Wires

And it's all fun and games 'Til somebody falls in love But you already bought a ticket And there's no turning back now

      — Надо мной нет большей власти, чем власть моего господина, — хором скандирует толпа молодых ребят. Их голоса заполняют собой все помещение. Но никто с улицы не услышит их, потому что комплекс небольших зданий обставлен с одной стороны металлическим забором, над которым висит надпись: “Суда Санджина. Не входить”, а с другой — волнами Японского моря. — Я клянусь быть верным братом, — продолжают они. — И быть на страже Осонг Па до последнего вздоха. Я вступаю в Осонг Па кровью. И выйду только с последней каплей крови. Хенджин сканирует взглядом всех говорящих, пытаясь заранее определить, кто может быть уязвимым местом. Кто может нарушить клятву, которая предшествует второму этапу инициации. Первый, включающий в себя ознакомление со сводом правил при брате, который привел в клан, а также надрез на ладони, кровь из которого сливалась в общую братскую чашу, уже пройден. Толпа молодых парней, которые сегодня сойдутся в общей схватке, начинает громко повторять имя Хван Хенджина.

***

Он осматривает ребят, распределившихся по спортивному залу. Шестеренки в голове, анализирующие каждого, продолжают крутиться. Уже как надоедливая привычка, которая теперь будет его образом жизни до самого ее конца. Не то чтобы раньше Хенджин не подозревал каждого. Но ставки не были так высоки. Теперь у него нет возможности прикрываться фальшивой личностью, как раньше. Он и не ожидал, что будет скучать по тому, что первое время его дико раздражало. Но он был ребенком, и многого не понимал. Сейчас ему легко признаться себе в ошибках прошлого. Неудивительно, что сначала вынужденная необходимость, а теперь уже и привычка врать о себе глубоко въелась под кожу. И пока Хенджин даже не уверен, когда она покинет его. Учитывая, что без нее адски неудобно. Была бы его воля, он бы всегда был в тени, даже для своего клана. Легче управлять, скрываясь за маской, как это принято у политиков. Поставить актера, который по сути будет марионеткой, и тянуть за его ниточки, убеждая миллионы людей, что этот человек действительно имеет какую-то власть. Но политика как светлый день. Она работает на социальное общество, на обычную серую массу. Преступные группировки же похожи на ночь, когда нужно работать в тени, которая сама по себе уже много скрывает. Поэтому показывать хотя бы свое настоящее лицо — некий кодекс чести. А если ты этого не делаешь, то ты проиграл. Иронично, как подобная открытость особо ценится теми, кто марает руки чужой кровью фигурально и буквально. Открытость, которой Хенджин пока не особо почтил остальных. Не считая некоторых заказчиков и одного воришки. Хотя бы внешний мир еще не знает, кто он и как выглядит. Правда, скоро придется сорвать и этот пластырь. Он лениво осматривает около тридцати парней, одновременно занявших большой ринг для схватки. Они сойдутся вместе в бою без правил, а в итоге останется стоять на ринге только один. Победитель, который получит особые привилегии: деньги и неделю отдыха. Ради вершины пьедестала, которая окажется лишь начальной ступенькой лестницы иерархии клана, последнему, кто сможет не отключиться на ринге, придется нанести десятки ударов и вытерпеть, если сильно повезёт, примерно столько же от других. В лучшем случае, свободные дни он потратит на то, чтобы зализать раны. В худшем, и их не хватит. Но победителя это волновать не будет. Для него победа в битве все равно честный обмен. Главная награда для любого из этих парней в том, чтобы почувствовать себя хотя бы на ступеньку выше других. Вырваться вперед, перейдя на другой уровень. Стать ближе к реальному брату, которому доверяют задания, и покинуть ряды новобранцев. Почувствовать, как на деле обманчивое чувство собственного величия дурит голову не хуже любого наркотика. Как легко обмануть человека, если правильно пощекотать его эго. Страх хорошо держит людей в узде. Но его недостаточно. Каждому, как бы он ни противился сознательно, важно чувствовать свою принадлежность к чему-либо. Каждому нужна четкая иерархия и свод правил, свое конкретное место в обществе. Люди говорят, что хотят равенства, но только потому что боятся быть в той части пищевой цепочки, где их легко съедят. Каждый хочет быть на вершине. Дай им почувствовать себя богом, превосходящим по силе остальных, хотя бы в собственном небольшом мирке, и человек будет готов убивать ради того, кто сможет дать прочувствовать это снова. А те, кто будет завистливо смотреть, начнут стремиться с не меньшим усердием голодных гиен. Хенджин понимает их. Он сам был таким, когда все только начиналось. Ему понадобилось много жестоких уроков отца для того, чтобы понять, что он никогда не должен поддаваться опьяняющему чувству всевластия и вседозволенности. Хочешь настоящей силы? Научись вести себя так, будто у тебя ее нет. Каждый из этих парней голодным взглядом смотрит на него, желая оказаться на его месте. Думая, что тогда эйфория от места на троне будет сопровождать его ежесекундно. Знали бы они, что все совершенно наоборот. Но отбирать эту веру у них нельзя. Ради чего тогда стремиться к недосягаемому? Большинство из них, когда начнут выполнять реальные поручения от клана, быстро смекнут, как важно держать свои порывы в узде. Они поймут, что хотят золотой середины. И не нижний ранг с тупой работой, и не ответственность верхушки. Но некоторые не остановятся. Клану нужна сила, но не такая, которая может в итоге взбунтоваться и что-то изменить. За этими людьми всегда нужно пристально следить. Вот Хенджин и наблюдает. Каждый рекрутский бой господин обязан наблюдать лично, хотя самим новичкам об этом никогда не говорят. Одновременно дать чувство, что даже потенциальный член клана для господина важен настолько, что он потратит свое драгоценное время и придет лично. И, конечно, за тем, чтобы высмотреть потенциальные угрозы. — Делаю ставку на того парня, — говорит Чан, сидящий рядом на деревянном подлокотнике замшевого дивана, на котором расположился Хенджин, который при этом возвышается на пару ступеней выше рекрутов. Бой начался недавно, но людей уже стало в два раза меньше, как это обычно бывает в самом начале. Еще чуть-чуть и начнется все самое интересное. Хенджин пытается определить, на кого из мутного марева одинаковых тел с темными волосами указал друг. — Вот тот, с короткой стрижкой, крупный такой и черепа на предплечье. Теперь очевидно. Хенджин оценивает бойца, прищурившись. — Неплохой выбор, — бросает он. — У тебя есть вариант получше? — Да. В любой группе людей всегда будут те, кто сразу бросаются в глаза. По разными причинам в разных ситуациях. Это что-то на уровне энергетики. Как не пытайся скрыть, но если тебе что-то очень важно, то над твоей головой чуть ли не горит указатель, оповещающий других о твоих намерениях. Тяжело скрыть то, что тебе правда важно. К тому же, многие даже не видят в этом смысла. Хенджину всегда было интересно наблюдать за людьми с горящими от цели глазами. По крайней мере, они выделялись из серой массы, которая вожделеет одного и того же. Их мотивация была глубже из-за личного подтекста, что делало таких людей занимательными экземплярами. С одной стороны, правильно потяни за определенные ниточки, и это самые преданные члены клана. С другой, стоит следить за тем, чтобы твои манипуляции не прилетели тебе же бумерангом, врезаясь в мягкую кожу лица и оставляя кровавый след. Не то чтобы у него синдром спасателя, но люди, которые живут ради большего, чем деньги, всегда привлекали его внимание сильнее остальных. Хенджин ничего не может с собой поделать. Даже если сначала они не самые сильные, это ничего не значит. Нет такой силы, которая смогла бы противостоять неугасающему упорству. Может, потому что Хенджин сам их неплохо понимает, поэтому питает небольшую слабость, которую в себе не особо любит. Но он не видит в ней угрозы, так что тратить силы на подавление не будет. Именно на этих рекрутов нужно обращать внимание. Даже если сегодня они не победят. Это те, кому важно на первых порах бросить любую кость, чтобы подпитать глубокие чувства и привязать к себе. Помаши голодной собаке даже маленьким куском мяса, и она будет не то что идти за тобой до дома, она останется ждать, когда ты снова выйдешь на крыльцо, и продолжит тебя верно преследовать. Даже не нужно понимать, что движет ими, потому что обычно все об одном. Кто-то близкий или желание доказать кому-то, кто уже может быть и мертв, на что человек по-настоящему способен. Как невыносимая заноза, это чувство засело так глубоко, что не сыграть на нем — потерять потенциально полезного и лояльного человека. Сегодня Хенджин заприметил уже трех таких. Позже он найдет время, чтобы подойти к ним лично. Ободряюще похлопать по плечу и сказать пару одобряющих слов. Многого от него не требуется. Главное — попасть в нерв. В правильное время сказать правильные слова. Не то чтобы не нужно так делать и с другими рекрутами. Но он не сможет сделать это за один раз и со всеми, поэтому тут важно не упустить тех, для кого такая поддержка сработает сильнее всего. Страх отлично держит людей. Чувство принадлежности — тоже. Их грамотная комбинация скрепляет тех изгоев, которые по разным причинам решают, что им ближе темная и криминальная сторона этого мира. Но еще есть чувство благодарности. Работает далеко не со всеми. Работает редко. Но если посеять это чувство в правильном человеке, то распустится великолепный цветок, который будет радовать только того, кто в нужный момент смог, даже если ненадолго, подставить плечо поддержки. Любая зацепка или слово, все, что может быть в общей картине неважным, но для того, кто провел в личной пустыне много лет, любая капля воды будет ощущаться вторым шансом на жизнь, как благословение свыше. Этой вещью может быть, например, папка с информацией, которая, хоть и не особо поможет, но хорошо привяжет к себе. — Который в углу дерется, с хвостиком и змеей на шее, — он смотрит сначала на Чана, а затем направлением взгляда показывает ему, о ком говорит. — Принято, — поднимает уголки губ друг. Хенджин даже не сомневается, что, спроси он у этого парня, почему он решился вступить в группировку, то узнает о какой-нибудь личной истории, связанной с близким человеком. Прокормить сестру. Помочь матери. Отомстить за убийство отца. Все они об одном. В голове сам собой появляется человек, который, Хенджин достоверно знает, хочет отомстить. Он смаргивает внезапный образ, которому сейчас не место в его мыслях. Нужно следить за новобранцами. Несмотря на то, что дерущихся парней становится все меньше, шум в зале только нарастает. Зрители, которые будут драться в следующий раз или уже покинули ринг, лающе орут все громче и бьют руками металлическую сетку, отделяющую их от происходящего внутри. Сейчас дерутся пять парней, хаотично перебегая от одного противника к следующему. Один взял другого в захват и пытается повалить на пол, но тот ему никак не дается. Хенджин берет со столика рядом стакан виски и делает пару глотков. Рядом лежит пачка сигарет для него самого и две стопки денег, которые получит победитель. Как только вошедшему в свою роль господину, для него эти первые наборы рекрутов не просто мероприятие, которое нужно посетить, потому что так заведено, хоть и далеко не в каждом клане. Хенджин с особым интересом наблюдает за происходящим, потому что эти новобранцы — его люди. Не то чтобы у него и так в подчинении нет сотен, но они пришли в клан, когда им управлял его отец. Эти же парни не знали другого господина. Он не подбирает и вычищает за отцом, а создает что-то свое. Они с Чаном разобрались уже со многими из тех, кто давно служит или, теперь уже правильнее сказать, служил клану. Значит, пора привлекать свежую и молодую кровь в ряды Осонг Па. Сейчас рекрутские бои проводятся чаще обычного. Большой поток новых людей, приходящих от тех, кто уже состоит в клане, и должен отдать свой долг, приведя рекрутов, за которых отвечает головой. Еще одна небольшая проверка на лояльность. Спустя несколько минут на ринге остаются двое. Хенджин даже не удивляется тому, что это те два парня, которых они с Чаном выделили. Они знают об этих боях не понаслышке, были внутри и снаружи ринга множество раз, поэтому определить возможных победителей несложно. Никогда нельзя быть уверенным до конца, но сделать ставку можно. Самое интересное. Прав был он или все же Чан? И хотя у друга боевого опыта больше, Хенджин уверен в том, что сделал верный выбор. Чан наверняка выбрал своего парня из-за его очевидной физической силы. И дело не только в мускулах, но и в той безбашенности, с которой он дерется. Если бы происходящее было мультиком, то глаза этого рекрута стали бы красными от исходящих от него волн неумной агрессии. Ставка Хенджина, судя по виду, явно уступает в физической силе и опыте. Более того, парень уже имеет несколько кровоподтеков на груди и лице, а его губу было бы неплохо зашить. Ему трудно держать прямое положение, но он все еще на ринге. Хенджин уверен, что этот рекрут в итоге проиграет. Сегодня. Он не верит в чудо, но все же сделал ставку на него потому, что привык просчитывать все на несколько шагов вперед. Сегодняшний день может стать хорошей отправной точкой для этого парня. Будет даже лучше, если он не справится. Топливо проигрыша часто лучше расслабленности победы, которая запудрит мозги, если далась слишком рано. Как бы ему ни хотелось иногда признавать, что отец был прав, но уметь правильно падать и проигрывать — главное, чему научился Хенджин в одном из десятков тренировочных залов Осонг Па. По случайности он сегодня снова в нем, хотя и в противоположной роли. Сейчас он господин клана, который сидит в дорогом костюме и с лицом без единого ушиба и синяка, наблюдает за тем, как молодые парни бьются как животные, которых спустили с цепи. Но когда-то и Хенджин был на их месте. Он лежал пластом на ринге, все тело сводило болью, а чужие руки оттаскивали его, чтобы не мешал другим. Когда-то ему до победы не хватало совсем чуть-чуть, и над ним властно возвышался другой. Тот, в чьи руки потом отдавали выигранные деньги. Конечно, его интересовал не обещанный выигрыш, а возможность смотреть на себя в зеркало без отвращения. Хенджин бы никогда не признал, что он жаждал, чтобы отец одобрительно похлопал по плечу не какого-то чужого человека, а его. Это та часть личности, которая похоронена за самыми толстыми и непроницаемыми стенами его сознания. Она, он уверен, ему ни к чему. Сейчас, когда старик лежит в земле, уж точно. Может, Хенджин автоматически симпатизирует тем, кто похож на него в прошлом. Он не любит слабых, но научился смотреть не на то, какой человек прямо сейчас. Он привык обращать внимание на потенциал. На то, кем человек может стать, если его правильно подтолкнуть. Столько лет прошло, он давно прошел стадию рингов для рекрутов, а затем и для новых братьев, которых нужно правильно обучать правилам и борьбе. Но его главная схватка была не тогда, она началась совсем недавно. Выбранный Хенджином рекрут ударяет коленом противника прямо в живот несколько раз и бросает в стену металлической сетки. Он подбегает к нему и продолжает наносить хаотичные удары. В один момент, когда он решает быстро отойти на два шага, чтобы ударить со всей силы, противник успевает перекатиться в другую сторону и, пошатываясь, встать на ноги. Они стоят друг напротив друга с поднятыми к лицу кулаками, и оба выглядят безумно. Одежда, которая теперь стала грязной, мокрые волосы, пот, обильно стекающий по лицу, формирующиеся синяки и кровоподтеки на теле. Хенджин встает с дивана и сжимает губы, взглядом прожигая происходящее. Парень с татуировкой черепов, выбранный Чаном, подбегает и готовится нанести удар ногой, когда ее берут в захват и используют как рычаг, чтобы перекинуть все тело на пол. Но рекрут успевает закинуть вторую ногу второму за шею и взять в захват, чтобы нанести несколько ударов в живот. Парень, выбранный Хенджином издает хриплый захлёбывающийся звук, но находит в себе силы отпихнуть противника. Они оба не могут встать с пола, потому что стоит только попробовать, как у второго появляется открытый доступ, чтобы снова начать бить. Какое-то время никто из них явно не лидирует в схватке. Им только и остается, что пытаться задеть соперника, при этом не получив ударов, которые в усталом и побитом состоянии ощущаются все больнее. Рекрут Чана в какой-то момент находит в себе силы, несмотря на непрекращающуюся агонию, встать на колени, удерживая за руку противника. Он ударяет его в живот, получая ответный кулак в грудь. Оба дают себе передышку буквально на секунду, прежде чем накинутся друг на друга снова. Они промахиваются, но в следующую же секунду парень Чана успевает нанести удар прямо в челюсть соперника, и тот мгновенно валится на пол. Впервые за долго время весь зал погружается в тишину, которая длится всего две секунды, за которые становится понятно, кто стал победителем. Толпа начинает орать. — Минги, Минги, Минги, — скандируют зрители. Хенджин тихо цокает и даже не смотрит в сторону, он уверен, ухмыляющегося друга. Спускаясь со своего места, он подходит к парню, который пытается отдышаться. С удивлением Хенджин отмечает, что в его взгляде нет искрящегося триумфа. Это странно, но не так уж и важно. Беря в жесткую хватку запястье победителя, Хенджин поднимает его руку вверх под оглушающий рев остальных.

