***
Сокджин стоит спокойно, когда Син ловкими движениями пальцев застёгивает на его бёдрах и поясе под объёмным плащом несколько скрытных ножен. Это — необходимая мера, мало ли что задумал Бубновый король сделать на переговорах. Джин никому не верит — одному только верному Сину, — а остальные пусть отправляются в пекло. Потому что его уже множество раз обманывали, предавали и бросали. А теперь, когда омега стал королём, опасность троекратно увеличилась. Гвардеец не смотрит королю в глаза, лишь исполняет своё дело на высоте — ремни не жмут, до ножен можно легко дотянуться и извлечь клинок. Короткие уроки Тэхёна кое-чему всё же Джина научили, потому есть вероятность хоть немного постоять за себя, даже если боец-противник будет умелее. — Что ты слышал ещё о Бубновом короле? — вдруг тихо интересуется он, глядя перед собой. — Один из лучших воров в гильдии, его невозможно поймать, а если заметил — значит, такова воля Бубнового. Он не оставляет за собой следов, отчаянный, рисковый человек. Превосходный убийца и, судя по тому, какая ходит среди солдат слава, стратег. Говорят, это его стараниями был взят и удержан против Крести Вороной удел. Он попросту подорвал ворота и часть удела, чтобы сократить количество воинов Велиаса. Джин слушает внимательно и медленно покрывается мурашками. Этот Король воров явно опасный противник. Омега по-прежнему не понимает, почему они идут на переговоры с ним, если численный перевес и умелость, знание в стратегии ведения войны у них гораздо больше, нежели у Сокджина. Он хмыкает, продолжая слушать Сина: — Я слышал, что это он участвовал в краже фамильной тиары одних Червовых, однако в той истории кто-то из воров погиб, а следов других так и не было найдено. А ещё… — Син запинается и поднимает взгляд на короля. Альфа стоит на одном колене и крепит последние ремни — ближе к ботинку. — Ну же? Что ещё? — изгибает бровь Сокджин, вынуждая гвардейца покашлять. Тот явно мнётся, только вот непонятно почему. — Те, кому довелось повстречать или хотя бы увидеть Бубнового короля мельком, твердят о том… — Син снова опасливо глядит на правителя, — что не встречали омегу красивее. Сокджин вдруг вздрагивает и уставляется на стражника непонимающе. Он не знал, что Король воров — омега. Это… так странно, что он при этом искусный вор и обученный убийца. Сокджину претит такая мысль, но если люди твердят, значит, это действительно правда. Странно-то как. Некое ощущение укола в районе груди вдруг заставляет поморщиться, да только Джин не понимает, отчего оно возникло. Син заканчивает с ножнами, отходит к кувшину с водой и мрачно на него пялится, пока в дверь не стучат. Створка приоткрывается, и маленькая детская голова показывается в щели. — Они прибыли. Ждут этажом выше, — бросает Бобби — тот самый маленький посыльный, сын Пёля — хозяина гостиницы, где они ждут переговоров. Сокджин напряжённо кивает, а Бобби снова скрывается за дверью, ожидая, пока гости соберутся. Хотя, гостями-то их назвать сложно. Заложники ситуации, враги, кто угодно, но явно не гости. Омега взволнованно глядит на своего стражника, который подходит ближе с длинным тёмным плащом в руках. Он набрасывает одежду поверх тёмно-бордовой рубашки. Одеяние Тэхёна. Сокджину давно пошили новые наряды, но тот чувствует себя более защищённым именно в вещах альфы. Он сглатывает ставшую вдруг вязкой слюну, глядя в глаза гвардейцу. — Я думаю, всё пройдёт более или менее тихо, — шепчет Син, вдруг встав непозволительно близко к королю. — Даже если нет, вы умеете держать клинок в руке, а я всё время буду рядом. Отдам за вас жизнь, мой король, — альфа старается ободрительно улыбнуться, но волнение внутри Джина всё равно не угасает. Он безумно благодарен тому, что Син по-прежнему остаётся рядом с ним. Если бы не этот гвардеец, Сокджин бы уже сошёл с ума безвозвратно, но сильная фигура за спиной, человек, готовый лишить жизни за него и ради него, внушает львиную долю уверенности. Джин выдыхает, ненадолго зажмуривается, а после порывисто обнимает альфу, мазнув щекой по гладкой, отполированной поверхности доспехов на плече. Син теряется на несколько секунд, а потом скованно, довольно скромно и целомудренно поглаживает тёмные, начинающие отрастать после последней стрижки волосы. Омега вздрагивает. Его давно никто не обнимал. С тех пор, как уехал Тэ, а тот ведь до этого регулярно дотрагивался до него: то руку пожмёт, то по пальцам погладит во время их урока сурие, то приобнимет. Или же, когда Сокджина мучали кошмары, альфа крепко прижимал его к себе в их общей постели, что-то нашёптывал успокаивающее, пока тревоги не оставляли Джина. В глотке застревает вязкий, неприятный комок тоски. Он скучает, тоскует по Тэхёну. По тому человеку, который спасал его во дворце. И который пошёл на войну, а в итоге попал в плен. Что же с ним сейчас? Бобби снова стучит в дверь, и Син, словно ошпаренный, отскакивает от короля, сразу же выпрямляясь по струнке. Сокджин поправляет плащ, скрывает каждое лезвие и подходит к двери. Они выходят из выделенных покоев и следуют за мальчишкой, который ведёт их по лестнице, а после в сторону ближайшей комнаты над той, где ночевали сами. Останавливаются, ждут, пока посыльный заглянет внутрь. Он что-то тихо говорит и уходит, бросив на Джина странный взгляд, а дверь сильнее распахивается. Перед ними действительно красивый до одури человек: Сокждин не может поверить, что он способен