***
За несколько дней до этого часа.
Звон стали, кажется, оглушает, когда Тэхён пересекает площадь, занятую предбоевым лагерем. Он впервые за долгое время снова должен надеть доспехи, и это кажется даже немного пугающим, учитывая то, что альфа будет сражаться против своих братьев. Против тех, кто делил с ним кров много лет, хлеб и воду, кто поддерживал его на пути становления капитаном гвардии. С теми, кого Тэ мог называть друзьями или даже семьёй. Сейчас он для них никто иной, как предатель. Отступник, не чтящий Корону, иноверец и враг. Не брат, не друг, никто. Только человек, предавший их неясно ради чего. И не то чтобы Тэхён подожжён мотивацией. Он словно движется на автомате, когда совершает действия, связанные с войной. Нет в нём той сумасшедшей искры, которая присутствовала, когда альфа был в Эдериасе перед походом на Вороной удел. Он бился тогда за свой дом, а сейчас за что? Кажется, будто у Кима не осталось цели, а без цели не выиграть войны. Он вздыхает и пересекает широкими шагами пространство между тёмными палатками солдат, приближается к большому шатру, где расположились все командиры и главнокомандующие, в число которых входит Юнги. Хосок Тэхёну по-прежнему не доверяет, и правильно делает. Он бы тоже не доверял. Откинув полог у входа, Тэхён оказывается в просторной и светлой палатке. Посредине — большой стол, усеянный картами и планами, возле — шесть стульев. Для главнокомандующих, него и остальных троих командиров. Тэ двигается ближе к свободному месту рядом с Юнги, внимательно слушающего Хосока. Остальных пока нет. — Ты вовремя, — выдыхает альфа, он словно чем-то взволнован. Между ними не пропало вдруг напряжение, однако учитывая обстоятельства, в которых все оказались, оба альфы стали смиреннее друг к другу относиться. Тэхён старается доверять Юнги и их чувствам, а Хосок, по всей видимости, смирился и переключил своё внимание на развернувшуюся войну. — Что там? — тихо спрашивает Ким, садясь с грохотом на шаткий стул. Юнги вертит в руках пешку, означающую их часть их войска. — Пришли послания с птицами. Одно от Чонгука, — показывает распечатанное письмо Хосок, пока Юнги продолжает глядеть сквозь пространство широко распахнутыми от задумчивости глазами. Он словно что-то планирует. — Второе с кораблей. Приказ к действиям. Хосок передаёт Тэхёну оба свитка, и альфа внимательно вчитывается в то, что написано на бумаге. Король сообщает, что они уже пересекли границу с Хатрасом и находятся недалеко от неё. Очень скоро войско Берков, которое ведут за собой Чонгук и Чимин, окажется возле Вороного удела. Второе письмо — более важное, чем оповещение от правителя. Там сообщается, что через четыре дня корабли с войском и баркасами для их перемещения окажутся в устье реки Эвоны, на которой стоит Эдериас. Приказ состоит в том, что войску Пик настало время выдвигаться. Они начали готовиться неделю назад. Отозвали большую часть солдат из Тарды и приняли решение довериться плану королей по взятию Эдериаса. Чимин и Чонгук рискуют, поставив на то, что Король Пионов попробует отбить Тарду, и пока его внимание будет отвлечено на город-порт, он лишится последней важной точки на карте. Оплот Крести нужно взять любой ценой, тогда столица окажется в ловушке. Тэхён ненадолго задумывается. Им нужно собрать войско и двинуться немедленно, чтобы успеть скооперироваться с солдатами, прибывающими на кораблях. Однако настороженный взгляд Юнги не даёт альфе покоя. — Юнги, — зовёт Ким его. — Что не так? Омега поднимает голову на него и прожигает взглядом. Губы его плотно сомкнуты, а нервно перебирающие кинжал пальцы дрожат. — Ничего. Я думаю. Думаю, как лучше отвлечь внимание Эдериаса, и успеют ли Берки на баркасах подойти со стороны Эвоны к городу, пока нас всех не перебьют или осада не затянется. Тэ понимает его опасения, потому что план, составленный Чимином, рискованный донельзя. Их довольно мало, чтобы провести полноценную осаду, но Тэхён рьяно старается не падать духом и омеге своему не позволит. Он мягко прикасается к его плечу и чуть сжимает, словно хочет подбодрить, на что Мин только стискивает губы и кивает, принимая поддержку. — Что-нибудь пришло на ум? Я отдал приказ готовиться к отбытию, нам нужно как можно быстрее оказаться у Эдериаса, иначе мы не успеем отвлечь внимание на себя, — произносит Хосок, отвлекая их друг от друга. Юнги выпрямляется, внимательно смотрит на большую карту, где расставлены пешки — фигуры разных армий и их частей, разбросанные по территории континента и моря. Омега поднимается, нахмуривает тонкие брови и выдыхает через нос, приближаясь к концентрации для создания стратегии. Очертания плана — это хорошо, но необходимо продумывать абсолютно всё до мелочей. По такому принципу Мин существовал, будучи просто Бубновым королём, а не главнокомандующим армии. Он вдруг передвигает пешки в виде красных сердец ближе к Тарде со стороны моря. — Мне нужно точно знать, явится ли узурпатор со стороны моря именно к Тарде. Есть ли способ всё вызнать? — обращается он к Хосоку, на что тот задумчиво кусает нижнюю губу. Альфа глубоко задумывается. Он нахмуривает брови, глаза блестят от напряжения, а челюсть оказывается напряжена. — Если только… — Ладно, мы будем строить план, исходя из теории, что Пионовый правитель точно направит своё внимание на Тарду, а не на Синилл, — грубо отрезает Юнги, понимая, видимо, что нет таких шансов, чтобы точно угадать планы узурпатора. — Итак. Нам необходимо подойти к Эдериасу быстро, обогнув столицу и не привлекая внимания Рилиума. Тэхён подвигается к карте ближе и рассматривает изображённую на огромном холсте территорию Велиаса. Он буравит взглядом отрывок, который заинтересовывает его, а после размыкает губы. — Побережье, — выдыхает Тэ. — Там не так много скал, как чуть дальше, и можно быстро продвинуться к Эдериасу, но выход на территорию будет тяжелее. — Побережье сразу нет, — качает головой Хосок. — Слишком большая вероятность привлечь к той стороне внимание, — альфа подразумевает то, что они привлекут внимание к морю, хотя должны его оттуда отвести. — Если пройти напрямую? — Зацепим территории Рилиума и окажемся между ним и Эдериасом. Там нас легко можно будет разбить, — пыхтит Юнги. Чонгук и Чимин придумали хороший план, но не