Великий из бродячих псов: крыса, тигр и вундеркинд

Кенджи знал лишь частично, в чем состоялся хитроумный план коллег для новенького. Конечно, основная часть плана лежала на ещё двоих, но а пока он просто выполнял свою роль - вел ничего не подозревающего Ацуши на опрос, выполняя роль эдакого проводника по дороге этого дела. Нет, все эти люди, которых они встретили и встретят после только должны выглядеть, как настоящие, на деле лишь были частью способности одного из его коллег. Накаджима не подозревал, что всё это дело – большая иллюзия, построенная только для проверки беловолосого нового сотрудника и продуманная до самых мелочей всего за несколько часов. Задача испытуемого состояла в том, чтобы найти вымышленного убийцу в поставленном самим же агентством спектакле, причем лишь за несколько часов. Ацуши думал об убитой. Что такого криминального могла сделать школьница? Может быть, стала свидетелем чего-то жуткого? Может быть. “Нужно поймать убийцу. У него и спросим” Накаджима затормозил. Место убийства весьма людное, рядом магазины. А что, если... — А если поискать записи на камерах? – Кенджи тоже притормозил, что-то поискал в блокноте, а затем обернулся. — Камеры только с заднего двора одного магазина. Если кто и проходил там, мы не сможем сказать наверняка, убийца это, или нет, – на мгновение его лицо осветилось нервной улыбкой, но вскоре она исчезла, перерастая в привычную дружелюбную. — Поэтому нужно искать свидетелей, – Кенджи снова зашагал по улице, сворачивая на маленькую площадь. Он старался воспроизвести в голове поставленный план с точностью до малейших деталей, а потому тщательно следовал маршруту, уводя потерянного Ацуши в неизвестные тому участки города. Поневоле вспоминались наставления старших сотрудников накануне испытания: Достоевский трепетно продумывал испытание, нацеленное не столько на моральные принципы новенького, сколько на верность агентству и навыки критического мышления. Кенджи не был удивлен незаинтересованностью коллеги в вопросах этики: он нарочито демонстративно держался далеко от аспекта морали, предпочитая действовать по собственному противоречивому регламенту, а зачастую и жертвуя значительными ресурсами ради достижения цели. Одним словом, он был одним из тех, кто мог пойти по головам, а потому не ожидал от Ацуши высоконравственных поступков - важна была лишь сфера лояльности и приверженности миссии. В очередной раз улыбнувшись Ацуши, Кенджи продолжил сопровождение. — А как же мы поступим, если не найдем свидетелей? — вопросил Ацуши, неловко вскидывая взгляд на парня впереди. "Вот именно это мы и хотим узнать от тебя", — промелькнуло в голове у Кенджи, прежде чем он ответил. — Будем искать разные варианты. Если нет камер, какие ещё способы кроме опроса свидетелей ты можешь предложить, Ацуши-кун? — дружелюбно ответил он. — Если так подумать, то единственное, что мы можем сделать — это самостоятельно поискать причастных к преступлению и найти вещи, связанные с покойной, — призадумался Накаджима. Он искренне не имел понятия, как себя вести в подобных ситуациях и с чего начинать поиск, поэтому был готов всецело положиться на указания Кенджи. — Или нет... не так, – Накаджима помотал головой. — Полиция приезжает за несколько минут, место людное. Значит, всё произошло меньше получаса назад, – пустился в рассуждения Ацуши, глядя себе под ноги. Кенджи закивал, мысленно ставя галочку. Именно о том правильном ответе и говорил Достоевский, когда вместе с Куникидой расписывал сценарий. — Значит? – задал наводящий вопрос Кенджи. — Значит, убийца не должен уйти далеко. Его наверняка должны были увидеть два раза. Только бы найти нужного человека... Нужный человек должен появиться с минуты на минуту. Только очередной иллюзии не появлялось, сколько бы Кенджи не смотрел по сторонам. Юный детектив кашлянул в кулак, снова обводя взглядом площадь. Кажется, так взрослые делают в фильмах, когда что-то идет наперекосяк. На этот раз подействовало. Сзади раздался истошный женский вопль. Началось. Ацуши ощутил, как по коже прошелся мороз и обернулся. Рядом с ревущей женщиной столпилось несколько человек, а сама она рвала на себе волосы