***
Утро встречает их погасшим камином, бурчанием Саши, на которого во сне Чимин с Чонгуком закинули конечности, и постукиванием в дверь. Омеге совсем не хочется раскрывать глаза, он, ощущая тепло с двух сторон, отказывается просыпаться. Слишком устал, измотался, а тут такой сладкий-сладкий сон. И никаких посторонних мыслей. Но тепло перед ним пропадает, когда Саше приходится всё же встать с койки и открыть дверь, в которую уже настойчивее стучат. Чимин недовольно ёжится и сворачивается клубком, сильнее накрываясь одеялом. Чонгук за спиной возится и обхватывает его руками, вынуждая всё же вынырнуть из сна. — Хозяин гостиницы зовёт на завтрак, — зевает Берк, усаживаясь на край постели и ища свои сапоги и шерстяные носки. — Позже, — бубнит Пак, надеясь снова свалиться в сон и пробыть там ещё по меньшей мере несколько часов. — Буран стих, воробушек, нужно отправляться в путь. До Штормхолда осталось немного, — будит их Александр, похлопывая по одеялу. — Если нас снова застанет метель, я отморожу себе яйца. Чимин тихо ругается и всё же выныривает из-под тёплого одеяла. Глядит на солнечный свет, заливающий комнату, и на Александра, торопливо одевающегося. Из-за его спины выглядывает сонный Чон, целует омегу в обнажившееся из-за съехавшей рубашки плечо. — Ну, вы, конечно, можете задержаться на пару минут, — тянет хитро Саша, прыгая и пытаясь всунуть ногу в сапог. Он тут же получает подушкой от уже проснувшегося Чимина и хохочет, выходя из комнаты. — Завтрак, — вздыхает Чимин, падая обратно и потирая глаза. — Мы и правда можем ненадолго задержаться, — хрипло проговаривает Чонгук, вдруг нависая над омегой и забираясь тёплыми руками под его одежду. Теперь, когда его тёмные волосы не собраны и не убраны под шапку, они волнами обрамляют лицо и касаются щёк Чимина. Очень заманчиво, но нужно вставать, раз пора завтракать перед дорогой. — Надо спускаться, — шепчет он, чувствуя, как Чонгук гладит его живот. Альфа прикасается губами к острым ключицам, ласково целует шею. — Всего несколько минут, — просит он на ухо, прижимаясь к Чимину всем телом. Омега хочет было сопротивляться, но тот сжимает ладонями ягодицы и потирается пахом о бёдра Пака. — Чёрт, Чонгук, — вздыхает он, ощущая, как в животе завязывается горячий узел. — Ты словно животное похотливое. Альфа усмехается и проводит между ягодицами омеги двумя пальцами, собирая вязкую смазку. Показательно растирает её между подушечками, показывая Чимину его собственное возбуждение. — Сказал тот, кто потёк только от моих поцелуев, — хмыкает Чон. Пак зло шлёпает его по голому плечу и резко изворачивается, оказываясь сверху на сидящем альфе. Чонгуку только это и нужно: он обхватывает чужие бёдра, сжимая их, притягивает к себе как можно ближе, заставляя проехаться по возбуждению. — У тебя две минуты, чтобы довести меня до оргазма, — грозно и совершенно серьёзно шепчет он, глядя королю в глаза, а тот, усмехнувшись, отвечает: — Как скажешь. Руки у альфы ловкие, он, стянув с себя чуть брюки, трётся плотью о член Чимина, вызывая искры перед глазами. Прикусывает кожу на шее и обхватывает губами мочку, чуть посасывая. Одна его ладонь властно ложится на возбуждение омеги, обхватывает сразу два члена и довольно грубо двигает от головок к основанию, но Паку такое неожиданно нравится. Он запрокидывает голову и ощущает, как в него проникают чужие красивые пальцы. Движения смазываются в кашу удовольствия и чувственности, омега тихо стонет и кончает, кажется, меньше чем за две минуты, объятый везде лаской Чонгука. Содрогается в его руках, пачкает ладонь скудным семенем и скулит в поцелуй от удовольствия. Ужасающе горячо. А ещё хочется влепить оплеуху улыбающемуся альфе, который моет руки в остывшей ванной, пока Чимин натягивает одежду.***
Юнги чувствует себя уже гораздо лучше. Раны постепенно беспокоят всё меньше, но они по-прежнему не зажили до конца, и вряд ли смогут к началу битвы за Вороной удел. А по сообщениям их союзников из разных городов, пока скрытно действующих из-за казней и ужесточения выслеживания Пик-предателей, битва будет. Ким Тэхён собрал войско из гвардейцев Эдериаса и направляется прямо к замку. Омега знает, что им будет очень тяжело. Даже владея городом, они не смогут противостоять достойно полностью обученной и вооружённой до зубов армии Велиаса под началом капитана, так что им ничего другого не остаётся, кроме как тщательно продумывать хитрый план. Судя по предположительному числу солдат, Тэхён ведёт к замку тысячу гвардейцев, когда в стенах замка, даже с теми, кто стекается со всего севера, из боеспособных лишь человек восемьсот. Остальные либо ранены после прошлых боёв, либо это слабая часть их последователей. К тому же в городе слишком много мирного населения, которое неизбежно пострадает в сражении. Хосок ещё оправляется после того, как папа Тэхёна ранил его кинжалом. Он старается ходить, но Юнги гонит вечно в постель, потому что лекарь наказал ему больше отдыхать. Главнокомандующий нужен им здоровым хотя бы немного и восстановившимся до того, как Тэхён приблизится к уделу. Юнги склоняется над картой, смахивает с лица отросшие пряди и рассматривает план города. Они уже отдали приказ о