детальный. Аспекты того, как подобраться к Эдериасу упали на плечи их людей, пока короли достигают дома. И Тэхён, как и двое других находящихся в шатре, теперь ломает голову над тем, как подобраться к городу, не попав в ловушки и засады. — А если… — указывает Мин на скалы. — Долго, можем потерять людей. — Я понял, — выдыхает Ким, вставая. Они зря отозвали силы из Тарды. — Возле Синилла есть ещё один маленький городишко с большим портом. Он особо не используется из-за того, что вырос рядом Синилл, но это наш шанс добраться до Эдериаса. И по суше, и по воде, и не привлекая внимания к той стороне, откуда прибудут Берки. Юнги и Хо задумываются, и главнокомандующий кивает Тэхёну, одобряя придуманный план. Омега хмыкает и гордо глядит на Тэ, а тот отводит взгляд, немного даже смущаясь такого внимания от Мина в данном случае. — Надо выдвигаться. И послать в Тарду птицу с приказом готовить суда. Сколько нам понадобится? — спрашивает Чон, стуча пальцами по столу. — Я думаю, для наших двух тысяч хватит шести судов, — потирает подбородок Юнги. Они и не собираются тащить туда всю уцелевшую армию, большую часть оставив в уделе, чтобы охраняли город к возвращению Чонгука. Тэхён вздыхает с облегчением: их план начинает плавно выстраиваться. Они с Юнги выходят из шатра только когда уже солнце клонится к горизонту. Нужно подготовиться, отправить птицу в Тарду, пока Хо мобилизует войска, чтобы выдвинуться из их нынешнего местоположения в сторону города-порта. А омега и альфа шагают по территории палаточного лагеря, чтобы достигнуть клеток с голубями. Мин молчит, да и Тэ слишком устал, чтобы разговаривать, хотя внутри зреет тема, обсудить которую необходимо. Но он удерживает себя до того момента, пока свиток с приказом не оказывается привязан ловкими пальцами Юнги к тонкой птичьей лапке, а сам «почтальон» не отправлен взмахом сильной руки в небо, чтобы скорее улететь с посланием да доставить его в целости. Альфа наблюдает за Мином, который не снимает алого облегчённого плаща. С приходом настоящей весны в страну, он расцветает. Раны, полученные в боях, уже затянулись и зажили, Юнги словно стал выглядеть гораздо лучше, вот только взгляд его кардинально изменился, что не может не волновать альфу. Ким прикасается к его локтю, прося следовать за ним. Мин без особых возражений шагает, пока Тэ ведёт его прочь из лагеря, ближе к леску, расположенному подальше от вояк. Здесь тихо. Пахнет сыростью, землёй и мхом, и Тэ взволнованно вдыхает этот аромат, собираясь с мыслями, однако, стоит ему только раскрыть рот, как омега перебивает: — Тебя что-то тревожит? Ким снова смыкает губы и пронзительно глядит на Юнги. — Многое. — Что же? — склоняет тот голову, словно показывает: я готов слушать тебя. Тэхён мнётся, а после присаживается прямо на мох под деревом, предусмотрительно перед этим подсунув под ягодицы плащ. Юнги приземляется рядом и тесно прижимается к Тэхёну. Для них стало нормой постоянно прикасаться друг к другу. Сначала не могли оторваться, насытиться, а сейчас, когда первая оскомина голода исчезла, их страсть стала умеренной, контролируемой. Тэ снова вздыхает, когда ощущает мягкие пальцы на своей руке, почёсывает затянувшийся под повязкой шрам и не может никак собраться в кучу, чтобы поделиться с омегой переживаниями. — Возвращение короля и то, как он примет меня — предателя. Наше будущее. Будущее Джина и исход войны. Взятие города. Цель. Мин молчит даже тогда, когда альфа упоминает Сокджина. Юнги всё ещё ревнует к врагу, к омеге, который по-прежнему дорог сердцу Тэхёна, как друг и брат, однако старается реагировать гораздо спокойнее. И за это Ким ему благодарен, очень. Потому что рвать себе душу, видя, как исходит негативом любимый человек, не хочется. Ведь Тэ любит только Юнги, он готов ради него на многое, почти на всё, даже отдать жизнь, но Джина из головы не сумеет выбросить. Тот нуждается в его помощи, даже если с отвращением твердит, как альфу ненавидит. Пусть ненавидит, лишь бы живой. — Мне тревожно. Возможно, Пиковый Туз сочтёт меня предателем и прикажет казнить. Либо никогда не сможет доверять, и я его пойму. Но… это всё равно беспокоит, пусть и не так сильно, как всё остальное. Тревожит то, что мы будем делать дальше, но я откладываю эти мысли, потому что для начала нужно победить в войне, а после уже пытаться составлять планы на дальнейшие годы жизни, — Тэ ненадолго замолкает, переводя дух. Он приближается к опасным темам, которые обсудить всё же стоит. Юнги понимающе молчит, просто ждёт, пока альфа соберётся с мыслями и душой, чтобы продолжить говорить. Они оба понимают, что это давно гложет Кима, и необходимо найти чувствам выход, иначе они попросту продолжат пожирать его, раздирая на куски, изнутри. Тэхён несколько раз вдыхает и выдыхает, коротко смеживает веки и успокаивает бешено бьющееся сердце. Он готовится к словам, которые могут сделать больно обоим. — Я знаю, что ты его терпеть не можешь… — тихо молвит альфа, переводя взгляд на спокойное лицо Бубнового короля. — Но я не смогу ничего изменить в душе. Я верю, что он достоин жизни, что заслуживает спасения. Я верю, что его светлая часть не погребена под слоями мрака, и хочу его спасти. Даже если придётся просить о его пощаде, потому что сам он этого не сделает. Юнги опускает глаза и задумчиво сжимает губы. — Я понимаю, — отвечает он смиренно. Тэхён ощущает, как нечто вздрагивает в груди от голоса омеги. — Я понимаю, что ты имеешь в виду. И верю тебе, Тэ, только не знаю, как ты собрался это провернуть. — Я справлюсь и придумаю, — шёпотом твердит альфа, потирая плечи Мина ладонями. — И больше всего, конечно, меня волнует наше будущее, да только я страшусь о нём думать, пока не закончится война. — И последнее… — тихо наводит его на мысль омега, снова поднимая голову и глядя Тэхёну в лицо. — Зачем мы воюем, Юнги? Ради чего? — сипло спрашивает альфа. — Мне кажется, словно отвернувшись от одной стороны и примкнув к другой, я утерял нечто важное. Я потерял цель. Мин молчит, его зрачки сужаются — он думает. Прикидывает, анализирует слова Кима, словно ищет и внутри себя тоже, потому что и ему требуется ответ. Тэ лишь молчаливо ждёт вывод от Мина, ему необходимо узнать, почувствовать волю любимого человека, быть может, он сумеет