***
Путь до Рида оставшиеся два дня протекает гладко. Если, конечно, не учитывать мучительную, почти уничтожающую жару. Исай старается выглядеть так, словно ничего не случилось, однако получается у принца откровенно плохо, ведь его состояние замечает не только Джун, но и вся группа воинов, сопровождающих их. Но вот на подходе к столице омега берёт себя в руки и уже не позволяет печали просачиваться сквозь маску безразличия. Намджун разглядывает оборонные стены Рида — высокие, выкрашенные белоснежным, но уже усеянные мелкими трещинами. Золотистые купола дворца высятся над всем городом, отражают солнечные лучи и немного слепят даже на таком приличном расстоянии. По мере приближения к Риду, Исай напрягается всё сильнее и выглядит настороженнее. Принц тайком убежал из родного дома, подвергнув опасности свою жизнь и правящую династию Эравана. Намджун понимает его опасения — законы веры в двух воюющих странах очень строги. Он ещё даже не знает, как отнесутся к причине, по которой тот покинул дворец, его родные. Омегам не следует спать с альфами до брака, порой, благородные дома запрещают им даже говорить с представителями противоположного пола, а Исай мало того, что сбежал, так ещё и с целью намеренно связаться с королём, чтобы зачать наследника. Рэм, едущий рядом, протягивает Джуну флягу с водой и тот пьёт, позволяя каплям стекать по щекам, чтобы чуть охладить пылающую кожу. Ворота Рида с громогласным сигналом трубы распахиваются перед путниками, и все напрягаются до невозможности: Индиго прикрывает принца собой, Исай поправляет вуаль и опускает взгляд, но держит спину по-прежнему ровно. Джун просто не знает, чего ему ждать. Стражники в лёгкой броне встречают их и осматривают, чтобы провести до дворца. Пусть их принц и вернулся домой, все напряжены и насторожены, бросают на Джуна и Рэма подозрительные взгляды, но ничего опасного для их жизни не предпринимают. Улицы Рида уже оживлены: люди снуют туда-сюда, то видно женщин, чьи головы покрыты шёлковыми платками, бегущих куда-то с корзинками в руках. Темнокожие торговцы зазывают попробовать свой товар в виде спелых, сладко пахнущих фруктов. Повсюду вооружённая стража, пахнет навозом и животными, которых используют люди, чтобы передвигаться по узким витиеватым улицам столицы. Индиго осторожно набрасывает на голову Исая белый платок, скрывая вьющиеся волосы, и принц не сопротивляется. Он выглядит так, словно его ведут на плаху, а не в родное гнездо, где тот вырос. Джуну даже жаль кузена, потому он подъезжает ближе и пронзительно смотрит в глаза повернувшемуся принцу. Тот только флегматично отводит взгляд. Они не говорили с тех пор, как Намджун покинул палатку омеги, потому что тот ранен до глубины души, пусть и знал, что альфа его не любит. Проще было бы, если бы чувства к Исаю были правдивыми, но Джун устал обманываться. Эмоции, которые у него вызывает Сокджин, совершенно иные, там буря властвует. Совесть с укором клюёт в сердце, и альфа не знает, как будет перед ним объясняться. Но надеется, что сумеет найти нужные слова, когда встретится с теперь уже королём Велиаса. Так странно, что это звание по сути ему больше не принадлежит. Однако, если Джун и Джин расторгнут союз с Тэхёном перед богами, оставаясь ужасными грешниками в глазах Божества, то смогут править совместно. Как законные короли государства. Мысли о доме не покидают его. Хочется вернуться, вдохнуть знакомый воздух Рилиума, пройти по ступеням в Солнечном замке. Вернуться домой. Он устал от путешествия, и теперь хочется сесть на судно и поскорее отплыть в нужном направлении, однако Джун не может. Его ещё ждёт встреча с родственниками — правящей семьёй Эравана. И у них теперь придётся просить помощь в надвигающемся ужасе, направленном с севера и запада в сторону Велиаса. Ворота замка распахиваются без промедления, впуская путников, и Джун выдыхает судорожно, молясь Квадре, чтобы хотя бы тут у него не получилось устроить беду. Исай останавливает свою лошадь, въехав во двор, и его тут же окружает человек пять стражников, пока тот спешивается. — Ваше Величество, — раздаётся рядом на арани, как только Рэм помогает ему выбраться из седла. — Мы приветствуем вас в Риде и просим пройти с нами к Императору. Джун кивает и позволяет страже направить его. Сопровождающие Исая вместе с Индиго двигаются чуть впереди, пересекая белоснежные коридоры с мраморной плиткой на полу. Стук каблуков оглушает или же это так тарабанит его сердце — Намджун не понимает. Их ведут петляющими коридорами, белая материя на голове принца вздрагивает от каждого шага, пока все не останавливаются возле больших створок с позолоченными ручками, и один из воинов не распахивает двери, проходя чуть в зал. — Его Высочество принц Исай Ларин, наследник престола, вернулся во дворец, — выговаривает