***

Юнхо приходит в себя довольно быстро для человека, которого избивали последний час. Не говоря уже о последнем коронном ударе Минги в челюсть. Впрочем, не привыкать. Тело жутко ломит, хотя он старается не двигаться лишний раз. Юнхо осматривается. Видимо, кто-то вытащил его с ринга и бросил приходить в себя на одном из матов в тренировочном зале по соседству. Вокруг тихо. Тусклый рассеянный свет пробивается сквозь мутные грязные окна: никто даже не подумал включить освещение в зале. Юнхо чувствует подкатывающуюся к горлу тошноту и, борясь с головокружением, спешит приподняться. Он приваливается спиной к прохладной стене, и в этот момент он любит этот тренировочный зал и ненавидит его одновременно. Взгляд сам собой притягивается к тому, что стало его верным соратником за последние месяцы — боксерской груше. Хочется подойти и ударить ее, но в нынешнем состоянии это обернется ненужными болезненными последствиями. Как будто может быть хуже. Он был так близко, что обманчивое чувство победы уже сладко ощущалось на кончике языка... Но нет. Хотя, если так подумать, хуже действительно могло быть. Если бы Минги ему поддался. В этом случае Юнхо бы подошел к нему и сначала хорошенько врезал еще раз, потом как-то попытался бы поднять мускулистую тушу, а когда успешно это сделал, упал бы замертво на пол. К счастью, его друг услышал угрозу о кастрации, которая случилось бы, дай он Юнхо хоть одну поблажку. Правда, сейчас он уверен, что продержался так долго только потому, что друг его не трогал до самого конца, выбирая себе других противников. Минги ещё не пришёл. Юнхо даже не собирается его искать. Он знает, что его самого найдут, когда будет нужно. Придется выслушивать извинения. Сейчас у него нет сил врать, что ему не так уж и больно, и вообще, ничего страшного не произошло. Нет, ему пиздец как больно. И не только физически. Да и вряд ли он сможет много сказать, когда голова пульсирует, а любые попытки открыть рот вызывают резкие вспышки проклятой боли. Она похожа на разноцветный фейерверк или странные цветы, он может видеть её, когда закрывает глаза. В зал кто-то заходит, но Юнхо не торопится посмотреть на вошедшего. Наверняка Минги. Открыть глаза кажется слишком тяжёлой задачей. Однако, он слышит голоса. Вошедшие в зал говорят о чём-то. Один голос спокойный и властный, второй, смутно знакомый, напряжённый. Юнхо надеется, что это не по его душу. Хотя кому он нужен... Это его друг пойдет дальше, по крайней мере, в другой корпус, и такими темпами быстро дорастёт по реальных дел клана. Юнхо же так и останется вариться среди отбитых новичков и неудачников. Другими словами он их и назвать не может. Минги предупреждал, но Юнхо недооценил масштаб трагедии. Резко выдыхая от тяжелых чувств и боли, он открывает глаза и смотрит на покрытые засохшей кровью руки. Надо бы встать и что-то сделать со всеми ранами, но пока что он не в силах заставить себя подняться. Погруженный в неприятные мысли, он не понимает в какой момент в зале снова стало тихо. Приступ самобичевания прерывает раздавшееся над головой строгое, как приказ: — Чон Юнхо. Юнхо подскакивает на ноги раньше, чем понимает, что происходит. Благодаря адреналину появляются силы, чтобы не только встать, но и стоять ровно. Только теперь он понимает, что тот напряжённый голос, что он слышал раньше, это голос их главного тренера. А рядом с ним не кто иной как… господин? Это точно не галлюцинации? Может, он все же получил сотрясение мозга и заметил только сейчас? Неважно, правда или нет, потому что мозг наконец прогрузился достаточно, чтобы напомнить ему о необходимости поклониться подошедшим. — Господин, — одновременно с поклоном говорит он, стараясь произносить слова внятно, несмотря на адский пожар и онемение, которые чувствует его нижняя часть лица. В горле пересохло, губу сильно щиплет из-за раны, а сердце быстро стучит. Юнхо не понимает, что происходит. Он помешал чему-то или это пришли за ним? Это плохо или хорошо? Накажут ли его или просто прогонят? Он, честно говоря, не ожидал, что глава Осонг Па будет присутствовать на их боях. Был уверен, что важным людям клана нет дела до обычных новобранцев. — Вы были правы, когда обратили на него внимание, — преувеличенно доброжелательным тоном начинает тренер. Обратили на него внимание? Юнхо ничего не понимает, но единственная адекватная мысль, которая появляется — господин заметил его, потому что Юнхо смог продержаться почти до конца. Другого объяснения и быть не может. — Новобранец подает большие надежды, — продолжает тренер тем же напряженным голосом, будто пытается продать подороже гнилой фрукт. Тренер говорит о нём, будто никого рядом с ним и господином нет, но Юнхо даже не обращает внимания, сосредоточенный на том, чтобы рассматривать однотонный серый цвет пола. — У него точно есть потенциал, но парню нужно еще много трудиться. С генами явно не повезло. Вон он какой худощавый, от природы слабоват, мышечную массу с трудом наращивает... Монолог останавливается, что заставляет Юнхо оторваться от изучения пола и осторожно посмотреть на людей перед ним. Тренер пробегается по нему быстрым оценивающим взглядом. И снова Юнхо не удивляется, и даже не замечает, потому что все его внимание сразу перешло на другого. Господин смотрит на него в упор, а по его лицу непонятно, что он думает обо всей этой ситуации. Сердце Юнхо падает куда-то все ниже и ниже с каждой секундой. Черт, плохи его дела. Тренер пытается его как-то оправдать? В этом месте мало кто был добр к нему. Тем не менее, тренер был уважаемым человеком. Справедливым. Он всегда старался заботиться о своих подопечных. Однако, от слов, что он произносит, только и хочется, что сесть на колени, приложив голову к полу, и повторять одни и те же слова извинений, говоря, что в следующий раз он справится лучше. Не могут же они его выгнать так сразу? Тем более теперь, когда он принес клятву, что выйдет из клана только ногами вперед. — И не хватает терпения, — спустя секунды молчания, которые казались Юнхо бесконечными, продолжает тренер, активно жестикулируя рукой в его сторону. — Это, конечно, порок от недостатка опыта. Он ведь не так давно у нас. Не умеет оценивать ситуацию здраво. Действует по наитию, вечно спешит. Такому как он, конечно, крайне тяжело, но парень усердный. Теперь хочется не то, что извиниться за себя, хочется испариться прямо сейчас, посреди разговора. И неважно, насколько это неуважительно. С другой стороны, удивительно, сколько всего их тренер знает о нём. До этого момента Юнхо был уверен, что тот даже о его существовании не догадывается. — Усердие всегда побеждает. Хоть и не всегда сразу. Юнхо настолько удивляется, услышав бархатный голос господина, что не сразу понимает, что он сказал. Когда до него доходит смысл сказано, становится только хуже. Хочется зажмуриться от напряжения в теле. — От кого ты пришел? Не сразу понимая, что к нему обратились напрямую, Юнхо медлит перед тем, как ответить. Он и не думал, что будет что-то говорить или делать помимо того, чтобы стоять, как манекен. Или, скорее, игрушка для потехи. Правда теперь он уже не уверен, что выглядит так в глазах господина. — Ли, — звучит настолько тихо, что Юнхо прерывает себя, чтобы прокашляться. И справиться с очередным приступом боли. — Ли Чансоб, — выдает он уже более твердым голосом, как можно более внятно. Хотя, подозревает, что получилось не идеально. Господин ничего не отвечает, только слегка кивает в ответ, продолжая смотреть прямо в глаза. Юнхо то отводит свой взгляд, потому что боится показать неуважение, то смотрит в ответ, чтобы не показаться зашуганным слабаком. По крайней мере, так его учили вести себя со старшими по рангу. Правда, как быть, когда к тебе обращается глава клана, ему никто не рассказывал. — Для первого раза неплохо, — говорит господин, приподнимая уголки губ. Он подходит и кладет руку на то плечо Юнхо, которое выглядит наименее побитым. Вес ладони все равно ощущается как что-то тяжелое, отдающееся разом во всем теле. — Будь так же усерден. Верно служи Осонг Па, и клан всегда будет на твоей стороне, — уверенно добавляет он и отходит обратно. Юнхо кажется, что его загипнотизировали. Каждое слово ощущается оглушающе громким. На деле это не так, но мозг воспринимает все по-другому. В сердце что-то обрывается. Как звон разорванных цепей. — И еще, — чуть строже начинает господин, и он мгновенно весь подбирается, — поработай над выносливостью. Не делай столько лишних движений. Подумай о том, чтобы в следующий раз не тратить все силы в начале, а распределить их на весь бой, — звучит как полу-приказ полу-совет. — Благодарю, господин, — выдавливает он, потому что горло сжалось, и снова кланяется. Глава клана уходит вместе с тренером, а Юнхо так и остается стоять, все еще пребывая в некой прострации. Слишком много событий на один день, не успевает переваривать. Он многое слышал о новом господине. Конечно, по всему клану ходили слухи о том, кто теперь управляет Осонг Па. И далеко не все из них были лестными. Точнее, не так. Почти никакие из них не были лестными. Хван Хенджина спасали только светлые, как и его волосы (Юнхо до сих пор не верит в то, что это правда) воспоминания об отце, который был надежной стеной и примером для многих членов клана. Многие лишь из-за этого готовы были принять посмертную волю господина как верные поданные. Но от злых языков, распространяющих сплетни за спиной молодого наследника, это, конечно, не смогло бы спасти. Не то чтобы Юнхо было особое дело, потому что он никогда не планировал пересекаться с самим главой клана. Его мало что интересовало, кроме возможности поскорее помочь близким. Отец погиб, непреднамеренно оставив заботу о младшем брате Чонхо на него и маму, зарплата которой не помогала сводить концы с концами, и приходилось залезать в долги. Юнхо всей душой ненавидит бедность, преследующую его с рождения. Обо всем этом знал только Минги, который и привел его однажды в рекрутскую базу. Без его помощи и шанса бы не было, что кто-то поручится за Юнхо и приведет в клан, который станет решением всех проблем. Но, даже не интересуясь, Юнхо знает, о чем все шепчутся. Слишком молодой, чтобы знать, как ведутся дела. Как он может управлять кланом? Ублюдок, родившийся от шлюхи. Поганая кровь все испортит. Он считает себя больше европейцем, чем корейцем. Мне говорили, у него покрашенные волосы. И хотя для Юнхо это был лишь фоновый шум, мозг невольно записал всю информацию, а от неимения другого, составил портрет, основанный на слухах. Много раз повторенные слова в любом случае просочились бы в голову. И неважно, насколько они правдивы, главное то, как часто их говорят. Из-за того, что у него не было другой точки зрения, а собственную он составить не мог, Юнхо даже не заметил, что начал думать так же. Не то чтобы он много раз задумывался о главе клана. Этот человек был для него все равно что далекой звездой. Но сегодня, сразу заприметив действительно необычные для корейца светлые волосы, мысли автоматически воспроизвели все злые слухи, касающиеся Хван Хенджина. С Юнхо господин примерно одного роста и, наверное, даже возраста, но ощущалось все так, что он автоматически чувствовал себя сильно младше рядом с ним. Было что-то такое в его выражении глаз и позе, и даже том, как он говорил. Теперь сплетни про молодой возраст даже звучали смешно. Юнхо повидал слишком много якобы взрослых, которые вели себя как дети. Конечно, тренера натаскивали их уважать господина, но делали это явно без особой охоты, что тоже оказывало своё влияние. Если бы не жизненная ситуация, Юнхо бы никогда не решился вступать в клан в такое мутное время. Но, как и большинство, он просто надеется, что это пройдет мимо него. Он удивлен, что новый господин, которого все представляли довольно жалкой заменой отцу, был в действительности совсем другим. Юнхо лично видел несколько человек, которые занимают даже не самый высокий ранг, но уж точно не рядовые. Тренера и младший лейтенант, который его сюда привел. И теперь, в сравнении, они явно проигрывали той властной уверенности, которой был окружен господин. Что удивительно, она не ощущалась, как что-то излишне самоуверенное. Скорее это было похоже на человека, который всегда мистическим образом знает, как поступить правильно, и всегда будет делать так, как считает он, а не кто-то другой. Его непоколебимость чувствовалась без слов. И ей хотелось верить. За нее хотелось зацепиться, как мотылек цепляется за источник света и летит к нему. Поэтому и словам господина, которыми он наградил Юнхо, хотелось верить. Они не звучали, как что-то дежурное. Каждое слышалось словно факт, который свершится. И это все, что Юнхо было нужно. Уверенность в том, что он сможет. Минги его, конечно, поддерживал, вот только они оба были в одинаковом положении и оба ничего не знали. К тому же, привыкли поддерживать друг друга, поэтому обесценивание происходило само собой. Это было логично. Последние слова о том, чтобы не тратить все силы разом, набатом отдаются в голове. Юнхо сейчас плохо соображает, но не может перестать крутить сказанное. Как же так? Сбавь он напор — сразу же проиграет. И лишние движения... Все удары Юнхо достигали цели. О чем же тогда была речь? Только потому, что господин дал этот совет столь уверенно, Юнхо не может не думать о нем. Ведь не сказал бы он это просто так? Попробовать на тренировке точно не повредит.