починке стены Гнезда, в котором успешно обосновались, но не уверены, что она выдержит атаку. Значит, им нужно быть хитрее. Сестра Тэхёна, находящаяся в плену, почти безоговорочно идёт на сотрудничество, понимая, чем ей может грозить молчание. Она — ценный козырь в рукаве ополченцев, а также информатор. Только благодаря ей Юнги знает, что под Гнездом находится сеть тоннелей, тянущаяся подо всем городом и выходящая к деревне. И Мин упорно думает, как этот фактор использовать против надвигающегося на них сражения. Хосок входит в зал неожиданно. Каблуки его сапог постукивают по плитке на полу, когда альфа торопливо приближается к Бубновому королю. В этот раз омега не прогоняет его, потому что времени до приближения противоборствующей армии всё меньше. Хо приближается к задумавшемуся Юнги и становится совсем рядом. — Мы не выстоим, — вздыхает омега, прикрывая глаза. — Нам нужно обхитрить их, иначе мы пропали. Тэхён забрал лишь малую часть армии узурпатора, остальные гвардейцы находятся в Эдериасе и собраны в столице. Если они объединятся — нам конец. Им нужен удел и нужен север. — Мы потратили слишком много сил, чтобы взять его. И не можем потерять так запросто, — спокойно проговаривает альфа, касаясь на карте маленькой точки города, который они удерживают. Несколько дней назад посланный отряд помог бунтовщикам захватить важный населённый пункт — Тарду. Но там сейчас идут ожесточённые бои, потому с той стороны не стоит ждать подмоги. Тарда им тоже нужна, ведь это — город-порт. И его защита будет в приоритете, если Король Пионов вернётся с Сустанским флотом. Хосок молча наблюдает за тем, как судорожно размышляет Юнги, рассматривая самодельный план подземных переходов, начерченный его рукой по рассказам сестры Тэхёна — Эвелин. Омега вдруг задумывается, прикладывает палец к губам и выдыхает, будто что-то только вот понял. Его глаза загораются, он переводит взгляд на ничего не понимающего Хосока и хищно улыбается. — Мы не будем защищать ворота в Вороной удел, — тихо и проникновенно произносит Юнги. — Мы откроем их перед Крести настежь. Брови Хосока изгибаются и от удивления поднимаются так высоко, что скрываются за чёлкой, а Юнги чувствует воодушевление. Кажется, он придумал, как уберечь мирное население и осадить тысячу солдат, имея на двести человек меньше. Мин разворачивается на каблуках и, махнув рукой Хосоку, убегает из помещения, ничего не объяснив. Ему срочно нужен Хван. Начинать нужно прямо сейчас, иначе они не успеют к приходу армии Тэхёна.***
Троица покидает окрестный городок при столице. Остался всего день пути до Штормхолда. Солнце уже высоко. По прогнозам Саши, они прибудут уже ночью, но их всё равно будут ждать в замке столицы Хатраса, потому что Александр успел послать во дворец письмо с извещением, что Пиковый туз направляется с визитом к принцу Кристоферу. Чимин радуется, что погода не портится слишком сильно. Тучи понемногу сгущаются, но их пока застаёт в пути только снегопад, без удушающего, сносящего с ног ветра. Омега сидит на каком-то удачном и не занесённом снегом камне, грызёт сухарик и отхлёбывает из фляги вино, потому что они решили сделать привал — последний перед городом. Время уже перевалило за полдень, осталось совсем немного, и Чимин впервые побывает в Штормхолде. По рассказам город настолько же грозный, как и его название. До того они останавливались лишь в деревушках и небольших городках, которые больше похожи на зимнюю сказку своим обилием снега, жёлтыми уличными фонарями и скромным, прохладным гостеприимством Берков. Саша говорит, что Штормхолд — довольно мрачное место зимой. Там слишком много домов из серого камня, а люди суровые, как и везде. Но столько Берков, сколько повстречал Чимин, не видел никто из Велиаса, и омега может с уверенностью сказать, что народ Хатраса скорее просто похож на свою страну. С первого взгляда колкую, холодную и жестокую, но, приглядевшись, можно заметить всю красоту, прелесть и сказочность как Хатраса, так и его жителей. Чонгук выходит из-за дерева, пока Саша кормит скромным угощением из сухариков лошадей. Это сигнал к тому, что пора выдвигаться в путь. Омега прячет съестное в седельной сумке и торопится впрыгнуть в седло. Уж очень хочется скорее добраться до Штормхолда, познакомиться с Кристофером и королём Хатраса, чтобы решилась проблема союзничества и помощи со стороны тех, кто верит в таких же богов, что и их король. Чимину бы хотелось сказать, что он тоже верит в Большую шестёрку, но он ещё совсем мало о тех знает, чтобы утверждать уверенно. — Спроси, как у меня дела, — произносит Саша. Они снова решили возобновить изучение Ирта, чтобы Пак совсем уж не ударил в грязь лицом перед королевской семьёй в Штормхолде. — Gereiia vetra buem? — несмело произносит Чимин, пока Чонгук спокойно и с лёгкой улыбкой наблюдает за их уроками. — Постарайся мягче произносить звонкие звуки, — наставляет альфа, а Саша подтверждает его слова, часто кивая. — Ты делаешь их совсем звонкими и жёсткими. В Ирте очень важна мягкость, иначе язык и правда может показаться грубым и неотёсанным. Gereiia vetra buem, — произносит почти нараспев альфа, а Чимин принимается за ним повторять. — А вот шипящие