помочь и Тэхёну отыскать тот самый скрепляющий узелок, вынуждающий двигаться вперёд. Потому что сейчас альфа будто движется на автомате, он не предполагает, зачем, ради чего идёт воевать, словно марионетка, подчиняющаяся умелым действиям кукловода, Ким следует туда, куда его подтолкнут. Он шёл ради короля на Вороной удел, ради Сокджина. Но предал его и потерял маяк, освещающий ему путь. И теперь тщетно пытается нащупать дорогу среди окружающего мрака, но не получается. Тэ, как бывалый гвардеец, множество раз слышавший рассказы сослуживцев постарше и сам осознавший, что движет воинами, знает, — война без веры заведомо проиграна. Люди не могут рисковать жизнями впустую. У них должен быть возвышенный, воодушевляющий повод: спасение семьи, себя, желание, чтобы восторжествовала справедливость, жажда лучшей жизни. Алчность, богатство, нужда крови. Людьми всегда что-то движет, что-то тянет их дальше, вынуждая шагать через боль и усталость. Такого у Тэхёна больше нет. Он не понимает, куда идёт, видит только мрак, и даже Юнги и их любовь не освещают этот запутанный тоннель достаточно, чтобы Тэ видел, куда ему следовать. Потому альфа пытается найти эту нить, отыскать мотивацию, найти веру, разжигающую пламя внутри человечества, которому необходимы сильные чувства для продолжения войны. Что же движет самим Юнги? Ким ни разу не интересовался этим, но сейчас хочет знать. Желает, чтобы омега рассказал о собственных причинах, из-за которых горит факел в душе, мотивирующий Мина продолжать воевать. Тот, наконец, по всей видимости, собравшись с мыслями, поднимает на Тэхёна голову и приоткрывает на выдохе рот. — Я расскажу тебе о том, что движет мной, — тихо начинает говорить Юнги, вынуждая Тэ покрыться мелкими прохладными мурашками. — Когда я только взошёл на пост Короля воров, мне открыли тайну королевства. Сначала, послушав, я посчитал это старой, давно придуманной сказкой, потому что звучало то настолько неправдоподобно, насколько только могло. Чёрный король, Алое воинство и узурпатор-предатель, сумевший уничтожить великое государство одним только хитрым ходом, из-за которого запустилась цепная реакция. Я не понимал, почему Пожиратель Сердец оставил Гильдию существовать, однако после, когда множество ночей раздумывал над этим, кое-что для себя узнал. Юнги ненадолго замолкает, сглатывает слюну. — Он понимал, что не сможет стереть историю. Что стань он уничтожителем прошлого, его за это не простит кое-что выше, чем человек, нечто могущественнее короны и власти. Он оставил Гильдию потому, что боялся кары богов. Узурпатор создал новую веру, однако множество лет принадлежал к иной. Чонгук рассказывал Чимину о богах Этлинии, о Большой Шестёрке, которым поклонялись в давние времена и до сих пор чтят в Хатрасе. И он тоже верил. Вера не уходит в пустоту, я думаю, Боги гораздо хитрее и жёстче людей. Они поспособствовали тому, чтобы пожиратель оставил часть следа, ведущего к прошлому. Ведь он не знал, что потомок настоящей королевской семьи жив. Люди трусливы. И узурпатор был труслив перед богами, которых предал. И решил, будто сохранив память, вымолит себе помилование. Тэхён перебирает тёмные волосы Юнги, слушая хрипловатый голос и наслаждаясь спокойными интонациями. — Тайна Алого воинства передавалась только между главами Гильдии. Распространять её было запрещено по указу Червового короля, и предводители долгое время хранили всё в секрете. Обычные члены Гильдии не знали и даже не подозревали, что за нашими красными плащами скрывается нечто большее, чем признак шайки воров. Ведь подумай: какой смысл делать облик гильдийца таким ярким и привлекающим внимание? Мы должны быть скрытными и незаметными, а носим настолько броские одеяния. А это была лишь дань памяти тем, кем мы должны были быть. Теми, кто сражался за короля — элитным воинам, почти несравненными ни с кем, даже Крести рядом с Воинством не стоят. Их называли Алыми ведьмами, потому что солдаты и защитники были неуловимыми, словно ветер, смертоносными, всегда находясь позади короля незримым щитом. И погибли из-за того, что предатель оказался хитрее. Я тоже не верил. Пока не вернулся Чимин. Юнги замолкает. Он достаёт флягу с водой и медленно смачивает горло. Тэхён понимает, что прежде язвительному и замкнутому в отношении собственных чувств Юнги тяжело так открыто обо всём говорить, но омега старается. Изо всех сил причём. Передохнув несколько секунд, Мин продолжает: — Чимин прибыл со странным для меня предложением: спонсировать маленькую, но очень самонадеянную армию Пик. Я был немного шокирован, когда он рассказал мне почти то же, что я узнал при принятии поста Короля воров. И не хотел помогать, — Юнги снова отпивает глоток воды. — Мы с ним были в ссоре. Я отчасти виновен в гибели его любимого человека, так к тому же и не поддержал его в тот миг, не понимая, что должен был делать. Чимин был обижен на меня долгие семь лет, а тогда пришёл просить помощи. Это, конечно, потешило моё самолюбие, — омега усмехается. — И я не смог устоять перед тем, за чем охотился все годы. Я отчаянно хотел вернуть дорогого человека домой, чтобы он был рядом, и условием помощи стало то, что он снова наденет алый плащ. Тэхён удивлённо изгибает бровь. Он даже и не знал, что Чимин покидал гильдию. — Каково же было моё удивление, когда он согласился… — выдыхает Юнги. — Я тогда не понимал, почему. Он, скорее всего, тоже не до конца осознавал. И сначала целью этой войны было именно возвращение Чимина. Я… не думал, что изменю своё мнение. — И почему изменил? — тихо спрашивает альфа, всё ещё держа Мина в объятиях. — Я увидел людей. Меня мало волновали простые жители, я считал их не более, чем фоновым шумом. Однако, когда армия Пик прибыла в наш город, я стал неосознанно замечать всё: их гнев, их боль и страдания. Я видел, сколько лет и веков мучений скопилось в душе каждого, сколько бедняков, не имея ничего, следуют за этим альфой, которого привёл с собой Чимин. Он казался мне слишком молодым и простым для короля, я не верил в успех их затеи. А потом… — Юнги поднял голову на Тэхёна, смотря в уцелевший глаз. — Я увидел то, как он к ним относится. И понял, почему за Чонгуком идут. — Их множество было: бедные, оборванные люди, едва походившие на солдат. Скорее, на