с особой жестокостью убивать на поле боя, планировать атаки. С таких пишут восхитительные картины, наряжают, словно фарфоровых кукол, и влюбляются без памяти. Волосы цвета смолы чуть прикрывают брови и длинные ресницы, аккуратный нос вздёрнут к потолку, а губы поджаты. На Бубновом короле традиционное одеяние гильдии — алый плащ, голова чуть скрыта капюшоном. Омега отходит от проёма, с фырканьем позволяет Сокджину и Сину войти. — Добро пожаловать, Ваше Величество, — язвительно произносит тот, склоняясь в шутливом поклоне, а Джина передёргивает. Однако все мысли покидают его голову, стоит человеку, стоящему у окна, обернуться. Его не узнать: тёмные волосы совсем отросли и ниспадают ниже плеч, лицо уставшее, немного бледное. На нём нет традиционных доспехов или же тёмной одежды. Ткань простая, коричневая — плащ прикрывает красивую, статную фигуру, но белые рукава виднеются из-за краёв верхней одежды, когда альфа выпрямляется и оборачивается к нему лицом. Повязка неспособна скрыть всего: бровь пересекает заживающий яркий шрам, кончик его касается щеки, а глаз скрыт повязкой. Кажется, его лишили зрения, бархатная поверхность закрывает обзор, не позволяя разглядеть, но догадаться нетрудно. — Обезьянка, — тихо и словно виновато выдыхает Ким, пока Сокджин медленно теряет опору под ногами от привычного низкого голоса. Сокджин не уверен, комната ли накренилась или же это его мир покачнулся.***
Уговорить Исая остаться во дворце оказалось той ещё задачей. Несмотря на то, что омега в положении, он отчаянно не хотел отпускать короля в одиночку. И потому настоял, чтобы Индиго отправился с ним на встречу. Вообще, Намджун после отправки письма сомневался, что птица вообще найдёт тысячу кораблей, называемых городом, или же что Жемчужные Императоры согласятся на эту опрометчиво назначенную встречу. Он уже сомневался во всём, что успел замыслить. Всё кажется таким бредовым, что болит голова, стоит только начать думать о предстоящих событиях. Ему нужно возвращаться в Велиас, но без военной поддержки с какой-либо стороны он не имеет права переступить границу родной страны. Оттого надежда горит по-прежнему в душе, пусть и совсем слабо. Намджун боится, что снова ошибся, но на попятную уже не пойдёшь. Берег нейтральной территории встречает его прохладным морским воздухом. Он треплет отросшую чёлку и лёгкую ткань рубашки с широкими рукавами. Джун уже не прячет заживающую культю, потому что не видит смысла. Она — его урок и бремя, которое альфа будет нести до самой смерти в качестве наказания за опрометчивые шаги. Песок под подошвой ботинок едва слышно скрипит, волны за спиной, где причалила лодка, всё агрессивнее плещутся о деревянный борт, пока он шагает к большому камню. Письмо от предводителя Императоров — Аслана — пришло несколько дней назад. Он согласился встретиться с велиасским королём на нейтральном необитаемом острове. Тот слишком скалист и непригоден для жизни, оттого никому и не нужен. Хорошее, глухое место для встречи двух людей. Ну, как двух. Вряд ли Жемчужный Император прибыл один, как и сам Джун. Индиго затаскивает лодку дальше на песок, солёная вода мочит его ноги, но тот упорно тянет судёнышко, чтобы то не унесло разыгравшимися волнами. А после он догоняет Намджуна и Рэма, уже шагающих в нужную сторону. Они замечают три фигуры издалека: широкополые шляпы венчают их головы, высокие сапоги со шпорами и изогнутые сабли на поясах. Двое крупных мужчин, заметив приближающихся гостей, оборачиваются. Между ними непринуждённо покачивается с пятки на носок невысокий юноша в бандане тёмно-красного цвета. Он поворачивается последним и изумлённо глядит на короля, который с усилием шагает в их сторону. Индиго и Рэм по обе стороны от Намджуна, они держат ладони на рукоятках клинков, на всякий случай, мало ли — ловушка от пиратов. — Доброго дня, — прочистив горло, громко говорит Джун. — Какие манеры, — хмыкает один из бугаев, скрещивает руки на груди. — Правда, король. — Я хочу поговорить с вашим главным. Кто из вас двоих Аслан? — буравит взглядом мужчин Джун, пока те не начинают хохотать. Третий спутник лишь улыбается, разглядывая альфу, он выглядит расслабленным и больше похожим на юнгу. — Я перед тобой, вашество, — раздаётся мелодичный голос. Не юнга. А внешний вид бывает обманчивым, да. Аслан — не один из высоких мужчин, а низкого роста, миниатюрный омега в бандане. — Кхм, — кашляет Джун, разглядывая его. — Чего умолк, король? — растягивает тонкие губы пират, из-за чего становится видно ямочки на его щеках. — Это Ират и Самсон, мои верные помощники и одни из Жемчужных Императоров. Ты звал нас поговорить, для чего же? Не молчи, я не люблю сушу. — Я хотел предложить сделку, — выпаливает Намджун. — Выгодную для нас обоих. — Какую же? — сощуривает голубые глаза Аслан. — Мне нужна помощь. В моей стране идёт война, и ей необходимы союзники против неверных. Особенно с моря. — И что ты предложишь мне? Что-то, явно не интересующее меня, — хмыкает Аслан, вызывая новый приступ смеха у своих подпевал. — Сустан, — хрипит альфа. — Сустан будет твоим. Аслан выпрямляется, он перестаёт быть похожим на мальчишку, и Джун понимает, что пират даже старше, чем он сам. Омега подходит ближе, шаркая ногами по рассыпчатому жёлтому песку, а после вскидывает голову, пронзая острым взглядом разум Джуна. — У меня тысяча кораблей, вашество, целый флот, с помощью которого я могу захватить любую