звуки должны быть совсем глухими. Словно шёпот, а не шипение. Чимин пробует снова и снова, пока его язык не начинает заплетаться, а голова не гудит. Он уже довольно сносно может произнести многие фразы, знает вежливые обращение и почти всё понимает на Ирте, и это — всего за неделю. Он боится, что успеет что-то забыть или ляпнет невпопад при встрече с принцем. — Не переживай ты так, — старается успокоить его Саша. — Тебе язык не оторвут, если ошибёшься. Если боишься, больше молчи и говори, только когда к тебе обращаются. Через несколько часов Чимин замечает первые смотровые башни города. Тёмно-серые стены ограды возвышаются на несколько метров, оберегая Штормхолд. Но омега ещё не знает истинного масштаба столицы, потому лишь воодушевлённо подбирается, ожидая, пока они въедут в его пределы. Погода начинает немного портиться: с неба сначала срываются мелкие снежинки, а потом хлопья становятся всё более крупными. Дорогу начинает быстро засыпать, снег оседает на плечах и капюшонах, лошади то и дело отряхиваются от налипающих на гриву комьев. Они останавливаются перед массивными коваными воротами из тёмного металла. Саша выезжает вперёд и громко произносит, обращаясь к охраняющей проход страже. — С визитом к принцу Кристоферу явился Пиковый туз — законный наследник Этлинии, освободитель и бунтовщик в стране, узурпированной Червами, — ответа сперва не следует, однако ворота начинают поскрипывать и отворяться. За ними находится стража во главе с, кажется, командиром. Сурового вида альфа стоит, встречая путников. Он склоняет голову, когда Чонгук подъезжает ближе и спешивается. — Ваше Величество, — произносит грубым голосом командир, уже сильнее склоняясь. — Штормхолд рад принять такого важного гостя. Наш дом — ваш дом. Чонгук весь подбирается. Видимо, ему всё ещё непривычно такое к себе обращение. Ведь за все годы жизни его считали недостойным отбросом, а тут радушно принимают, и даже не нужно доказывать и завоёвывать такое отношение к себе. Альфа горделиво и даже в какой-то степени радостно смотрит на командира и отдающую честь стражу, и Чимин чувствует море восхищения. Чонгук заслуживает этого. Воодушевление и радость за него переполняют омегу, когда он спрыгивает с лошади и становится рядом с ним. — Ваш спутник… — мнётся командир, а стражники любопытно рассматривают Чимина светлыми глазами. — Бубновая Дама, представитель Красного войска короля, — отвечает альфа. — Пак Чимин. Лицо офицера вытягивается, глаза бегло осматривают Пака, и тот выпрямляется, чтобы выглядеть подобающе. — Добро пожаловать в Штормхолд, Бубновая Дама, — склоняет голову командир, приветствуя омегу. — Я рад быть гостем в вашем городе, — старается медленно и правильно, но с явным акцентом произнести Чимин, так же кивая. — Я командир городской стражи — Иоанн, сопровожу вас ко дворцу Его Величества. Мои ребята уже отправились, чтобы оповестить принца о вашем прибытии. — Спасибо вам, — улыбается сдержанно Чонгук. Они снова оказываются в седле, Саша выглядит гордо среди их процессии: первым едет Иоанн, следом за ним Александр, посреди — Чонгук, и Чимин закрывает шествие, разглядывая город. Здесь довольно мрачно из-за тёмного камня, из которого построены здания, но людей очень много, и все они такие яркие. Чимин замечает, что у них почти одинаковая внешность: светлые, медовые и золотистые волосы, голубые или серые глаза. Румяные от мороза щёки и пышные меховые одежды, чтобы не замёрзнуть. Нет никаких варваров и язычников-дикарей. Есть просто люди, которые радостно встречают ночь зажигающимися фонариками. Как только садится окончательно солнце, и горит освещение города, тот сразу же преображается. Стены больше не кажутся мрачными, фонарики и факелы заставляют снег мистически мерцать. Румяные от мороза дети бегают и рассматривают чужаков с неподдельным интересом, омеги оттягивают их от лошадей, потирая ладони без варежек. Им всю жизнь лгали: в Велиасе люди гораздо более жестокие, нежели здесь. Им машут руками, улыбаются и что-то выкрикивают, заставляя Чонгука внимательно отвечать. Чимин замечает, как маленькая девочка, держась за руку родителя, машет ему, показывая улыбку с двумя недостающими передними зубами. Чимин несмело машет в ответ, и папа девочки, перекинув тугую светлую косу, тоже доброжелательно взмахивает рукой. Это… странно. Столько лет скрываться от людей, а теперь Пак — представитель короля Этлинии. Он его защита, его выбор, омега всегда будет на виду рядом с ним. Бубновая гильдия не просто воровская организация. Это — войско-защитники короля. Так было много веков назад, так снова станет теперь. Дворец Штормхолда выглядит холодным. Усыпанные снегом смотровые башни, огни на них и массивное, возвышающееся надо всем строение вызывают ощущение, что Чимин попал в мрачную зимнюю сказку. Перед ними открывают створки ворот, пропуская во внутренний двор замка, и сразу же подскакивают конюхи, готовые принять поводья. Паку даже помогают спешиться, хотя он и сам в силах слезть со стремени. Его лошадь уводят, оставляя омегу с дорожной сумкой в руках глядеть ей вслед. Они наконец-то добрались до столицы Хатраса. Почти два месяца дороги, и они здесь. Омега вдыхает морозный, щиплющий