***

Хенджин и Чан только освободились и вышли во внутренний двор, остановившись перед морем. Никакого милого песчаного берега, вместо него асфальт, который резко обрывается, переходя в тихие волны. Это не первый из боев, который они посетили, но первый в том месте, которое имеет и для него и для Чана личную значимость. Придется вернуться сюда еще несколько раз, потому что рекрутов нужно как можно больше. Хенджин понимал, что придется под завязку забить свое расписание, потому что он отказался от варианта увеличения количество боев за один раз. Более удобно, но менее эффективно. Хенджин хочет увидеть каждого из тех, кто только-только решил занять место в клане. Оценить их, уделить внимание стольким из новобранцев, скольким нужно. Любая собака знает, что сейчас его клан наиболее уязвим из-за внутренней перестройки. Нужно тщательно следить за каждым, потому что полицейских крыс или людей, посланных другими кланами, будет немало. Нескольких таких они уже успели выявить. И точно есть те, кто пока не обнаружен. В первые годы основная задача Хенджина — сохранить целостность клана и его место на общей арене. Это тщательная и постепенная работа, это построение фундамента, и если сделать его недостаточно прочным, то неважно, что он будет делать дальше, потому что правление его закончится так же быстро, как и началось. Но иногда от однообразия, от того, что столько людей оказываются предателями, хотя он и не ожидал чего-то другого, хочется подойти и разбить чью-нибудь голову об стенку так, чтобы череп раскололся как орех, а на полу остались ошметки серого вещества. Трать он столько времени по отдельности на каждого такого мудака, не успел бы закончить и за пять лет. Остается только иногда вылавливать особо отличившихся, выдавая им особые почести на складе, и заниматься в зале. Ах, да. Еще есть одно незапланированное развлечение, смешанное с работой. Встречи раз в неделю по воскресеньям. Сегодня как раз будет одна из них. Мудаки из Хянкум Па, конечно, совсем не случайно подгадали самое лучшее время для возможного выпуска наркотика. Однако это привнесло в его жизнь незапланированное веселье. Не говоря о том, что перспектива разобраться с другим кланом великолепно щекочет неуемные амбиции Хенджина. — Проникся приятной ностальгией? — спрашивает Чан, уводя сигарету ото рта и выдыхая табачный дым. — Приятной? — уточняет Хенджин. — Здесь ты познакомился со мной, — с напускной серьезностью говорит Чан, пожимая плечами. — Так что воспоминания точно можно считать приятными. — Говоришь так, будто мы здесь влюбились с первого взгляда и вместе прожили лучшие годы жизни. — Ну, если не присматриваться к некоторым деталям… Хенджин качает головой, слабо улыбаясь с тлеющей сигаретой во рту. Но его друг прав по поводу ностальгии. Только не Хенджин ей проникся, нет. Это она взяла его в цепкую хватку и не оставила иного выбора, кроме как пересмотреть несколько эпизодов из жизни. Вспомнить, сколько раз он проходил через кровавое месиво, которое первое время заканчивалось неутешительными результатами. Любой, глядя на него, подумает, что Хенджин родился с золотой ложкой во рту. Надменный взгляд, всегда приподнятый подбородок и наглость (или для некоторых несусветная глупость) идти против классического образа гангстера. Как минимум, это в первые же секунды создает определенный образ наследника, который спал на перине и всегда был одет с иголочки, поэтому и позволяет себе, что в голову взбредет, и не чтит традиции предков. Хенджин бы сильно расстроился, если бы люди видели его иначе. Это означало бы, что его детально выстроенная ширма обвалилась. А значит, он проделал плохую работу. Никто не должен допустить и мысли, что новоиспеченный господин мог быть тем, кто яростно выгрызал себе путь наверх без особой помощи со стороны отца. Отца, который, как иногда казалось, все еще не был уверен в своем выборе. Хенджин до сих пор не знает, так ли это. А поводы для подозрений у него есть. В какой-то день отец заявил, что пришла пора начать его реально обучение. Все, что было до: письмо, чтение, основы рукопашного боя — оказалось лишь подготовкой. Пришло то время, когда Хенджин докажет, что может стать полноценной частью Осонг Па. И единственно верный способ это сделать — начать с самых низов. Путь, который проходят все, кто хочет попасть в клан. И хотя далеко не каждый рекрут оказывается в подготовительных спортивных клубах, потому что кого-то берут только ради мозгов, но большинство должны доказать свою способность и применять силу, и уживаться со своими братьями. Дело не только в том, чтобы научиться побеждать в борьбе, важно еще то, как конкуренция раскроет человека, какие стороны его проявит. Исходя из этого и будет происходить отбор по секторам клана, а некоторых, конечно же, ждет участь позорного изгнания еще до принесения клятвы. О том, кем на самом деле является Хенджин, никто не знал. Кроме тренера, который докладывал обо всем происходящем с сыном господину. Хенджин точно знает, что отец приказал не вмешиваться. Минхек сам об этом сказал, совсем не тонко намекая, что все возникающие проблемы нужно учиться разгребать самому. И хотя отец не говорил, что все еще не принял окончательного решения по поводу того, передаст ли он дела незаконнорожденному сыну, Хенджину часто казалось, что это намерение сквозило в тоне голоса. Может, он надумал. Но почему-то он до сих пор склоняется в сторону другого варианта ответа. Столкнувшись с реальным управлением клана хоть и не так давно, Хенджин теперь хорошо понимает колебания отца. Но его десятилетнего очередная проверка не то что взбесила, она сделала его неугомонным и где-то даже безумным. Жадным до того, чтобы показать себя. Не было ничего удивительного в том, что Хенджин не хотел сходиться с парнями, с которыми пришлось жить, есть, тренироваться и спать бок о бок. Привыкший не доверять людям, тем более, с приказом ни за что не упоминать кто он, Хенджин хотел полностью посвятить себя одной цели — победе в бою, который продвинет его дальше. Желание доказать, что он сможет все что угодно, застилало глаза, и за деревьями он не видел всего леса. На тот момент Хенджин даже догадаться не мог, что еще может стоять за обычным заданием: победить в общей схватке. Конечно же, другие люди не разделяли его желания спокойно, методично и, что главное, одиноко работать для будущей победы. Это было невозможно не только потому что их часто ставили в пары для отработки навыков, но и потому что парни в период полового созревания не умеют вести себя сдержанно. А тем более те, кто уже в раннем возрасте выбрал путь преступника, или те, кто родился в этой среде и попросту не знал иного. Пришлось смириться с тем, что для достижения поставленной цели нужно больше, чем научиться драться. Нужно, как минимум, не быть в той самой кучке мальчишек для битья. А в идеале, быть одним из тех, кого слишком боятся, чтобы трогать. Хенджин до сих пор считает, что это было для него самым сложным. Социализация. Тем более среди тех, кто его бесил, не говоря о том, что и он сам поначалу не вызывал у других восторженных чувств. Каждый хотел доказать, что он здесь самый крутой. А тот, кто не горел желанием или не мог этого сделать, опускался на дно пищевой цепочки. Этой участи ему нужно было всеми силами избежать. Поэтому он учился выживать среди таких же, как он. Не быть слишком отделенным, чтобы люди не думали, что он изгой, на которого можно пойти группкой. Быть на виду, показывать, на что способен, напоминать о себе, но лишь для того, чтобы к тебе не лезли. При этом он не стремился, к большому неудовольствию отца, собрать вокруг себя свиту. Хенджин ничего не мог с собой поделать, но на тот момент командная работа была совсем ему не по душе. Весь мир был одним большим и противным врагом, которого надо уделать. Ему не хотелось даже делать вид, что он заинтересован в других людях. Наверное, если бы он действительно родился, как его брат, богатым наследником, то к началу подросткового периода он бы понимал, что и как делать. Но он рос как сорняк, а его отец на тот момент еще не видел нужды в донесении тонкостей взаимодействия с людьми. Поэтому Хенджин делал единственное, что знал и умел: решал все вопросы в лоб. Оглядываясь назад, в прошлое, он хочет только устало вздохнуть. Тот мелкий Хенджин был уверен, что если он будет лучшим, если будет драться сильнее всех, а его удары будут бить в самые болевые точки, о которых он специально читал, то вопрос будет закрыт. И хотя генетика не одарила его невероятной физической силой или крупным телосложением, как некоторых других из их клуба, он все равно не сдавался. Придет день, и он нанесет последний удар в бою, оставшись единственным на ринге. Каково же было его удивление, что эта простая и очевидная логика не работала. Первое время Хенджин проигрывал. Из-за этого он часто слишком поздно засыпал по ночам, пытаясь прокрутить все варианты, чтобы найти ответ на вопрос: что он делает не так? И как это исправить? Да, хотя бы он не был тем, кто уходит с ринга в первые минуты, но такими вещами он себя не то что не утешал, даже не думал в подобную сторону. Любое место, кроме первого, одинаково. Одинаково плохо. Это проигрыш, который ему не нужен. Поэтому разницы нет. После одного из ряда боев, который снова закончился кислым чувством досады вперемешку с холодной злостью, к нему подошел Чан. Хенджин на тот момент прекрасно знал, кто решил почтить его присутствием. Бан Чан был из тех немногих, кого не только не трогали, но еще и уважали. Их разница в возрасте была в четыре года, что на тот момент было пропастью, которая автоматически ставила Чана на место того, кто на порядок старше. Он жил в клубе еще до появления Хенджина, но в другом корпусе. На тот момент Чан был из другой, более высокой лиги, до которой нужно было еще много раз получить удары и ответно их раздать. — Ты хорошо дерешься, — по-доброму улыбнулся тогда он, на что Хенджин только ощетинился. — Но тебе кое-чего не хватает. — Как-нибудь сам разберусь, — чуть ли не выплюнул раздосадованный после боя Хенджин. Так закончился их первый диалог, даже особо-то и не начавшись. Хенджин был уверен, что справится сам. Победа должна быть полностью и целиком его заслугой, и ничьей больше. Иногда нужно использовать других людей, но это… это было делом не столько чести, сколько его желания доказать, что он все может. И если вмешается кто-то другой, будет ли победа считаться, как личное достижение? Хенджину понадобилось снова быть несколько раз в шаге от заветной цели, чтобы признать, что, может быть, есть такая вероятность, но все же ему не помешал бы... совет. Небольшая подсказка от того, кто уже знает, каково это — остаться единственным на ринге, и не один раз. Чан сказал, что ему чего-то не хватает, и эта загадка мучила Хенджина. Может, у этого парня действительно есть ответ на вопрос? Чтобы уговорить себя подойти к Чану, понадобилось несколько дней. Слухи о брате постарше, который всегда был готов помочь, конечно же, дошли до него. Хенджин долго думал, в чем выгода Чану быть кем-то вроде наставника для других, давать советы, тратить личное время, когда он не обязан этого делать. Он искал подвох и пытался прикрыться именно им, чтобы не подходить. Уж он-то не попадается на такую очевидную ловушку под видом доброжелательности. Но у Хенджина не было особого выбора, чтобы узнать, почему он не может сделать последний шаг для финальной победы, которая станет первой из многих. Поэтому, оставаясь бдительным каждую минуту, он все же подошел к Чану. В полной уверенности, что он заметит, если ему решат подгадить, дав плохой совет. Только спустя годы он понял, что дело не в изощренных манипуляциях под видом доброты. Чан просто... такой человек. Почему-то, будучи сам подростком, друг был готов стать поддержкой для других. Даже для тех, кто, по мнению Хенджина, этого не заслуживает. Больше всего его удивляло то, что желание помочь любому оборванцу сродни рвению ребенка с большим сердцем забрать к себе всех щенят с холодной улицы не делало из Чана слабака. Наоборот, он вызывал к себе только уважение, даже у самых отбитых из парней. И Хенджин проникся, как бы не сопротивлялся по началу. Все же совет оказался полезным. В рвении доказать всем вокруг, что он лучший, Хенджину не было равных. Он хотел разбить лицо каждому, кто тренировался с ним. Что он и делал, при этом получая ссадины и синяки в ответ. Хенджин не сильно отличался от остальных, потому что каждый горел желанием стать выше остальных, быть лучшим, хотя у него была особенная мотивация, которая не могла быть у других, потому что родились они от другого отца. Не то чтобы иного поведения стоило ожидать от мальчишек в период полового созревания. Агрессия брала верх, а маленькое пространство зала и комнат, которые приходилось делить еще с двумя-тремя парнями, только подливало масло в огонь. По мнению Чана, именно это и было ключевой ошибкой. — Ты слишком спешишь. — И что ты предлагаешь, — язвительно перебил Хенджин, приподняв брови. — Растягивать удовольствие, пока меня все не затопчут? — О чем я и говорю, — ответил Чан, а спокойствие в его голосе поселяет первые ростки чего-то неуемного в груди Хенджина. — Ты даже не дослушал, а уже спешишь вставить свое слово. Хенджин не знал, как ответить. Он мог нагрубить, но тогда в ответ Чан мог передумать насчет того, чтобы ему помочь. — У тебя же наверняка не остается сил уже после первых пятнадцати минут, я прав? — после недолгой паузы Чан задал явно риторический вопрос. — Именно поэтому мне нужно побыстрее со всем расправиться. Силы не бесконечные, как бы я не тренировался. А ты говоришь, что я слишком спешу. К этому моменту Хенджин был уверен, что Чан решил его надурить. В принципе, ожидаемо, потому что кто в здравом уме будет говорить тебе секретную формулу победы? Но то, насколько очевидно бредовый совет ему дали, даже не пытаясь придумать что-то похитрее, так сильно удивило Хенджина, что он даже не пытался возмущаться. А серьезное лицо напротив почему-то выглядело так, будто Чан верит в собственные бредни. Надо отдать ему должное за то, с какой непоколебимой уверенностью в своих словах этот парень умеет врать. — Просто попробуй завтра на тренировке не тратить всего себя в первые же минуты, — взгляд Чана чуть смягчился также, как у человека, который видит глупость, которую раньше совершал сам, поэтому не может быть строг. — И посмотришь, как долго ты продержишься. — Делать в полсилы? — переспросил Хенджин, нахмурившись. — Серьезно? — Думай немного больше перед тем, как нанести удар. — Я и так думаю о том, чтобы удар был точным. — Я не про это, — Чан помотал головой в стороны, все также спокойно продолжая. — Дай своему противнику возможность выдохнуться первым. И прибереги силы именно на этот момент, чтобы выдать максимум. Хенджин прищурился, стараясь уловить в голосе Чана хотя бы намек на издевку или ложь. Но в ответ его встретила только упрямая вера в собственные слова. И это подкупило. По крайней мере, попробовать на тренировке можно, это не большой риск. Но один вопрос у него все еще оставался. — Если это так работает, почему ты мне об этом говоришь? Почему подошел тогда? — Надоело смотреть, как ты совершаешь одну и ту же ошибку. Пора бы из нее вырасти. Чан тогда не сказал, что прекрасно знает эту ошибку, так как много раз был ее жертвой. Видеть, как другой человек из раза в раз бьется головой о бетонную стену, пытаясь пробить себе путь, когда рядом открытая дверь, вызвало в нем смесь сожаления и сочувствия. Чан не любил давать непрошенные советы, но о той первой попытке объяснить Хенджину, что он делает не так, в итоге не пожалел. Потому что в следующий раз Хенджин наконец-то победил. Он понял, что имел ввиду Чан на первой же тренировке. Это показалось настолько очевидной вещью, что он не понимал, почему не догадался об этом сам. Поэтому результат не заставил себя ждать. Первая победа — одно из самых ярких воспоминаний в его жизни. Наравне с первой встречей с отцом. Оба момента запомнились ему тем всеобъемлющим чувством силы и убежденности в том, что он способен на все. Когда кровь в венах поет, и ты, несмотря на нечеловеческую усталость, чувствуешь эйфорию, которая редко достижима в жизни без помощи психотропных веществ. И было кое-что еще, что делало тот момент незабываемым. Глаза отца, в которых он увидел одобрение. И ту самую уверенность, которой раньше не было, которая наконец-то заменила напряженные колебания. Что поразило Хенджина, так это то, насколько неважным казался тогда отец, которого он хотел впечатлить. Мысленно он отстраненно отметил, что этот горделивый вид другого человека не дал ему того, чего он хотел. Больше похоже на галочку в пункте целей, которую ты наконец поставил, но к тому моменту задуманное больше не волновало душу. Отец был для него настолько далеким, что любая его эмоция не доходила до сердца сына, которому он и правда не уделял особо много внимания, тем более, не был рядом в первые годы жизни. Минхек тогда задрал его руку вверх, обозначая победителя, а Хенджин как громом поразило: он сможет быть лучше даже своего отца. Он может конкурировать даже с ним. Эта вера заменила его прошлую убежденность и потребность в том, чтобы доказать, что он сможет сделать то, ради чего его и забрали из того темного места, где он провел детство. Теперь он и сам знал, что сможет, и в его сердце больше не было места страху и сомнениям. На смену беспокойству, которое кипятило кровь, делало неусидчивым и постоянно раздраженным, пришел облегчающих холод спокойствия. Как внутреннее знание, его больше ничем не получилось бы искоренить. — Ли Енбока видели вчера в городе, — этими словами Чан возвращает его в реальность также резко, как шеф-повар нарезает овощи острым кухонным ножом. Хенджин замирает с сигаретой в руке. — Что? — первым вырывается изо рта, а через секунду до мозга наконец-то доходит информация, и он становится способен на полноценные вопросы. — Кто видел? Это точно был он? — Мои парни из клуба видели. Сказали, человек был очень похож на него. Сам знаешь, — в голос Чана просачивается знакомое недовольство. — Светлая макушка привлекает внимание. Хенджин даже не регистрирует очередной укор друга о его волосах. Важно не это. Ли Енбок точно знал, что его заметят и сразу разнесут слухи о приезде. Он мог добиться своего и другим способом, но, видимо, ему нужно было заявить о своем присутствии в городе. К встрече пока не готов? Или хочет, чтобы его лично пригласили? Ему вообще не нужна встреча? В чем тогда цель приезда? Новые вопросы появляются в голове со скоростью лопающихся пузырей на пенящейся поверхности. И ни на один из них у Хенджина нет уверенного ответа. — А раньше сказать не мог? — в отличие от Чана, Хенджин не прикрывает недовольство в голосе. Ему не нравится, что его застали врасплох, когда он мысленно собирался настраиваться на следующую задачу. — Специально ждал? — Не хотел отвлекать от боя, иначе бы ты только об этом и думал, и все пропустил. Хенджин цокает. Надо признать, Чан прав. Друг сделал верный выбор, решив подождать, потому что сейчас мозг Хенджина бежит двести километров в час, пытаясь просчитать все варианты наперед. — Только сеульских нам не хватало. Пусть сидят у себя и не высовываются. — Скажи это им. Их интерес был ожидаем. И снова Чан прав. Конечно, Хенджин прекрасно понимал, что он сейчас все равно что приманка для акул, которые плывут на запах молодой крови. Но хотелось оттянуть момент встречи хотя бы до его собственной поездки в Сеул. Он должен был быть первым, кто приедет на чужую территорию и покажет себя. Не наоборот. Суки. Хенджин запрокидывает голову вверх, прикрывая глаза из-за лучей солнца, и выдыхает, чтобы выпустить пар фигурально и остатки никотинового дыма буквально. И с этим он разберется. Другого выхода нет. — Надо еще раз посмотреть, что есть на них в отцовских архивах, — начинает думать вслух он. — А ты пока собери дополнительную информацию про обстановку в их клане, надо поподробнее узнать слабые места. Не просто же так они первые, кто сунул свой нос в чужие дела. — Будет сделано. — Мне уже пора на встречу, — бросает он, высматривая изменения в профиле друга. И с удивлением отмечает, что их нет. — Неужели ничего не скажешь? — А что говорить? — друг продолжает смотреть на яркий солнечный пейзаж перед собой. — Уже сказал все, что мог. — Невероятно, — драматично тянет Хенджин, поднимая брови. — Такими темпами в Пусане зимой будет настоящий снегопад. Чан пожимает плечами, поджимая губы. — По крайней мере, от этого парня есть толк. — Так недолго, и проникнешься им, — подначивает Хенджин. Губы растягиваются в улыбку при одной мысли о том, что эти двое могут подружиться. Снегопад в Пусане и то звучит в разы вероятнее. — Предпочту, чтобы из нас двоих именно я оставался с трезвой головой. Кто-то же должен. — Раз уж заговорили, — Хенджин бросает сигаретный окурок на землю и проходится каблуком ботинка по нему пару раз. — Не подскажешь, какое место ты в итоге выбрал для встречи? — Пусть это будет для тебя сюрпризом, — ухмыляется Чан, и это самодовольное выражение лица никоим образом не нравится Хенджину. Друг это видит, и улыбка на лице становится только шире. — Ничего такого, что тебе бы не понравилось. Развлекайся.