и кричала что-то неразборчивое. Но подойдя поближе, Накаджима к своему немому ужасу и сожалению понял, над чем так сокрушалась женщина, собирая любопытно-тревожные взгляды. — Убили! Убили мою девочку! – навзрыд плакала разбитая горем мать. Ацуши сразу признал в этой сгорбившейся и будто постаревшей лет на десять женщине с размазавшейся от слез тушью на глазах мать той девочки-школьницы. Кенджи стоял позади Накаджимы, со скорбью в глазах наблюдая пусть и за иллюзорным, но горем псевдоматери над псевдопогибшей. На миг ему даже показалось, что всё это – не спектакль, а происходящее на яву. И Кенджи сразу захотелось плакать. А каково Ацуши, который думает, что всё это происходит взаправду? Даже стало его жаль. Ацуши нахмурился, думая, как поступить. Времени было мало, а решать надо быстро. — Разойдитесь, детективное агентство, – прокашлявшись, сказал он, даже не заметив, как громко это прозвучало во всеобщей тишине. Даже застыло скорбное выражение лица плачущей женщины в сгорбленной позе, что глядела глазами полными слез с надеждой на незнакомцев. Пара человек молча отступили, давая проход детективам. Женщина опомнилась: — О, Господи, какая удача, что я вас встретила! – она сама кинулась к Ацуши, обхватив своими дрожащими ладонями его и снова заплакала. — Умоляю, помогите найти его, – судорожно начала она, и Накаджима заметил, как сильно мать похожа на свою покойную дочь. — Успокойтесь, пожалуйста, – выдавил из себя Ацуши. Кенджи одобрительно кивнул, делая шаг навстречу женщине. — Да-да, конечно... Хотя.. какой тут "успокойся", когда убили мою девочку..! – в сердцах вскрикнула она, сильнее обхватывая руки Ацуши. Тот едва не вскрикнул. Люди начали расходиться по своим делам, и скоро не осталось никого, кто был готов помочь горю безутешной женщины. — Скажите, вы кого-то подозреваете? – Кенджи осторожно коснулся женщины, привлекая к себе внимание. — Да! – тут же выкрикнула она, наконец отпустив Накаджиму. Тот потер руки, избавляясь от ощущения её мертвой хватки. — Точно. Я вам точно говорю, это он, – пострадавшая взглянула на Кенджи с особой надеждой. — Я ей говорила: не доведет дружба с этим Танидзаки до добра, – она взъерошила волосы руками и сокрушенно всхлипнула. Ацуши очнулся от недавнего потрясения. — Вы не знаете, где этот Танидзаки живет? – поинтересовался он. Женщина остолбенела, потупив взгляд. — Недалеко... – прошептала она, – это должно быть недалеко отсюда. Моя Наоми говорила про какое-то историческое место, – она распрямила спину и утерла слезы, размазывая тушь по лицу. — Дайте подумать, – она потерянно моргала, тупо смотря на свои руки и свой совсем домашний наряд. Вдруг, дрожь в её руках прошла. — Второй дом напротив музея шёлка. Моя девочка шутила про смертный номер у его квартиры... дошутилась, – женщина закрыла лицо руками, снова горько-горько заплакав. — Спасибо. Вы нам очень сильно помогли, – Кенджи утешающе улыбнулся, приобняв её. — Мы обязательно его найдем, – уверенно заявил Ацуши, кивнув. — Идите... идите, – послышались тихие всхлипы. “Даже если мы найдем убийцу, к жизни мертвую дочь не вернешь”, – с искренним сожалением подумал Ацуши, почтенно поклонившись и так тихо, как только возможно, обойдя её. Детективы постепенно удалялись в тяжёлом для обоих молчании. А женщина внезапно затихла и оторвала руки от лица. Она прищурилась провожая взглядом детективов, довольно улыбаясь. Конечно, под слоем размазанного макияжа никто не узнал в образе матери ту самую девушку, обман которой едва не разоблачили. — Я думала, будет труднее, – она качнула головой, пару раз хлопнув в ладоши. И конечно же, на людной площади никто не заметил, как исчезла в никуда девушка. * — Смертная квартира, – снова и снова повторял Ацуши, вглядываясь во всё, что можно. В номере этой квартиры наверняка было число 4. В многоэтажном доме бесчисленное количество квартир с цифрой 4. 