чётко и громко сопровождающий, вынуждая омегу сильнее сжаться, но тут же выпрямиться и гордо вскинуть голову. — С ним прибыл Его Величество Ким Намджун — Король Пионов и законный правитель Велиаса. Стражник отходит вбок, чуть сильнее распахнув перед ними створку. В зал входят только Исай и Намджун, Рэму и Индиго дальше следовать не позволяют. Оба, идя близко друг к другу, проходят ближе к трону — величественное, возвышающееся — это не просто трон, а целое сооружение из золота и стали. На нём сидит старик, чей взгляд гораздо более зорок, чем у многих, кого Джуну удавалось знать в таком преклонном возрасте. Император почти такой же, каким его помнит Джун, только морщин прибавилось да жёсткие кудряшки стали белыми вместо цвета вороного крыла. Исай вздыхает и опускается перед дедом на одно колено, а Джун, которому по статусу не положено склоняться, лишь опускает в почтении голову. Тут же из боковой двери выбегают двое: запыхавшийся мужчина в возрасте, которого под локоть придерживает довольно красивый омега. Намджун понимает, что это — родители Исая и его родные дяди. — Исай! — сразу же всхлипывает принц Эравана, обхватывая своего ребёнка за плечи и прижимая к себе. — Ты цел? Ничего не стряслось? Омега очень похож на своего папу: такие же пухлые губы и выразительные глаза, вздёрнутый нос и смуглая, почти чёрная кожа. — Я в порядке, папа, — тихо проговаривает тот, держа родителя за руку. Альфа с проседью в жёстких волосах, достающих ему до шеи и ложащихся вокруг лица волнами, прижимает омегу к себе и рвано целует в лоб. — Как ты мог так поступить, наглец? — громом разносится голос Императора по залу, вынуждая плечи Исая вздрогнуть, и всего принца сжаться перед тем, как его дедушка поднимается с трона и спускается с возвышения по нескольким мраморным ступеням. — Знаешь ведь, что тебе уготовано сесть на престол, что ты — мой единственный наследник! И ты всё равно сбежал, да ещё и куда? В Сустан, туда, где снимут голову с плеч, если узнают, к какой семье ты принадлежишь. Император, несмотря на возраст, выглядит внушительно и угрожающе. Омега — папа Исая — прижимает того к себе и грозно смотрит на правителя. — Он только прибыл, отец, — выдыхает он. — Не гневайся на него слишком сильно! Должно быть, у него есть весомые причины! — Мариэль, отойди от наследника, — грозно произносит Император, вынуждая того вздрогнуть. Альфа оттягивает супруга прочь, оставляя сына наедине с карой и гневом Императора. — Подними на меня взгляд, внук. Намджуну хочется вдруг приблизиться и заслонить собой Исая, который выглядит совершенно крохотным рядом с громадой Императора — Сафиха. Тяжёлая ладонь пожилого альфы уже приподнимается, грозясь обрушиться на щёку принца оглушительной пощёчиной, однако Джун, не выдержав, делает шаг вперёд без позволения, вынуждая напрячься всю стражу, рассредоточившуюся по периметру зала. — Ваше Величество, — вырывается из горла Намджуна, вынуждая Сафиха остановиться и замереть, — прошу вас, выслушайте его. Он пришёл ко мне не просто так. Исай ошеломлённо замирает, по всей видимости, никто прежде так грубо не прерывал наказание Императора в отношении своего наследника. — Он спас мне жизнь, — выдыхает король и показывает Сафиху до того скрытую под одеждой культю. — Если бы не Исай, я бы не отделался конечностью. Прошу вас, как король, не наказывайте его. Император прищуривается и подходит ближе к альфе, вынуждая того подобраться. Исай не в силах поднять головы, дрожит — это заметно по подпрыгивающим кудряшкам, которые выбились из-под платка. — Почему ты за него заступаешься, король? — пронзительно глядя, спрашивает он. Джун не отводит взгляда, упрямо стоя на своём. — Он спас мне жизнь, — повторяет, чувствуя, как на него во все глаза смотрят родители принца. — Готов за него сам получить пощёчину или же выберешь собственную гордость? — выпаливает гневно Император. Исай, стоящий за спиной деда отчаянно мотает головой, призывая Джуна отказаться, но альфа снова переводит взгляд на Сафиха и уже было открывает рот, как принц хватает Императора за рукав. — Не нужно, дедушка! Это моё наказание! — выдыхает испуганно омега, вынуждая правителя обернуться и посмотреть. — Какая интересная картина у нас разворачивается. Да ты влюблён, мальчишка, — фыркает старик, а Джун, схватив Исая за руку, вдруг заводит его себе за спину. Принц ошарашенно глядит в чужую спину, пока альфа, гордо выпрямившись, не продолжает буравить взглядом Императора. — Будь по-вашему, — взмахивает ладонью тот, пока Исай стоит, ссутулившись, за спиной альфы. — А теперь объяснись, будь добр! Исай мнётся, выходя из-за плеча Намджуна и стискивая руки на ткани платка. — Я поехал в Сустан за королём, — выдыхает омега, стоя рядом с упомянутым. — Чтобы зачать наследника. Оба почти