***

Чонин любит порядок. Любит, когда все на своем месте и четко разложено по полочкам. У каждой вещи — свое место. У каждой мысли — своя очевидная интерпретация. У каждого чувства или эмоции — однозначное толкование, почему и откуда они возникли. К сожалению, его желание упорядоченности чуть ли не каждый день борется с реалиями жизни. Окружающий хаос, возникающий из-за непредвиденных случайностей вносит свою лепту. Словно ветер, который может пройтись легким дуновением, которое и не почувствуешь, а может и вихрем, переворачивающим все вверх дном. А ты потом сиди и заново раскладывай. Вещь к вещи, мысль к мысли, чувство к чувству. Пытаясь одновременно соединить и вспомнить, как было до этого, как оно работало в прошлом. Часто приходится все переделывать, но в итоге может получиться даже лучше. Что-то на уровне не то что привычки, а необходимости, без которой жить невозможно. В бардаке мыслей и особенно чувств жить, а тем более работать невыносимо. И если чувства подавить он более-менее смог, и даже получается убеждать себя, что все позади, то мысленно… мысленно он все еще не может отпустить ту деталь, которая словно мелкий камешек, забившийся в кроссовок, не дает свободно шагать, беспокоя при каждом соприкосновении подошвы с твердью асфальта. Ему нравится, когда все понятно и объяснимо. И хотя пришлось признать, что некоторые вещи ему познать не дано, и не то чтобы он нуждается во всеобъемлющем знании о мире, но хотя бы в радиусе своей рутины и деятельности порядок необходим. Тогда почему в кабинете главврача на мониторе висел стикер с названиями кошачьего корма? Чонин был уверен, что стоит ему утолить любопытство и найти, что же такое «Super Bowl» и «God’s Menu», как внутренний зуд сразу утихнет. Хотя бы на чуть-чуть, но больше ему и не надо. Все произошло наоборот. Сначала это было просто странно. Почему в кабинете главного человека психиатрической клиники, которая на самом деле прикрывает работорговлю, написано название главного телевизионного события в Америке? И что-то про меню бога? Несостыковка, которая порушила в голове Чонина весь карточный домик, состоящий из просмотренных отчетов. Когда же оказалось, что это названия кормов для кошек с особыми заболеваниями, которые производит одна и та же фирма «Stray Cats», появилось любопытство. Он уже начал разматывать этот клубок, а значит, надо идти дальше. Может, это что-то вроде защитного механизма. Зацепиться за мелочь, перевести все внимания на нее, придав ей гиперболизированную важность. Помогает сделать вид, что все было не так уж плохо или страшно. Потому что Чонин уж точно не хочет вспоминать всю остальную информацию, которую успел увидеть в кабинете. Нет-нет, туда он лезть не будет. Все эти воспоминания были выкинуты в бездонный черный мешок, который стыдливо поставлен в самом теневом углу его разума. Там пусть и остается, там ему и место. Наверное, поэтому он ухватился за такую незначительную деталь. Казалось бы, просто сними кроссовок, встряхни, надень обратно и иди дальше с легкостью. Но нет. И теперь Чонин развлекает и отвлекает себя поисками доктора Ли М. Он знает, что это глупо и тщетно. Если бы была только фамилия, он бы даже не ввязался в поиски. Не зря есть пословица: “Если с горы Намсан бросить камень в центр Сеула, то он, скорее всего, попадёт в человека с фамилией Ким или Ли”. Но профессиональное звание и первая буква имени вселили в него азарт. Все равно что расчесывать рану в попытках облегчить боль, потому что кожный зуд напоминает о себе каждую секунду. И при этом пытаться не допустить повторного вскрытия и последующих капель крови. Кто-то любит залипнуть в социальные сети, чтобы прокрастинацией избежать того, что делать не хочется, потянуть время. Также и Чонин залип на незначительную вещь. И он отдает себе в этом отчет, поэтому даже Сынмину ничего не сказал. Не более, чем странная игра, потому что что-то в этой психиатрической клинике его до сих пор не отпускает. И Чонин отчаянно хочет убедить себя, что это только из-за странного стикера. И ничего более. Он же даже не сможет понять, если найдет того самого. Если информация о нем вообще есть в интернете, что маловероятно. Чонин знает все эти доводы, но ничего не может с собой поделать. Поэтому продолжает пытаться обмануть себя, скрывшись за видом бурной деятельности. И почему ему кажется, что как только он найдет того самого доктора, то почувствует это? Точно здесь играет роль какое-то когнитивное искажение. В любом случае, сейчас Чонину и заняться нечем. Он снова пришел на встречу раньше и ждет Хенджина. Хотя не то чтобы нечем. Если оглядеться по сторонам, то развлечений у него целый парк. В буквальном смысле. Чонин даже не знает, чего хочет больше. Уйти или все же дождаться Хенджина, чтобы узнать, а что вообще происходит? Если парк развлечений, в который он любил ходить с мамой, окажется очередным прикрытием для незаконной деятельности, то психика точно может дать сбой. Все здесь и так пропитано противоречивой ностальгией. Как и все воспоминания, связанные с мамой и детством, а особенно самые счастливые из них, окутывают сердце воздушной сладкой ватой, кристаллики сахара которой покрыты внешним слоем иголок. Одновременно хочется смеяться и плакать. Именно такая шокированная реакция у него была, когда водитель остановился у правильной локации. Чонин был уверен, что произошла ошибка, о чем и сообщил водителю. Тот тоном, не терпящим возражений, ответил, что все правильно. Просто интересно, сколько еще странностей Хенджина он стерпит. У всего должен быть предел. Может, стоит посмотреть фильмы про людей с раздвоением личности? Возможно, тогда он поймет, что происходит, и будет легче. Из-за необычного места встречи Чонин гадает, каким Хенджин будет сегодня. Так постепенно и соберется весь пазл его личности. Может ли быть так, что один из аниматоров в костюме клоуна на самом деле доводит до истерики детей, которые заходят в его комнату смеха? А пудра, которой посыпаны продаваемые пончики — кокаин? И по ночам в часы закрытия американские гонки продолжают работать, но как способ расправиться с неугодными людьми? Стоит только забыть их пристегнуть и сказать, что свою судьбу решит сам человек: сможет ли он удержаться двумя руками, не вылетев из посадочного кресла, или нет. Когда он заметил в центре колеса обозрения пятиконечную звезду, то паранойя только усилилась, автоматически решив, что его в прошлом любимое место ни что иное, как какой-то объект Осонг Па. Но Чонин все еще не хочет в это до конца верить. Иногда совпадения случаются, да? Мозг так и продолжает подкидывать варианты, пытаясь заранее все предугадать, чтобы подготовить себя к худшему. У Хенджина же должна быть особая причина для выбора парка развлечений в качестве места встречи для обмена важной информацией, о которой должны знать как можно меньше людей? Хотелось бы поскорее узнать. Продолжая листать страницы интернета в поисках таинственного доктора Ли, Чонин не замечает, что начинает напевать себе под нос. Рядом играет музыка, и он знает эту песню. Она сейчас популярна, поэтому играет везде.

