Великий из бродячих псов: крыса, тигр и вундеркинд

Кафе, находившееся на два этажа ниже, до сих пор работало, хоть посетителей в столь поздний час не было. Разве что четверо сидели за столиком у окна, распивая чай и наблюдая, как один из них с жадностью доедает уже девятую тарелку отядзуке. — Так ты из приюта, верно? –поинтересовался Куникида, тот самый строгий мужчина в очках. — Уву, – промямлил Ацуши, дожевывая рис. — Вявенька, а вы пвавда из абеншва? – спросил Накаджима, всё ещё прожевывая свою порцию. — Вооруженное детективное агентство, если быть точнее. Слышал о таком? –пояснил Куникида, скрестив руки на груди. В глазах Ацуши блеснуло недопонимание. В приюте ходили слухи об элитном агентстве с одаренными, на за их распространение детей сурово наказывали. До сей поры сирота даже и не думал, что это вовсе не байки, а правда. — Так вы... что, эсперы? – он произнес последнее слово почти шепотом, ежась от всё того же любопытного взгляда Достоевского, который пока что молчал, не вмешиваясь в разговор. В голову снова закрались подозрительные мысли. "Зачем ему это рассказывают?" "Что будет после этого?" Во второсортных детективах после рассказа страшного секрета человека обычно находили мертвым. Ацуши поморщился, дрогнув от холода в который за этот день раз. Детектив выразительно взглянул на Федора: — Ты что, не рассказывал? – с удивлением спросила его до этого молчавшая Йосано вместо Куникиды. Достоевский отрицательно покачал головой. — Я думал, он знает, – беззаботно оправдался он, пожав плечами. Действительно, слухи ходили даже там, где Ацуши был до того, как добрался до города. Может быть, Федор расчитывал на его внутреннюю интуицию. — Ладно. Наверное, Достоевский-сан обмолвился тебе о нападении на приюты, – начал подходить ближе к теме Куникида, с лёгким раздражением наблюдая за будущим подопечным, пытающемся запихать в рот остатки порции. При упоминании приюта все сотрудники агенства заметно напряглись, подключаясь к разговору. Йосано слегка наклонилась ближе к столу, силясь показать свое присутствие, а Достоевский все еще показательно спокойно поедал заказанную лапшу вилкой, стараясь придерживаться позиции невмешательства, однако по его блеснувшему взгляду было ясно: он заинтересован. Куникида глубоко вдохнул, набираясь сил для длительного объяснения, и начал рассказ. — Как ты знаешь, в последний месяц на сиротские дома начал нападать неизвестный, сеющий вокруг разгром и хаос. Все запасы приютов оказывались уничтожены, поля перетоптаны, а здания переломаны, словно по всей территории прошелся ураган. Жуткое зрелище, — вполголоса завершил вступление Доппо. Недоумению Ацуши не было предела. Он искренне не улавливал той эфемерной взаимосвязи между собой, могущественными эсперами и абстрактным вредителем-тигром. Рассказ Куникиды показался ему похожим на детскую сказку - любопытным, но никак не применимым в жизни, а потому интерес начал одолевать Накаджиму: как он может помочь агентству в борьбе с... — Бедный оборотень. Уже представляю, как его отвезут куда-нибудь к живодерам... Или продадут на черном рынке. Вот радость коллекционерам, – усмехнувшись, Йосано поставила подбородок на кулак, видимо, и вправду представляя дальнейшую картину со всеми страшными подробностями. — Или ещё чего получше: в Мерсо на пожизненное, – прожевав, предложил Достоевский, – там таких любят. Ацуши стало не по себе от осознания, что несчатный обречен на гибель в любом случае, даже в этом загадчном Мерсо, которое, кажется, было тюрьмой. И почему-то захотелось помочь этому бедолаге. Ацуши даже не думал про то, что эти нападения были намеренными, не думал, что детективы рассказывают байки, что-то выискивая в обычном сироте. Но внезапно эмоция сочувствия сменилась на непередаваемый ужас, когда в голове блеснула страшная догадка – он непосредственно связан с этим. Накаджима вспомнил – те резкие провалы в памяти, дома-руины на месте, где он ночевал и странный животный силуэт, тень которого покрывала Ацуши почти с головой. Несомненно, тот тигр и вправду шел по его следу, только вот как что-то беззаботно обсуждающий Достоевский смог из толпы людей вытащить именно его, как зайца за уши, увидев только раз? — Что с тобой? Призрака увидел? – потрепала его за рукав Йосано, бледного, как простыня. Ацуши с боязнью в глазах взглянул на врача, медленно кивнув. Достоевский перекрестился, прошептав что-то на русском, а затем подключился к беседе: — Не молчи. Знаешь ведь что-то, – в его глазах блеснуло что-то недоброе, когда он настойчиво растягивал слова. Обстановка сгустилась до безумия быстро. Накаджима в ужасе помотал