одновременно сглатывают, ожидая реакции. Мариэль замирает, прижав руку к губам, отец Исая — Сапфир — ошеломлённо хватается за сердце, и его супруг тут же подхватывает альфу под локоть, чтобы не позволить упасть. — Ты сделал что? — шипит Император, разворачиваясь к принцу так, что полы его золотистого одеяния взметаются в воздух. — Я, скорее всего, в положении, — выдыхает Исай, бросая беглый взгляд на альфу, плотно сжимающего губы. — У Эравана будет продолжение правящего рода. Все присутствующие замолкают и в шоке оглядывают их двоих. Мариэль и Сапфир подходят ближе к Исаю, словно пытаются понять, шутит ли тот, Сафих зло буравит внука глазами, тяжело дыша. Ноздри его дрожат от гнева, но Джун понимает, что в противовес омеге ничего поставить не могут. Это была проблема Эравана, и Исай её решил. Но тот факт, что принц уже забеременел, вынуждает стаю мурашек пробежать по плечам короля. Так быстро. Он и не знал, когда говорил с ним в последний раз о том, что тот уже носит под сердцем дитя. — И что вы двое собираетесь дальше делать? — гневно тычет пальцем в принца и альфу Император, чуть пошатываясь. — Ничего, — качает головой Исай. — Я не намерен вступать в брак. Наследник будет, я сяду на престол, как ты того и пожелал. Король хочет отправиться домой, его страна раздираема войной, скоро и Сустан может выступить против Велиаса. — Я знаю, что Илиа давно хотел кровопролитной войны. Теперь по вашей милости её не избежать! — возмущается Сафих. — Папа, с сердцем плохо будет, — подбегает к нему Мариэль, подхватывая стремительно бледнеющего старика под локоть. Сапфир тоже ковыляет к правителю и оба помогают тому снова сесть, только на этот раз на кушетку, стоящую у окна. — Вы не понимаете, что натворили, — шепчет пожилой альфа, сжимая двумя пальцами переносицу. На самом деле Намджун уже раздумывал над тем, как утереть нос Илиа и вернуть себе и государству боевую мощь. Это казалось на тот момент наилучшим выходом из положения, а сейчас и вовсе — единственным. Эраван гораздо меньше Сустана, он истощён многолетней войной и скорее всего не сумеет оказать должную помощь Велиасу, даже если правитель согласится. — У меня есть одна мысль, — выдыхает король, потирая покалеченную руку. — Но она очень опасная и опрометчивая. Сафих поднимает на Намджуна голову, а Исай становится чуть ближе, с интересом глядя на него. — Мне нужна ваша помощь, а ещё быстрая птица, обученная и способная найти корабль в море, — поднимает повыше голову король. — Что ты задумал, молодой король? — удивлённо спрашивает Сапфир, глядя подслеповатыми глазами на Джуна. — Пора познакомиться ближе с Жемчужными Императорами, — выдыхает Джун, заставляя глаза присутствующих неестественно округлиться.***
Джин размашистыми шагами преодолевает лестницу, ведущую в один из небольших залов, предназначенных, скорее, для личных встреч, нежели для обширных собраний. Его внезапно сорвали с совета, где он решал вопрос снабжения собирающейся в Эдериасе и Рилиуме армии. Он готовится к походу на север, чтобы разбить бунтовщиков одним махом, пока в Велиас из Хатраса не вернулся Пиковый туз. Нужно вернуть влияние. Многие Крести отвернулись от Короны из-за введённых Доюной казней. Как только Сокджин получил данные о том, сколько бойцов было казнено за измену, сколько покинуло армию, примыкая к отрядам повстанцев, заявляющих о справедливости, и сколько осталось солдат, он только кусал губы и думал, как исправить положение. Казни и порки были отменены немедленно. Сокджину претит мысль пороть и прилюдно убивать даже тех, кто в городах поддерживает предателей-Пик, потому что так он лишь отвернёт от себя народ. Как и заявлял омега изначально — это обернулось провалом. У него осталась лишь половина армии. Кто-то при битвах попал в плен, кто-то погиб или предал его, но это не такая большая проблема по сравнению с тем, что случится, если на территорию государства с севера пройдут войска Берков. Численный перевес Пик в таком случает станет непреодолимым, и Сокджин проиграет эту войну. Она досталась ему искорёженной, страна пошатнулась из-за чужого поступка, но омега намерен всё исправить. Он толкает дверь, а сопровождающий его Син придерживает створку, позволяя новому королю пройти в светлый зал. Джин, стоило ему сесть на престол, назначил Сина главнокомандующим частью армии, находящейся в Рилиуме, однако гвардеец отказался. Он заявил, что единственным его поручением, данным Тэхёном, было и есть охрана Сокджина. И он не оставит омегу без защиты. — Я никому не доверяю, Ваше Величество, — склонил тогда голову альфа, прося отозвать королевское слово. Губы Джина дрожали. Син стал его опорой и защитой, когда любимых мужчин не оказалось рядом в трудную минуту, так что король принял решение позволить ему остаться по-прежнему стражником, стоящим