***

Хенджин отдает себе отчет в своих профессиональных слабостях как главного руководителя синдиката. Он знает, что пока что у него есть сложности с делегированием немалого объема задач. Да, ему нужно увеличить штат личных помощников, потому что эксплуатировать одного Чана в долгую он не сможет. Но в данный момент, когда клан находится в шатком положении, нужно держать все только в своей стальной хватке и никому не давать спуска. Друг казался ему исключением. Человеком, которому можно довериться. Кому еще, как не ему? Чан и еще небольшая горстка людей, которые знали Хенджина до того, как отец объявил о своем сыне-наследнике. Это те парни из клуба, который был его первым реальным опытом управления, потому что отец здраво рассудил, что перескочить сразу на управление огромной махиной в виде синдиката невозможно. По крайней мере, так, чтобы она тебя не сожрала с потрохами в первые же недели. Вот только проблема в том, что те доверенные люди в Америке. По забавному стечению обстоятельств, изначально в родной стране у него своих людей меньше, чем за границей. К счастью, хотя бы Чан с ним в Корее. Да и их работа по зачистке проходит успешно, оставляя тех, кому в будущем можно будет наконец-то довериться. Но, конечно, Чан для Хенджина сейчас самый близкий человек. Угрюмость и паранойя друга по поводу привлечения человека со стороны хоть и веселят Хенджина, но при этом он не пропускает его слова мимо ушей. То, что сейчас маленький росток недовольства, завтра может стать трещиной, образующей реальный конфликт. Сложно представить, чтобы Чан предал его, но это не значит, что не нужно следить за тем, чтобы связь между ними оставалась крепкой. Это всегда забота двух сторон, и Хенджин здраво рассудил, что должен внести свой вклад. Поэтому решил поступить привычным для себя образом: дать что-то, что не сделает ему погоды, но даст другому человеку чувство контроля. Он дал Чану прочитать все досье на Айэна, подразумевая, что друга это успокоит. И сделал еще кое-что. Место, где будет проходить следующая встреча с Айэном, точно не такая уж и особо значимая задача, которую можно делегировать. Пожертвовать, чтобы друг не сошел с ума. И что он за это получил? Ебаный парк аттракционов. В воскресенье. Лучший день, чтобы насладиться толпой визжащих детей. Он убьет Чана. Медленно и с расстановкой. Следующее место встречи будет выбирать сам. Хенджин был прав. Хочешь, чтобы все было сделано, как надо — сделай сам. Была бы его воля, он бы даже не говорил Чану о деле с воришкой, оставив его только для себя. Но с их близостью и тем, как друг следит за всем, словно ястреб, не получилось бы. Тем более, когда он спалил его довольного после той завершенной проверочной сделки. Шум родителей с их отпрысками скоро станет его головной болью, в этом Хенджин не сомневается. Идеальный день и место, чтобы провести пытку над самим собой. Только Хенджин не помнит, чтобы замечал у себя мазохистические наклонности. Хотя бы он додумался переодеться, как и в прошлый раз, в спортивные штаны и толстовку. Было подозрение, что Чан решит отомстить за все свои мучения. Если это цена за то, что друг наконец смирился и перестал бурчать, один раз можно и потерпеть. Наверное. Будь это кто-то другой, Хенджин бы уже отдал приказ отвезти на склад. В любом случае, он может всегда поменять все прямо сейчас. Правда, для этого надо еще найти Айэна. Водитель что-то промямлил про то, что нужно дойти до поющих фонтанов. Оглядываясь, Хенджин замечает что-то похожее на изогнутые струи воды вдалеке. Чтобы добраться, нужно пройти через всех этих громких и неугомонных детей. Прелестно. Это то, чего он и хотел от встречи, перспектива которой растекалась приятным предвкушением в груди. День и так шел подозрительно слишком хорошо, если не считать новостей о госте из Сеула. Хенджин ускоренным шагом идет в нужном направлении. И пока он обходит семьи или влюбленные парочки, которые слишком заняты собой, чтобы смотреть вокруг, то начинает догадываться, почему Чан выбрал именно это место. Во что Хенджин бы никогда не поверил, так это в то, что друг готов пожертвовать ради личных чувств безопасностью своего господина и конфиденциальностью важной информации. И хотя парк аттракционов на первый взгляд кажется местом, которое не гарантирует ни первого, ни второго, это не так. Конечно, за Хенджином, если что, следят два телохранителя. Но они бесполезны, потому что на него никто не обращает внимания. В такой плотной толпе легко затеряться. И даже если кто-то скосит взгляд по какой-либо причине, то она точно не будет из-за того, что человек подозревает, что перед ним сам глава синдиката. В парке аттракционов. Наверняка, чтобы купить сладкую вату и прокатиться на маленьких машинках для детей. Конечно же, это бред. Более того, детские громкие голоса отлично отгораживают разговор от чужих ушей, если кому-то вообще будет дело до двух непримечательно одетых парней. И все же, Хенджин замечает, что парк аттракционов отлично подходит и под нужды Чана. Здесь нет уединенности. Есть подозрение, что это главный фактор, который повлиял на решение друга. И если Чан думал, что это приведет к тому, что встреча сократится до приветствий, коротких переговоров и обмена информацией строго по делу, то Хенджин думает иначе. Хотя бы потому, чтобы друг не должен получать то, что хочет. Он же дал ему выбрать место, но не собирался давать ему контроль над встречей. Может, если бы сегодня был будний день, было бы каким-то чудом тише, он бы успокоился и принял выбор Чана. Но нет. Представляя, с каким наслаждением он расскажет другу о прошедшей встрече и увидит его скривившееся лицо, Хенджин доходит до площадки с фонтаном. И не видит ни одного человека, похожего на того, кто ему нужен. Пробираясь дальше, он даже снимает солнечные очки, чтобы видеть яснее. Еще не стемнело, но время уже близится к закату. Не может быть такого, что он пришел раньше. На эту, как и прошлую встречу Хенджин специально опоздал. Не больше, чем на пару минут, но все же. Из дисгармоничной какофонии голосов внимание его ушей привлекает один, который каким-то образом сумел пробраться через все остальные и достучаться до него, и заставил замереть. Этот голос звучит как долгожданный отдых в конце долгого тяжелого дня. Как охлаждающий анальгетик, успокаивающий больную рану. Как ночное небо, украшенное россыпью звезд, от которых ты не можешь оторвать взгляд, даже если шея уже затекла от неудобного положения. Хенджин полюбил художественное искусство, когда учился заграницей. Тогда у него не было выбора, потому что это было значимой частью его обучения. Понимать культурный пласт общества так же важно, как исторический или социальный. Учитывая, что синдикаты давно выросли из криминальных банд и просочились, прочно укрепившись, в высшие слои общества. В его расписании сейчас мало времени для того, чтобы посещать выставки, но он все равно находит небольшие временные окошки, в которые можно впихнуть то, что дает ему время разгрузить разум. В свое время он отследил, что созерцание картин для него работает также, как целый день отдыха, который он сейчас не может себе позволить. У каждого есть личные способы лучше всего расслабиться, и Хенджин нашел свои. Голос напоминает ему именно об этом. О картинных галереях, которые он любит посещать. Неосознанно решая, что ему необходимо обнаружить источник, Хенджин идет на него, будто держа тонкую нить Ариадны. Хотя, ему даже не нужно далеко идти. Поворот на сто восемьдесят градусов, и он его находит. Хенджин не знает, должен он быть огорчен или рад тому факту, что этот голос приводит его к тому, кого он искал.

***

Чонин не может в это поверить. На экране телефона снимок, на котором, если верить источнику, молодой и подающий надежды ученый Ли Минхо. Сам он сидит на стуле в рубашке и брюках, а снимок явно сделан специально для журнала, это выдает профессиональное освещение и светлый однотонный фон. Что привлекает внимание Чонина, так это три кота рядом с Минхо. Один сидит на его плече, другого парень держит согнутой в локте рукой, а третий развалился на коленях. Сам Минхо ярко улыбается, приподняв брови. Подпись гласит, что это его любимые домашние питомцы: Суни, Дуни и Дори. Это же всего лишь совпадение. Так ведь? Но, если верить статье, Минхо специализируется на изучении влияния психотропных веществ на мозг человека, а это говорит об обратном, что резко ускоряет стук сердца Чонина. Он не может оторвать взгляд от фотографии, вспоминая написанное на стикере. Получается, три кошки и для каждой по два килограмма специального корма. Этого не может быть. — Ты когда-нибудь задумывался о смене сферы деятельности, когда закончишь со своей местью? Чонин от неожиданности подпрыгивает, хватаясь свободной рукой за грудь, и на мгновение прикрывая глаза. Это было последнее, что он ожидал услышать не то, что в следующую секунду, а в целом за день. Более того, он узнает голос, который это говорит, и от этого происходящее становится еще более нереалистичным. Но слух его не подвел. Повернув голову, он убеждается, что перед ним действительно сидит Хенджин. Чонин спешно блокирует телефон, пару раз моргая, чтобы переключиться. — Ты меня напугал. — Прости, — в голосе Хенджина ни капли сожаления, а бессовестную ухмылку он даже не пытается скрыть. — Ты закончил свой концерт, и я наконец-то смог подойти. — Ты все это время ждал, когда я закончу петь? — повышает голос Чонин, вытаращив глаза. Он даже не заметил, что пел так, что мог привлечь чье-то внимание. Становится неловко. Никто ничего ему не говорил, но Чонин знает, что у него есть привычка не замечать своей громкости, когда он поет, увлекшись. Надо отдать должное Хенджину. Чонин еще ни разу не смог пожаловаться на то, что ему скучно. Пора перестать пытаться предугадать то, что глава клана сделает или скажет не то что в следующий раз, а в следующую минуту. — Ты не ответил на мой вопрос, — говорит Хенджин, решая иронично проигнорировать вопрос Чонина. — Какой вопрос? — Ты думал о том, что будешь делать, когда закончишь с Хянкум Па? Хенджин снова застает его врасплох. Настолько, что Чонин даже не думает о том, чтобы возмутиться вопросу или опустить его, перейдя на другую тему. — Сначала бы с ними разобраться. Я не смотрю так далеко в будущее. Зачем тешить себя иллюзиями? Когда с этим делом будет покончено, тогда и подумаю. Чонин нагло врет Хенджину, но проблема не в этом. За ложь лидеру преступной группировки совесть его мучать не будет, но за попытки укрыть правду от самого себя… да, это заставляет все тело напрячься, а сердце болезненно сжаться. В горле появляется привкус горечи, которую не выплюнуть, как ни старайся, потому что вкус этот иллюзорный. Он думал о том, что произойдет после. Редко, обычно теми бессонными ночами, когда все чувства вдруг наваливались разом, как скелеты, выпущенные из старого платяного шкафа. Чонин, мягко говоря, не приветствовал эти мысли. Словно паразиты, атакующие его разум, они оставляли после себя, даже когда удавалось их прогнать, только тошнотворное чувство слабости и отвращения. От самого себя. Как будто к тебе залезли в самое нутро, а потом вырвали внутренности одним резким движением. Эти мысли выбирались из самых потаенных уголков его сознания. Они любили это делать, когда он особенно сильно уставал, когда не мог бороться. Они указывали ему на те вещи, которые он совершил и продолжает совершать, и напоминали, что он никогда не должен был этого начинать. Но, как те, кто хорошо знал его, в какой-то момент они меняли кнут на пряник, показывая выход. Тот, который в любом случае ждет каждого человека. Который лишь вопрос времени. И Чонин иногда думал, что собственное он бы сократил по личному выбору. Да, он иногда размышлял о том, что будет делать, когда все закончится. И теперь, когда возможность покончить с местью больше не эфемерная мечта, а то, что можно ощутить на кончиках пальцев, эти мысли стали заходить к нему в гости гораздо чаще. Да и тот психиатр любезно помог им обустроиться в его голове, как у себя дома. — Если ты все же подумаешь о смене деятельности, — прорезает темноту его мыслей Хенджин. — То можешь сменить карьеру преступника на карьеру певца. — Что? Чонин, честно говоря, совсем запутался. Сначала непонятно откуда взявшийся парк аттракционов для обсуждения его подвижек по поиску нарколаборатории, а теперь обсуждения его гипотетического будущего с человеком, которого в его будущем уж точно не будет. Он сдерживается, чтобы не съязвить. Большое спасибо за бесполезный и непрошенный совет, обязательно приму к сведению. — Ты же думал о том, кем хочешь стать, в детстве? — спрашивает Хенджин. — Только не говори, что не любишь петь. — Я люблю петь, — вырывается прежде, чем он успевает скрыть эту личную деталь. Потому что ему и правда очень нравится петь. Всегда нравилось. Более того, Чонин и правда думал связать свою жизнь с музыкой до смерти матери. Возможность погрузиться в мелодию и выразить свои чувства через голос была усладой его души столько, сколько он себя помнит. И хотя мама не одобряла его стремлений, называя их детскими мечтами, которые с возрастом пройдут, она все равно приводила и забирала его из музыкальных кружков. Чонин до сих пор уверен, что был бы рад стать певцом. Хотя бы как та самая дополнительная подработка для души после обычной работы каким-нибудь офисным сотрудником. Собрать музыкальную группу из таких же энтузиастов или присоединиться к ней. Но все же теперь эта дорога для него закрыта. Чонину не нравится, что Хенджин, хоть и неосознанно, в который раз ковыряет его слабо затянувшиеся раны. Корка под ними такая тонкая, что хватит и один раз неудачно задеть ногтем, чтобы снова пошла струйка крови. И как у него это так филигранно получается каждый раз? По этой причине Чонин добавляет сразу после: — Но тебя это не касается. Хенджин высоко поднимает брови и издает что-то между выдохом и смешком. — Как же ты любишь строить из себя недотрогу. — Предпочитаю разделять личную жизнь и работу. — Да, я хорошо это помню, — уголки губ Хенджина приподнимаются в самодовольном веселье. Чонин не знает, чего хочет больше. Подойти к фонтану, чтобы утопиться от сжирающего стыда, заодно охладив горящие щеки, или начать спорить, доказывая, что Хенджин не прав. Но загвоздка в том, что все аргументы будут против него самого, потому что глава клана, к которому он сам первым полез тогда целоваться, прав. Оступился один раз. И вот как судьба его жестоко наказывает. И продолжает, и продолжает это делать. Хенджин откидывается на спинку скамейки и переводит взгляд на поющий фонтан, и Чонин следует его примеру. Мозг теперь регистрирует происходящее вокруг, он снова слышит шум голосов, а также и песню, которая играет. Ее он тоже знает. О том, что он вообще умеет петь, знали только Сынмин и Джисон. Когда живешь с человеком в одной квартире, это невозможно скрыть. Чонин до сих пор не знает, как друг относится к его пению, когда он принимает душ, готовит на кухне или сидит у себя в комнате. Не возмущается, значит, все в порядке. С Джисоном же другая история. Они оба иногда любят петь в караоке. Джи сам втянул его, без стеснения рассказывая, какой он крутой рэпер, и что Чонин удостоится чести услышать его вживую. К сожалению, друг оказался прав. У него действительно отлично получается. Как-то раз, напившись, Джисон затянул скорбную речь о том, что мир лишился двух великолепных айдолов. Чонин сначала не согласился с ним, потому что, да, Джисон бы смог, а вот он сам... И секундой позже пожалел о своих словах, когда оказалось, что для друга повысить самооценку Чонина — дело первостепенной важности. В любом случае, он не фанат думать о том, что могло бы быть в другой версии его будущего. Бессмысленная трата времени, а порой еще и грустная. Любительский вокал для него — не более, чем отличный способ снять стресс. Может, поэтому он и не заметил, как начал петь прямо посреди общественного места. Напряжение в жизни уже скоро начнет искрить вокруг него так, что при соприкосновении с ним люди будут отскакивать от разрядов тока. Поворачивая голову в сторону Хенджина и рассматривая его профиль, Чонин невольно думает, что у того также. Должно быть, это тяжело, управлять целым синдикатом? Тем более, если верить слухам, собственный клан не был обрадован нежданному появлению наследника. Интересно, какой он со своими подчиненными? Есть подозрение, что это снова какой-то иной Хенджин. Он же точно не может себя вести так же, как с Чонином. Иначе бы его уже давно свергли. Чонин не знает, каково это, но подозревает, что нужно внушать страх людям. Он читал про разные традиции в кланах со всего мира. До сих пор коробит от того, где человек должен сам отрубить себе палец, чтобы показать преданность господину и искупить вину за проступок. Сложно представить, чтобы он смог так с собой поступить ради незнакомого человека, пусть он и его главный босс. Хенджин не вызывает в нем и доли страха, чтобы даже представить себе такую пытку. И если он делает это специально, то этой манипуляции Чонин только рад. Вместо страха и ужаса у него странное копошение в груди, которое иногда сжимает сердце, из-за чего хочется вздохнуть полной грудью. Раздражение и сожаление о содеянном. Так для себя все объясняет Чонин. — Что мы здесь делаем? — спрашивает он, когда понимает, что пауза затянулась. Хенджину разве не нужно никуда спешить? Хотя в прошлый раз они в итоге так и простояли у моря больше пяти минут в обоюдном молчании. В сердце даже на секунду кольнуло сожаление, когда его безмолвный собеседник все же ушел первым. — Есть предположения? — говорит Хенджин, переводя на него взгляд. Когда-нибудь он прямо ответит на поставленный вопрос. В этот день Чонин разорвется на атомы от шока, не иначе. Может, в другой вселенной так и происходит. — Это какое-то прикрытие для дел твоего клана? — озвучивает он мысль, которая его мучила с момента, когда водитель остановился перед парком. — Мы сейчас пойдем в секретное место? — Ты теперь подозреваешь всех и вся, — Хенджин тянет уголок губы вверх. — Правильно. Но нет, в этот раз это самый обычный парк развлечений. Хотя бы какое-то облегчение. — И они тебе в тайне нравятся, поэтому… — И снова нет. Не то чтобы я когда-либо был в местах подобного сорта, — на мгновение лицо Хенджина кривится в неприязни. — Ты никогда не катался на аттракционах? — повышает голос Чонин в неверии. — А как же в детстве? Хенджин качает головой из стороны в сторону, смотря ему прямо в глаза. Чонин высоко поднимает брови и немного приоткрывает рот. Он и подумать не мог, что такое возможно. Lotte World всегда был для него местом, которое гарантировало долгий, яркий и наполненный весельем день. — Не каждый ребенок хочет, чтобы его внутренности перевернулись на всех этих каруселях, — с тем же недовольством в голосе объясняет Хенджин. — Сюда бы по собственной воле я точно не пришел. Судя по тому, как скривилось его лицо, Чонин даже не сомневается. — Тогда почему мы здесь? Хенджин поджимает губы и переводит взгляд в сторону. Смотрит на бедные фонтаны так, будто планирует, как быстрее всего их можно разрушить. Столько эмоций, да еще и не самых восторженных, он раньше не показывал. Чонину становится некомфортно. Хуже надменного Хеджина может быть только недовольный Хенджин. Теперь он это знает. — В любом случае… — начинает Чонин, когда понимает, что на вопрос ему вряд ли ответят. — Мне сегодня особо нечего сказать. Если тебе тоже, сейчас достану папку… — Ты куда-то спешишь? — обрывает его Хенджин и снова смотрит на него, когда Чонин уже одной рукой начал открывать рюкзак. — Нет, — быстро отвечает он. — Тогда не торопись, мне нужно все узнать. И раз уж я здесь первый раз, не стоит упускать такой шанс. Учитывая, что он единственный. Судя по тону его голоса, это точно его первый и последний раз здесь. Чонин отчасти может представить, как для Хенджина выглядит все вокруг. Галдеж детей, от которого быстро устаешь, толпы народу, которые через какое-то время начинают раздражать. Это место построено больше для семей с детьми, чем для кого-либо еще. Сейчас, став взрослее, он и сам заметил это. Но в детстве все было иначе, и он мог не сдерживать децибелы своей радости. Чонин все равно видит все здесь только сквозь призму теплых и счастливых воспоминаний, даже если от них колит в груди. Он любит парк аттракционов и при свете дня, но когда, как сейчас, смеркается, наступает самое красивое время. Зажигаются огоньки каруселей и магазинчиков с едой или сувенирами, а небо при этом еще не полностью потемнело. Калейдоскоп ярких цветов вокруг, который переносит тебя в другое измерение, заставляя забыть о заботах жизни. Улыбки на лицах прохожих, как будто вы все на одном большом празднике, которому не нужен повод. Вокруг все насыщенное, светлое и веселое. Именно так видит это место он. Поэтому Чонину самому не хочется так скоро уходить. Он вспоминает все, что они с мамой посещали здесь, восстанавливая в уме схему парка. Должно быть что-то, что понравится им двоим. Конечно, это не его забота, но он так любит это место, что хочется хотя бы немного поменять скепсис Хенджина. Один хороший вариант сразу приходит в голову. — Можем пойти на колесо обозрения, — говорит Чонин. — Как раз нас никто не услышит. — Читаешь мои мысли, — говорит Хенджин, взгляд которого как раз направлен на самый заметный аттракцион из любой точки парка. — Идем.