14, 40, 24, 44... Где найти ту самую? Ацуши внезапно уцепился взглядом за кафе рядом. В стекле виднелся странный человек в плаще, активно жестикулирующий и параллельно ведущий оживленный диалог с официанткой, которая только с постной физиономией отрицательно качала головой. Странный человек сжал ладонь в кулак, а затем показал число три. Снова сжал кулак и показал четыре пальца и как-то странно взглянул в сторону Ацуши своими блестящими через стекло, как у куклы, карими глазами. Ацуши остановился и призадумался. А ведь он не подумал о квартире 34 совсем-совсем. — Давай попробуем начать с тридцать четвертой квартиры. — Как хочешь, – пожал плечами Кенджи, поправив свою соломенную шляпу и даже не видя, что наблюдает за ними не только человек в кафе, но и кто-то ещё. А он смотрел на них с тревогой, пусть пока ещё и из окна предоставленной им тридцать четвертой квартиры, закусывая губу и смыкая свою хватку на подоконнике, пока она ела яблоко, смотря что-то с котятами с его телефона. Она совершенно не волновалась, ведь свои роли она блестяще сыграла, а ему только предстоит. — Волнуешься? – спросила она, даже не оборачиваясь, а так, глядя в отражение его рыжей макушки в экране. Она надкусила яблоко, болтая ногой в воздухе. Он только кивнул, ожидая звонка к решающей части этого спектакля. А она вздохнула, отложила и яблоко, и телефон в сторону, и незаметно, как кошка, обняла его. — Нормально всё будет, – она успокаивающе провела рукой по его волосам и поцеловала в щеку. Соломенная шляпа и белая макушка исчезли из его поля зрения, и он оттолкнулся от подоконника, сразу подходя к двери. Раздался звонок. Наступил третий акт грандиозного спектакля. * — Добрый день, вы ведь Танидзаки, верно? – детективы поклонились, задавая такой очевидный вопрос. — Д-да, всё верно, – голос рыжего подростка в домашней одежде, не старше, но чуть выше Ацуши дрогнул. — Мы из детективного агентства и хотели бы задать несколько вопросов, – Кенджи снова пролистал несколько страниц блокнота, чуть не открыв место с расписанным сценарием. Лицо Танидзаки изменилось. Он нахмурился, но сделал шаг в сторону, пропуская детективов на кухню. Квартира явно долго пустовала, везде лежала пыль, даже на письменном столе с одним письмом на русском, но Ацуши этого не замечал, внимательно рассматривая хозяина квартиры и проходя в незакрытую комнату. — Вы ведь знакомы с девушкой по имени Наоми, верно? – спросил Ацуши, обернувшись на отставшего рыжего парня. — Да, она была моей подругой, – в его глазах сверкнули грустные огни, но это быстро прошло. — Была? – Кенджи нахмурился: этого не было в сценарии. Ацуши переглянулся с напарником. План в очередной раз повис над пропастью. — То есть, она моя подруга, – Танидзаки неловко замялся, почесав затылок и пробираясь к столу, на котором всё ещё лежало яблоко и нож. — А что случилось? – следом спросил он, удивленным, но с заметным беспокойством голосом. — Мне очень жаль, но вашу подругу убили. Мы расследуем это преступление, – Кенджи качнул головой, с тяжестью выдохнул. Кажется, им удалось избежать очередного разоблачения. Он уже представил, как бы злился Достоевский в случае самого худшего. Хотя нет, этого представить было нельзя: он просто не знал, разозлится ли коллега или просто разведет руками и своим показным спокойствием заставит почувствовать вину. — Да, припоминаю, – заторможенный взгляд Танидзаки пал на нож, пока он со всяческим отсутствием эмоций на лице говорил плавно, размеренно, – Моя Наоми считала меня только другом, а я... А я жил только ради неё. Она выбрала другого человека, а не меня, хотя я всегда выбирал её, лишившись всех знакомых, кроме неё. А моё солнышко отвернулось от меня, – наконец, в его глазах мелькнули будто краснеющие огни ревности и это было ещё страшнее, чем говорить с маской безразличия на его лице. Ацуши попятился назад, наконец поняв, что имела в виду мать погибшей: друг Наоми обожествил девушку. — Когда я узнал, что моя богиня предпочла другого, я понял, что виновата не она, а тот, кто запятнал её. Моя Наоми не должна достаться никому. Это ведь моя богиня, ведь так? – руки Танидзаки задрожали мелкой дробью, и Ацуши с ужасом понял: они нашли убийцу. Только лицо Кенджи не выражало почти ничего, кроме напряженности, но он не двигался с места, записывая монолог этого безусловно сумасшедшего человека. — Теперь до неё никто не доберется, не притронется даже своим грязным пальцем. И вы, никчемные