на защите омеги. Но в ответ попросил самостоятельно назначить Сина того, кого тот считает достойным этой должности. И альфа не подвёл: его сослуживец — Марк — стал новым главнокомандующим и все его слова по-прежнему удовлетворяют Правителя разбитых душ. Они влетают в зал, и рука Сина тут же оказывается на рукояти меча. В Велиас наконец-то пришла весна. Окна зала распахнуты, светлые занавески взлетают от сквозняка, когда дверь хлопает за их спинами. Посреди помещения на коленях стоит мужчина — его лицо похоже на кровавое месиво, руки связаны плотной верёвкой за спиной, а голова опущена. — Кто отдал приказ его изувечить? — холодно спрашивает Сокджин, осматривая посла Пик надменно. — Я, Ваше Величество, — склоняет голову молодой стражник, — он сопротивлялся и рвался к вам. Я расценил это как опасность монаршей особе и отдал приказ подавить сопротивление. Сокджин добела сжимает губы и подходит ближе к послу. Он прячет руки за спиной, рукава чёрной рубашки чуть задираются, оголяя тонкие исхудавшие запястья. Омега осматривает прибывшего предателя и склоняет голову вбок, заставляя корону сверкнуть в лучах весеннего солнца. — С чем ты прибыл? — глухо спрашивает король, его тело напряжено. Что он хотел донести? С какими вестями приехал? — Главнокомандующий отправил меня к вам, чтобы просить о переговорах, — хрипит посланник Пик, заставляя Сокджина удивлённо изогнуть бровь. Какие к чёрту переговоры? Они явно не уступают Короне и не находятся в бедственном положении. Пики преобладают в данный момент и находятся в более выгодном положении, чтобы просить переговоры с противоборствующей стороной. Может, они хотят шантажировать Сокджина с помощью Тэхёна? Запросят сдаться и сложить оружие, думая, что Джин так поступит ради альфы? А он-то сам что по этому поводу думает? Сможет ли король уступить целое государство бунтовщикам ради жизни одного альфы? Не просто альфы, а его опоры и поддержки. Единственного оставшегося в живых человека, который Джину поистине необходим. Омега с каждым новым днём, с каждой каплей крови, пролитой по его приказу чувствует, как его разум застилает пеленой. И мысль о том, что он может получить Тэхёна обратно, теперь сверлит его мозг нестерпимой яростной искрой. — Я не собираюсь идти вам навстречу и соглашаться на них, — чеканит король, складывая дрожащие ладони на уровне живота. Посол поднимается с трудом с колен и поворачивается к Сокджину боком. — Ваше Величество, — выплёвывает презрительно Пика, явственно показывая своё пренебрежение к названному статусу омеги. — Возьмите письмо из моего кармана. Оно адресовано вам. Сокджин сомнительно нахмуривает брови, те почти сходятся на тонкой переносице. Омега взвешивает все за и против. Если посланник так настойчиво желает, чтобы король получил письмо, значит, там содержится нечто по-настоящему важное. Он делает шаг вперёд, вынуждая и Сина шагнуть следом. — Мой король, — выдыхает страж, останавливая правителя. — Позвольте мне… — Это послание адресовано Правителю разбитых душ, — выплёвывает пленённый мужчина, прожигая Сокджина взглядом. — Ему и забирать. Он сглатывает, протягивая ладонь, спрятанную в тёмной ткани чужих бархатных перчаток. Лезет в грязный карман. Омега так взволнован, что даже не сморщивается от неприятного запаха, исходящего от посланника. Кончики пальцев натыкаются на острый уголок письма, и Сокджин быстро выуживает конверт из кармана грязной одежды. Разворачивает его и видит печать. Ворон и мечи. Символ Вороного удела. Печать Тэхёна. Не может быть… Джин, чувствуя, как начинает дрожать его нижняя губа, пошатывается и хватается за Сина. Ему требуется несколько минут, чтобы голова перестала кружиться. Омега разрывает нещадно бумагу, ломает восковую печать и судорожно пытается прочесть написанное. Почерк однозначно принадлежит Тэхёну — красивый, ровный, изящный. Он не может поверить, что ему принесли послание от супруга, почти задыхается, понимая: тот жив. С ним всё в порядке. Сокджин не потерял его. Однако от слов, написанных рукой дорогого человека, защемляет сердце. Разум тут же охладевает, стоит королю начать читать. «Сложи оружие, обезьянка», — начинается послание. «Война почти проиграна. Мы просим тебя явиться на переговоры, чтобы обсудить капитуляцию войск Велиаса. Эдериас будет взят, там недалеко до Рилиума. Откажись от войны, прекратим проливать кровь. В случае утвердительного ответа весь королевский двор Велиаса ждёт помилование». Сокджин почти оседает на пол, но удерживается, не позволяя себе проявить слабость на глазах своих солдат. Он хмурится, сдерживает рвущиеся наружу слёзы. Что это значит? Что хочет Тэхён? Почему он просит отказаться от противостояния? Какое к чертям помилование? Король поднимает глаза на посланника, который буравит его взглядом. Поджимает