страну. Если, конечно, того пожелаю. Зачем мне Сустан? — Джун сглатывает. Он понимал, когда затевал это, что опрометчиво просить о союзе пиратов. Но никуда не денешься уже… — Разве никогда у вас не было желания осесть? Не было нужды в жизни на суше, в безопасности, где не достанет ни смерч, ни шторм? — отчаянно спрашивает Джун, надеясь хоть так надавить на Аслана. — Ты хочешь, чтобы Жемчужные Императоры стали простыми сухопутными крысами? Чтобы мы, подобно тебе, сидели в золочёных залах и наряжались в красивые парчовые одежды? — почти рычит предводитель пиратов. — Моя единственная одежда на меня, моя статность в моей сабле, для чего мне променивать тысячу замечательных судов в обмен на обыкновенную жизнь на просторах материка? — Богатства… — Ты хочешь предложить мне богатства Сустана? Я возьму их, ежели мне понадобится, — фыркает Аслан, обводя Джуна раздражённым взглядом. У него иссякает всякая надежда на то, что Жемчужные императоры согласятся ему помогать. Если так, тогда весь план, уже постепенно складывающийся в голове альфы, пойдёт крахом. Даже со всей армией деда ему не справиться с Сустаном и повстанцами. — Для чего ты тогда согласился на эту встречу? — жёстко и довольно грубо спрашивает он, замечая первый живой уголёк во взгляде омеги. — Чтобы просто посмеяться над королём, просящим помощи у пиратов? Над тем, какой я ничтожный? Какой мелочный? Аслан подходит ближе. Он оказывается ростом чуть ниже самого Намджуна, кожа смуглая и обветренная от постоянного нахождения в море, светлые глаза с интересом рассматривают короля, считывая любое изменение в его выражении лица. Их обдаёт порывом свежего, приносящего с собой мелкие песчинки ветра, от которого оба жмурят глаза. Индиго и Рэм, точно так же как и помощники-сопровождающие Аслана, настораживаются. — Ты ведь и сам понимаешь, насколько я отчаялся, — хрипит Намджун, разглядывая Аслана. — Ты видишь, что я опустился до просьб о помощи. Для тебя это — игра, в которой ты наблюдаешь за моими муками, потому что сам измучен, или же ты будешь двигаться дальше? Мне кажется, тебя что-то привело сюда. Тебе тоже что-то необходимо. Аслан щурит глаза и поправляет платок на голове, позволяя нескольким коротким рыжим прядкам упасть на лоб. Он хмурит тонкие брови, и Джун понимает — попал. Пиратам тоже что-то необходимо, раз они рискнули приплыть на нейтральный остров для встречи с ним. — Мне не нужен Сустан, но я помогу тебе изо всех сил, есть лишь одно условие, — выдыхает омега, не отводя колкого взгляда от короля. — Мои люди больны. Им нужна помощь. У нас эпидемия дифтерии. Джун сорвано вздыхает, понимая, что с этим дело серьёзное, однако Жемчужные императоры — его единственная надежда. — Я сделаю всё, что возможно и в моих силах, если твои велиасские лекари помогут моему народу выздороветь, — вид нахального юного омеги сменяется на серьёзный, даже мрачный облик реального мужественного предводителя, который жертвует своей независимостью и гордостью ради того, чтобы остановить эпидемию. Намджун поджимает губы и начинает судорожно размышлять.***
Они возвращаются во дворец Императора Эравана настороженные и уставшие. Намджун всю дорогу думает о том, как помочь Аслану, пока не сталкивается с Мариэлем в одном из коридоров, по которому пересекал огромный дворец в поисках деда. Они просто врезаются друг в друга, и Джун замечает, как лицо дяди тут же каменеет, как взгляд его наполняется неприязнью. — Ваше Величество, — склоняется он, но никакого почтения альфа от Мариэля не ощущает. И не должен. Он-то здравым умом понимает, почему тот так ненавидит его, почему не принимает беременности Исая от Намджуна. — Ваше Высочество, добрый вечер, — здоровается он. Так или иначе ему нужно найти Сафиха, чтобы посоветоваться с ним по поводу помощи Императорам. Они — единственная подмога Джуна, единственная надежда прибыть в Велиас с войском, так что проблему с эпидемией нужно как-то решать. — Вы не подскажете мне, где сейчас Император? Мне нужно с ним поговорить, — старается говорить альфа как можно спокойнее. — Отцу сегодня нехорошо, он попросил его не тревожить, — прочистив горло, отвечает дёргано Мариэль. Намджун отчаянно вздыхает и трёт лицо рукой. Что же ему делать, как поступить… Единственным выходом остаётся просить помощи в Эраване у местных искусных лекарей, потому что к моменту, как суда пиратов прибудут на территорию его страны, эпидемия может сожрать большую часть их людей. — Что не так? — изумлённо спрашивает Мариэль, сморщив нос. — Встреча прошла плохо? — Они… согласны помочь мне, если я помогу им в ответ, — выдыхает опрометчиво альфа, не зная, как ему поступить. Ждать нельзя слишком долго, Аслан явно дал понять, что уже два корабля с людьми, объятыми дифтерией, и неизвестно, сколько ещё заражено. — С чем же? — осторожно интересуется дядя, разглядывая немного бледного короля. — Им нужна помощь множества искусных лекарей. Среди пиратов ходит дифтерия, — выдаёт он, глядя Мариэлю в глаза. Тот резко отшатывается от Намджуна, словно от прокажённого, глядит округлившимися глазами, а почти чёрная кожа как-то странно сереет. — Потому мне нужно к Императору, ведь до велиасских лекарей они могут не дотянуть. — Сколько заражённых? — Два судна. Около трёхсот человек, — тихо говорит Намджун, глядя за тем, как судорожно начинает соображать принц. Мариэль прикусывает пухлую губу, а после поднимает взгляд на Джуна, сощуриваясь