головой, отодвигаясь и надумывая уйти – выход как раз с его стороны, но вмешался Куникида: — А ну стоять! Наелся за наш счет, да ещё и молчать будешь?! – мужчина перехватил кисть Ацуши рукой, когда он уже вставал со стула. “Оперативно”, – мелькнуло в голове у него. — Зачем так грубо? Это не педагогично, – с укором вздохнул Достоевский, качнув головой, но укор рассыпался под суровым взглядом детектива. — Конечно, знаешь. Всё, что нам нужно, – заключил Федор, кладя голову на ладони, сложенные "замочком". — Я-я?! – Ацуши взволнованно ткнул в себя пальцем. Фёдор медленно кивнул, щурясь от яркого света. — Я ничего такого не зна-а-! – хватка Куникиды на его руке стала твёрже, не давая ему договорить. — Сколько? – сухо поинтересовался блондин, глядя прямо в глаза. Ацуши поверить не мог: ему предлагают деньги за информацию? Прямо как в шпионском детективе... Неужели это агентство настолько могущественное, что они в состоянии выкупать информацию, а не выбивать кулаками? Только вот он снова вспомнил, что тогда может произойти. “Не наглей”, – вспомнил он первую заповедь хорошей жизни после долгих годов ограничений, а потому, вздохнув, торжественно произнёс: — Две тысячи йен, – Достоевский удивленно переглянулся с Йосано, а затем они рассмеялись. Сравнивая с тишиной до этого, смех был подобен грому среди ясного неба. — За эти деньги ты разве что пару раз в нормальном кафе пообедаешь, – утирая слезинки перчаткой, выдавила из себя врач. Федор всё ещё тихо хихикал, пряча лицо в ладони. — Ну насмешил старика, хе-хе, – наконец просмеялся Достоевский, – я уж думал, затребуешь сто, двести, ну никак не две тысячи, – на его лице виднелась веселая улыбка, жаль, что почти ненастоящая. — Короче, будут тебе деньги, – даже с раздражением вставил своё слово Куникида, – рассказывай давай. Ацуши поджал губы, собираясь с мыслями: — В общем... * Ацуши выставили из приюта неожиданно, да еще и прямо спустя две недели после его дня рождения. — Никому ты теперь не нужен, – со злой ухмылкой заключил директор. От его выражения лица по спине прошелся холод. — Даже жалко тебя как-то, – жалостью в его голосе и не пахло, когда Накаджиму насильно вытолкали в двери, а затем захлопнули их. Вот так, без объяснения причин Накаджима Ацуши перешел от статуса простого сироты в статус сироты-бродяги, причем нелегального. Не зная, что делать, Ацуши, закрыв глаза на всепоглощающую обиду из пока что свежих сил поплелся, куда глаза глядят: к первому населенному пункту. Благо, была рядом деревня. Но и там он долго не продержался: через неделю после заселения добрая старушка с грустью и неимоверным ужасом в глазах выпроводила его восвояси, оправдавшись тем, что весь урожай и мясо съел тигр. Тот самый, про которого шептались воспитанники приюта. А вскоре, Ацуши начал слышать каждую ночь слабые шорохи – будто кто-то царапал асфальт, на котором Накаджима был вынужден спать, а однажды даже услышал рёв. Скажите –зверь сбежал из зоопарка, или у несчастного сироты, отчаянно пытавшегося найти работу без паспорта начались галлюцинации? Ацуши склонялся ко второму варианту, когда сменив несколько пристанищ на улице продолжал видеть силуэты зверя, слышать приближающийся требовательный хрип... * — Вот как... – Федор сосредоточенно потер себя по подбородку, глядя в окно: из-за туч выходила полная луна, кидая свои холодные лучи на без того болезненно бледные руки детектива и целиком накрывая фигуру Йосано. — Говоришь, тигр следует за тобой по пятам? У меня есть маленькая идея, – на лице Достоевского появилась хитрая улыбка, не сулившая ничего хорошего. Ацуши нахмурился вместе с Куникидой, что-то записывающем в своем блокноте. — Мы наймем тебя как приманку, – с некоторым воодушевлением предложил утвердил он. — Что?! – вскринул Ацуши, подавившись воздухом, успев пожалеть об их встрече. Накаджима даже в кошмарном сне не мог представить такого поворота событий. Достоевский усмехнулся в кулак, беря салфетку и что-то написав на ней ручкой Куникиды. — А так? – на салфетке оказалось написано пятизначное число, которое Ацуши в жизни не видел. Челюсть в прямом смысле отвисла. Даже животный страх отступил перед желанной наградой. “Неужели плата настолько высока, потому что я наверняка не выживу?” – подумал он, но отступать было поздно: этого хватит на месяц безработной жизни, а то и на два. Внезапно даже стало стыдно перед детективами – а ведь зарплату урежут именно у них... Нахмурившись, Ацуши тихо произнес: — Я согласен и на меньшее. — Вот и прекрасно, – елейно улыбнулся Достоевский, оставляя чаевые официантке, до сих пор сидящей и сонно зевающей за барной стойкой. * Они