пухлые губы и стискивает письмо в руке, безжалостно мнёт бумагу с тихим шелестом. Тут только два варианта: либо Тэ предал его и перешёл тоже на сторону бунтовщиков Пик, либо его вынудили написать эти слова, чтобы воздействовать на короля с помощью привязанности к альфе. И что теперь делать, Сокджин не знает. Если Тэхёну угрожает опасность, если его вынудили такое написать, то омега должен вытащить супруга оттуда. Но что, если Ким действительно перешёл на другую сторону? И просто хочет надавить на него, вынудить отказаться от престола и войны? Джин не знает, что будет лучшим результатом, может, и правда стоит отказаться от короны. Вдруг этот Пиковый Туз не так плох, вдруг страну ждут изменения в лучшую сторону? Дверь в зал открывается, буквально силой распахивается, и туда влетает запыхавшийся советник по казне, назначенный Сокджином. — Ваше Величество! — вскрикивает он, почти падая, словно нёсся через весь замок. — Послание, — закашливается молодой мужчина, отчаянно глядя на омегу. — Послание из Эравана! Король Пионов, он живой. Джин чувствует, как его сердце раскалывается на несколько тысяч мелких осколков, а ноги всё же обмякают. Но из-за шока тело деревенеет, и король только потому не падает на колени от изумления. Намджун жив. Он в Эраване. Глаза Сокджина округляются. — Что? — переспрашивает король. — Наш отряд, что вы послали в Эраван, — пытается отдышаться советник, протягивая Джину письмо, — они прибыли в Рид через несколько часов после того, как принц Исай и Его Величество оказались во дворце. Джин выхватывает послание из рук советника и бегло читает, по-прежнему удерживая и письмо Тэхёна зажатым в кулаке. Намджун выжил. Настоящий король Велиаса жив и скоро может вернуться домой. Он снимет с Джина тяжесть короны, снова сядет на престол. Резко обернувшись к шокированному случайно услышанной новостью посланнику. — Переговоров не будет, — хрипит Джин. — Казните его.***
Намджун чувствует себя лучше после купания и еды, но всё равно не в своей тарелке. Он тоже прибыл в Сустан за помощью, но больше рассчитывать ни на кого не станет. Даже на деда и его армию в Эраване. Разговор, состоявшийся в тронном зале, не вызвал у него доверия. Дед согласился помочь ему связаться с Жемчужными императорами, даже предложил свои войска, но Джун не доверяет теперь ни одному правителю. — Ваше Величество, — вдруг доносится со стороны двери комнаты, которую ему выделили. Намджун разворачивается и видит вошедшего в покои Сапфира. Дядя приближается к нему осторожно, оглядывая теперь прилично выглядящего альфу. — Ваше Высочество, — кивает Джун, обращаясь к дяде, как соответствует его статусу при дворе Эравана. — Я пришёл к вам, как ваш дядя, — прочищает горло Сапфир и достаёт из нагрудного кармашка очки с толстыми кривыми линзами. — Просто хотелось взглянуть на вас. Джун удивлённо хлопает глазами, позволяя принцу Эравана подойти чуть ближе и посмотреть на него сквозь стёкла очков. Сапфир — его имя сродни драгоценному камню — выглядит мужественно, даже если Джун знает, что у того непоправимое увечье. Его сильно ранили в голову, из-за чего с каждым днём дядя неизбежно теряет зрение. Потому Сафих не пускает сына-альфу на трон, слабый правитель никому не нужен, а слепой — равно слабый. — Вы очень на неё похожи, — выдыхает Сапфир, поправляя дужки очков и снимая их совсем. — И на отца вашего тоже. — Мне жаль, что мы познакомились с вами при таких обстоятельствах, — выдыхает Джун, разглядывая множество седых волосков, вплетающихся в тёмные волны. — Я бы хотел побывать здесь с мамой… — Элия приняла решение, которое считала нужным. Она понимала, что скорее всего больше может не увидеть Рид, — вздыхает Сапфир, грустно улыбаясь. — Но я рад, что могу познакомиться с её сыном. Намджун поджимает губы. С одной стороны, ему стыдно за то, что произошло между ними с Исаем, ведь узнать, на что пошёл твой ребёнок ради спасения династии, видеть, что он вынашивает ребёнка от незнакомого мужчины, от твоего племянника. Но король не замечает в глазах Сапфира ненависти, только какую-то светлую грусть. — Да, не при таких обстоятельствах мы должны были свидеться впервые, — усмехается Джун, и принц повторяет его беззлобную ухмылку. — Брат, зачем ты встал? — влетает без спроса в покои Мариэль и застывает. Тёмные глаза сощуриваются, когда омега замечает Намджуна. Вот, кто по-настоящему испытывает к нему неприязнь. Второй родной брат его матери — Мариэль. — Ваше Величество, — присаживается в реверансе он, но злого взгляда не скрывает. — Брат, тебе нужно полежать, мигрень снова начнётся. Они и правда относятся друг к другу только как к родственникам. Хотя по сути являются супругами. — Вечно ты бухтишь на меня, — закатывает глаза Сапфир, а следом в комнату осторожно входит Исай, видимо, искавший