озлобленных нищих, да, однако в их глазах было столько веры. Чонугк был простым, но в том было само его очарование, то, что заставляет людей идти за ним. Он спал с ними под землёй, ел сухую кашу, холодную и безвкусную, отдавал последний кусок хлеба тем, кому считал, что нужнее, нежели ему. Я помню рассказы Чимина про подземные тоннели, где обитала их «армия» до выхода к городу Гильдии. Это… так странно отзывалось в душе. И когда Пики прибыли, я видел, как Чонгук после собрания отправился в лагерь. Знаешь, что он там делал? Отдыхал? Строил планы на будущие действия? Нет, он рубил дрова. Потому что люди устали после перехода, они тяжело осваивались, но для очагов и костров нужна была древесина. Он взял топор и пошёл с остальными солдатами, чтобы нарубить поленьев для огня. И даже после этого не остановился. Каждый день, помимо того, чтобы общаться с командирами и гильдией, он ухаживал за своими людьми. Заботился о том, чтобы у каждого была еда и тёплая одежда, постоянно контролировал изготовление оружия для них, доспехов. Юнги грустно улыбается. — Наверное, тогда я и понял, что такое «настоящий король». Он не доедал — отдавал другим. Не носил — снимал с себя и одевал армию. Потому они двигаются за ним с такой страстью. Они уже знают, что из себя представляет Чонгук и каким он станет правителем. В ином случае, половина Велиаса уже не принадлежала бы его солдатам. Тэхён задумчиво молчит. Он думает. Рассказ Юнги немного приоткрыл ему глаза, до того заволоченные дымкой сомнения после предательства. Вера. Он нуждается в вере? В человека? В будущее? Альфа не понимает, но уже немного чувствует воодушевление, передающееся ему от слов Юнги. Чонгук, судя по его рассказу, хороший лидер и отличный человек, хочется верить, ибо Мин — не из тех, кто кем-то слепо восхищается. — За таким альфой следовало Алое Воинство, — продолжает омега хрипло, вынуждая Тэ снова выскользнуть из размышлений. — За спиной такого короля стоял красный щит, а люди отдавали жизнь во имя его правление. И мне стало так обидно, словно нечто обрушилось на голову. Я был рождён вором, циничным, холодным человеком в мире, где нет места даже лишнему проявлению чувств. Где всё запрещено. Быть может, Чонгук, который хочет равенства и справедливости, сможет открыть мне глаза и провести дальше? Мне нравилось быть вором, нравилось превосходство над другими людьми, однако, смотря на гобелен в доме Гильдии, я ощущал внутри нечто маленькое и трепетное. Тэхён внимательно слушает, не совсем понимая, о чём именно говорит Мин. — Он висел там всегда, но никто не обращал внимания, даже я, пока меня не посвятили. И только потом я понял, что там было изображено. Алый плащ, человек в доспехах и мужчина в чёрной короне. Власть, Щит и Меч — три основополагающие всего, что составляло прежнее государство. Я ощущал трепет, потому что знал — есть нечто большее, чем я имею сейчас. Юнги снова отпивает воды, а затем болтает флягу, прислушиваясь к плеску в ёмкости. — И тогда осознал — в момент начала и зарождения этой войны, — что могу быть чем-то большим тоже. Со временем я захотел идти за ними следом, словно опыляясь их эмоциями, я желал лучшего мира вместе с ними. Где не нужно будет скрываться, идти дальше по жизни по чьему-то приказу. Где можно жить, а не существовать. Я нашёл свой якорь, желая открыть другой мир. Где люди не боятся оставаться в своих домах, из-за таких, как мы. Где молодые мужчины не погибают от кинжала, пойдя на риск ради любимого человека. Где не нужно жениться не по любви, — заканчивает шёпотом Юнги, поднимая голову на Тэхёна. У того внутри сумбурные ощущения. Слова омеги его воодушевили, придали каплю сил и немного приподняли упавший было дух. Он должен найти, за чем и за кем хочет следовать — вот, что пытается донести Мин. Вопреки мыслям, альфа крепче обхватывает его и прижимается к губам. Мин не отталкивает, только мягко прикасается тонкими юркими пальцами к скуле и ведёт до виска, оглаживая. Он отвечает на поцелуй неторопливо, прикусывает поочерёдно губы альфы и выдыхает через нос. Тэхён сходит с ума каждый раз, когда прикасается к нему, потому углубляет касание, почти нависая над Юнги. Омега льнёт к нему, открывается всё больше, но они не заходят дальше, понимая, что их ждёт путь к исполнению рискованного плана. Потому губы с влажным звуком размыкаются, и оба дышат немного сбито. Времени друг на друга почти нет, но минуту урвать всё же получается, потому Тэхён прижимается ко лбу Юнги и зажмуривается. Он сцепляет их руки в замок, переплетая пальцы, и тихо говорит: — Спасибо. И в одном слове содержится вся благодарность мира, потому что, кажется, это то, что действительно было необходимо альфе. Немного умиротворения, взгляда на ситуацию с другого угла. С такого, который ещё не видел и не знал сам Тэ. Мин успокоил воющую от предательства душу, рассказав немного своих переживаний и бед, своих мотивов и решений. Это усыпило ненадолго тревожность, позволяя Киму мыслить более ясно. Оставив на пухлых губах омеги ещё один короткий, но горячий поцелуй, Тэхён отстраняется. Они оба поднимаются на ноги, зная, что задерживаться нельзя — их ждёт подготовка к пути на Тарду и началу битвы за Эдериас.***
— Ты останешься здесь, — тон Хосока непримирим. Глаза Юнги округляются от шока, а после наполняются гневом, но Тэ вдруг становится рядом с главнокомандующим, опустив взгляд. — Что это значит? — грубо и низко тянет омега, не понимая, почему любимый альфа солидарен с Чоном. — Послушай Хосока, Юнги, — тихо просит Ким, сжимая кулаки. — Это не из-за твоей безопасности, хотя для нас обоих, — делает упор на эти слова альфа, — она тоже безгранично важна. Наш король приближается, кто-то должен остаться в Гнезде и дождаться его прибытия. И защищать Вороной удел на случай, если наш план не сработает, а Джин придумает какой-то иной ход. Кто-то должен хранить город и север. Если возьмут удел — мы потеряем территории. Юнги зло сощуривается, не желая верить, что Тэхён и правда встал на сторону Хосока. Альфы упрямо смотрят на него — Хосок с печалью, Тэ — с виной. Но они, кажется, не собираются даже обсуждать иные пути течения дел. — Почему не кто-то из вас? — сипит поражённо Мин, стискивая от злости ладони в кулаки. — Хосок должен быть там, ему