ненадолго подозрительно. — Я созову коалицию лекарей, — выдыхает Мариэль. — Мы с ними проведём совет и взвесим все за и против. Джун удивлённо глядит на омегу, словно на восьмое чудо света. — Почему вы делаете это? Вы же ненавидите меня, — отчаянно спрашивает он, а принц только обхватывает обнажённые смуглые плечи ладонями. — Я не ненавижу. Просто… Я думал, что из-за отсутствия братьев Исая не постигнет моя участь быть просто рожеником. А вы… вы всё испортили. Джун поджимает губы. Он знает. Понимает всё, что движет Мариэелем. Исай — его единственный ребёнок. Омега вскидывает голову, глядя на Намджуна. — Императору всё хуже. Он только со стороны выглядит крепким, но он уже слишком стар. Болезни и время берут своё, так что… — голос принца срывается, и ему приходится несколько раз выдохнуть, чтобы прогнать комок слёз. — Ему не так много осталось. Он, скорее всего, по словам лекарей покинет нас ещё до рождения правнуков. И Исай сядет на престол. Намджун спокойно и с сожалением слушает Мариэля, пока тот настраивается на разговор, искренне переживая о том, что смерть от старости ходит по пятам за его отцом. — Я сделаю всё, чтобы помочь вам, — тихо проговаривает омега, опуская руки и позволяя тем плетьми повиснуть вдоль тела. — Я постараюсь убедить лекарей оказать поддержку пиратам. Однако после этого обещайте уплыть домой и никогда не возвращаться. Прошу вас, как дядя племянника, как папа омеги, который страдает по вам. Он знает, что вы не будете с ним, оттого Исаю ещё больнее. В его положении нельзя нервничать. Намджун сглатывает. Он и это способен понять — желание Мариэля оградить сына от человека, который каждый день одним своим видом делает тому больно. — Прошу вас, после того, как пираты смогут уплыть, покиньте Эраван. Да, мы родственники, но я не хочу, чтобы мой сын страдал, — выдыхает он, вздёргивая голову. Джун старательно выдерживает тяжёлый взгляд Мариэля, а после вздыхает. — Я не могу обещать, что больше никогда не ступлю на земли Эравана, дядя, — впервые неформально обращается к омеге он. — Исай обещал мне помощь и поддержку в войне, я не могу оставаться без его влияния и сил. Мариэль поджимает губы и зло глядит. — Не одному ему больно, — едва слышно проговаривает альфа, неуверенно глядя в сторону. — Думаете, я бы не хотел остаться с ним, влюбиться, быть только с ним? Я долго изводил себя подобными мыслями, я прекратил наше близкое общение, только чтобы перестать делать Исаю больно, — Джун сжимает губы, а Мариэль напряжённо слушает. — Есть вещи, которые выше любви. И хотя мне искренне хотелось бы почувствовать то же в ответ, я не способен. А сейчас — в разгар войны — я не могу пообещать разорвать все отношения с вашей страной. Исай тем более мне подобного не простит. Мариэль пыхтит зло, он часто дышит, и ноздри раздуваются от каждого гневного выдоха. — А ещё учитывая, что Илиа, возможно, нападёт на Эраван, я понимаю, что буду должен помочь и вам. Пусть и надеюсь, что его гнев падёт на Велиас, и мне удастся тот отбить, я не могу исключить вероятности разгрома Эравана. Мариэль застывает, понимая, что Джун прав. Ведь их страны объяты войной, и Эраван в таком положении гораздо дольше, нежели Велиас. Ещё муж Мариэля участвовал в войне с Хамалем, а теперь и его сыну придётся тоже. Потому от помощи Намджуна отказываться было бы глупо. Омега трёт переносицу и зажмуривается, раздумывая. — Хорошо, — тихонько выдыхает дядя, поднимая ослабше взгляд на короля. — Хорошо, я понял вас. У нас нет иного выхода. Так значит, я всё равно помогу вашим пиратам, созову лекарей, пока Император не в состоянии. — Спасибо, — коротко, тихо, но искренне благодарит альфа, а Мариэль только кивает и покидает его, уносясь дальше по коридору.***
Первое желание Джина — броситься в обморок. Упасть и потерять всякие чувства, потому что их так много, они разрывают грудную клетку и голову изнутри. Второе желание — броситься Тэхёну на шею. Однако здравый рассудок убеждает его этого не делать, и к подобному есть множество причин. Во-первых, он король. Он изменился и стал совсем другим, пока был один и так же в одиночестве преодолевал все испытания. Во-вторых, Тэхён явный предатель. Об этом буквально кричит его внешний вид, его рана и то, что он прибыл вместе с Бубновым королём на переговоры. Следующим желанием становится избить его. Накинуться с кулаками, лупить его, пока собственные ладони и красивое лицо альфы не обагрятся кровью. Но вместо всего этого омега пошатывается, а Син ловко успевает его подхватить за локоть. Лицо у гвардейца напряжённое, даже, можно сказать, разочарованное. Он глядит только на Тэ, неловко стоящего у окна. Вся фигура капитана напряжена, его плечи распрямлены, а взгляд уцелевшего глаза направлен на Сокждина. А вот взор Короля воров — на Тэ. И от этого что-то возмутительно щёлкает в разуме Сокджина. Что-то горячее и колкое. — Джин… — зовёт его Тэхён, и что-то болезненно сводит внутренности, режет, заставляя желать только свернуться в клубок и выть не своим голосом. — Выше Величество, — хрипит омега, словно сейчас и правда лишится чувств. — Что? — хлопает глазами альфа, вынуждая Бубнового короля напрячься. — Для вас «Ваше Величество», — поясняет Син, становясь рядом с королём. Он тоже всё понял по виду Кима, — капитан. — Я уже не капитан, — горько хмыкает Тэ, отводя взгляд. — Мы пришли поговорить, Ваше Величество. Сокджин вздёргивает голову, но его