родителей. — Что ты здесь делаешь? — холодно и строго спрашивает Мариэль. — Я велел тебе не приближаться к комнатам короля. — Папа, — строго выдыхает принц и уверенно шагает в комнату. — Мне нужно переговорить с Намджуном. Он отец моего ребёнка, и я могу приходить, когда захочу. Мариэль хмурится и поджимает губы. Он вздёргивает голову, обжигая Джуна яростным взглядом, и уводит мужа прочь из чужих комнат, а король ощущает, как у него от всех этих визитёров начинает раскалываться голова. — Нам дошли сведения, что отряд вашего брата в городе. Они уже отправили в Велиас весть о вас, — сдержанно проговаривает омега, когда они остаются наедине. Он выглядит так странно в королевском золотом цвете, словно сразу кажется выше и статнее. Хотя, признаться честно, Исай Намджуну нравился больше лукавым растрёпой, каким его повстречал король в Хабархате. Нынешний Исай будто не выглядит настоящим. — Я надеюсь, что скоро получу от брата послание, но и сам хочу написать ему. Покажете позже птиц? — склоняет благодарно альфа голову. Омега кивает и мнётся, дёргает себя за кончики волос, мечется, словно не знает: уйти ему или остаться. У него явно есть что сказать. — Я был у лекаря, — выпаливает Исай. — Беременность подтвердили. Намджун улыбается краем губ. — Это замечательно. Исай словно тянет время: то поднимает глаза на короля, то опускает. Они вроде бы решили, что пора всё это заканчивать, но принц не может просто так уйти. — Лекарь подозревает, что будет двойня, — выдыхает он, складывая руки за спиной. — Это благодать. Только благодаря тебе. А ещё… — запинается Исай. — Спасибо, что заступился за меня перед Императором. Даже родители не смеют ему перечить. — Я не мог бросить тебя в беде, — спокойно отвечает Джун, отходя к столику и наливая себе воды в кубок. Кажется, после пекла пустыни он никогда до конца не напьётся. — Ты правда собираешься объединиться с пиратами в войне? — Джун кивает на вопрос омеги, вынуждая того нервничать. — Но что ты им предложишь взамен? Они не станут просто так за тебя воевать. — Я предложу им голову Илиа и весь Сустан целиком, — выдыхает альфа. Он ловит себя на мысли, что хочет хладнокровно отомстить Халиву за то, что тот с ним сделал. Глядит на обрубок, где раньше была кисть, и с наслаждением представляет, как Илиа покинет жизнь. За всё, что наследник престола Сустана натворил. Исай поражённо замирает, глядит на Джуна. — Я уничтожу Сустан, сотру со всех карт, позволю Жемчужным императорам захватить, и пусть делают с ним, что хотят. Закончится война Эравана и этой страны. Даже не начнётся их война с Велиасом. — Это опасная затея, Джун, — тихо проговаривает омега, опуская взгляд. — Очень опасная. — Лучше быть рисковым, чем тихо сидеть во дворце и ждать, пока мне помогут. Я уже и так ошибся, положившись на кого-то. Пришло время принимать более жёсткие меры, — король выпрямляется, вынуждая Исая вздрогнуть. Он подходит к принцу ближе и осторожно касается пока плоского живота. — Чтобы твоим детям не пришлось воевать после тебя, и их детям тоже. Чтобы мои люди не боялись, что с запада придут захватчики мстить. Хватит севера. Исай кивает, смиряясь с решением альфы. — Император отослал птицу с твоим прошением, — вздыхает омега, медленно погладив руку альфы, прежде чем тот её отнимает. — Остаётся только верить и ждать. Прежде чем покинуть покои, выделенные Намджуну, Исай останавливается и тихо произносит: — Не обижайся на реакцию папы, — выдыхает омега. — Он единственный член нашей семьи, который тайно желает, чтобы проклятье наконец настигло нас. И он не хотел, чтобы я продолжал род. Намджун удивлённо смотрит вслед удаляющемуся принцу. И может понять Мариэля. Много веков омег и женщин из этого рода вынуждали выходить за собственных братьев, давили чувством долга и заботой о стране, чтобы рожать наследников. Так хотели поступить с Элией — матерью Джуна, — но она выбрала себя и вышла замуж за другого мужчину, оставив Сапфира без продолжения рода. Тогда Мариэлю пришлось вынужденно выйти замуж за старшего брата. По сути, рождение Мариэля несло в себе только одну цель: чтобы у Сапфира был супруг, способный родить наследника. Намджун даже представить себе не может, насколько больно подобное осознавать, жить с мыслью, что ты появился на свет только ради благополучия рода. И у этого омеги никогда не было выбора. Джун надеется, что когда-нибудь проклятье падёт, и Императорский род не вымрет, а лучше — освободится. Но там всё остаётся лишь на волю богов.***