нос воздух. Здесь, пусть и мрачно, но всё же по-своему красиво. Иоанн провожает их до ступеней, ведущих ко входу в замок, стража приветствует их кивками и спокойно пропускает, предупреждённая о визите. Саша шагает рядом с омегой, пока Чонгук о чём-то тихо переговаривается с командиром стражи. В фойе замка к ним присоединяются ещё двое стражников, ведущих путников по коридорам, чтобы представить Кристоферу. Чимин чувствует себя взволнованно. Он никогда не был в замках, за исключением того, что они с Гуком влезли в дворец Велиаса, чтобы выкрасть обсидиановую корону — его символ. И теперь, когда ему приходится впервые побывать в таком месте, омега чувствует себя неуместно здесь. Его тело напряжено, массивы дворца давят на плечи и голову, а ему остаётся лишь озираться и надеяться, что их примут так же хорошо, как в городе. Александр, заметив волнение Чимина, обхватывает его за плечи и чуть привлекает к себе, обнадёживающе потирая по меху накидки. Пак благодарно ему улыбается уголком и чувствует, как его чуть попускает. Он надеется, что предрассудки вскоре отпустят совсем, и Чимин сможет не бояться Берков, которые пока лишь помогают им в дороге, но никак не обижают. Стража и Иоанн останавливаются возле больших дверей. Караульные расступаются, позволяя командиру постучать, прежде чем войти. Чонгук шагает в помещение первым, а Чимин весь сжимается, не зная, что их в той комнате ждёт. Странно, боязно, волнительно, однако омега делает шаг, подталкиваемый Сашей, остающимся снаружи. Здесь тепло — вовсю топятся три камина — много свечей и ковров. Мягкие стулья и столы на резных ножках. Но всё равно, несмотря на обилие свечей, помещение со слишком высоким потолком кажется тёмным. У одного из каминов стоит высокий мужчина. Он наблюдает за пламенем, и как только раздаются первые шаги, он поднимает голову. У принца медовые волосы и светло-серые глаза. Он внимательно оглядывает Чонгука, не касаясь взглядом омеги, буравит, а потом выпрямляется. Чон склоняется в поклоне, приветствуя наследника престола Хатраса: — Ваше Высочество, — приветствует он на Ирте, — я рад оказаться под вашей крышей и защитой. Я Чон Чонгук — потомок династии королей, правящей Этлинии до захвата, наследник чёрного трона и обсидиановой короны. Мой спутник, — указывает на Чимина, напрягшегося донельзя в этот момент, — Бубновая Дама. Представитель Красного войска, вновь возрождаемого. Мой омега Чимин. Пак несмело кланяется Кристоферу, с любопытством разглядывающего его. — Спасибо за гостеприимство, Ваше Высочество, — тихо и неуверенно произносит Чимин, опуская пониже голову. Принц молчит, а потом размашистыми шагами приближается к омеге, а тот вздрагивает. — Я рад приветствовать вас в своём доме. Скажите мне, вы правда из Красного войска? — выдаёт он на Ирте, заставляя Чимина впасть в ступор. — Да, принц, — мямлит омега. Он пытается взять себя в руки и выглядеть достойно. Тот разглядывает Чимина своими светлыми глазами, а Чонгук напряжённо наблюдает за ними. Чимин понимает, что нужны доказательства. Он медленно стягивает перчатки и прячет их в карманах верхней одежды. Каждая застёжка мехового плаща открывает новую для Кристофера картину, а когда один из стражников помогает Чимину и забирает его одежду, принц Штормхолда может воочию убедиться. Саша предупредил, что слабость Кристофера — Алое воинство. Он изучал с самого детства трактаты об этой организации и искренне восхищается элитными воинами короля Этлинии, потому новость, что Чимин из Бубновой гильдии, для принца станет великолепной. Чимин же себя чувствует бабочкой приколотой булавкой к бумаге под внимательным взглядом. Кристофер горящим взглядом рассматривает вышитую кайму на тёплом алом плаще, тяжело лежащем на плечах. — И вы правда так хороши, как пишут в истории? — спрашивает Кристофер, а омега замечает, как принц тянется к своему мечу. Это заставляет насторожиться. Все мышцы в теле напрягаются, и не успевает Кристофер вынуть клинок полностью, как Чимин тут же хватает его за плечо, ставит ловкую подножку и опрокидывает альфу на спину, заставляя рухнуть прямо на каменный пол. Выскочивший меч омега ловко пинает ногой, заставляя отлететь подальше, а сам вытаскивает свой совсем немного, только показывая сверкающее лезвие из этлинской стали. Стража напрягается и делает несколько шагов в сторону Чимина, но принц начинает хохотать и взмахивает рукой, останавливая их. — Не знаю, так ли я хорош, как мои предки, но вас, как видите, разоружил, — спокойно произносит Чимин слегка ломано на Ирте от волнения, пока Кристофер поднимается с пола. — Он прекрасен, король, — хлопает с задорным смехом он Чонгука по плечу, тут же отходя. Альфа выглядит довольным и гордым, когда бросает на Чимина игривый взгляд. Тот лишь отвечает Чонгуку спокойным кивком, сдувая выпавшую на лоб тёмную прядку. — Прошу вас, присаживайтесь, скоро подадут ужин, — весело проговаривает Кристофер, указывая на стулья. — Я знаю, вы прибыли за помощью. Ведь не раз писали мне о том, что необходимо наше вмешательство в дела Велиаса. Чимин садится рядом с Чонгуком, отдавшим верхнюю одежду прислуге. Он не встревает в разговор, уже лучше понимая, что говорит принц, спасибо