покачивает. Голова идёт кругом, в висках больно стучит кровь, гонимая бешено бьющимся сердцем. — Мне не о чем говорить с предателем, — по-прежнему хрипло выдыхает Сокджин. Он стискивает край плаща, едва удерживая себя оттого, чтобы схватиться за один из клинков. Тэхён болезненно глядит на Джина, а Король воров уже раскрывает рот, чтобы сказать что-то несомненно едкое и оскорбительное. — Нам нужно поговорить наедине, — выдыхает Тэ, а Сокджин начинает буквально гореть от ярости. Он хочет то ли убить альфу, то ли долго плакать и обнимать его широкие плечи, которых безумно не хватает последние месяцы. Но не может. Тэ предал его. Предал Корону, поступился честью. Вот только ради чего? Сокджину ужасно нужно знать, для чего он совершил подобное. Ради чего, почему, что послужило причинами данного поступка. Омега съëживается внутренне, когда Тэ говорит о разговоре наедине. Ему вдруг кажется, что не выдержит, сдастся, согласится на всё ради него. Потому что месяцами ждал возвращения, казалось, даже больше, чем Намджуна. Он оказался единственным якорем для короля, когда альфа оставил его и уплыл в Сустан, Тэ поддерживал Джина, он относился к нему со всем трепетом и заботой, защищал от любых напастей. Ким служил для омеги маяком, когда мрак всё сильнее начинал смыкаться над головой. Больно. Как же до безумия больно. Внутренности горят огнём и пульсируют, словно сейчас сам король воспламенится и сгорит, не переродившись, как феникс. Почему мужчины, которых он любит, так опрометчиво бросают его? Есть ли хоть один человек, который по-настоящему будет им дорожить? Он глупый, думал, будто представляет для Тэхёна какую-то ценность, ведь все его прежние поступки как раз об этом и твердили. А сейчас? Он и хочет, и боится оставаться с альфой один на один. — Что ты удумал? — раздаётся мелодичный, но явно наполненный сталью голос Бубнового короля, и внимание Джина оказывается приковано к нему. — Мне нужно поговорить с Его Величеством наедине, — с нажимом повторяет альфа, а лицо Бубнового бледнеет, а потом краснеет, словно от злости. — Прошу тебя, Юнги. Они долго буравят взглядом друг друга, а второй, после того, как отводит глаза, резко разворачивается. Полы алого одеяния взметаются в воздух, когда он размашистыми шагами пересекает помещение, чтобы покинуть его. Перед этим пересекается с Джином острым взглядом, почти ненавидящим, и плечи того под тканью кителя вздрагивают, кожа покрывается противными, колючими мурашками. — У вас пятнадцать минут, — рявкает Король воров и исчезает в дверном проёме. Син оборачивается на короля и пронзает его нетерпеливым взглядом, на который Джин только вяло кивает. И стражник покидает комнату, закрыв за собой плотно дверь. Между ним и Тэхёном повисает неловкая, давящая тишина. Джину по-прежнему ужасающе больно, и ноги почти отказываются его держать, они ослабли от эмоций, нахлынувших, словно цунами, и топящих омегу внутри до сих пор. — Ты предал меня, — вырывается из горла Сокджина, а Тэ неожиданно крупно вздрагивает. — Ты предал меня, — повторяет он, хватаясь за голову. — Я с ума сходил, думая, как вытащить тебя из плена, а ты в нём и не был… — Джин-ни, — отчаянно вздыхает альфа и делает шаг, чтобы приблизиться к нему. Но король вытаскивает кинжал из ножен на бедре и бросается с ним на капитана. Бывшего капитана его гвардии. На своего мужа. Сокджин вскрикивает, замахнувшись, но альфа перехватывает его запястье и жёстко нажимает на него так, что омега со стоном роняет лезвие. Его душа трясётся вместе с телом, когда Ким блокирует всякие движения и вдруг крепко прижимает к себе. Сокджин борется, бьёт Тэхёна, старается укусить, но альфа не позволяет. Он стискивает руки, терпит, когда Джин наступает ему на ноги и изо всех сил давит. Слёзы вырываются неожиданно, он даже не замечает, что плачет и часто дышит, стараясь навредить Тэ. — Ты предал меня, — хрипит почти неслышно омега, стараясь вывернуться из крепких рук, но Тэ только сильнее обнимает его. — Ты бросил меня. Ради чего? — и тут короля пронзает осознанием: — Ради кого, Тэхён? — выдыхает шёпотом он, обмякая в хватке. Тэ не отвечает. Он поджимает виновато губы и щурит целый глаз, отчаянно прижимаясь к щеке Сокджина лбом. Слёзы мочат его кожу, а омега не может перестать плакать. Альфа ощущается так же, как и прежде, словно не было стольких мучительных дней разлуки. Он тёплый и сильный, ну почему… Почему даже пахнет так же, что хочется оказаться в его руках и спрятаться в них? От чего же Сокджин так слаб перед чёртовыми мужчинами, почему не может быть достаточно жёстким с ними? Тэхён стискивает пальцами его талию и не отпускает, пока истерика омеги не сходит на нет. Джин за плачем в чужое плечо, когда впивается в плечи Тэ пальцами и рыдает, задавливая звуки одеждой альфы, не замечает, как тот разоружает его, находя каждый клинок. А те уже валяются на полу, пока Тэхён стискивает омегу в руках, поглаживает по голове и вытирает шершавыми ладонями слёзы. — Я не просто так просил тебя сложить оружие, — шепчет Ким, когда Сокджин поднимает на него заплаканные глаза. — Вы не справитесь. Он каменеет. Политика, власть, корона. Как ему всё это надоело, просто сил нет. Он хочет всё бросить и сбежать подальше, он уже считает ошибкой то, что взошёл на престол. Прожигая яростным взглядом Тэ, он снова старается вырваться и вскрикивает, но альфа шипит на него, смотря в глаза с надеждой. — Я вымолил для тебя