Сокджин бредёт по коридорам, потому что сегодня, по всей видимости, день вестей. Он спускается из голубятни, откуда отправил птицу в Эраван. Он хочет лично убедиться в том, что Джун правда жив, что он на пути к возвращению домой. Омега не верит своим ушам и глазам, пусть самостоятельно отправил несколько отрядов воинов на территорию Эравана в поисках доказательств смерти короля. Он не хотел верить в его гибель, потому так поступил. Однако сейчас, когда его предположения оказываются правдой, так трудно всё это осознать. Сокджин словно погрузился в кошмарный сон и никак не может из него выбраться. Всё тело ноет от усталости, омега не знает, когда последний раз толком спал. Он не может сомкнуть глаз, потому что тогда в сознание приходят ужасающие образы, чувства захлёстывают невероятной, давящей волной. Тэхён, Намджун, его безымянный сын, которого даже не дали подержать в руках. Крики Доюны мучают его разум, несмотря на то, насколько сильно Джин желал ей смерти. Чужая кровь на руках, которую не скроешь бархатными перчатками. После его коронации начались волнения, многие из побочной ветви сомневались в здравости решения сесть на трон. И Сокджин, опасаясь того, что его попросту могут убить за престол, сделал это первым. Он нашёл доказательства подчинения родственников Доюне, а саму Червовую Даму посмертно объявил изменницей. Потому что действительно её таковой считает. Старая безумица натворила таких дел в государстве, что теперь совершенно непонятно, как всё исправлять. В руках Джина сосредоточена власть, которая ему, кажется, не по силам. Он не знает, что ему дальше делать, как справляться со всем свалившимся на хрупкие, уставшие плечи. Он хочет свидеться с Тэхёном, взглянуть ему в глаза и понять, что альфа сейчас замышляет. Предлагает переговоры, просит сдаться, просит отказаться от престола. И, наверное, Джин так и поступил бы, если бы не новость о том, что настоящий правитель жив. Намджун сможет найти выход, он отыщет самое верное решение для сложившейся ситуации, Сокджин верит в него. Остаётся ждать, пока это решение придёт к альфе, а сам он вернётся домой, к нему. Вот только как быть с Тэ? Омега попросту не может его оставить среди Пик, если тот правда находится в плену, и его жизнь под угрозой. Что ему делать в такой ситуации? Может, стоит всё же встретиться с альфой? Джин разворачивает смятое послание и дочитывает последние строки. «Отряд прибудет через две недели после написания письма в пригород Рилиума, городок Вейхен, находящийся между Вороным уделом и столицей. Мы будем ждать тебя там» Джин застывает на месте, так и не спустившись с последней ступеньки. Он рискнёт всем и поедет, но лишь для того, чтобы увидеть Тэхёна. — Ваше Величество, — появляется словно из ниоткуда новый лекарь — молодой омега со светлыми, почти прозрачными глазами чудаковатого вида. Он вызывает мурашки по телу Джина, но лучше него в Рилиуме не найти. — Мы оставили повитуху в ваших покоях, Син проследил, чтобы никто не видел, как его туда ведут. — Спасибо, Карл, — кивает король и приходит постепенно в себя. Он шагает уверенно в сторону своих покоев. Этого омегу он искал с того самого дня, как толкнул Доюну прямиком на угли. Джин знает, что повитух заставили молчать под страхом смерти, однако сейчас угроза миновала, и новый правитель затребует ответов. Толкнув дверь собственных покоев, где они с Тэ жили, ведь Сокджин наотрез отказался перебираться в королевскую комнату, он входит и застывает, видя заплаканного, сидящего скромно на стуле молодого юношу. Он помнит это лицо. Именно оно маячило перед Джином в горячке, охватившей тело, когда появлялся его ребёнок на свет. Его принц, маленький альфа, запаха которого Сокджин не смог ощутить. Ни взять на руки, ни покачать, ни даже дать имя. Повитуха вдруг разражается рыданиями и падает на колени перед омегой. — Ваше Величество, помилуйте, — различает сквозь всхлипы Джин, глядя, как молодой будущий лекарь сгибается пополам и касается лбом ковра, расстеленного на полу. — Нам угрожали, нас заставил молчать. Прошу вас, сохраните жизнь, я не мог и слова вымолвить о произошедшем. Сокджин с жалостью и брезгливостью смотрит на сгорбленного отчаявшегося человека, едва ли не ползущего к нему с мольбами не убивать. Он и не собирался. Не для того так отчаянно искал именно его. Этот повитуха помог ему родить, поддерживал, значит, сможет честно сказать о том дне, когда на свет появился их с Джуном мальчик. — Я не буду тебя казнить, поднимись с пола, — бросает король, обходя омегу и присаживаясь за стол. Джин наливает себе кубок вина и пригубливает. В последнее время он слишком пристрастился к этому напитку, потому что иначе его разум не выдерживает напряжения, скапливающегося день ото дня. Всегда находящийся рядом — в покоях или совсем близко к ним — Син придерживает повитуху за локоть, пока тот сотрясается и старается успокоиться. Омега грузно падает на стул, где до этого сидел, и утирает краем серого от времени фартука глаза и текущий нос, но взгляд на Сокджина пока не поднимает. — Рассказывай. Правду, — холодно произносит