нужно взять Эдериас. Мне Пики доверять не станут, — отвечает Ким, и Юнги понимает, что его слова крайне логичны. Они не могут оставить здесь только Тэхёна в качестве командира, люди Чонгука всё ещё плохо относятся к Крести, переметнувшимся вместе с ним после проигрыша в битве за удел. Мин зло кривит губы, но молчит, понимая и принимая чужую правоту. — Ладно, — взмахивает он руками и нервно порыкивает от досады. Его снова отстраняют и оставляют сидеть на защите замка, но раз так действительно складываются обстоятельства, Юнги ничего поделать в данной ситуации не способен. — Я прикажу людям готовиться. Они должны полностью собраться и отдохнуть к вечеру. До обеда послезавтра вы доберётесь к Тарде. — Отплывать будем с заходом солнца, — их разговор сразу же перемещается на планы и их обсуждение, лица становятся сосредоточенными. — Своим появлением мы запутаем врага ещё сильнее, пусть думают, будто мы стараемся оберегать Тарду как можно усерднее, зная, что грядёт Пионовый король, — Хосок замолкает и наливает себе вина. — Отдохни перед дорогой, — почему-то произносит он жёстко в сторону Тэхёна, а тот кивает, моргнув. Ким касается плеча Юнги и покидает шатёр, а омега остаётся, чтобы перекинуться парой слов с главнокомандующим. — Я больше никому не доверяю, кроме тебя, — тихо говорит альфа. Они впервые остаются наедине за долгое время, при этом не обсуждая грядущее. — И нет, я не собираюсь прикончить твоего альфу в Эдериасе. Юнги горько усмехается и подходит к Хо, выхватывает из его руки кубок с вином, тут же его осушая. Конечно, мимолётом в его разуме проскользнула мысль о том, что Чон просто хочет избавиться от соперника, но Юнги продолжает верить в то, что чести в Хосоке гораздо больше, чем его мрачной натуры. Иначе не был бы он братом благородного Чонгука. — Хорошо, — кивает омега, всё ещё держа кубок в руке. Хосок забирает его и наполняет снова. Проходит несколько минут в молчании, прежде чем Юнги раскрывает рот и произносит просьбу, которую вряд ли озвучит перед отбытием войска: — Вы должны выжить. Оба, — голос Юнги жёсткий, однако, кажется, Хо всё равно замечает едва различимую испуганную дрожь. — Я постараюсь, — усмехается альфа, растягивая в ухмылке губы. Он пригубливает из кубка, не сводя взгляда с Юнги. Между ними всё сложно с самого начала. Мин отстранился как можно сильнее от Хосока, а тот всё продолжал сгорать от своих чувств. И, естественно, для Чона стало ударом, что Юнги сам выбрал Тэхёна. Он был разбит, уничтожен, вот только любить омегу от этого не перестал. Но прекратил так открыто это проявлять, когда Тэ предал узурпатора и перешёл к ним. Потому что, скорее всего, понимал — у него теперь точно нет никаких шансов. Быть может, откажись Тэхён и вернись к своему мужу, следуя зову чести, Хосок бы попытался снова. Он бы завоёвывал Юнги шаг за шагом, кто знает, ведь со временем Мин мог бы сдаться. Но не в этой вселенной, не так расписала судьба их пути. Хосок смотрит долго, направляя взгляд прямо в чёрные зрачки Юнги. Он всё ещё сгорает от этого чувства, но яростно себя сдерживает, понимая и видя день за днём — Юнги никогда ему принадлежать не будет. Об этом говорит вечно маячащий рядом альфа и серебряное кольцо на пальце. Да, боги не признали их мужьями, но Юнги мысленно старается с этим положением примириться. Он станет супругом Тэхёна, даже если сами боги будут против. Слишком многое им пришлось ради этого пережить, так что… У судьбы нет шанса больше встать между ними. — Дай мне что-нибудь на удачу, — вдруг голос Хосока кажется ужасно тихим и сорванным, Мин даже подбирается и застывает, чувствуя настрой альфы. За всей его смелостью и сдержанностью, за всей бравадой и силой Юнги почему-то стал забывать — Хосок тоже человек. Обычный альфа, который тоже может бояться каждой битвы. Те, в ком нет страха — просто глупцы. Омега вдруг задумывается, что мог бы отдать Хо на удачу в предстоящей битве. Он хочет исполнить эту просьбу в благодарность за то, что тот для омеги делал всё это время. Мин поднимает руки и тянется к своему лицу. Убирает осторожно отросшие волосы за ухо, в котором покачиваются небольшие серьги. Юнги уже не помнит, откуда они у него, просто всегда носил, совершенно забывая об украшении. Они золотые, витиеватые в форме небольших совсем колец. Щёлкает застёжка, и Мин снимает одну серьгу, всё это время глядя на Хосока. Альфа так же не отводит от него глаз. Серёжка лежит тёплым кусочком золота в ладони, когда омега протягивает её Хо. Тот недолго глядит на украшение и после благодарно принимает, но Юнги понимает: у него нет проколов в ушах. — Поможешь? — тихо спрашивает Чон, держа украшение между пальцев, на что Мин только кивает. Какое-то время они тратят на поиск подходящей иглы. Шило оказывается найдено среди карт и сшитых бумаг, а после этого омега раскаляет иглу над свечой, пока Хосок внимательно за всем наблюдает. Металл краснеет, и Юнги поспешно подходит к альфе. — Готов? — тихонько интересуется, получает в ответ короткий решительный кивок. Юнги даже немного боязно делать Хосоку больно, но он исполняет его волю и, держа альфу за чуть оттянутую мочку, резким движением пронзает горячей иглой мягкую плоть. Альфа лишь шикает и сжимает челюсть, когда Мин прокручивает иголку в мочке, прижигая прокол и растягивая его. Чон крепко сжимает кулаки, лежащие на его коленях, пока сам сидит на низком табурете. Омега осторожно вынимает толстую иглу и тут же, не дав Чону опомниться, вставляет серьгу. Хосок морщится и кривится, пока тот обмывает травяным настоем для ран его свежий прокол, задевая украшение и причиняя ему саднящую боль. Чону идёт. Золото сверкает и подчёркивает тёмный цвет глаз альфы, смуглость его кожи. Он словно пират, бороздящий океаны со своим смурным решительным взглядом. Хосок хватает Юнги за руку и словно что-то хочет сказать, но не решается. Отпускает запястье, поспешно поднимается с табурета и прикасается кончиками пальцев к серьге. — Спасибо, Юнги, — проникновенно и с долей грусти говорит Хосок, а тот сжимается. Они будто прощаются. — Ты обещал, что вы вернётесь оба, — шепчет Мин. — Так не нарушай обещание. Хо лишь кивает, не в силах пересечься с ним взглядом, и омега торопливо покидает шатёр. Тревожное чувство теплится внутри, однако