сидели здесь, в этом покрывшемся пылью складе. На сей раз их было трое – Ацуши, сжавшийся и сидящий так близко к выходу, насколько это было возможно, Достоевский, сидящий в тени и пристально наблюдавший за каждым движением Накаджимы и Йосано – единственная, кто стоял, оперевшись на стену с отсыревающей штукатуркой, лениво зевающая и глядя на улицу, где луна уже полностью вышла из-за туч. Никто из них не говорил ни слова, предпочитая довольствоваться напряженной и в то же время убаюкивающей тишиной. Один только Ацуши тихо причитал: теперь он ни за какие деньги не согласится тут оставаться, быстрее бы сбежать из этого жуткого места. Но глядя на невозмутимое лицо Достоевского, он успокаивал сам себя – всё под контролем, детектив обязательно придет на помощь, защитит от всех бед. Только как, оставалось вопросом открытым, но Ацуши предпочитал об этом не думать, теша себя фантазиями о всемогущем Достоевском. Внезапно раздался неопределенный шум – то ли что-то скрипнуло, то ли хрустнуло, Ацуши не понял, но его нервная система сдала. — Мамочк-и-и, помогите-е! – закричал Ацуши, вскочив с места. Достоевский вместе с Йосано нахмурились: никто из них явно не ожидал, что с ним случится истерика, да ещё и в ответственную минуту. — Успоко.. – врач сделала шаг в сторону Накаджимы, но внезапно Достоевский крикнул: — Стоять! – приказал Федор, пальцем указывая на Накаджиму. Ацуши зло зыркнул на детектива по-звериному, а затем протяжно взревел. Его ноги и руки набухли, покрываясь грязно-белой шерстью с черными полосами. Несомненно, это и есть оборотень, которого искали так долго. — Ну ты и предсказательная натура, Федор-кун, – Йосано усмехнулась, скрестив руки на груди. Между тем, тигр выл всё протяжней, теряя облик человеческого Ацуши. Отрос и хвост, виляя из стороны в сторону. Осознанно взглянув на Достоевского, тигр медленно приблизился к нему, всё ещё сидящему на ящике и неожиданно набросился на него. Федор лишь поморщился и протянул к носу тигра руку. На короткий миг склад озарился фиолетовым пламенем, слепя инстинктивно закрывшую лицо руками Йосано, а оборотень с новой силой взвыл, уменьшаясь в том же пламени в размерах. Наконец, рев стих, пламя исчезло, и безвольное тело Ацуши упало на руки Достоевского. С шеи Ацуши стекала кровь, будто бы его горло вспороли. Федор взглянул на Йосано и уже хотел было что-то сказать, но снова посмотрев на Накаджиму удивился – рана прямо на глазах затягивалась, а сирота тихо засопел. — Удивили, нечего сказать, – врач рассмеялась, осматривая мальчика: на нем не осталось даже и шрама, только кровь на руках детектива. Поразительная регенерация. А меж тем, раздался топот нескольких человек и уже совсем скоро на склад влетел Куникида вместе с Рампо и светловолосым веснушчатым мальчиком в соломенной шляпе. — Что же у тебя за манера такая – делать, не предупредив, а?! А если бы мы не успели? – с запалом начал Куникида, параллельно переводя дыхание после бега. Выглядел вымотанным и Рампо, и только мальчик с полными любопытства глазами осматривал детективов, держащих Ацуши. — Федор-сан, что у вас с руками? – с искренним интересом спросил юный детектив. Все обратили внимание на уже высохшую кровь на руках Достоевского, а сам он осматривал свои руки, будто впервые видел. — Черт, ты что, ранен? – Куникида поправил очки и кинулся к нему. Рампо поморщился, взглянув на луну – она заходила за тучи, оставляя следы мрачного злодеяния здесь, в среде тех, кто обязательно быстро найдет виновника-оборотня. — Это не моя кровь, – тихо сказал он, обтирая руки о плащ, – его, – и указал на спящего на коленях Ацуши. — Ну вот, а ты волновался, Куникида-кун. Ещё и среди ночи дернул, – весело и даже с укором подал голос Рампо, закидывая за щёку карамель, – пойдем отсюда, Кенджи. Проводишь меня на остановку. — Спокойной ночи! – будто пропел мальчик, выходя следом за Рампо. Куникида проводил взглядом уходящих коллег, затем вернулся к Достоевскому: — Так этот мальчик и есть он? – с толикой сомнения в голосе спросил он, присаживаясь рядом, на ящик. Йосано ответила вместо русского кивком. — И что нам дальше делать? — Как я и говорил – по плану, – Федор спрыгнул с ящика, держа в обнимку Ацуши, – я не знаю, как вы, а я к директору. Всем спокойной ночи. Достоевский почти неслышно удалился, придерживая без пяти минут нового сотрудника детективного агентства. — Ты точно не знаешь, какая у него способность? – неуверенно спросила Йосано, глядя вслед удаляющейся фигуре в черном. — Даже директор не знает, – развел руками Куникида. Йосано тягостно вздохнула, тоже подходя к выходу: — Тогда по домам? — По домам.