помилование. Ты уедешь из страны и начнёшь новую, спокойную жизнь, прошу тебя, обезьянка, прошу, согласись. Я знаю всю правду о Велиасе, я знаю правду о престоле. Он уничтожит тебя! Он уже убивает… — О чём ты всё твердишь? — шипит на альфу Джин, упираясь руками в его широкие плечи. — Чёрная корона. Только тот, кто коронован ею, может сесть на трон. Иначе он погибнет от случайностей или болезней. Трон не примет тебя, он убьёт… — отчаянно шепчет Тэхён. — С севера скоро явится войско Берков, вы не выстоите, прошу, подумай здраво. — Это какой-то бред, — вертит головой Сокджин, снова стараясь оттолкнуть Тэ. — Выслушай меня, — шепчет тот, не намереваясь омегу отпускать, чтобы тот не сбежал или не бросился снова на него с кулаками. Джин пронзительно глядит альфе в глаза, медленно моргает. Разум приказывает вырваться и отодвинуться от него, а сердце жалобно просит остаться в объятиях и прижаться, выслушать близкого человека. Ведь всему на этом свете существует объяснение. И Сокджин сдаётся. Он кивает, но тихо просит отпустить его из хватки. Тэхён подчиняется и размыкает руки, а омега с грохотом опускается на шаткий стул. Он словно в тумане принимает стакан с чистой водой из рук Тэ, залпом выпивает, а сам находится в прострации, пока альфа снова не начинает говорить. Омега слушает об Этлинии, о падении великой страны из-за Пожирателя Сердец, о том, что это он ввёл кастовое разделение. О двух венцах, которые носили короли и королевы государства, о том, что на престол Велиаса пало проклятие из-за предательства, и теперь никто не может высидеть на троне слишком долго, если его не венчают тем самым чёрным венцом. О том, как поступил Пожиратель с королевской семьёй Этлинии, как сбросил их с пьедестала в грязь, как вынудил последнего потомка королей и его детей бояться всю жизнь. О том, что Чонгук — настоящий наследник трона. И что тот окажется в его руках, потому что Чёрная корона у него. И, скорее всего, уже венчает темноволосую голову, значит, Джин заведомо проиграл. — И ты хочешь, чтобы я поверил? — хрипло спрашивает Джин. — Помнишь тот текст, что мы переводили? — выдыхает Ким. — В нём говорилось именно об этом. Государства просто молчали, подкупленные Пожирателем сердец, лишь один Хатрас отказывался признавать существование Велиаса и его королей, — Джин вздёргивает голову. — Это войны, Тэхён, — горько усмехается омега, закрывая лицо ладонями. — Государства захватывают, города сжигают, порой убивают королевские семьи. Это — жизнь! Он зол. Очень сильно. Из-за этого предал его альфа? — Такое случается, пока мы существуем. Пока мы живём, дышим и ходим, войны будут продолжаться, — выдыхает зло Джин, поднимаясь на ноги. — Из-за ошибки прошлого не должно страдать настоящее. То, что сделал Пожиратель Сердец — отвратительно, но прошло четыреста лет. — К чему ты клонишь? — безысходно шепчет Тэ. — Я не сдам позиций, — громко и чётко отвечает омега. — Только потому что ты просишь, я не отзову войска. Я не сдам тебе государство, даже если мои предки уничтожили Этлинию. Ты воюешь за своего короля, — выплёвывает Джин, — я — за своего. Тэхён непонимающе смотрит на омегу, а после его лицо сереет, когда альфа догадывается, что именно имеет в виду тот. Сокджин печально глядит на то, как меняется и бледнеет альфа, как старается подойти ближе, но Джин делает шаг назад. Он глядит прямо Тэ в глаза, ему хочется плакать. Он только сейчас понимает, насколько сильно увяз в этом человеке. В его образе искал спасение от безумия, а получил нож в спину. — Я не собираюсь бежать, — безумно улыбается омега. — Я потерял тебя в битве за Вороной удел, Тэ. Ты больше не вернёшься ко мне, — слёзы снова прорываются, иссушают его и мучают. — Сокджин, — с нажимом произносит альфа, снова приближаясь и хватая омегу за запястье. — Ты можешь погибнуть. — А что мне терять? — всхлипывает тот, выдёргивая руку. — Я уж думал сам ехать вызволять тебя, думал сражаться своими руками, лишь бы вернуть, а чем ты занимался всё это время? — Сидел в чёртовой камере! — вспыхивает тот, нависая над королём. — Сидел в плену, Джин, пока мне не рассказали правду. — Ради чего ты предал меня? — округлив глаза, почти на грани истерики спрашивает Сокджин. Тэхён поджимает губы, а Джину катастрофически нужно знать ответ на этот вопрос. Не просто знать, а услышать честно из уст альфы. Почему? Он ведь был так близок к нему, так нужен. Сокджин понимает, что не просто нуждается в Тэ, как в друге, а в нём живёт нечто большее к этому мужчине, ранее соперничающее с чувствами к Джуну, оттого предательство ощущается особенно остро. — Почему, Тэ? — тихо спрашивает снова он, цепляясь за ворот плаща альфы и притягивая к себе. — Ради Пикового Туза и правды? Не верю. Ты слишком почитаешь честь. Что же вынудило тебя переломать себя, переступить через гордость и предать Корону? Точнее, кто? Альфа отводит взгляд, мельком глядит на дверь, и Джин оборачивается следом за его взором. Он понимает. — Юнги… — шепчет он. — Ты ради него это сделал. Ты его имя произносил в ночь консумации, как я мог забыть, — отстраняется резко от Кима он, хватаясь за голову. — Юнги — это Бубновый король. — Джин, — тянет руку к нему альфа, — я ведь… — Хотел меня спасти? — поднимает глаза, полные слёз, на него омега. — Ты спасал меня, пока был рядом, Тэхён. Ты стал моим якорем, и теперь ничто не спасёт меня от безумия, когда я знаю, что ты со мной сделал. Ким