***

Когда стеклянная кабинка отрезает их от внешнего мира, Чонин как будто приходит в себя. На задворках еще пульсирует мысль о фото Ли Минхо, которое он нашел, но он отодвигает это на потом. По опыту он знает, сколько времени займет их движение по кругу колеса. Примерно двадцать пять минут. Солнце, пробивающееся через потемневшие облака, уже переходит из насыщенно оранжевого в алый. Еще немного, и оно скроется насовсем. Смотреть на мир с высоты птичьего полета ему всегда нравилось. Оторванный от земли в буквальном смысле, у него всегда появляется появляется ощущение, что все проблемы позади, что он легко с ними справится. И хотя кабинка только начала свой ход с самого низа, это чувство уже приходит, даря облегчение. Напротив него сидит Хенджин, который, в отличие от Чонина, не смотрит по сторонам. Его взгляд снова серьезный и сосредоточенный, напоминающий, для чего они решили встретиться. Чонину становится даже как-то неудобно, что он так отлетел в свою ностальгию, которая одновременно и греет, и болезненно выкручивает сердце. Купить бы еще яблоко в карамели, и ему будет казаться, что он на незапланированном отдыхе, после которого, правда, он бы точно пустил слезу. Как хорошо, что один взгляд на человека, сидящего рядом, сразу напоминает ему об обратном. О необходимости вспомнить о работе. — Говоришь, особо нечего сегодня рассказывать? — спрашивает Хенджин. — Ничего нового по наркотикам не нашлось? Его голос не выдает упрека, но Чонин все равно хочет как-нибудь оправдаться. Встать на свою защиту, напомнив, что все не бывает так просто и быстро. — Ничего, — он старается говорить голосом, в котором не будет нотки, звучащей, как извинение. — Никакого намека на лабораторию. Осмотрел все, что только можно, но не нашел никаких подземных спусков. Я тоже ожидал большего, но, — он пожимает плечами. — Искал два часа, успел проверить все, что там было, и ничего. Вторым объектом был склад, где, если верить Хенджину, могли быть наркотики. Да, скорее всего, не те, что им нужны, но не проверить было нельзя. Как и в прошлый раз, место было таким, чтобы никто из обычных людей не подумал, что за его стенами может скрываться что-то незаконное. Склад, который официально зарегистрирован как собственность компании “Пусанская Курица В Маринаде Для Ребрышек”. Название такое длинное, что не запомнишь, тем более с одного раза. На это и расчет. Кафе быстрого питания, которое специализируется на одном виде курицы, на самом деле, в упаковках с готовой едой доставляет еще и пакетики с валиумом, марихуаной, метом, кокаином или героином. Наркотики и являются тем блюдом, которое пользуется особым спросом у клиентов, ради которого заказывают доставку снова и снова. Вряд ли это курица, которая, если верить отзывам в интернете, настолько плоха, что лучше остаться голодным. И как это кафе еще держится на плаву? Чудо, да и только. Прикрытие нужно, как обычно, для отвода глаз. Таким образом, дилерам можно даже не скрываться, а при свете дня в форме курьера развозить товар на нужную точку. Никто и не заподозрит. А те немногие лузеры-полицейские, что работают в отделе по борьбе с наркотиками в районе, где расположено кафе, уж точно. Конечно, не просто так именно в этом отделе полиции плохая финансируемость и заведомо проигрышный набор кадров. Такими темпами Чонин действительно перестанет верить всему. Раньше он был уверен, что криминальная работа уже сделала его сильно подозрительным, но за последнее время навязчивые мысли растут в геометрической прогрессии. Что удивит его следующим? Когда позже он спросил у Джи, знает ли он об этой мало популярной сети ненастоящего фастфуда, состоящей всего из одного кафе, друг только удивленно посмотрел на него по видеосвязи. А затем сказал, что об этом прикрытии Хянкум Па знает каждый, кто варится в теме наркоты. Употребляет или торгует. Чонин иногда вот так поговорит с Джисоном и думает только о том, что он вообще ничего не знает об окружающем его криминальном мире. Но он действительно никогда не интересовался наркотиками. Его не интересует возможность забыться ценой будущих физических страданий. И тогда у Чонина возник резонный вопрос: почему сначала Хван Минхек, а теперь и сам Хенджин ничего с этим не сделают, если знают? Джисон не менее резонно заметил, что смысла в этом ноль. — Представь, что они взорвут кафе или сдадут все полиции. Ты думаешь, это им как-то поможет? — Ты хочешь сказать, что нет? Джи всегда был для него одним из тех редких людей, которому не страшно задавать любые вопросы. Обычно Чонин пытается подумать сам, но с другом можно спросить или сказать все, что угодно, и точно знать, что его мнение о тебе не изменится в худшую сторону. — Конечно, нет, — начал объяснять друг по телефону. — Полиция им, естественно, не поможет. Ты и сам прекрасно знаешь, все главные, кто мог бы помочь, подкуплены, — на этих словах в груди Чонина неприятно кольнуло. — Допустим, они уничтожат кафе, и что дальше? Хянкум Па быстро придумают что-то новое для отвода глаз. Дело не в самом кафе, а в сети клиентов, которая у них была задолго до открытия фирмы. Это же не более, чем ширма, которую легко поменять. Смотри на это с точки зрения холодной войны. Хорошо знать о враге как можно больше до того, как ты захочешь перейти на активные действия. Что точно Чонин знал, так это то, что у двух кланов Пусана заключено некое… перемирие, которое действительно больше похоже на тикающую бомбу, которая непонятно, когда взорвется. Идут годы, и все еще не слышно ничего, кроме монотонного звука отсчета непонятно до какого времени. Хотя неожиданно ранняя смерть Минхека и задание от Хенджина намекают, что до финального взрыва, возможно, не так уж и много времени. Чонин искренне надеется, что успеет разобраться с теми людьми из Хянкум Па, которые ему нужны, до того, как начнется светопреставление во всех оттенках красного. — А что такое? — спросил Джисон. — Только не говори, что Хенджин сказал тебе проверить кафе, это же бред. — Он дал мне адрес склада. — Официального? — услышав подтверждающие мычание Чонина, друг продолжил. — Вряд ли там что-то будет… И именно так все и подумают. Поэтому, может, что-то и будет. Чонин оценил попытку Джисона подбодрить его перед миссией, но на этот раз склад действительно оказался просто складом, и ничем больше. Какой-то частью себя Чонин был даже рад. После той психушки приятно вернуться к привычному. В склады он пролазил не раз, и с этим тоже проблем не возникло. Это насторожило их с Сынмином еще на этапе подготовки, когда надо было осмотреть окрестности вокруг объекта и проверить камеры. Они оба ожидали, что попотеют больше привычного. Уже тогда появилась мысль, что ничего из этого объекта не выгорит. — Только не говори, что там и правда были тушки цыплят, — Хенджин кривит губы в усмешке. — Нет, их тоже не было. Только коробки с логотипом. Единственное… — Чонин хмурится. — Иногда внутри них лежало оружие. Все намеки на веселье мгновенно слетают с лица Хенджина. — Оружие? — Чонин кивает. — Какое? Сколько? Восстанавливая картинку в памяти, он приподнимает голову, смотря на стеклянный потолок кабинки. Темные тучи отлично подходят, чтобы вспомнить ряды картонных коробок. Столько, что хватит на месяцы вперед. И пластиковые красные коробки, видимо, для хранения самих тушек, которых не было ни в одной из емкостей. Большинство из них не были настолько большими, чтобы Чонин не смог их взять, чтобы оценить вес, и аккуратно вскрыть, чтобы заглянуть внутрь. Конечно, он не мог проверить каждую, но осмотрел по несколько штук в разных частях склада. И в какой-то момент обнаружил, что не все из них пустые, как уже начало казаться после десятка попыток. Одна из них вдруг была гораздо тяжелее предыдущих. Заинтригованный, он вскрыл одну из картонных, и увидел в ней… пенопласт. Тот, в который пакуют технику при перевозке. Однако внутри был не ноутбук или, учитывая размеры коробки, монитор, а пистолеты. Проверка магазина дала ему понять, что все они пустые. Позже он поблизости нашел коробки, в которых хранились пули. После этого он проверял все больше и больше коробок, и находил и другие виды оружия. Некоторые хранились в разобранном виде, например, винтовки, которые он нашел в прочных пластмассовых ящиках, вместо картонных. Чонин до сих пор не понял закономерность, по которой решалось, есть ли в коробке оружие или она пустая. Казалось, что кто-то хаотично разбросал все, хотя меры безопасности при хранении были соблюдены. Он не уверен, что нашел действительно все, физически бы не получилось при таком объеме коробок, это работа не на пару часов, и даже не на всю ночь, а больше. Поэтому ему сложно оценить масштаб хранимого оружия. — Там точно были пистолеты, винтовки, гранаты, бронежилеты, — Чонин говорит и одновременно открывает рюкзак, чтобы достать папку с фотографиями в двух видах: распечатанные и на флэшке. — Насчет того, сколько их, сложно оценить, но оно не везде хранилось, многие коробки были пустыми. Где-то одна десятая от всего склада под оружие. Хенджин уже рассматривает содержимое папки, а Чонин закусывает губу, теперь нервничая. Стоило проверить больше? Может, Хянкум Па смогли хорошенько запрятать что-то еще? Каждый раз после каждого задания он думает, что мог справиться лучше. Даже если он нашел то, что нужно, то начинает думать, что мог бы справиться и побыстрее. Психиатрическая клиника преследует его еще и потому, что там точно было бы что-то еще. Если бы у него было больше времени. Если бы он выбрал другой день для миссии. Если бы… если бы… Спуск по спирали мыслей прерывается Хенджином, протяжно выдохнувшим на всю кабинку. — Что-то не так? — слетает с губ Чонина, и, как ему кажется, получилось слишком уж обеспокоенно. Острый взгляд, такой, будто Хенджин пытается что-то продумать, переходит с фотографий на него. Мгновение, и в глазах спокойствие. Будто все идет так, как надо. — С твоей стороны все так, — успокаивает он. Хотя, может, не успокаивает, но Чонин точно успокаивается. — Не морочь себе этим голову, по твоей части только наркотики. Еще с первой фразы их сегодняшней встречи, Чонин подумал, что Хенджин какой-то слишком… эмоциональный. Настолько, насколько эмоционален среднестатистический человек. Что необычно для главы клана, который обычно носит непроницаемую маску. Чонин не понимает, что послужило смене настроения: парк аттракционов или что-то иное, но на его памяти это первый раз за их редкие встречи, когда Хенджин показал на лице или тоном голоса чуть больше того, что у него внутри. Не более, чем приоткрыл щелочку двери. Что в их ситуации все равно сильно заметно. Скорее, это такая щелочка, которая пускает полоску света в темную комнату. За время их разговора становилось все темнее. Хенджин только закрывает папку и кладет ее рядом с собой на сиденье, как включается синяя неоновая подсветка по периметру кабинки. Не сильно яркая, чтобы пассажиры могли все еще свободно рассматривать город, вечерние огни которого освещают все больше и больше происходящего внизу. Солнце уже скрылось из виду, а небо окрасилось в насыщенный цвет индиго. Так как ему больше нечего рассказать из новостей, а Хенджин также молчит, значит, новостей для Чонина нет. Он был почти уверен в этом еще тогда, когда увидел пустые руки Хенджина. Впрочем, этого он и ожидал. На прошлой встрече Хенджин и так дал больше, чем должен был. Они еще даже не добрались до высшей точки колеса, а уже все обсудили. Но, возможно, это только потому что вокруг него красота или началось действие того самого состояния, когда он отрезан от проблем внешнего мира высотой, Чонин не чувствует, что повисло неловкое молчание. Скорее… да просто нечего говорить. И он не ощущает потребности как-то заполнить образовавшуюся пустоту словами, потому что ее и нет. Хенджин, видимо, иного мнения. Неужели ему не хочется просто посозерцать? Чонин бы не удивился, что господин клана не ценитель прекрасного. — Утоли мое любопытство, — начинает он, вальяжно откинувшись на спинку сиденья и закинув ногу на ногу, в то время как взгляд все также прикован к Чонину. — Я правильно понимаю, что обычно ты пробираешься внутрь ночью? — Да, — кивает Чонин, все же переводя взгляд от города на собеседника. — С этим складом так и было. Но иногда, как например, с клиникой на прошлой неделе, — он прерывается, чтобы сглотнуть, только слюна почему-то с горчинкой. — Туда заходил днем, потому что так было лучше всего. — И тогда как ты умудрился пробраться в их дурку при свете дня? — Записался на прием к психиатру, а затем прошел на второй этаж, — Чонин пытается говорить так, будто в этом нет ничего такого. Хенджин вскидывает брови. — И ты был на приеме, — полу утверждение, полу вопрос. — Да, — Чонин закусывает небольшую часть внутренней стороны щеки, чтобы небольшим уколом боли отвлечь себя от возможных мыслей. Сердце уже забилось чуть чаще. — И это все? — с нажимом спрашивает Хенджин, опуская подбородок немного вниз. — Больше тебя там никто не заметил, кроме врача, к которому ты пришел? От этого тона и взгляда сердце Чонина падает куда-то на уровень земли, от которой все его остальное тело оторвано на несколько десятков метров. Ответить надо быстро, но не настолько, чтобы Хенджин заподозрил продуманный заранее ответ. Чонин и не думал заранее. Был уверен, что об этом речи не зайдет, раз на прошлой встрече у него не спрашивали, как он делает свою работу. Тем более, большинству заказчиков это и не нужно, им важен только результат, и Хенджин в его голове прекрасно подходил под этот типаж. Он не может сказать правду. — Больше никто, — спокойно отвечает Чонин, задерживая дыхание, и для убедительности даже немного мотает головой из стороны в сторону. — Тогда хорошо, — Хенджин снова откидывает голову чуть назад, а его лицо видимо разглаживается. — А что, если бы кто-то другой заметил, было бы плохо? — Главное, что их главврач тебя не видел. Скользкий тип, лучше не попадаться ему на глаза, — Хенджин кривит губы в чем-то похожем на презрение. — Раз не он, с остальными всегда можно разобраться. Так что можешь спать спокойно, — он даже приподнимает уголок губы вверх. Чонин теперь точно не будет спать спокойно. Как будто до этого удавалось. Нет, конечно, но… ох, блять. Одно упоминание о человеке, управляющем клиникой, и внутри все леденеет сродни тому проникающему в душу взгляду. И все, ничего вокруг его больше не радует так, как раньше. Все огни города теряют в своей яркости, а мир кажется слишком темным. Даже не получается разозлиться на Хенджина за то, что затронул эту тему. Во-первых, у Чонина не возникает агрессии при воспоминаниях из клиники, скорее, его берет за горло страх. Во-вторых, он понимает, что Хенджин имеет право знать, как проходят его миссии. В сложившейся ситуации Чонин не может винить никого, кроме себя. Себя и свою… он даже не знает, как это назвать. Для него это даже не глупость, потому что даже если бы он знал наперед все, что будет, то снова поступил бы также. Скорее, это он и его отчаяние. Так как Чонин не хочет, чтобы Хенджин заметил изменения на его лице, то старается запереть все ненужные сейчас мысли и чувства на замок и отложить в сторону. Уже привычное действие. Самое время, потому что они вдвоем наконец-то поднялись на самый высокую точку колеса обозрения. Теперь город и правда как на ладони. Чонин впервые задумывается, что этот момент был бы похож на что-то сладкое и романтичное, если бы они были в какой-нибудь параллельной реальности. Например, где он и Хенджин знали друг друга со школы и постепенно из дружбы их чувства сами собой перетекли во что-то большее. Чонин мог бы как раз быть студентом какой-нибудь творческой академии, где он бы пошел на отделение, которое сделало бы из него первоклассного вокалиста. А Хенджин… здесь он даже представить себе не может, что тому подошло бы из видов творческого самовыражения. Танцы? Писательство? Или, может, живопись? Нет, звучит совсем странно. Хотя… Появляется какое-то непреодолимое желание спросить, что Хенджин любит делать помимо своей… работы. Это же можно так назвать? Чонин не представляет, как устроена жизнь главы синдиката. Наверное, эта работа, которая обязана быть всей твоей жизнью, но кто знает. У Хенджина бывает выходной или отпуск, как у обычных людей? Вряд ли есть ежемесячная зарплата, как у какого-нибудь офисного работника. По крайней мере, человек, сидящий напротив, точно не выглядит как тот, кто может жаловаться на нехватку денег. И даже не выглядит особо уставшим. Чонин немного завидует. За последнюю неделю он заметил по отражению в зеркале, что скинул в весе, из-за чего щеки стали более впалыми. Не сильно, но он увидел, потому что сразу появился какой-то изнуренный вид. Чего не скажешь по Хенджину. Он прекрасно понимает, что руководитель большой преступной организации занят сильнее его. Хенджин соблюдает какой-то правильный баланс работы, сна и отдыха? Если да, то Чонин бы даже попросил совет, как ему это удается. Не может же быть так, что Хенджину настолько повезло с генами, что он из тех людей, кто может спать по четыре часа и все равно быть бодрым, да еще и выглядеть хорошо? Это уже совсем за все рамки бы вышло. Им же все равно надо о чем-то поговорить. Повисшая тишина все еще не кажется неловкой, но… Выйти раньше положенного времени из кабинки все равно не получится, окружающие виды Чонина больше не интересуют, потому что не могут хорошо отвлечь, слишком много простора для мыслей. Так что… — Сколько часов в день ты спишь? — Это было неожиданно, — со смешком говорит Хенджин. — От трех до пяти. Да не может этого быть. — Не может быть, — вслух повторяет Чонин, а в его голосе искрит такое неверие, что Хенджин растягивает губы еще больше, а в слегка прищуренных глазах читается намек на веселье. — Человеческий организм на многое способен, если его правильно натренировать. Но, признаюсь честно, в этом случае я из тех немногих, кому хватает небольшого количества сна. Тем более, всегда легко просыпался из-за любой мелочи. Чонин вздыхает. — Скажи, что у тебя еще и мешков под глазами не бывает. — На внешность не могу жаловаться, — отвечает так просто и без капли застенчивости, что раздражает. — А ты вообще можешь на что-нибудь жаловаться? — Можем вместе перемыть косточки Хянкум Па. Раз приходится тут торчать. Чонин резко смеется. Теперь даже парк аттракционов не кажется самой сюрреалистичной деталью сегодняшнего дня. С уверенностью он может поставить образ сплетничающего Хенджина на первое место. Даже представить сложно. Но возможно. — Почти приехали, — говорит Чонин, все еще с не сошедшей с лица улыбкой. — Скоро избавишься от этой каторги и от необходимости моей компании. — На твою компанию как раз не могу жаловаться. Чонин узнает этот бархатный тон голоса, эту легкую ухмылку и прищуренные глаза. Именно на них он повелся в их первую встречу. В какой-то момент он уже начал сомневаться в своих воспоминаниях о заказчике, который даже не пытался скрыть свой флирт. Чонин бы никогда первым не полез к тому, кто сам бы не давал намеки. И может, веревки его принципов действительно ослабли, когда он увидел Хенджина в первый раз. И еще больше они ослабли, когда он начал с ним говорить. До сих пор, вспоминая приглушенный свет клуба, в котором они встретились, он может поклясться, что тогда встретился с кем-то неземным. Правда, больше близкого к аду, чем к раю. И он даже не будет сейчас стесняться своего покрасневшего лица. Хотя бы не так светло, как могло быть. — Для тебя это все явно не каторга, как я посмотрю, — замечает Хенджин. — Любишь подобные места? Чонин слегка пожимает плечами. Для него это очевидно. — Для меня, как и для многих, дело в ностальгии по детству. Для ребенка парк аттракционов — райское место. Уверен, тебе бы тоже понравилось, приди ты сюда в первый раз лет так на… двадцать пораньше. — Вряд ли, — Хенджин кривит лицо. — И дело даже не в том, что я не согласен, что мне не понравилось бы тут ребенком, — говорит он так, будто действительно пытается представить подобную ситуацию. — Может быть. Но ностальгия по детству точно не для меня. Предпочитаю думать о настоящем или будущем. “То, что могу контролировать” — договаривает в голове Чонин. По крайней мере, в этом он понимает Хенджина. Чонин впервые задумывается, каким могло быть детство главы клана. Обычно он не шел дальше образа, где маленького наследника всем обеспечивают, но теперь… Чтобы так рано встать во главе целого синдиката нужна подготовка. И, наверняка, с самого детства. Что это могло бы быть? Чонин не может придумать ничего больше, как сменяющихся друг за другом лиц репетиторов по разным дисциплинам: от истории до владения разными видами оружия. Какими были родители Хенджина? Про его мать он совсем ничего не слышал, а вот отец, как один из главных людей криминального мира, вряд ли был мягким и добрым. Чонину сложно представить того родителя, который ни разу не появился в его жизни. У него нет понимания, что это такое — иметь рядом отца. Наверное, Минхек многое вложил в воспитание единственного человека, который мог бы перенять дело всей его жизни, таким образом продолжив его даже после его смерти. Чонин даже не понимает, как не понял этого раньше. Точнее, он понимает. Эмоции застилали ему глаза, делая картинку мутной. Но теперь очевидно, что детство у Хенджина должно было быть на вкус не как сахарная вата или яблоко в карамели. Скорее, как чесночный сухарь. Щиплет язык, тяжело жуется, оставляет горький привкус во рту, который потом сложно убрать другой едой. Чонин понимает, что ему совсем не нравится больше узнавать Хенджина. Даже на минимальном уровне. Это все ведет не туда, куда ему нужно, противореча четко поставленной цели. Именно поэтому он поддерживает обоюдное молчание все оставшееся время до того, как кабинка снова не вернется на свою первоначальную точку, с которой они и начали.