он старается глушить и давить его. Это всего лишь страх перед большой и рискованной битвой. Тэхёна находит возле лошадей, контролирующего то, как снаряжаются в дорогу животные. Одного взгляда омеги достаточно, чтобы Тэ оторвался от своего дела и проследовал за ним. Внутри Юнги — буря. Настоящий шторм, беспокоящий его внутренние и без того буйные воды. Он ведёт Тэхёна за собой подальше от всех, потому что вечером они расстанутся на неизвестный срок, пока не одолеют Эдериас и не смогут вернуться домой. Потому Мин чувствует, что они должны провести последние мгновения этого дня вместе. Не успевает альфа опомниться, как Юнги вцепляется в него руками и впечатывает спиной в ствол дерева. Здесь тихо, только стрекот насекомых и редкие переливы голосов весенних птиц беспокоят густой лесной воздух. Они отошли довольно далеко от лагеря, пока там кипит подготовка, никто не кинется на их поиски. Омега почти вгрызается в чужие губы, сминает их, и Тэ не в силах ему противостоять. Он отвечает с нарастающим огнём, сжимает тело Юнги через одежду и тянет в сторону облегчённый плащ. Тот поддаётся его манипуляциям, и Юнги скидывает ненужную вещь прочь, оставаясь только в серой рубашке и белых брюках, однако и от тех хочет поскорее избавиться. Желает ощутить тепло альфы перед расставанием, наполненным страхом, что удача ему может не улыбнуться. Омега несдержанно стонет, стоит Тэ перехватить инициативу: альфа разворачивается и теперь сам вжимает в дерево лопатками его, покрывает лицо поцелуями, спускается на шею, чтобы поскорее прикусить слегка выступающий кадык. Он с горячими выдохами оставляет следы своих губ и зубов, тихо и низко постанывает, когда ладонь Мина оказывается на его паху. Не хочется медлить, да и времени, чтобы растягивать удовольствие от друг друга, у них нет. Потому омега не тормозит — справляется с тугим поясом и запускает в брюки пальцы, тут же находя горячую плоть, твердеющую с каждым мгновением. Его самого от этого прикосновения пронзает током возбуждения, и Мин стонет громче, а звук его голоса тонет в очередном поцелуе. Тэхён же более ласков, он забирается ладонями под рубашку омеги, гладит его дрожащий живот, доводя до искр перед глазами, ласкает грудь, задрав ткань. Юнги уже чувствует жар внизу живота, он позволяет Тэхёну стянуть чуть брюки, оставляя висеть на коленях. Его шершавые горячие ладони проходятся по бёдрам, оглаживая мягкую кожу, пальцы обласкивают стоящий член, сминают упругие ягодицы. Юнги снова находит его губы и затягивает во влажный поцелуй, ощущая, как кружится голова от того, что альфа проводит нетерпеливо пальцами между половинок. Собирают влагу смазки, проталкивая первый, и ноги Мина подгибаются. Он, привалившись к дереву, позволяет себя развернуть. Губы Тэхёна касаются его уха, омега слышит сбитое, наполненное желанием дыхание, а сам теряется в ощущениях, словно в первый раз, когда длинные красивые пальцы растягивают его податливое от огня внутри нутро. — Не тяни долго, — просит сорванным хриплым шёпотом он, и Тэхён с дрожащим выдохом подчиняется. Первый толчок ощущается с уколом боли, но Юнги почти скулит от этого — от ощущения заполненности, от распирания и дёрнувшегося собственного возбуждения. Он отставляет зад, прогнувшись в пояснице, и позволяет Тэхёну плавно проникать в него, выбивая с каждым толчком новый тихий стон. Ноги едва держат, распалённые эмоции и чувство, будто их могут застать в лесу, хлыстом подгоняют обоих. Движения альфы становятся всё более резкими, он ускоряется, вжимая омегу в кору дерева, а тот глушит громкие стоны и всхлипывания в своей ладони, прикусив её ребро. Тэхён шепчет неразборчиво ласковые слова прямо в ухо, вынуждая Мина закатить глаза, и тот, сжавшись, изливается от очередного глубокого толчка. Тэ, простонав, выходит из омеги и пачкает спермой его бедро, при этом крепко сжимая в руках дрожащее горячее тело. Гладит плоский живот, задирая рубашку, целует взмокший висок и щёку, снова что-то шепча, пока Мин витает где-то, наслаждаясь отголосками оргазма. Он ласковый, нежный, и Юнги плавится от такого поведения альфы, хотя никогда не подозревал себя в подобной реакции. Они приходят в себя постепенно, понимая, что лишнего времени нет. Тэхён вытирает следы их связи и помогает Юнги привести себя в божеский вид, однако всё равно их облик — растрепанные волосы и горящие красным щёки — выдают то, чем оба занимались. Снова обхватив альфу за шею и более мягко и медленно поцеловав, Юнги гладит шершавые от щетины щёки, обводит любимые черты. — Обещай, — тихо просит он. — Обещай вернуться. Закончим уже проклятую войну, а потом сбежим на край света, в чёртов деревянный дом, в самую глушь, Тэ. Только ты и я. — Жизнью клянусь, — шепчет тот, сжимая омегу в объятиях.***
Как только закатный свет рыжего солнца опускается на землю и то начинает прятаться за линию горизонта, войско, собиравшееся в дорогу просто с нечеловеческим темпом, готово к отбытию. Юнги стоит у начала процессии — они почти не взяли с собой припасов, чтобы облегчить движение и взять восемь огромных телег с оружием, вместо двадцати, к которым прибавляются припасы. Многие солдаты уже в сёдлах, ожидают только командиров, отдающих последние распоряжения. Пики по-прежнему со скрежетом зубов слушают Тэхёна, однако соглашающийся с его словами главнокомандующий убеждает солдат следовать воле Крести. Оба альфы уже снаряжены полностью, на случаи, которые могут стать неприятной неожиданностью: сталь доспехов отливает в свете зарева заката. Они приближаются к Мину, стоящему возле двух подготовленных коней для них. Отправятся на максимальном ходу — животные и люди смогут немного перевести дух на суднах, которые должны будут переправить их в Жедель — город-порт, почти забытый из-за огромного Синилла неподалёку. Юнги уже забыл, когда в последний раз видел Тэ в полном обмундировании: на альфе облегчённые латы из этлинской стали, красиво переливающиеся в красном свете вечера, увесистый на вид фамильный меч покачивается в ножнах на поясе, а от каждого шага раздаётся звук соприкасающегося между деталями металла. В одной руке Кима — шлем, в другой — седельная сумка. Он приближается к омеге решительно, а Хосок торопливо шагает рядом. На Чоне не стальные латы. Они абсолютно