Великий из бродячих псов: крыса, тигр и вундеркинд

— Всё верно… Офицер Сугимото убил её, — Ранпо ухмыльнулся и пригнулся к следователю, качнув головой. Не было похоже, что он шутил. — Чушь! Ты себя хоть слышишь? Не может убийца расследовать своё же преступление! — воскликнул Миноучи, показав рукой на своего подчиненного. — Он всего лишь преступник, который вернулся на место преступления, — Эдогава был неумолим, не обращая внимания на попытки Миноучи оправдать своего коллегу. Ранпо сунул руки в карманы и напомнил: — Я же говорил, что знаю, где улики. Так вот… — детектив сделал пару шагов вперед и протянул руку к Сугимото в просящем жесте: — Покажи мне свой пистолет, — велел он уже не мягко, как тогда, а требовательно, не оставляя ему путей отступления. — Э-это вообще не смешно! По закону я не имею права давать своё оружие гражданским! – Сугимото в беспокойно замотал головой, – Меня лишат звания, – пояснил следом он, стирая рукавом рубашки пот со лба. — Он прав, – Миноучи хмыкнул, сделав шаг к коллеге, вставая перед Ранпо, – с твоей стороны это чушь. Причем безосновательная, – следователь тоже был неприклонен. Ацуши, в конец запутавшись, помотал головой, откидывая любые попытки понять хоть что-нибудь. Дазай раскачивался на носках ботинок, глядя то на Ранпо, то на Сугимото. — Если при осмотре его пистолета, мы не найдем нужных улик, вы можете называть меня идиотом до конца моей карьеры, – Ранпо явно пошел ва-банк, щурясь. Дело затягивалось, что очевидно не нравилось ни полиции, ни Ранпо самому. Миноучи тяжело вздохнул и нахмурился, прикрыв глаза. После недолгого молчания, он наконец произнес: — Похоже, ты по-другому не заткнешься, – он сделал шаг в сторону, кинув взгляд на подчиненного, которого до этого всячески выгораживал. — Покажи ему пистолет, – приказ повторился, только теперь для Сугимото звучал, как приговор. Приговор к смертной казни, позору перед этим детективом в странных очках и перед Миноучи, который до самого последнего момента не верил, да и сейчас не верит, что именно он убил Ямагаву. Ту, что он любил по-настоящему и когда-то клялся в верности. "Я не хотел", – было страшно. Будь проклят тот день, когда он связался с этим. Будь проклято это утро, когда он взял с собой на встречу служебное оружие, в котором теперь не хватало ровно трех чертовых патронов. Он хотел сознаться. Ещё когда вышел в то утро на работу, но язык не повернулся сказать даже слово, когда забеспокоились об её пропаже, а липкий страх расплаты только сильнее заткнул его. Теперь он стоял здесь, понимая, что все кончено. — Эй... Чего ты ждешь? – Миноучи обернулся на него, в недоумении приподняв брови. — В этом городе немного трудно стать следователем. Что уж говорить о табельном оружии, – понимающе и даже со знанием дела улыбнулся Ранпо, заправив прядь волос за ухо. Сугимото молчал. А что он мог сказать? Он знал столько слов, но теперь в его голове раз за разом повторялось одно и тоже воспоминание: как он стрелял уже в мертвое тело своей наставницы ещё два раза, чтобы замести следы; как закрыл её мертвые, навсегда запечатлевшие понимающую улыбку глаза руками, а потом со слезами на глазах скидывал тело в реку. "Хватит". — На что ты намекаешь?! – нервно шикнул на Ранпо Миноучи, поморщившись. — Он придумывает пути оступления... – Эдогава произнес по слогам своё пояснение, как всегда не отвечая прямо на вопрос, кивком показывая на офицера, – Думает, что делать с недостающими тремя пулями. Лицо Сугимото исказилось смесью чего-то темного и того, что можно было бы назвать отчанием. Так видел его Ацуши, хмурясь ещё сильнее. "Неужели Ранпо не ошибается?" Миноучи в неверии выкрикнул: — Ты – не преступник! – кажется, нервы были на пределе у всех, но только не у Дазая, который с любопытством наблюдал за всем молча, так и не проронив ни слова за долгих пять минут, что натикали часы в кармане Ранпо. — Покажи им оружие, чего тебе это стоит? Сугимото судорожно вздохнув, потянулся к кобуре пистолета, медленно вытащил пистолет, отведя курок и отсчитывая секунды с щелчком затвора. Сейчас всё будет кончено. — Черт... – лицо