за это Саше, муштровавшего его в Ирте столько времени и заставившего выучить язык почти удовлетворительно за такой короткий срок. — Мой предок, спасённый после трагедии, которую устроил Пожиратель Сердец, вырос, зная, что он — единственный выживший из целой династии, — начинает Чонгук, сцепляя пальцы между собой. — Он верил, что когда-то в этом мире появится наследник, достойный обсидиановой короны, который вернёт былое величие его родной стране. Моя мама передала мне всё, что знала об Этлинии, всю историю, даже родовую книгу и амулет, хранивший королей много лет. Альфа выуживает медальон с символом Эруса, показывая любопытному Кристоферу. — И вы считаете себя этим особенным наследником? — задаёт он вопрос с подвохом. — Я считаю, что страна нуждается в помощи и освобождении. Что народ должен знать правду о людях, ныне узурпировавших трон. Я хочу уничтожить кастовое разделение раз и навсегда, чтобы больше ни один родившийся младенец не носил клейма, уродующего его душу. Кристофер ненадолго замолкает, разглядывает спокойное лицо Чонгука. Он вдруг переводит взгляд на Чимина, и тот тут же напрягается, глядя в ответ. — А вы что думаете, Чимин? — склоняет принц любопытно голову. — Какой он — ваш король? Омега прочищает горло, явно волнуясь. Видимо, от его ответа что-то зависит. — Мы повстречались в странных обстоятельствах, — медленно произносит он на непривычном для себя языке. — Когда я был просто вором, а он — просто Пикой. Чимин чувствует внимательный взгляд Чонгука, направленный ему в висок. — Я пошёл следом за своим королём потому, что поверил в него. Я видел своими глазами всё то, что он пытается исправить, я вижу, как он относится к людям, как хочет помочь своему народу, — выдыхает пылко Чимин, вызывая искру любопытства в глазах Кристофера. — Я иду за ним следом, как и его люди, не потому, что он — наследник, а потому, что он — справедлив. Он старается для людей, он хочет сделать их жизнь лучше, показать честность, равенство, свободу, — голос Чимина срывается, он постоянно делает паузы, чтобы вспомнить слова на Ирте, а Кристофер терпеливо ждёт, пока он подберёт верные выражения. — И народ идёт за ним, потому что мы ему верим. Верим в него и его идеалы, которые обещают возрождение когда-то могущественного государства, где все были равны. — И это вовсе не из-за любви к нему, как к мужчине? — хитро сощуривается принц, заставляя Чонгука напрячься. — Любовь к нему, как к альфе, пришла гораздо позже веры в него, как в короля, — жёстко отрезает Бубновая Дама, выпрямляя спину. — В первую очередь я следую за ним, как за правителем. И буду следовать, пока вижу его добрые намерения и чистую душу. Чон завороженно смотрит за Чимином, вызывая волну смущения. Он сказал много чего вслух. С акцентом и ошибками, однако только что при принце чужой страны признал, что он любит Чонгука. Альфа заставляет себя отвернуться от Чимина, а тот давит в себе смущение, не желая покраснеть от собственных слов. — Вы воодушевляете меня своими словами, Чимин, — улыбается хитро Кристофер, снова переводя взгляд на Чона. — Вы и правда вселяете в людей надежду и веру, а ещё и любовь, — скалится он, заставляя Чонгука усмехнуться. — Даже я загорелся. — Спасибо, Ваше Высочество. — Но мой отец против войны, — осекает тот, заставляя обоих напрячься. — Он хочет уберечь Хатрас от влияния Велиаса и его системы. Системы, с которой вы боретесь. Я же думаю, что король уже стар и слишком миролюбив. Миру нужны резкие и жёсткие действия. Чонгук серьёзно смотрит на Кристофера, вмиг изменившегося: из улыбчивого светлоглазого альфы принц становится грозным, могущественным союзником в мгновение ока. — Я попрошу у отца аудиенцию для вас и постараюсь убедить его помочь настоящему королю прогнать узурпатора, чтобы восстановить мир, возродив Этлинию. — Вы очень великодушны, Ваше Высочество. Это — бесценная поддержка и помощь. — Знаю. Потому и не мог дать вам ясного ответа в переписке, боясь, что король в конце концов откажется помогать возрождающейся Этлинии. Я не мог подвести вас в таком важном деле, — кивает принц, похрустывая шеей. — Пока вам нужно отдохнуть. Вы — дорогие гости в Штормхолде, наслаждайтесь нашим городом, нашим дворцом, а я пока буду убеждать короля в пользе помощи и просить аудиенцию. Он очень упёрт и стар, а на престол пока меня не пускает, — усмехается Кристофер, когда в дверь начинают проскальзывать слуги, несущие подносы с горячей и очень заманчиво пахнущей едой. Чимин не может расслабленно выдохнуть, потому что у них ещё не получилось добиться союза с Берками, так им необходимого. Он глядит на принца, увлечённо разговаривающего с Чонгуком, и после начинает буравить взглядом своё блюдо с куском мяса и печёной картофелиной. Им ещё трудно придётся даже здесь — с союзниками.***