сжимается, его широкие плечи ссутуливаются. — Одни мысли о том, что ты остался у меня, спасали и вытягивали из мрака, а теперь… — тихо, разбито продолжает говорить Сокджин. — Нечему меня держать. Тебя у меня никогда и не было. Ты выбор свой сделал в пользу того, кого любишь. Если бы хотел спасти, то вернулся бы ко мне. Голова кажется королю слишком туманной и тяжёлой. Он хочет покинуть проклятую таверну, хочет избавиться от взгляда альфы — виноватого, разбитого. Они оба понимают, что это создаёт пропасть между ними. Джин уже решил, что не сдастся, что дождётся возвращения Намджуна, и они продолжат войну. Он не готов принять поступок Тэ, не может справиться со жгучей ревностью внутри. Так крепко Ким в нём засел, что настолько становится больно? Джин думал, что любит его как друга и брата, но, оказывается, возможно любить сразу двоих людей одинаково сильно в ином ключе. Одного долгие годы, страдая в тишине, а во втором отыскав спасение. Джин шагает ещё дальше от Тэхёна, терпеливо вытирает слёзы и застывает, глядя на него. — Переговоры были твоей ошибкой. Лучше бы я и дальше думал, что ты в плену или мёртв, я бы остался хоть с какой-то ниткой надежды в руках, — Сокджин ощущает, как ярость затапливает его нутро, как хочется собрать все клинки, ловко отобранные Тэхёном и вонзить сначала в него, а потом в себя. Видимо, время, данное Бубновым королём, истекло. Дверь распахивается, и он входит в помещение, бросая безразличный взгляд на заплаканное лицо Сокджина. Останавливается между ними, а Джину хочется кричать от досады. Намджун выбрал государство, а не его. Тэхён выбрал Юнги, а не его. Сколько это будет продолжаться? В ушах мучительно стучит, будто в набат, кровь, и омега рискованно снова шагает к альфе. Юнги было двигается, чтобы остановить его, но Син, тоже снова оказавшийся в помещении, тут же приставляет к горлу Короля воров меч. Тэхён взмахивает рукой, прося Юнги не двигаться, а Джин подходит всё ближе. Он обхватывает лицо Кима ладонями в чужих перчатках, приближается и касается губами его рта. Внутри всё ликует, когда слышит позади омежий недовольный вздох, ревность плотоядно скалится, а Джин глубже целует опешившего Тэ. Когда отстраняется, прикусив нижнюю губу напоследок, то дёргано улыбается. — Возьми ещё немного моей удачи, Тэхён, — одними губами проговаривает он, видя страдания на лице альфы, потому что внутри него, скорее всего, столько же муки, сколько и в Джине. — Она тебе понадобится, ведь в следующий раз мы встретимся в более напряжённой обстановке. В битве. На плахе. На том свете. Но явно не с простым разговором. Не с беседой о сдаче страны, а в мучительном сне, на казни одного или другого. Оставив ещё один скромный поцелуй на губах Кима, Джин резко отстраняется и, взмахнув подолом плаща, покидает комнату. Его душа ликует, когда омега замечает искажённое от гнева и боли лицо Бубнового короля, глядящего на Тэхёна, который не сводит взгляда со спины удаляющегося короля. На этом их брак окончен, они больше ничего друг другу не должны, Сокджин уж постарается. Он не может быть связан с Кимом — с предателем, с тем, кто оставил его тонуть в болоте из сплошной темноты. Судорожно выдохнув, Джин на секунду хватается за плечо Сина. — Хоть ты не оставляй меня, прошу, — отчаянно шепчет омега, а стражник хмурится всё сильнее, и морщинки пролегают между густых бровей. — Никогда, государь, — горячо отвечает он и, помогая Джину, ведёт его к лестнице. У них ещё остались дела в этом городишке, но Сокджин чувствует себя так, словно из него высосали все силы.***
Тэхён падает без сил на стул. У него даже нет желания как-то успокаивать Юнги, который зверем смотрит на альфу. Он знал, что будет больно, знал и осознавал, что предательство подкосит Сокджина, но не предполагал, насколько. Он изменился, он стал совершенно другим, и Тэ не может прекратить винить себя в этом. Потому что действительно оставил принца. А этот человек, который явно дал понять, что следующий раз кто-то из них не переживёт, не Сокджин. Нечто совершенно другое, сошедшее с ума, гневное, словно фурия. Сломленный, не тот, кого увидел впервые Тэхён. Не тот омега, с которым он венчался в Квадрассе, не тот Джин, который бубнил на него во время перевода и просил с ним погулять промозглыми зимними вечерами, когда живот уже выделялся на фоне его тонкой фигуры. Не Джин, плачущий перед его отъездом. Проклятый дворец уничтожил всё светлое, что существовало в этом человеке. Намджун убил его душу своей гибелью, а теперь, когда из туманных слов Джина Тэ понимает, что тот вовсе не мёртв, тот вернётся и исказит омегу ещё больше. И сам Тэхён нанёс последний удар. Он был его надеждой, и совесть вперемешку с чувством вины обгладывают белые кости, ломают их своими крепкими зубами, таранят сердце и душу, разрывая всё на мелкие клочки. Тэхён эгоист ровно настолько же, насколько и все остальные люди. Он ошибался не единожды, но для Сокджина ошибка и выбор Тэ оказались фатальными. Альфа горбится и хватается за голову руками, он слышит только звон в ушных раковинах от плещущейся крови. Лицо краснеет, глаз наполняется слезами. И судорожные размышления о том, как было бы, соверши Тэ иной выбор, только мучают. Прошлое не изменить, он принял такое решение ради себя, а теперь нечего плакать из-за пролитого молока. Но вина так сильно давит, что две скупые, но наполненные горечью капли срываются с густых ресниц уцелевшего