близко и наедине, а та ему отвечает не менее настойчиво. — Я исполняю свои обещания, король, — негромко начинает Жасмин. — Я расскажу вам, что произойдёт за время нашего отсутствия. Джун взволнованно поджимает губы.***
Тяжёлые красные шторы не позволяют в помещение проникнуть лишнему свету и придают стенам бордовый оттенок. Несколько потушенных свечей стоят у большой, застеленной шёлком кровати с массивным и пыльным пологом. На постели двое молодых мужчин. Альфа покрывает смуглую шею поцелуями, слушает стоны, когда раз за разом проникает в податливое влажное нутро омеги. Тот извивается в руках, хватается за широкие взмокшие от пота плечи и сам насаживается на плоть, постанывая всё громче и чувственнее. Альфа валит его на кровать, хорошенько задирая стройные ноги и позволяя им лечь на свои плечи. Звуки — влажные, возбуждающие — наполняют комнату борделя, пока омега, подставляясь, позволяет клиенту входить резче. Тот дуреет, покусывает изящную шею, проводит по солёной коже кончиком языка и прижимает омегу за горло к матрасу. Ему не хватает воздуха, но это лишь вызывает ощущение эйфории и чуть тормозит приближающийся оргазм. Больно хватая воздушное, возбуждённое создание за ляжки, альфа раздвигает ноги шире, чтобы видеть небольшой прижавшийся к животу член и картину того, как его собственный с громким хлюпаньем смазки проникает в шлюху, а тот только и знает, что извиваться и хрипеть из-за пережатого горла. Омега тянется к плечам альфы, заставляя посмотреть на себя горящими от желания глазами. Наслаждение… Его пик совсем рядом, маячит на горизонте, но глаза проститутки ясные, как морозное небо в солнечный день. Он обхватывает клиента, заставляя прижаться к себе и отпустить глотку. Синеющее от нехватки лицо становится более томным. Обхватив корпус альфы ногами и заставляя войти как можно глубже, он ждёт, пока тот не достигнет финиша, пока его глаза не замутнеют от удовольствия. Этот человек безумно любит секс, он наслаждается им, пожирает и поглощает партнёров, заставляя ловить звёзды перед глазами. Омега заглушает щелчок во рту протяжным мычанием, когда альфа, рыкнув, вбивается глубже. — Какой ты замечательный, — хрипло шепчет он, продолжая двигаться даже после того, как кончает. Сперма вытекает из задыхающегося от толчков юноши, он прогибается в спине и достигает оргазма, мыча. Тянет альфу к себе, крепко обнимая, и впивается в его губы поцелуем, проталкивая язык и смешивая их слюну. Тот блаженно целует в ответ, поглаживая влажную кожу на боках и бёдрах. Им нужно несколько минут, чтобы отдышаться и прийти в себя. Альфа стонет блаженно и откидывается на подушки, даже не думая прикрывать голое тело, горячее и твёрдое после полученного удовольствия. — Ты, как и всегда, великолепен, Пэоль, — усмехается он, пока омега, шагая босыми ногами по прохладному полу, направляется к кувшину с водой. — Даже горячее обычного. Целоваться полез… Альфа вдруг застывает, и омега старается по-прежнему создавать вид невозмутимости, пусть руки уже и трясутся. Вытаскивает из косметички незаметно тонкий крохотный флакон, не торопясь наливает себе воды и старается тихо откупорить бутылёк. Альфа ничего не должен заметить, но Пэоль нужно выпить противоядие немедленно, иначе он умрёт следом за заказанным ублюдком. Когда он хочет уже вылить содержимое пузырька в воду, его запястье больно хватают. Оказавшись позади, мужчина яростно смотрит на Пэоль, испуганно округлившего глаза. — Что это? — глухо спрашивает клиент, нависая над омегой горой с красными от злости глазами. — Илиа… — шепчет Пэоль. — Это лишь моё лекарство, чтобы не понести, — врёт он, глядя испуганно в лицо Халива. — Чего ты так хватаешься грубо… Альфа буравит его взглядом тёмных глаз, а потом подносит руку к уголку губ, где уже выступила капля крови. Пэоль попал под воздействие бесследного безвкусного яда. Он уже сжигает всё в организме. Илиа усмехается, растирая алую жидкость между пальцев. — Сучий выродок, — хрипит альфа, чувствуя на зубах металлический привкус. — Отравить меня вздумал. Пэоль сжимается и хочет перевернуть бутылёк, но Халив проворнее: он опрокидывает противоядие себе в рот, после разбивая ёмкость о пол и пугая проститутку. — Или… — не успевает закончить Пэоль, как принц хватает его за волосы изо всех сил и прикладывает о столик лицом, вызывая болезненный стон. — Я знаю лишь одного человека, способного достать этот яд, — шипит Халив в ухо плачущему омеге. — Встретитесь с ней на том свете, поблагодаришь мою сестрицу за свою гибель, глупая шлюха. Нож оказывается в руках Илиа мгновенно — он положил его совсем недалеко. Сталь врезается в мягкую кожу, рассекает плоть и сухожилия, обнажая перерезанное горло и травмированную гортань. Пэоль захлёбывается своей кровью, и Илиа бросает его на пол. Пока убиенный содрогается в предсмертной агонии и заливает пол кровью, Халив одевается, словно ничего не происходит. Он крепит ножны, переступает через остывающее окровавленное тело и хватает финик с тарелки. Выходя из здания, где у входа на страже стоят его солдаты, Илиа бросает на Сурие: — Сжечь.