Юнги тяжело дышать испарениями, витающими в зале Гнезда, где уже второй день безвылазно обитает Хван и ещё десять его человек. Омега кашляет, прикрывая нос рукавом, а помощник выпроваживает его из помещения, чтобы не дышал. Сам он замотал нос и рот тряпкой. По лбу и вискам стекают капли пота, которые Хван утирает, глядя на Юнги. Он опускает повязку, вопросительно на Короля воров глядя. — Сколько ещё нам нужно? — тихо спрашивает Мин, глядя на уставшего альфу. — Ещё сотня. — Сколько потребуется времени на изготовление? — осторожно любопытствует он, зная, что все алхимики, взятые под крыло Хвана, сейчас работают без какого-либо отдыха и перерывов. — Ещё хотя бы неделю, — вздыхает Хван. — Это слишком долго, — трёт руками лицо омега, жмурясь. — У нас нет недели. Тэхён и гвардия приближаются. Дозорные и разведчики говорят, что они прибудут не позже чем через три дня. Сколько успеете? — Максимум — семьдесят бутылей, — расстроенно проговаривает Хван. — Эффект будет сильно отличаться? — безнадёжно спрашивает Юнги, хватая помощника за руку. — Есть вероятность, что не во всех тоннелях сработает, — отвечает тот. — Но в большинстве, которые мы успели заставить, точно будет по плану. — Хорошо, — кивает Мин. — Делайте столько, сколько сможете, а там уже будем исходить из того, что получится. Хван кивает, и омега его покидает. Юнги тоже устал за последние дни, когда подготовка к обороне Вороного удела становится неимоверно жёсткой. Он быстро шагает в сторону комнаты Хосока, где его должен ждать альфа, чтобы Юнги рассказал ему о том, насколько они подготовлены к прибытию противоборствующей армии. Он входит без стука и застывает: Чон стоит у табурета с чашкой воды по пояс голый и протирает тканью шов, обрабатывая рану. Но делает это крайне неаккуратно, из-за чего кожа краснеет и может воспалиться. — Я был у Хвана, — начинает без церемоний Юнги, подойдя ближе и закатав рукава одежды. Он поможет Хосоку, иначе тот доведёт свою заживающую рану до ужаса. — Они не успеют изготовить достаточное количество, так что мы можем слегка отклониться от плана. Но он говорит, что это не скажется на результате слишком сильно. Юнги выхватывает тряпочку, осторожно смачивает её в воде с травами, выданными лекарем, и отжимает. Капли стекают по пальцам, пока Хо наблюдает за каждым его движением. — Насколько мы отклонимся? — тихо спрашивает он и шипит, когда Юнги, придерживая альфу за поясницу, принимается осторожно промывать шов, убирая присохшую корочку сукровицы и вымывая каждый стежок. — Я думаю, что может не прорвать в западной части. Там — единственное место, где оружия недостаточно. Ты мне лучше скажи, всех мирных приготовили? — кашляет Юнги, снова смачивая лоскут в воде и промывая по второму кругу. — Да, мы сделали то, что должно, — кивает альфа, не сводя взгляда с него и буквально прожигая макушку. Юнги его игнорирует, тянется за сухой тканью, чтобы со всей осторожностью промокнуть шрам Хосока. — Тогда не о чём беспокоиться, — удовлетворённо вздыхает омега, отбрасывая лоскут. Он хватается за бутылёк с вязкой зелёной жижей. — Мы должны победить, — они сталкиваются взглядами, когда Юнги осторожно обмакивает пальцы в мазь, приготовленную лекарем Гнезда для Хо, а потом омега отводит глаза. Чон не потерял надежду, даже если Юнги обещал выпотрошить его за неповиновение. Он смотрит с горячей страстью на то, как Мин смазывает осторожно шов мазью и накладывает повязку пахнущими от мази мятой руками. Альфа часто вздыхает, а Юнги старается не рассматривать его обнажённый рельефный живот и грудь, усеянную шрамами. — Мы победим. Ты придумал хитрый план, — спокойно произносит он, когда Бубновый король выпрямляется. — Да, — неловко кивает тот, не глядя на Хосока. — Юнги… — начинает он, но омега взмахивает рукой, останавливая его поток слов. — Мы уже говорили об этом, Хосок. Мне достаточно интонацию твою услышать, чтобы понять, о чём ты хочешь поговорить, — резко выговаривает Мин. — Ты не должен более поднимать эту тему. Альфа пронзительно смотрит на Юнги, но… кивает. — Хорошо, — отстранённо и грустно проговаривает он, натягивая на себя рубаху. А омеге словно покоя что-то в его покорности не даёт. Будто это затишье перед бурей. Но он, окинув фигуру Хосока взором, просто покидает его комнату, чтобы продолжить подготовку к обороне.***
В процессе ужина они много говорят. У Чимина даже начинает гудеть голова от Ирта, потому что язык всё ещё даётся ему слишком тяжело, но гулкий грудной смех Кристофера поднимает настроение. Чонгук тоже выглядит более или менее расслабленным во время беседы. Они едят, пьют терпкое вино и обсуждают государственные дела, а после принц сердечно с ними прощается и провожает до коридора. Всё вроде бы проходит довольно неплохо, но что-то не даёт омеге покоя. Его сопровождают до подготовленной комнаты, где Чимин устало снимает с плеч алый плащ. Чон остался в коридоре, чтобы переговорить с задержавшимся с ними рядом Сашей, а Пак просто хочет спать. Долго, сладко высыпаться в тёплой кровати и никуда не ходить. Однако вряд ли ему это удастся сделать, потому что нужно будет готовиться к аудиенции с королём Хатраса, скорее всего, посещать ещё гостей, договариваясь о союзе, общаться с Кристофером. Но это — необходимость, которую им обоим нужно соблюсти. Им с Чонгуком выделили разные комнаты, так что Чимин вздрагивает, слыша, как с грохотом распахивается дверь. Он даже сперва пугается, когда Чон, захлопнув её и заперев на ключ, подлетает широкими шагами к нему с таким видом, словно он сейчас взорвётся. Чимин что-то не так сказал за ужином? Чонгук