ока. Он всё ещё хочет спасти Сокджина. Чтобы искупить эту вину. Он должен, иного выбора нет, и душа альфы не успокоится, пока он не сделает того, что должен был. Тэхён обещал увезти его из проклятого дворца, освободить, именно это Крести сделает. Он поможет Тузу развалить проклятый Велиас, сожжёт вместе с ним и трон, убивающий Сокджина. Лишь бы омега дождался, лишь бы вынес, тогда Тэ постарается сделать так, чтобы его жизнь в дальнейшем сложилась иначе. — Он безумец, — фыркает Юнги неожиданно, вынуждая Тэхёна отчаянно поднять голову. — Что ты сказал? — тихо переспрашивает. — Этот король — безумец, — повторяет ядовито омега. Их обоих с Сокджином сжигает ненормальная ревность, подталкивая на сумасбродные поступки, и Тэ сглатывает, осознавая всё. Тэхён поднимается на ноги, пронзительно глядя на Юнги. Тот как-то опасливо сжимается, словно думает, будто альфа начнёт с ним ссориться из-за Джина. Но зачем? Тэхён уже выбрал Мина, уже остался с ним, и Бубновый король не заслуживает того, чтобы на нём срывать свои эмоции. Он приближается, обводит взглядом алый плащ и напряжённые плечи под ним и касается похолодевшей от нервов ладонью гладкой щеки. — А кто из нас вообще остался нормальным? — убито произносит Ким, прежде чем со стеклянным взглядом покидает комнату. Ему срочно нужно проветрить голову и найти хоть какое-то решение для будущего.***
Мариэль не обманул Намджуна: принц старался и всё же убедил лекарей Эравана помочь Жемчужным императорам с дифтерией. Они долго препирались и спорили с принцем, но влияние Мариэля подкрепилось присоединившимся к спору Сапфиром, и тогда коалиция сдалась. Джун смог выдохнуть с облегчением в этот момент. Ещё немного. Ещё чуть-чуть, и альфа сможет вернуться домой. Преграды теперь не кажутся ему такими непреодолимыми, он понимает, что правильно поступил, попросив помощи у пиратов. Аслану он написал послание о том, что к ним скоро отправятся он и лекари из Рида — самые умелые и обладающие знаниями. Предводитель ответил благодарностью, и Намджун начал собираться в дорогу. Пристанище тысячи кораблей пиратов оказывается на приличном расстоянии от Рида — где-то в трёх днях плавания. Они остановились временно вблизи острова в Цветном море, последней суши на много-много миль дальше. Джун никогда не бывал за пределами этого острова, да и на нём тоже, он, как и многие правители, не знает, что лежит за морем, кто там живёт и обитает. Когда он уже собирает вещи для путешествия и помощи на кораблях пиратов, где будут лечить больных, в комнату стучат. Исай выглядит отдохнувшим и свежим дома. Он носит свободные туники, не желая надевать что-то другое, а живот пока едва заметно начинает расти. Омега приближается к королю тихой и медленной поступью, пока Джун буравит взглядом письмо в его руках. — Пришло только что из Велиаса, — спокойно произносит принц, протягивая послание Джуну. Сердце его испуганно замирает, когда он видит печать ласточки на воске. Послание от Джина, он уже узнал, что Джун жив и ответил на его письмо, отосланное недавно домой, так быстро?.. — Спасибо, — взволнованно произносит Намджун, принимая свёрнутую в рулон бумагу. Он неловко возится одной рукой с письмом и никак не может сломать печать дрожащими пальцами, так что Исаю приходится всё же помочь альфе. Поспешно, едва не порвав, Джун раскрывает послание и тут же судорожно принимается читать слова, написанные знакомым мелким почерком. «До меня дошли вести, что ты выжил. Надеюсь, что это всё же так», — гласит текст, Джун понимает, что это написано и отправлено ещё до того, как он отослал птицу с собственным письмом в Велиас. Альфа продолжает читать. «Я думал, что ты погиб, но надежда не оставляла душу всё равно. Послал отряды тебя искать, и вот — один из них всё же нашёл. В стране разруха, половина армии либо мертва, либо предала Корону. Велиас нуждается в тебе. Трон давит на меня, сводит с ума. Я не тот, кто должен править, это, скорее, было отчаянным шагом для собственного спасения и для того, чтобы Доюна прекратила уничтожать государство. Надеюсь, что, если слухи не врут, ты как можно скорее вернёшься домой и примешь власть снова, она твоя по праву. Пики просят о переговорах, и я отправлюсь на встречу с ними. Но ты можешь не переживать, я не сдам позиции, пока ты не вернёшься. Постараюсь держать оборону и, если не отбить важные города, то хотя бы не позволить взять те, что ещё бунтовщикам не достались. Пиковый туз или, как его называют, Чёрный король пока находится в Хатрасе, но в скором времени с союзническими войсками вернётся на территорию Велиаса, потому тебе придётся поспешить с приездом в Рилиум. Прошу тебя, поторопись.Джин»
Сердце сжимается почему-то, будто от предчувствия. Альфа вздыхает и отрывается от письма. Пусть, написаны слова прежним почерком, он отчего-то ощущает, как от букв веет холодом и отчаянием. Думается, что Джун может не узнать человека, написавшего это. Он поднимает взгляд на Исая, который наблюдает за сменой выражения на его лице. — Дома тяжёлая ситуация, — хрипит король. — Нужно возвращаться как можно скорее. Омега потирает плечо Намджуна в поддерживающем жесте и хмурится. — Сначала вылечат твоих союзников. Всё получится, ты успеешь вернуться в Велиас, — Джун внимательно смотрит на кузена и слабо кивает. Лишь бы так, лишь бы успеть, пока не вернулся глава бунтовщиков, поддерживаемый севером. Половина страны и без того уже в его руках.