Дазая исказилось от удивления, и когда Сугимото дрожащей рукой приставлял к виску пистолет, он со всей своей силой толкнул Ацуши к нему: — Вперед, детектив! – Накаджима, в попытках не упасть, схватился за плечи офицера, отводя его руку от виска. Щелчок. Выстрела не последовало. Сугимото упал на спину, позволив Накаджиме навалиться сверху и крепко схватить его за руки с тихим: "Прости." Ацуши не за что было извиняться. "Я не проверил барабан револьвера..." – наконец с горечью понял Сугимото и прикрыл глаза, чувствуя, как на щеках выступили слезы. Он мог застрелиться, избежать позора и объяснительных, которые придется писать Миноучи после этого, но подвела его невнимательность: прежде чем стрелять, ему нужно было прокрутить барабан до отсека с целыми патронами. Раздались аплодисменты. Чертовы издевательские аплодисменты. Конечно, все будут радоваться: убийца схвачен за рекордные сроки. Аплодировал Дазай. Как всегда улыбающийся: — Неплохо для первого раза, – он хвалил Ацуши. Миноучи побледнел, его глаза наполнились как ни странно, горечью, но он молчал, не смея сказать хоть слово, таращась на Ранпо. Так выходит, всё это время он ходил на поводу убийцы. Эдогава лишь победно хмыкнул, отвечая на взгляд следователя, и присел рядом с лежащим офицером, наконец надев на него выпавшие при падении наручники. Ещё щелчок. — Убийство произошло вчера утром. Место преступления в ста сорока метрах выше по течению. Там, где сейчас заброшенная верфь, – с прищуром глядя, начал он. Сугимото открыл рот, чтобы сказать что-то, но Ранпо его перебил: — Можешь не говорить, что это правда. Я и так знаю. Если отправить туда криминалистов, то уверен, наберется достаточно доказательств для обвинения. Помимо твоего чистосердечного признания, конечно же, – Эдогава закончил и встал на ноги, отряхивая колени от бережной пыли. Одновременно с этим Миноучи нехотя помог своему всё ещё коллеге, но уже арестованному подняться. Кинув взгляд на детективов, лично Ацуши увидел вместо раздражительности тоску, а на мгновение мелькнула и признательность. Ранпо увидел в этом признание собственной правоты и ухмыльнулся снова, провожая взглядом две фигуры, идущие к полицейской машине. * Ацуши сидел на скамье перед полицейским участком вместе с Дазаем, глядя на второй этаж, куда их не пустили: там допросная. Сидел он здесь не потому, что ему позволил сделать это Ранпо, будто предвидя его мрачное настроение, пока он сам допрашивал подозреваемого, а потому что испытывал сочувствие. К угрюмому следователю Миноучи, который всё ещё отказывался верить, что в его отделе произошло преступление, которое он позволил совершить, к покойной Ямагаве, которую убил её собственный ученик. И самое ужасное – к нему. К плачущему в комнате допросной Сугимото, который убил против своей воли. Ацуши перевел взгляд на Дазая, пьющего кофе из автомата неподалеку, желая отвлечься и забыться хотя бы в беседе. Будто бы уловив его взгляд, Осаму поставил рядом с собой стаканчик и внезапно спросил: — А ты в курсе, что твой коллега – не эспер? – вопрос прозвучал внезапно и до странности нелепо со стороны. Ацуши уже открыл рот, чтобы сказать про скорость мышления Ранпо, которая без способности невозможна, но Дазай опередил его: — Моя способность позволяет мне аннулировать способности других. Помнишь момент, когда Ранпо использовал свою сверх-дедукцию? – он выжидающе взглянул на Накаджиму, который пару раз кивнул, а затем продолжил: — Так вот, я держался за его волосы. Прикосновения достаточно, чтобы развеять любую способность в момент активации. Но Ранпо раскрыл это дело, ничего не почувствовав, – Дазай пожал плечами и взглянул на окна, о чем-то думая. Повисло молчание, а Ацуши тоже задумался. Неужели Ранпо действительно обычный человек? Без способностей, а лишь с необычайно быстрым мышлением? Знают ли другие в агентстве? И зачем вообще приворяться одаренным? Все эти вопросы роились в голове Ацуши, когда он неожиданно понял: Ранпо сам считает себя одаренным. И действительно, в это верилось легче, чем если бы Эдогава сказал: "Я – гений, способный