король, глотая вино ещё чаще от волнения и снова наполняя кубок. Он может узнать, что случилось с младенцем. — Мальчик родился абсолютно здоровым, — давит в себе всхлипы повитуха и мнёт ткань фартука в руках. — Альфа, как сейчас помню. Это был настоящий здоровый и доношенный альфа. Вы ослабли и потеряли много крови, потому вас настиг обморок. Джина передёргивает от воспоминаний о родах. Поистине адское испытание, но стоящее появление на свет нового человека. Он слушает и не перебивает, лишь повитуха ненадолго замолкает, чтобы скромно высморкаться в предложенный Сином платок. — Но лекарь приказал укутать мальчика и унести прочь. Я не понимал, почему, ведь вы ещё даже не посмотрели на него, — воет омега, зажмуриваясь, словно у него отняли ребёнка от груди и увезли, а не у короля. — Он сказал, что таков приказ миледи. Сокджин знал. Осталось утвердиться в том, что у старой стервы стрежня не хватило, чтобы умертвить младенца. — Лекарь приказал нам заткнуть рты и никогда не вспоминать о маленьком принце, — чуть успокаивается он, а Джин подталкивает к судорожно вдыхающему юноше кубок с водой, стоящий рядом с ним. — Что вам скажут, мол, мальчонка недоношенный родился, не задышал и умер. Все заволновались, такой долгожданный ребёнок у вас и капитана, наследник лорда, и увозят, даже метку не поставили. Но лекарь приказал не раскрывать ртов, иначе миледи прикажет вырезать всех членов семьи, а нас отдадут тюремщикам, чтобы те… Омега задыхается от страха и виновато поднимает взгляд красных, заплаканных глаз на короля. Джин не злится, он просто понимает, что у повитух даже выбора не было. Быть изнасилованными и убитыми, обречь на гибель свои семьи или промолчать о только родившемся принце? Решение очевидное. — Что сделали с новорождённым? — глухо спрашивает он, нервно постукивая по ножке кубка указательным пальцем. — Увезли прочь из дворца. Никто даже не знал куда, — вытирает снова нос повитуха. — Под покровом ночи отправили моего друга, что тоже помогал вам разродиться. Но он… не вернулся. Мальчонки след простыл, всех, кто его увозил, больше и глазком не видели. Доюна постаралась, избавилась от всех следов, которые могли бы привести Сокджина к сыну. Она убрала свидетелей, знающих место, где спрятан ребёнок, пригрозила молчать тем, кто видел, что тот жив и совершенно здоров. Убить всех она не могла, потому что это вызвало бы волнения и подозрения, а Сокджин смог бы доказать, что она что-то сделала с малышом. — Никого? Вообще? — выдыхает разочарованно он. — Поговаривают, что Тюк только вернулся, но его воочию никто не видел, — шепчет повитуха. — Это стражник. Он прислуживал леди много лет. Страхолюдина, огромный, словно бурый медведь, страшный и грозный. Головы людям бьёт, ежели на него взглянут не так, — омега сглатывает, но продолжает. — Этот тип вообще странный. Он чудовище в людской шкуре. Только такой бы и выжил, если туда к сопровождающим послали бы убийц. Видимо, не один Джин подумал о том, что тех, кто увёз его ребёнка, убили. — И где можно найти этого Тюка? — выравнивается король, заглядывая в глаза повитухе. — Никто не знает, Ваше Величество, — опускает голову тот. — Он ведь родом не из Рилиума. А из какой-то деревушки возле Вейхена. Совсем глушь, два дома — всё село. Сокджин понимает, что карты складываются ему на руку. Он всё равно поедет в Вейхен, чтобы поговорить с Тэхёном, а тут возможность найти этого таинственного Тюка и разузнать подробнее о пропавшем младенце. — Хорошо. Спасибо, что был честен со мной, — кивает Джин, уже почти не обращая внимания на повитуху и утопая в своих размышлениях. — Ты можешь идти. И отныне не бойся, никто тебе вреда не причинит. И своим скажи то же. Омега подскакивает и облегчённо выдыхает. Он кланяется в ноги Сокджину, вызывая у того приступ тошноты — он по-прежнему не принимает коленопреклонных. — Спасибо, спасибо, мой король, — хрипит севшим внезапно голосом юноша. — Иди, — взмахивает ладонью Сокджин, осушает до дна кубок и выдыхает через нос. Омега вылетает из его покоев, словно ошпаренный, а Син наоборот приближается и устало падает на отодвинутый стул. Лязг его доспехов привлекает внимание погрузившегося в себя короля. — И что теперь вы намерены делать? — вымотано спрашивает альфа. — Мы едем в Вейхен, всё-таки переговорам быть, — усмехается Джин, отрывая от винограда, лежащего в блюде на столе, ягоду и закидывая его в рот. — Опасно. Это может быть ловушкой, — нахмуривается гвардеец. — Я должен увидеть Тэхёна и найти этого Тюка, — хмыкает король, наливая новую порцию вина. — Скоро должна подтвердиться информация о Джуне. Я не собираюсь сдавать королевство Пикам. Син пронзительно глядит на омегу, но тот только снимает с головы корону из белого золота и с грохотом опускает на деревянную поверхность стола.