теперь зол на него? Глаза омеги округляются, когда тот обхватывает его двумя руками: одной за талию, а второй за шею, тут же притягивая как можно ближе. Чонгук яростно целует его в губы, не позволяя опомниться, проталкивает в рот язык, шумно выдыхая, пока Чимин ничего не понимает. Альфа становится всё напористее, когда вжимает Чимина в стену, подхватывая под бёдра и заставляя обхватить себя ногами. Пак не сопротивляется, но по-прежнему не понимает, что это такое на Чона нашло. Альфа прерывает бешеную ласку, заглядывая в глаза Чимина потемневшими зрачками. — Я люблю тебя, слышишь? — чётко проговаривает он, заставляя омегу покрыться возмущённо-смущёнными мурашками и впиться пальцами в чужие плечи. — То, что ты сказал за ужином… я… Боги, Чимин я до сумасшествия тебя люблю. Пак ощущает, как всё его тело вздрагивает, а щёки тут же пунцовеют от смущения, когда Чонгук так смело, глядя в глаза, говорит такую сокровенную фразу. Он, дрожа, снова утягивает альфу в поцелуй — в чувственный, отражающий всё то, что ответно чувствует к нему омега. Чонгук сильнее стискивает его руками, подхватывает удобнее, не разрывая поцелуя, и тянет к постели. Они валятся на неё, торопливо сдирая друг с друга одежду и обувь, пока кусают шеи, ласкают губы и гладят плечи. Альфа осыпает касаниями щёки, прикусывает подбородок, а в животе Чимина что-то восторженно дрожит от осознания, что Чон только что открыл свои чувства, желая прочертить грани происходящего между ними. Всё станет ясно, и Чимин… не против. Ему ужасно страшно за их жизни, за будущее из-за разгоревшейся войны, но Чонгук его пьянит своей искренностью, пылкостью. Омега сказал чистую правду за ужином, всё так, как предстаёт в его душе, отзываясь на каждое действие и слово Гука. Всё так, как он ощущает. Тот продолжает ласкать его обнажённое тело: целует плечи, ключицы, проводит языком по коже на руках до самого сгиба локтя, чтобы снова сбиться на беспорядочные поцелуи к запястьям. Его губы прикасаются ко всем пальцам, а у Чимина дрожат колени. Он словно жить начинает заново рядом с Чонгуком, хочется смотреть ему в глаза и верить. Доверять всё, что у омеги есть в этом мире — всего себя. Обхватив Чонгука за шею, он меняет их местами, устраивается сверху и позволяет альфе продолжать ласку: тот обхватывает губами розовые соски и поспешно втягивает в рот, урча от удовольствия. Это вынуждает Чимина запрокинуть голову назад и простонать, особенно, когда тот прикусывает один из сосков. Возбуждение Чонгука ощутимо — вставшая плоть упирается в ягодицы Чимина, и тот нетерпеливо о него потирается, ощущая влагу между ними. Он хочет Чонгука до безумия, огонь альфы передаётся и Паку, разжигая внутри такой пожар, что всё трещит и полыхает. Чимин стонет, позволяя головке чувственно проехаться по входу, вздрагивает, когда Чон, обхватив его бёдра, повторяет намеренно движения. — Чонгук, я… — сбивчиво шепчет омега, то целуя, то кусая чужие влажные от слюны губы, а альфа продолжает настойчиво заставлять его тереться о член. — Я знаю, Чимин, я знаю, — судорожно выдыхает тот, и стонет, когда головка, замерев у ануса, слегка входит, но лишь на сантиметр, пусть это и заставляет их обоих ощутить разряды тока по всему телу — от шеи до кончиков пальцев. Пак выгибается, приоткрывает рот, впиваясь ногтями и оставляя следы-полумесяцы на смуглой коже Чонгука, а после, желая большего, повторяет то, что недавно с ним сделал альфа: трётся, позволяя влажной от естественной омежьей смазки головке совсем немного проникнуть в него. — Хочу тебя, хочу всего, — шепчет на ухо Чимину он. Они борются — омега хочет поскорее ощутить Чонгука внутри себя, сгорает, подрагивая всем телом, но тот ещё не насытился лаской. Опрокинув Пака животом на кровать, Чон припадает торопливыми поцелуями к его лопаткам, обводит языком позвонки, замирая у впадин на пояснице. Тот извивается, почти хныкает от возбуждения, пока трётся возбуждённой плотью о смятое покрывало постели. Но Чон не торопится. Он обводит ямочки кончиком языка, снова поцелуями спускается к ягодицам и оставляет яркий укус на одной мягкой половинке. Чимин утыкается лицом в матрас и возбуждённо вскрикивает. Он выставляет зад, желая получить больше ласки от альфы, а тот тому и рад: разводит ягодицы, с горячим желанием целуя влажный вход. Пак дрожит, ощущая обжигающий язык, кружащий у входа, а когда тот с размаху в него проникает, выгибает поясницу дугой и вцепляется в ткань съезжающего от их копошений покрывала. Его разрядка едва не настигает только оттого, как Чонгук его обласкивает своим ртом, то проталкивает язык глубже, настолько, насколько возможно, то вынимает его, покрывая сжимающийся от возбуждения анус поцелуями. Чимин нетерпеливо порыкивает, пытается встать, чтобы потребовать с альфы наконец желаемого. Но Чон сам его ловит, когда тот выпрямляется, и без заминки входит сразу на всю длину, чуть отведя ягодицу в сторону. Чимин охает, давит вскрик в ладони, которой зажимает рот. Перед его глазами блестят звёзды от удовольствия, когда Чонгук, обхватив его со спины, начинает несдержанно двигаться и горячо постанывать в ушную раковину. Омега принимает каждый толчок в себя со взрывом фейерверков в