решить любое дело, а не эспер". Накаджима вспомнил про Миноучи: "Если бы такая способность существовала, всех следователей уволили бы сразу же". В тот раз следователь не ошибся – способности под названием "Сверх-дедукция" не существует. Есть только он, Ранпо Эдогава – человек с иным восприятием, видящий то, что другие видеть не способны. Выходит, что тогда даже Достоевский не иронизировал, называя Ранпо "великим". Будто бы уловив ход его мыслей, Дазай хмыкнул, откидываясь на скамью. — И тем не менее, я тоже догадался, кто убийца. Накаджима покосился на Осаму, неосознанно пригнувшись к нему: — И... Как же вам это удалось? – он вопросительно приподнял брови, искренне интересуясь, как сторонний наблюдатель смог решить эту головоломку, не зная почти ничего о деле. — Всё довольно просто, – Дазай улыбнулся, отпив уже остывшее кофе, а затем поморщился, чувствуя во рту горьковато-кислый привкус, присущий только этой автоматной баланде с не растворившимся до конца сахаром. — Во-первых, девушка была одета в повседневную одежду, значит, всё случилось в будний день. А во-вторых, её часы, – он сделал паузу, пока выкидывал картонный стаканчик с недопитым кофе в мусорку. — А что не так с часами? – в недоумении поинтересовался Ацуши, уперевшись локтями в колени и внимательно слушая. — Друг мой, это важная улика. У Сугимото и Ямагавы часы одной и той же марки. На зарплату сержанта полиции такие не купишь, значит, подарок, – Дазай снова оставил многозначительную паузу, пока Ацуши сообразил: они встречались. Причем тайно, раз об этом не знал даже Миноучи. — Но ведь это косвенные улики, не доказывающие вину Сугимото, – задумчиво произнес он, насупившись. — Верно, но вспомни, что сказал Сугимото. "Зачем было выпускать ещё лишние два патрона?" – Дазай прищурился, подняв указательный палец вверх. — Откуда он мог знать, что Ямагава умерла после первого выстрела, если тело не было на экспертизе? Ацуши задумался, вспоминая, а затем кивнул с новым вопросом: — Но если всё хотели замаскировать, как убийство от портовой мафии, то почему Сугимото не сломал челюсть Ямагаве? – кажется, Ацуши догадывался об ответе, но всё равно спросил. — Наверное, уродовать любимого человека не так легко, как кажется, – Дазай безразлично пожал плечами, задумавшись, – впрочем, не знаю. Никогда не любил кого-то. — А остальное? – спросил Накаджима, поняв, что ни одного слова не было сказано ни про верфь, ни про улики. Неужели Ранпо блефовал? Но ведь в этом деле он ни разу не ошибся. — А остальное, что увидел Ранпо, даже я не заметил, – Дазай прикрыл ухмылку рукой. Теперь всё в этом деле встало на свои места, и Ацуши откинулся на спинку лавочки, представляя, как всё происходило и глядя на окна второго этажа, даже не заметив, как Дазай ушел, насвистывая известную только ему мелодию: — Ведь за преступлением всегда следует наказание, Ты его дождешься даже сквозь века, – он вспоминал, где услышал эту сочиненную песенку и непроизвольно улыбнулся неискренне, впрочем, как и всегда. Дазай даже не кинул взгляд на окна... Там Сугимото сидел на стуле и плакал, уткнувшись лицом в ладони, не понимая, как пришел ко всему этому. Он лишь изредка едва заметно кивал рассказывающему за него всю историю Ранпо, который сидел напротив него, вертя между пальцами ручку Миноучи, и вспоминал с тоской по остывшему телу и доброй душе Ямагавы, которая теперь лежала на холодном столе в морге. Раз за разом он возвращался к моменту убийства и непроизвольно взгдрагивал в такт трем выстрелам, выпущенным в наставницу и невесту. * Во вторник в 5:45 (он сверился со своими часами, подаренными ею) Сугимото стоял на заброшенной верфи. Всюду были разбросаны ящики и чернели нефтяные пятна. Шумела река, но он стоял, сосредоточившись на её четком, как всегда голосе. — Я настроена серьезно. И отступать не планирую, – Ямагава поправила свои волосы, хмуро глядя на него. Дело о коррупции, которое она расследовала, упиралось во влиятельного человека из сената. — Да как вы не понимаете, Ямагава-сан?! – в неверии воскликнул Сугимото. Ямагава, борющаяся с коррупцией чуть ли