чёрного цвета, как и их фамильный флаг, развевающийся знамёнами у знаменосцев в руках. Это вызывает взволнованный трепет в душе, когда Мин видит статную, ставшую ещё больше и внушительнее фигуру альфы в обсидианового цвета доспехах. Они выглядят ужасающе тяжёлыми, но лучше так, пусть хранят их жизни, весом пригвождая к земле. Обхватив чёрный шлем рукой, Хо держит его, прижав к туловищу. Ярко-красное перо на макушке шлема украшает металл и делает облик Хосока ещё более дерзким и агрессивным. В его ухе — немного припухшем и покрасневшем после совсем недавнего прокола — сверкает золотая серьга, такая же, как в мочке Мин Юнги, волосы Тэхёна убраны чёрной потрёпанной лентой, лишь несколько прядей спадают на лоб. Все трое пронзительно смотрят друг на друга, перескакивая с одного силуэта, освещённого закатом, на другой. Юнги вдруг не сдерживается и обхватывает Тэ руками, он почти не замечает от волнения, как дрожит его тело. Одно дело, когда ты сам рискуешь и идёшь напалмом в бой, адреналин зашкаливает, кровь стучит в ушах и сердце не позволяет остановиться, пока с ужасом стучит всё неистовее. Другое — когда ты отправляешь на битву тех, кем безумно дорожишь. Юнги страшно, и он достаточно мудр, чтобы страх этот принимать, но не показывать слишком сильно. После отправки армии он вернётся в удел и будет держать город, ожидая возвращения Чонгука и Чимина. А пока он прощается с двумя альфами, искренне веря, что только на время. Их губы судорожно сталкиваются — взволнованное прикосновение сухой, но горячей кожи кажется отчаянным, и Юнги сдерживает невесть откуда берущийся комок колких слёз, сдерживает изо всех сил. Он вернётся к омеге, обещал ведь. Обнимает крепко, но старается не затягивать с провожаниями, потому что времени у них катастрофически мало на исполнение всех планов. Как только отстраняется от альфы, замечает на себе вялый, серый взгляд Хосока. Тот выглядит расслабленным, но по глазам Юнги видит, насколько тому всё же неприятно наблюдать. Скрывать свои отношения с Тэ Мин не собирается, но ощущает укол в груди из-за того, сколько боли причиняет другому человеку. Хосок жесток, упрям и груб, но он не ужасный. В нём есть множество благородных и хороших вещей, он преданный, самоотверженный и смелый, Юнги знает. Именно поэтому подходит ближе и без спроса обхватывает главнокомандующего руками, притягивая к себе. Впервые по собственной воле проявляет дружескую привязанность. Это — максимум, который Юнги может ему дать. Но не показать, что альфа ему тоже дорог, пусть и не в том ключе, в котором бы тот хотел, не может. Юнги сорвано выдыхает, проговаривая так, чтобы его слышал только Хо: — Ты тоже, вернись, пожалуйста, ко мне живым, — почти не размыкая рта у красного от прокола уха. Воздушное касание к щеке губами вынуждает Чона вздрогнуть и взглянуть на омегу. Хосок кивает, стискивая челюсть, проводит по щеке Мина и смело целует в лоб. Они друг друга поняли, и это — одно из самых важных сейчас для Юнги чувств. Он отходит в сторонку, глядя, как оба альфы надевают шлемы, поднимая забрало, следит, поглощая каждое движение, за ногами, опершимися о стремя, чтобы забраться в седло. Они делают это почти синхронно, останавливаясь только тогда, когда люди вокруг затихают. — Пусть боги благословят ваш путь, — неожиданно громко проговаривает Юнги, прижимая руки к бёдрам под плащом. Альфы кивают, отворачиваясь. Сдерживая бушующие эмоции, омега прикусывает нижнюю губу и мгновенно берёт себя в руки. Выдыхает пару раз, глядя, как мужчины командуют войску выдвигаться, и сам пришпоривают лошадей. Он помнит имя только одной богини, о которой ему поведал Чимин, и произносит её мысленно — скромную, но от всего сердца, — чтобы Ароэна сберегла души и жизни дорогих ему людей, провела по пути к победе и помогла вернуться с армией домой. Лагерь постепенно пустеет, шум стучащих по земле копыт и криков солдат, переговаривающихся между собой, стихает вдалеке. Юнги бросает взгляд на одно из знамён, оставшихся здесь, с той частью людей, которая вернётся с ним в удел, долго рассматривает чёрное полотно. Белая птица на чёрном фоне вздрагивает от каждого дуновения ветра, колышется материя, и Юнги отдаёт короткий приказ, не сводя взгляда с белоснежной горлицы — символа династии Чон, воскрешённого спустя четыреста лет.***
Тарда выводит суда перед флотом Жемчужных императоров ожидаемо быстро, словно знали об их прибытии. Естественно, тех гораздо меньше, чем во власти Аслана, но Намджун не сомневается, что бороться те будут до последней капли крови. Он насчитал всего двадцать кораблей против их семидесяти, отправленных к порту, остальные ждут с солдатами команды. Ежели что-то пойдёт не по плану, то часть других судов присоединится к атаке, они должны взять город любой ценой. Аслан наблюдает, стоя рядом с Джуном, как пушки выдвигаются из амбразур, как грохочет и скрежещет металл множества ядер, когда их погружают в жерла и готовят к выстрелам. Аслан набирает в грудь воздуха, и мир вокруг словно задерживает дыхание вместе с ним — пираты ждут приказа к первому залпу. Омега вмиг меняется, в глазах его полыхает адское пламя, и он громогласно, почти оглушая Джуна, отдаёт своё слово: — Огонь! Корабль, кажется, сотрясается — альфа ощущает дрожь под досками палубы, видит мелкие дрожащие волны, отошедшие от дна судна, перед самым выстрелом. Сначала раздаётся оглушительный грохот, но то только кажется так Джуну — ядра, разогнанные подожжённым порохом, с неистовой скоростью несутся в сторону вражеских судов. Дым обволакивает их после первого удара, Джун пошатывается и хватается за борт, понимая: в них тоже направлены ответные выстрелы пушек. Он поднимает голову, ощущая только бешено бьющееся сердце в груди и стук крови в ушах, видит летящие во все стороны обломки одного из ближайших кораблей. Мачта сломана, борт пробит, а щепки и доски плавают на поверхности тёмного моря, отражающего блики в солнечный день. Судно трещит, издаёт звуки, словно вскрикивает, вынуждая тело Джуна покрыться мурашками, перед тем как начинает идти ко дну. Снова скрежет металла изнутри корабля, стукнувшиеся о края амбразур орудия перед тем, как раздаётся новый сигнал капитана: — Повторить залп! В этот раз словно происходит всё быстрее. Джун не