животе и в сердце, он стонет — тихо и страстно, — позволяя альфе наращивать темп и тая в его руках. Колени дрожат и разъезжаются на скользкой простыни, покрывало давно съехало с кровати, а Чонгук продолжает напирать, входя в омегу всё резче и вырывая всё более откровенные и громкие всхлипывания от удовольствия. Чимин поворачивает голову вбок и, обхватывая его за шею, тянется за поцелуем. Он трясётся от близкой разрядки, новые и более агрессивные толчки, точно попадающие по простате, вызывают электрические разряды по телу, и Чимин зовёт альфу по имени, сбивчиво его то и дело повторяя всё громче. Оргазм приближается и накрывает их такой волной чувств и ощущений, что Чимин не сразу понимает, что шепчет ему на ухо альфа. Что это значит? Он не успевает разобраться толком, но выражение однозначно его шокирует. Чонгук стонет с ним в унисон, вбиваясь сильнее и глубже перед пиком удовольствия. Пак, ощущая, насколько глубоко в нём Чон, весь сжимается. Его накрывает. Воздуха не хватает, ноги сводит приятной болью, а внутри — горячо-горячо. Вскрикнув, Чимин кончает на секунду позже альфы и обмякает в его хватке, позволяя себя уложить на постель, даже не выходя из пульсирующего от оргазма нутра. Чон продолжает целовать его мокрую от пота шею и плечо, прикусывает мочку, чтобы потянуть на себя, обжечь слух сбитым, словно после бега, дыханием. А Чимину нужно лишь несколько минут, чтобы прийти в себя и сорванным голосом спросить: — Что ты только что сказал? Чон внимательно смотрит на омегу. Его взгляд предельно серьёзен, в зрачках полыхает решительность так, что даже Чимину боязно настолько долго тонуть в омуте чужих глаз. Альфа выходит из Чимина, разворачивает его лицом к себе, устраивая горячую шершавую ладонь на влажной щеке. Глядя прямо в зрачки, Чонгук чётко и довольно громко произносит: — Я сказал, что хочу, чтобы ты был полностью моим, — выдаёт альфа, заставляя Чимина испуганно замереть. — Выходи за меня, Чимин.***
Юнги стоит на смотровой башне и глядит на размеренно опускающиеся хлопья снега, когда Хосок поднимается к нему в полном обмундировании. Белоснежный слой покрывает всю поверхность камня. из которого выложена стена. Омега смотрит в туманную утреннюю даль снегопада, силясь что-то разглядеть. На нём красный утеплённый плащ и серебристые доспехи, а в душе — море страха. Перед тем, что их ждёт, перед встречей с Тэхёном, а Мин ощущает, что той никак не избежать. Альфа встаёт рядом и смотрит туда же, куда и Юнги. Они пока молчат, а гнетущая атмосфера приближающегося сражения всё сильнее давит на виски. Что ему делать? Он придумал хороший план и за защиту города боится, на самом деле, гораздо меньше, чем за то, как пройдёт их с Тэ столкновение. Погибнет ли капитан сразу при входе в город или же им придётся скрестить клинки в бою за Воронье гнездо? Юнги больно. Искренне больно понимать, что у него нет иного выхода, кроме как продолжать стоять на своём и защищать интересы. Ему страшно оттого, что Тэхён может быть ранен или погибнет. Но ещё больший ужас его настигает в те моменты, когда омега думает, что ему отведут роль палача альфы. И он понимает, что не сможет. Он не сумеет оборвать важную для него жизнь, он перевернёт все, но не сможет. Крепко зажмурившись, Юнги медленно вдыхает полной грудью, и выдыхает через рот. Нужно успокоиться. Совсем нехорошее время для чувств, совсем неподходящее. Юнги должен охладить свой рассудок и заткнуть рот проклятому, обливающемуся слезами сердцу. Они — на войне. Им непросто и не должно быть, потому что такие вещи, как война никогда не бывают лёгкими. Если придётся, Юнги обязан себя пересилить, потому что иначе все труды каждого Пики, все старания Чонгука и Чимина, раны его и Хосока окажутся бесполезными и напрасными. Юнги должен, скрепя сердце, забыть о своей любви на сегодня. Это не Тэхён, с которым он провёл одну из лучших ночей жизни, не альфа, шепчущий ему ласковые, обнадёживающие просьбы и чувства на ушко. Это капитан Ким — их враг и противник. Мин ощущает, как по его щеке стекает капля. Он смаргивает новую слезу и быстро, стыдливо её утирает. Он справится. Хосок, заметив состояние омеги, кладёт руку ему на плечо и ободряюще сжимает. Юнги оборачивается к нему и смотрит покрасневшими глазами, на что альфа непонимающе следит за выражением его лица. Конечно, Чон совершенно не знает, каково сейчас Юнги. И не нужно, пусть альфа не волнуется о нём, потому что за их спинами множество людей, возлагающих надежды на план Юнги. Раздаются торопливые, шумные шаги на лестнице, и на смотровую площадку выбегает один из солдат в доспехах. Он, запыхавшийся, подбегает и опирается на поданную ему Хосоком руку, сипя: — Они на подъезде к городу, — хрипит после солдат в попытках отдышаться. — Замечательно, — выдаёт тихо Юнги, оборачиваясь к внешнему краю стены и подходя ближе. Солдаты смотрят на него снизу и ждут указаний. Юнги немного медлит, а потом выдаёт себе ментальную пощёчину, следом за которой проговаривает: — Открыть городские ворота. И сразу оттуда уходите, — громогласно и строго, вынуждая мужчин рвануть к нужному месту и передать приказ. Юнги выпрямляется и с болью бросает последний взгляд вдаль. Скоро начнётся.