детективы, тоже, – тональность его голоса изменилась до неузнаваемости. Раздался истеричный хохот, и в руке Танидзаки мелькнул нож. Кенджи не успел отпрыгнуть, всё произошло слишком быстро. И вот, Ацуши, готовый упасть в обморок стоял, вцепившись в дверной косяк, судорожно соображая, как поступить, если к шее напарника приставил нож сумасшедший убийца. — Зачем ты это делаешь? – с губ сам собой сорвался искренний вопрос. Лезвие ножа сильнее уперлось в шею Кенджи. — Неужели непонятно? – Танидзаки взглянул на Ацуши, будто на дурака, но хватку не ослаблял. Кенджи вцепился в руку убийцы, с глазами, полными ужаса, вглядываясь в лицо Ацуши. — Непонятно, – голос Ацуши начинал дрожать, пока он сильнее вжимался пальцами в косяк, чтобы не упасть. “Думай, Ацуши, думай. На кону – жизнь человека” – почему-то именно голос Достоевского подгонял его. Накаджима смолк, формулируя и повторяя не менее десяти раз одно и то же предложение, подбирая нужные слова. “Хуже уже не будет”, – он себя обманывал. Хуже могло быть, если Танидзаки надавит чуть сильнее и полоснет по горлу его коллеги. Тогда Ацуши, если останется жив, конечно, будет всё свое существование винить себя в смерти юного напарника. Детектив сделал несколько шагов вперед, встав прямо напротив него. Только стоящий стул отделял Ацуши от убийцы. — Ты... Ты ведь не спросил Наоми, хотела ли она быть твоей богиней. Она мертва только из-за твоего эгоизма. И ты прекрасно это... – Ацуши смотрел не столь строго, сколько напряженно, не отдавая особого отчета тому, что он говорит, но его слышимо уверенную речь перебили яростным возгласом: — Заткнись! Ты – грязное животное, ни черта не понимаешь! – взвыл Танидзаки, метнувшись к Ацуши и выпустив из своей хватки Кенджи, оставив на его шее лишь маленький порез. Не иллюзорный, но и не смертельный. Накаджима будто бы в замедленной съемке наблюдал, как нож в опасной близости завис над ним, как гильотина над приговоренным. Он сам не понял, как сжал ладонь Танидзаки, а из его нарочито слабой хватки выпало оружие. Кенджи облегченно выдохнул. Проверка окончена. Ацуши завел руки псевдоубийце за спину. — Вы арестованы, – его голос снова задрожал, осознав, что висел на волоске от гибели. Танидзаки не сопротивлялся, смотря в пол. Но вдруг послышалось тихое хихиканье, а затем что-то похожее на аплодисменты, исходящее из буфета наверху. — Браво! Браво, – раздался знакомый голос. Подопнув дверь, из буфета показалась погибшая Наоми, убийцу которой арестовали. Только почему-то она была цела и невредима. Что всё это значит? Невредимая девушка спрыгнула на пол, подмигнув Накаджиме. Тот выпустил руки Танидзаки из своих. Ацуши сделал шаг назад и ощутил, как весь мир перемешался. Он упал в обморок. — Кажется, мы перестарались со спецэффектами, – вынес вердикт Танидзаки, наливая в стакан воды. — Зато какой спектакль получился, м-м! – Наоми радостно покрутилась вокруг своей оси, пару раз похлопав в ладоши. Она казалась единственной заинтересованной участницей этого спектакля. — Дост-сан точно знает толк в постановках, – усмехнулся Кенджи, вспоминая бурную ночь рассуждений перед этим спектаклем. Тогда дело почти дошло до ругательств, но, к счастью, всё прошло как надо. — В следующий раз возьмешь меня в заложники, братец? – предложила сестра тут же смутившемуся брату. Он по привычке натянул рукав на ладонь и дернул плечом. — Ради тебя – все, что угодно, – он набрал воды и выплюнул на лицо Ацуши. Тот поморщился и вскоре открыл глаза. * Ацуши сидел в кафе вместе с двумя Танидзаки снова. И не мог поверить, что дело, подробности которого звучали так живо, было сфабриковано только этими двумя подростками, что сидели перед ним. А Кенджи ушел сразу в офис держать доклад. — Я смотрю, с расследованием вы справились, – появился и Достоевский, добродушно улыбаясь. И всё же от Ацуши не ушел взгляд детектива. Он был почему-то таким до странности искренним, что нельзя было сказать ни о какой жути, увиденной в первый день знакомства. — Да, Достоевский-сан. Правда, Ацуши... – ответила Наоми, но её перебил раскрасневшийся Накаджима. — Молчи! — В обморок упал, что ли? – усмехнулся детектив, качнув головой. В его глазах