***

И все же, есть одна загвоздка, которая не дает ему успокоиться. — Ты так ничего и не сделал здесь, — раздосадованно вздыхает Чонин, когда они снова оказываются окружены шумной толпой и такими же шумными аттракционами. И хотя еще пару часов назад он и представить не мог, что встретится с главой одного из крупнейших синдикатов Южной Кореи в любимом парке развлечений, но, раз такая возможность все же выпала, надо было показать Хенджину, что он упустил в жизни. Почему-то Чонин ощущает это чуть ли не как личную потерю. В его представлении, есть вещи, который обязан прожить каждый. Наполненный счастьем и веселыми криками день с родителями в парке аттракционов — одно из таких событий. Раньше он жалел, что этого опыта нет и никогда не будет в копилке воспоминаний Сынмина. Тех самых, которые приятно просмотреть за закрытыми веками в любой момент жизни, которые ты запомнишь навсегда. Потому что именно такое есть у Чонина. Но он видел, как исказилось лицо друга, когда он расписывал ему красочную перспективу их совместного похода на аттракционы, стоит им только сбежать из детдома. Поэтому быстро смекнул, что место с счастливыми детьми и их родителями не принесет другу ничего, кроме боли и ядовитых мыслей о выедающих душу воспоминаниях. Чонин подозревает, что это одна из основных причин, почему Сынмин не любит куда-либо выходить. И хотя он сам, застрявший в смерти матери, не считает себя в том положении, чтобы указывать, ему просто по-дружески хотелось бы показать дорогому для сердца человеку, каким порой прекрасным может быть этот мир. Даже если сам Чонин верит в это не так сильно, как в первые тринадцать лет жизни. Может, он бы тоже изредка хотел напоминать себе об этом. Особенно, когда ход мыслей становится похож на илистое болото, которое затягивает на темное дно все больше и больше. — Мы только что были на колесе обозрения, — напоминает ему Хенджин. — Мне всего хватило. По его тону понятно, что ему и правда всего хватило. С лихвой. Но Чонин не может так. Этот шанс выпадает только один раз, и этот раз — сегодня. — Здесь еще много развлечений, — говорит он, осматриваясь по сторонам. Конечно, заметнее всего американские горки. Чонин на мгновение задумывается: какая мимика была бы на лице Хенджина во время этой поездки? Есть подозрение, что тот смог бы сохранить свою самоуверенность, будто ему принадлежит весь парк развлечений, даже когда они бы сорвались с огромной высоты вниз. И не пискнул бы. Короче говоря, одна скукота. — Да, я заметил. Давно знал, что люди ловят кайф от перспективы близкой смерти, — едко тянет Хенджин, тоже оглядываясь по сторонам, но смотрит он на счастливые от бьющего в кровь адреналина лица. — Но не все себе в этом признаются. — Может, хотя бы в тир? — предлагает Чонин. — Я и так каждый день себе могу устроить тир. Точно покруче здешнего. — Может, тогда… — Так и хочется побыть со мной подольше? — обрывает его Хенджин. — Ты только скажи, можем повторить и без этих прелюдий. — Нет так нет, — резко и, он надеется, холодно отвечает он. — Уходим. Хенджин издает негромкий смешок, который совсем не нравится Чонину. На довольство на лице напротив он старается не смотреть, повернувшись в сторону выхода. И сразу же срывается в выбранном направлении, стараясь не шагать так быстро, как хочется. Это и невозможно с таким количеством людей, которых стало только больше. Но еще и показывать, что Хенджин как-то смог повлиять на него своими последними словами не хочется. Поэтому они идут вместе, ни один не отстает или не забегает вперед. Чонин старается смотреть только вперед и вообще не уводить взгляд на человека рядом. Поэтому он не сразу замечает, что Хенджина нет рядом. Чонин оборачивается и взглядом пытается его найти. Глава организованной преступной группировки стоит у одной из палаток с типичной продукцией для парка развлечений: плюшевые или светящиеся игрушки. Хенджин как раз подошел к тому, за которым немного людей: только две девочки подросткового возраста рассматривают товары. Тоже хочет что-то купить? Чонин в голове начинает перечислять возможные варианты, но все они настолько гротескно комичные, что он даже не будет пытаться угадать. Лучше подойти и посмотреть самому. Хенджин как раз протягивает пару купюр продавцу, когда Чонин подходит. Расплатившись, Хенджин берет с прилавка… ободок с лисьими ушками? — На память, — говорит он, поворачиваясь к застывшему с приоткрытым ртом Чонину. Этот ступор идеален для Хенджина, который, будто спеша, делает плавный шаг вперед и растягивает ободок, чтобы одним движением надеть его на Чонина. Если бы не задержка в пару секунд, перед тем, как пластик ободка неудобно расположился на голове, получилось бы совсем не нежно. Если бы не она, Чонин бы не заметил, что, несмотря на теплую осень, губы Хенджина хоть и слабо, но обветрились. — Так и знал, что они идеально тебе подойдут, — удовлетворенно добавляет Хенджин и делает шаг назад, осматривая Чонина так, как это делает художник с картиной, на которой он наконец оставил нужный финальный штрих. В это время Чонин все еще пытается переварить происходящее. Хенджин серьезно купил ему ободок. С лисьими ушками. Единственное, что в этой ситуации хоть как-то понимаемо — почему именно лисьи ушки. Мама, да и все остальные, всегда говорили ему, что он напоминает лису из-за своего разреза глаз. — Я не твой питомец, — Чонин вкладывает всю надменность и возмущение в свои слова и снимает ободок с такой силой и скоростью, что в итоге только снова добавляет боли бедной голове. — Конечно, нет, — серьезным тоном отвечает Хенджин, противореча своему нескрываемому веселью в глазах. — Ты мой партнер в деле, — откуда только наглость возвращать Чонину его же слова? — Но с этим ободком ты копия лисы. — У тебя какие-то странные фантазии, — Чонин отвечает единственное, что пришло в голову, потому что этот день пробил все возможные рекорды по сюрреалистичности происходящего. А ему казалось, он уже много видел. После психушки Хянкум Па уж точно. — Что еще ожидать от такого ужасного человека, как я, не так ли? И на это ему ответить уже нечего. Хенджин сделал это невозможным, сказав против себя то, что наверняка и думает о нем чуть ли не каждый, кто знает, кто он такой. Только Чонин, все еще широко распахнутыми глазами рассматривая его, мысленно отмечает, что все меньше и меньше видит перед собой того самого ужасного человека. Хотя, роль главного зла в истории его жизни и никогда не отводилась Хенджину, потому что это место давно занято теми ублюдками, из-за которых погибла его мама. Чонин подозревает… нет, он точно знает, что Хенджин играет в кого-то вроде хорошего мафиозника рядом с ним. Но, по крайней мере, он не пытается сделать из себя того, кем не является. И хотя Чонин хочет видеть во всем подвох и скрытую манипуляцию, он делает это только для того, чтобы защитить себя. И свое сердце.