успевает опомниться, как корабли разворачиваются и повторяют смертоносную атаку. Огонь сжирает древесину судна рядом с ними, задетого атакой противника, люди, кажется, кричат, или же это фантазия Намджуна подкидывает ему фантомные звуки и образы. Альфа едва дышит, когда мимо него проносится ядро, которое вынуждает всю жизнь пролететь перед глазами от ужаса и шока. Снаряд с грохотом падает в воду за пределами корабля, вынуждая тот покачнуться. Из двадцати кораблей, охраняющих Тарду, противостоят им теперь только семь. И это лишь три залпа спустя. Джун поднимает голову на Аслана: щёки омеги горят пламенем, рыжие волосы растрёпаны, а в глазах — неистовство и игра. Для него бой на море — развлечение, ему не жаль людей, не жаль суда, только страсть от адреналина, залпы, запах пороха и ёмкие, громкие команды стрелкам. Аслан встряхивает головой, слыша, как пушки снова выезжают по рельсам после перезарядки. Альфа едва дышит от пепла, гонимого со стороны горящего корабля рядом, хватается пальцами за перила трапа и спускается на негнущихся ногах. Вот какова она — реальная война. Джун никогда не рисовал её в своём разуме простой, но сколько бы ни представлял, никогда не смог бы вообразить всего ужаса сражения. Это… словно кошмарный сон. Кусок подожжённого паруса пролетает мимо и едва не задевает их мачту, на что пираты охают, а позади голос Аслана приказывает ударить по неприятелю снова. Их судно — Соблазнительная — приближается к крайним границам вод Тарды. Горящие доски, всплывшие бочки и верёвки показываются в воде, одна из мачт валится на глазах короля, объятая пламенем она с грохотом валится на палубу вражеского судна, придавливая людей. Крики, свист ядер совсем близко и три оставшихся судна, которые Аслан решает уничтожить одним залпом, подойдя как можно ближе. Капитан даёт понять своим людям, чтобы те на всём ходу неслись к последним кораблям, и, схватившись за руль вместо штурмана, пока охвачен битвой дерева и стали, Аслан сорвано отдаёт последний приказ: — Огонь, — судно покачивается, поворачиваясь, и ядра на глазах Намджуна устремляются из всех оставшихся в их распоряжении кораблей на три несчастных фрегата впереди. Альфа глядит на всё это широко распахнутыми глазами, словно замедленно наблюдает за тем, как посудины разрывает в мелкие щепки от количество направленных в них снарядов. Аслан рядом пошатывается и выдыхает, он всё ещё воодушевлён сражением, руки омеги мелко трясутся, а на губах играет почти безумная улыбка. Джун снова оборачивается на морскую гладь, до того лазурную и чистую, а теперь — усеянную обломками сгорающих кораблей и людскими телами. — Тарда твоя, вашество! — вскрикивает воодушевлённо Аслан, хватая Намджуна за плечо и сжимая пальцами, а после по нему звонко шлёпая и счастливо смеясь.***
Они входят в город, и никто не преграждает путь. Он словно пуст и напуган, люди попрятались в домах, а Пик тут почти нет. Пошедшие вперёд пираты и люди Исая, доверенные Намджуну, справляются с ними так, будто горячий нож входит в мягкое масло. Джун с омерзением наблюдает за тем, как один из пиратов, не обращая внимания на сальные патлы, падающие ему на лицо, вгоняет несчастному солдату в глотку саблю. Кровь брызжет в разные стороны, кто-то кричит, а Джун ощущает себя потерянным во всём этом балагане. Ему прежде не думалось, что на веку Короля Пионов будет война. Он представлялся себе мудрым правителем, возможно, таким же как его отец — прожившим без войн и склок всё время своего правления. И как же альфа был в тот момент самонадеян. Он не знал прежде настоящей битвы, даже сейчас, войдя в захваченную Тарду, не испачкав меча в чужой крови. Лишь шокировано смотрел. — С боевым крещением, — насмешливо бросает Аслан, знающий, что прежде в настоящих сражениях Джун не участвовал. Тот не отвечает, лишь заставляет себя идти дальше. Город действительно затаился, и это кажется Джуну донельзя подозрительным. Пираты сдерживают себя, не принимаясь грабить и измываться над невинными только из-за приказа Аслана. Они двигаются в сторону Квадрассы, видя, что церковь опорочена: её окна и двери заколочены, стены обуглились от пожара, а купола кажутся тусклыми. Джун застывает возле святыни его веры, с печалью глядя на останки церкви и её Божества. На одной из стен, подёрнутых копотью, Намджун видит изображение женщины. Она объята языками пламени — рисунок неаккуратный, смазанный, оттого кажется ещё более пугающим. Женщина, стоящая в огне, выпрямила руку тыльной стороной кверху, а на её пальцах сидит белоснежная птица, хорошо виднеющаяся на фоне чёрной от гари стены. Венчает картину предателей перечёркнутое алое сердце и подпись:«ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ ЭТЛИНИИ!»
Намджун вздрагивает, прочитав. Его сердце, словно нечто предчувствуя, ухает с невероятной силой вниз. — Да я посмотрю, тут тебя любят и почитают, — усмехается Аслан, рассматривая стену Квадрассы. От слов и картины на ней Намджуна бросает в жар и в холод, он чувствует накатывающую ярость. Этлинии больше не существует. Страна умерла четыреста лет назад, и враги намерены сделать с Велиасом то же самое: умертвить, сжечь дотла, позволяя на пепелище возродиться чему-то иному. Намджун кривит губы, чувствуя покалывание в здоровой руке. Он не может позволить этому случиться. Это его страна. Его люди. Его мир. — Мой король! — раздаётся вскрик знакомого голоса, и Джун оборачивается на зов Рэма. — Мой король! Всё было подстроено! Лицо у гвардейца испуганное, бледное, он подбегает к Джуну со стороны одной из центральных улиц Тарды. В руках альфа держит смятую бумагу послания с печатью в виде горлицы в короне. От этого его лицо ещё больше искажается яростью — чёртов Пика уже мнит себя настоящим королём. Альфа выхватывает у Рэма письмо, но тот успевает сказать раньше, чем он прочтёт: — Они… взяли Эдериас. Пики захватили город Крести, — несчастно и разочарованно выдаёт Рэм, а Джун плотно стискивает челюсти, понимая, что проиграл в этой битве, несмотря на то, что взял Тарду. Подняв голову, альфа зло глядит перед собой на изуродованную Квадрассу, на белую птицу в женских руках, и глаза его наливаются кровью, от напряжения лопаются капилляры. Он выдыхает через нос, оборачиваясь к Аслану и готовясь отдать новый приказ.