заплясали огоньки интереса, и Ацуши стыдливо кивнул. И как ему это удается? — Со всеми бывает, – Танидзаки отпил чай, пожав плечами. Ацуши вздохнул, а Достоевский что-то вспоминал, почему-то глядя на стеклянную люстру. Воцарилась тишина, и детектив наконец нарушил её. — Раз ты прошел проверку, значит теперь полноценный сотрудник детективного агентства. И мы – детективы, как хранители спокойствия в городе должны оставаться на стороне народа всегда. Носи и ты с достоинством звание детектива и твори добро, Ацуши, – Наоми и брат приосанились, а сам Ацуши, которому обратили эту маленькую торжественную речь почувствовал трепетное благоговение перед работой. Он уже и думать забыл о едва не случившейся с ним истерике и желании забыть о существовании детективного агентства. — Спасибо, что приняли меня, – Ацуши встал с места и благодарно поклонился так низко, как только мог. Душа ликовала: теперь он с гордостью мог себя величать детективом. И даже директор приюта, почему-то довольно улыбающийся, стоя за спиной Достоевского, не мог ничего с этим поделать. Накаджима даже не подозревал, что этот день изменит его жизнь окончательно, открыв для него много того, что не увидит обычный человек. Достоевский уже собирался уходить, когда Ацуши вдруг вспомнил об оборотне, про которого забыл с этой проверкой. — А что случилось с тигром? Федор ответил почти сразу же, одарив Ацуши заинтересованным взглядом из-за плеча: — На бумаге – мертв. А ты... А ты сидишь передо мной. Жив и здоров, – он улыбнулся замешательству Ацуши, который все никак не мог понять, при чем тут он и оборотень. — Ах, точно, я же не сказал, – Достоевский вздохнул, качнув головой. Его взгляд потух, сменившись на уставший, сонный. Он развернулся на каблуках, подбирая нужные слова, смотрел на него. — В общем, Ацуши-кун, ты всё это время бегал сам от себя. Ты и есть оборотень, – с момента, как Достоевский произнес очевидную для него самого истину, пазл в голове Накаджимы сложился. Он наконец понял, почему не помнил ночи полнолуния. — Так вот оно что...– Накаджима опустил голову на локти, закрыв глаза. * Человек в черном плаще, сгорбившись так, что видна была только такая же черная макушка, медленно прошел в бюро находок, таща в руках ощутимо тяжелую сумку. — Я бы хотел зарегистрировать пропавшую вещицу, – покашливая, человек поставил на стойку сумку и поднял голову. Это был несомненно молодой человек среднего роста, с бледным, даже можно сказать, серым лицом и такими же тусклыми мрачными глазами. На одной руке у него почему-то была укороченная перчатка, будто связанная из черных лент. — Да, конечно, – что-то подсказывало администратору, где-то он видел нового посетителя. Уже заполняя необходимые бумаги и ставя свою подпись с инициалами, он понял: под стойкой регистрации висит плакат о розыске опаснейшего преступника – Акутагавы, который стоит прямо перед ним. Только почему-то необычайно белеющие пряди волос не были заметны на нём. “Нужно его задержать” — Руки вверх! – воскликнул он, пытаясь найти в кармане пистолет. Как назло, он не мог найти оружие. — Полиция этого города хороша, раз меня так быстро раскрыли, – преступник вытянул руку в перчатке "пистолетом" и едва взмахнул ею. Часть от перчатки отделилась в форме пули и вонзилась в голову администратора. Перчатка распустилась, исчезнув в ткани плаща. * — Извините, вы не знаете, как пройти-? – девушка в очках обратилась к сгорбившемуся человеку, шагающему по мостовой. — Туда, – он махнул рукой влево не оборачиваясь, перебив её. — Спасибо. А человек поплелся дальше. В бюро находок внезапно раздался взрыв. Кто-то увидел как разбитые очки слетели с мертвой девушки, упав к оторванной взрывом руке. Акутагава обернулся, выпрямив затекшую спину: здание полыхало. Прохожие кричали что-то о террористах, звали на помощь, но никто во всеобщей суматохе не обращал внимание на него, виновника мрачного торжества. Он сдернул с себя невидимки, расплетая две причудливые белые пряди, из-за которых его едва не опознали быстрее. Теперь он полностью соответствует портрету на плакатах. Почувствовав дым, Акутагава закашлялся. — Сделано. Что дальше? – доложил он по телефону.