***

Если бы Хан Джисону дали возможность выбрать семью, в которой он родится, то он бы точно не выбрал свою. Вообще, все семьи чеболей были бы им сразу отброшены, как самые неприемлемые. Джисон бы объяснил свою категоричность простым фактом. В семьях элиты нет любви. На что ему, конечно, многие бы возразили. В большинстве семей нет любви. Зато так у него хотя бы есть деньги, а значит, возможности. Это точно лучше, чем родиться в семье, которая еле-еле сводит концы с концами. Разве там будет любовь, когда надо постоянно думать, как бы просуществовать до следующей зарплаты? В ответ Джисон бы легко парировал: «перед тем как судить меня, пройди хотя бы километр в моей обуви». И показал бы картинку клоунских ботинок. Почему-то люди думают, что если у твоих родителей много денег и они вместо внимания отдают тебе эти бумажки, лишь бы ты сам себя занял, это что-то крутое. Почему-то люди думают, что в богатых семьях много возможностей, хотя твое будущее предрешено еще до твоего рождения. Но Джисон и сам знает, что ему повезло. К счастью, он не был первенцем, на которого с детства надевают кандалы роли будущего главы какого-нибудь холдинга. И тут он теряется сказать, к счастью или нет, но Джисон родился последним из четырех детей. Причем достаточно поздно, со старшим у него разница в двадцать лет, а с младшим — в десять. Джисон уверен, что появился на свет по случайности и никто не планировал еще одного мальчика, когда остальных уже достаточно для продолжения семейных дел, в которые его особо не посвящали. По крайней мере, каждый из братьев думал, что это их долг — вбить в его голову эту информацию о том, что он не нужен. Кто-то в шутку, говоря, что его подбросили какие-то оборванцы на порог их поместья, кто-то со злобой, говоря, что его нашла одна из поварих на мусорке. С одной стороны, то, что его братья уже давно были прочным и надежным будущим династии, избавило Джисона от каких-либо семейных обязанностей. С другой стороны, это избавило его и от каких-либо крупиц внимания его родителей. Если ты не представляешь никакой ценности для будущего, не будешь вкладом в продолжение великого наследия, то… не так уж ты и важен. Точнее, ты совсем не важен. И его братья в своих взглядах особо не отличались от родителей. Делу не помогала и их большая разница в возрасте, остро ощутимая в детстве. Никому с Джисоном не было интересно, поэтому никому из родственников он не был нужен. Конечно, это травмировало его ребенком. Но, как и любая травма, она сформировала его личность. В первую очередь, научила не нуждаться в других и не ждать ничего от них, а еще уметь отлично развлекать самого себя. Позже этот навык расширился и до других людей. Джисон был предоставлен сам себе, и это открыло для него множество возможностей. Еще в детстве, при просмотре мультика, у него загорелись глаза от принципа: “Хакуна Матата”. Если до тебя никому нет дела, то какая разница? Делай все, что придет в голову, все, что захочет сердце. Тем более, когда у семьи есть деньги на твои хотелки. Так Джисон сформировал свой легкий и простой подход к жизни. Нравится — делает. Не нравится — не делает. Нетрудно догадаться, что к своим двадцати трем годам Джисон перепробовал многое, если не все, как и положено богатенькому отпрыску. Но мало что его заинтересовало. Он понял, что вседозволенность отобрала у него возможность насладиться сладким вкусом запретного плода. Те же наркотики, конечно, вставляли, но… ничего особенного. Да, весело, но, как оказалось, Джисон ловит больше кайфа от других вещей. Аниме, музыка и сплетни. Вот три столпа, которые дают ему ощущение, что жизнь идет правильно. Он чувствует, что живет, когда рыдает над очередным анимационным шедевром, который не может перестать смотреть, несмотря на то, что глаза слипаются. Он чувствует, что живет, когда пишет свои текста, в которых раньше мата было больше, чем каких-либо других слов. Теперь он вырос, и понял, что это был юношеский максимализм, и мат теперь, нет, не убран совсем, но пропорционален и другим выражениям. В те годы он даже с братьями много дрался. Просто так. Потому что никто, посмотрев на его большие детские глаза и круглые щечки, ни за что бы не подумал, что этот малыш может ударить первым. Поэтому и было весело. Позже он переключился с физических драк на то, чтобы рвать своих соперников на ринге подпольных рэп баттлов. От карьеры невероятно успешного, как он уверен, рэпера его отделила его же семья. В династии влиятельных и уважаемых людей не может быть потомка, который кроет матом все движимое и недвижимое. Тем более, на сцене, где его увидят остальные. Что тогда скажут люди? Это не только страшное клеймо позора, это угроза многовековой репутации семьи. Конечно, он мог отказаться от своей семьи, в итоге все равно опозорив ее, но… все же, Джисон был благодарен родителям за то, что у него есть. И ему совсем не хотелось отказываться от возможностей, которые давал статус чеболя. Да, лицемерно, а что еще ожидать от избалованного деньгами юнца? Именно поэтому Джисон бы не выбрал снова родиться в семье чеболей. Она загрязнила ложью его чистую и невинную душу, но более того, мир лишился музыкального гения из-за душноты и консерватизма высшей прослойки общества. Несмотря на деньги и статус, люди в любых кругах переживают о своем лице. А люди из высшего общества живут только за счет хорошо сформированной репутации. Впрочем, ничего нового. Современники никогда не признавали гениев своего времени. Но у Джисона была еще одна вещь, от которой он чувствовал себя живым. Сплетни. Ему всегда было интересно, как живут другие. О чем они беспокоятся, что их радует, а что невыносимо бесит. Кто им нравится, а кого они презирают. Благодаря анализу большого количества похожих историй вскоре он стал понимать, чего хотят люди, которые встречались в его жизни. Наверное, именно потому что никто не обращал на него внимания, он смог стать хорошим наблюдателем. Людям нравилось говорить с тем, кто привык не говорить о себе и не требовать много внимания. Для этого у Джи Вана была сцена и микрофон, которые в достаточной мере удовлетворяли его эгоистичные и тщеславные потребности. Когда же он слушал кого-то, то делал это без осуждения. При этом, когда он говорил что-то в ответ, то был искренне вовлечен. Благодаря своей вседозволенности, Джисон был открыт ко всему. Они братья, но ты видела, как они целуются в клубе? Ничего себе, я бы скорее поцеловал жабу, чем своего брата. Люди, сами не понимая почему, всегда готовы были рассказать ему все секреты, а с особым наслаждением они шепотом говорили о самых грязных из них, потому что наконец нашли кого-то, кому можно довериться. Джисон бы никогда не подумал, что умение посплетничать за чужой спиной в итоге станет его деятельностью. Но судьба всегда заводит человека туда, куда он и не планировал прийти. Однажды он слушал песню любимого артиста и представил клуб. Почему бы не построить его? Нахватав стиля из клипа и текста к песне, он создал “Star Boy”. Клуб быстро стал популярным. Иногда Джисон шутит сам над собой, говоря, что это из-за его треков, которые там часто играют. Несколько раз он даже зачитывал их на сцене. Последнее, чего он ожидал, хотя должен был догадаться, что клубом заинтересуется мафия. Джисон много общался с посетителями, потому что ему нравилось говорить с людьми, у которых явно есть хороший вкус (раз они пришли в его клуб). Оказалось, что люди из криминала достаточно интересные экземпляры. Но они не отличались от остальных, поэтому тоже быстро прониклись к нему доверием. И поэтому Джисон также быстро смог понять, что им нужно. Он даже и не заметил, как стал информатором. Месяц за месяцем, разговор за разговором, преступник за преступником, и его начало бесить, что многих проблем его посетители могли бы избежать, если бы знали то, что знает он. Если бы они знали того, кого знает он. И так как его не беспокоили деньги и его инстинкт самосохранения всегда был притуплен, Джисон решил, что возьмет на себя роль преступного паучка, который плетет собственные сети. Кто-то же должен, верно? Не то чтобы других информаторов не существует, но этому городу явно нужен еще один герой. Череда случайностей, когда Джисон делал то, что ему хочется, привела его к тому, что он называет успешной самореализацией. У него есть место, где уши людей могут преисполниться великой музыкой. У него есть невидимость, но при этом чувство, что он влияет на судьбы других, потому что, как бы не хотелось, жажда к власти закодирована в его ДНК. У него есть то, чем не обладают многие. Честность с самим собой. Поэтому Джисон считает, что у него есть все. Кроме одного. Есть еще одно желание. Заветное, которое воспиталось в нем эмоционально отстраненными родителями и любимыми аниме. Джисон хочет влюбиться. Хотя бы раз. Ему даже не нужно, чтобы его любили в ответ. Он к такому не привык. Так что, наоборот, невзаимность будет ему на руку. Джисон написал много песен о любви. Но даже не знает по-настоящему, о чем они. Все песни вдохновлены историями из аниме. Он только и может гнаться за этим непонятным чувством. Именно поэтому у него есть шкала оценки. Что сердце не может почувствовать, мозг попытается рационализировать и объяснить. Джисон еще не нашел того, кто был бы выше восьми с половиной. Изначально он считал, что человек, в которого он влюбится, должен быть десять из десяти. Но годы безуспешных оценок понизили его планку. Для других. Для себя он все также верит, что только десять из десяти его удовлетворит. Как иначе? Ему отчаянно хочется испытать это непонятное чувство на себе. Какого это? Все то, о чем душераздирающе снято и написано его кумирами? При этом Джисон может назвать себя в какой-то степени романтиком. Если и влюбляться, то он хотел бы, чтобы это было как в фильмах: с первого взгляда. И на всю жизнь. Джисон всегда был уверен, что когда-то это произойдет. Рано или поздно, но он дождется. Ему повезло. Любовь настигла его также, как и любого персонажа вымышленной истории: совершенно внезапно и в самой неподходящей ситуации. — Босс, к вам клиент, — говорит один из его барменов, когда входит в приватную комнату Джисона, которую он использует как личный кабинет. — За вторым столиком на втором этаже. Новенький, раньше его не видел. — Сейчас спущусь, — отвечает он, перечеркивая ручкой очередную неудачную строчку. Никак не может достать из головы эту песню. Все слова не те. Недовольный нескладывающейся работой, Джисон надеется, что хотя бы разговор с кем-то новым взбодрит его, а лучше и вдохновит. Хотя это вряд ли. Он выходит из кабинета на первом этаже и начинает по лестнице подниматься на второй. Мысленно он не прекращает перебирать слова, в надежде, что какое-то из них окажется правильным. Проходя к столикам второго этажа, его взгляд будто примагничивается к нужному. Клиент сидит к нему спиной. В синеве неонового света Джисон первым делом отмечает светлые волосы и узкий силуэт тела. Он только делает последний шаг к столу, как человек поворачивается к нему лицом. В этот же момент в груди тянет так сильно, что он задерживает дыхание. Джисон даже не пытается скрыть ошеломление, которое точно легко увидеть на лице. Его мысли сейчас сконцентрированы не на себе, а на парне перед ним. «Вышел из аниме» — думает Джисон. Это наивысшая форма комплимента, на которую он способен. Он нереальный. Светлые волосы похожи на нимб над головой. Большие карие глаза словно бусинки драгоценности, которые украшают его лик. Аккуратный нос и губы, все в нем словно выточенное из мрамора мастером своего дела. Даже в темноте клуба можно разглядеть веснушки, которые добавляют солнечности и невинности парню. Без колебаний, это десять из десяти. Джисон понимает, что влюбился. С первого взгляда. И навсегда. — Привет, — улыбается парень так, что этой улыбкой, Джисон уверен, можно осветить все помещение. Сам он точно ослеплен. — Ты тот самый Джи Ван? Много о тебе наслышан. Феликс, но можешь называть Ликс, — ангел во плоти протягивает руку. Джисон заторможено протягивает свою. И лучше бы он этого не делал. Прикосновение ладони к ладони кажется ему самым нежным тактильным контактом, который он когда-либо чувствовал с самого рождения. — У меня есть к тебе пара вопросов, — продолжает улыбаться Ликс так, что видны морщинки у глаз. Джисон знает, что Феликс — не настоящее имя, а псевдоним. Такой же, как и его Джи Ван. Он также давно осведомлен, что настоящее имя этого парня — Ли Енбок. Он видел его на зернистых снимках, которые нагло врали о его красоте. Ли Енбок — преступник, который состоит в клане «Кародын Па». Один из крупнейших кланов, расположенных в Сеуле. Клан, которым управляет парень Феликса, Со Чанбин. Действительно, судьба оказалась благосклонна к желаниям Джисона. Жаль, он не знал, что иногда стоит бояться исполнения своих мечт.