не с начала её карьеры, не знала, что её жених и есть информатор того сенатора, всеми силами старающийся предотвратить страшные события, которые могут произойти. Он старался оттянуть приказ убить Ямагаву, который должен был выполнить по довогоренности, заключенной ещё давно, о которой Сугимото жалел, как о самом худшем решении в жизни. — Это страшные люди. Они сделают всё, что захотят, и бровью не дернут. Я прошу вас-... тебя. Отдай мне все улики, – Сугимото говорил уже нервно, не понаслышке зная, что произойдет с теми, кто встанет на пути влиятельных людей. Выражение лица Ямагавы померкло, и она насупилась ещё сильнее, когда Сугимото направил на неё пистолет, которым именно она учила его пользоваться, когда он перешел в их департамент: — Слишком поздно. Я связалась с прокурором. Скоро всё будет кончено, – Ямагава произнесла слова, которые преодолели точку невозврата. Сугимото побледнел, сделав шаг назад. — Опусти оружие. Ты ведь не убьешь меня, – Ямагава не ошибалась. У Сугимото не хватило бы ни духу, ни желания убить любимого человека. — Ты права, – он ответил задумчиво, взглянув на дуло пистолета, а затем приставил к своему виску, – У меня нет выбора, – пусть лучше он застрелится, чем убьет свою невесту собственными руками. — Нет! – Ямагава побледнела и рванулась к нему, одернув его руку и вместе с ним нажав на курок. Выстрел. Ямагава повисла у него в руках, прерывисто вздохнув от острой боли. Он попал в живот. У Сугимото расширились глаза от ужаса, и он выпустил пистолет из рук. Вместе с этим упала и Ямагава, кашляя. — Добей меня. Мне всё равно... Кхе-кхе... Не жить, – её голос прозвучал тихо и даже плаксиво, но звучало это как приказ. Самый страшный в его жизни. Сугимото молча смотрел на умирающую невесту, пока на его глазах не появлялись слезы. Грудь Ямагавы встрепенулась в последнем вздохе, и она выдохнула, понимающе улыбнувшись, но так и не дождавшись выполнения последнего приказа: — Fghcbv... * Сугимото закрыл глаза и вытер слезы рукавом уже мокрой форменной синей рубашки. — Я не хотел! Честно, – его голос почти сорвался, потому звучал тихо и отрывисто. — Я хотел лишь предупредить её. Но... – Эдогава перебил его, подпирая голову кулаком: — Всё пошло не по плану, – он вздохнул и скучающе взглянул на Сугимото, – теперь ты войдешь в историю, как полицейский-убийца. — Где материалы, собранные Ямагавой? – до сих пор молчавший Миноучи задал вопрос, оперевшись ладонями на стол, и нависнув над Сугимото. Он молчал, и следователь не выдержал, перейдя на крик: — Где, черт тебя дери, доказательства на эту сенатскую сволочь?! Я должен отомстить за Ямагаву, – Миноучи схватил своего бывшего подчиненноого за грудки, заставив того повиснуть. Сугимото не дрогнул, по прежнему молчал. Выждав паузу, Ранпо встал со своего места и прошелся по периметру комнаты, думая и остукивая каблуками ботинок четкий ритм. Лишь затем он обернулся, сверля взглядом Сугимото: — Она сказала "Прости", верно? Сугимото скривился, а затем шмыгнул носом, уже не утирая капающие на брюки слезы. Он кивнул, и подрагивая от своих всхлипываний, выдавил из себя: — В ящике её стола. — Ясно, – Ранпо хмыкнул, и снова поправив козырек кепи, вышел из допросной, не оборачиваясь. Уже на пороге департамента, пока пойманный убийца писал своё чистосердечное признание дрожащими руками, будто провожая детектива, Миноучи окликнул его: — Спасибо за помощь, – сухо произнес Миноучи, потирая шею. Он замялся, прежде чем добавить: — Простите, что сомневался в вас и агентстве, – нехотя продолжил он чуть тише, вздыхая. Эдогава приподнял брови, но удивленным не был. Лишь мгновение спустя на его губах появилась радостная улыбка: — Обращайся. Моя способность для вас всегда по скидке, – Эдогава торжественно поклонился и едва слышно выдохнул в облегчении. Наконец, всё разрешилось самым лучшим образом. * В Иокогаме занимался закат, солнце окрашивало своими лучами всё в персиковые тона и будто пожимало руку всему, до чего могло докоснуться. Слушая размеренный стук колес, Ацуши изучал на исчезающем солнце визитку, про которую вспомнил только в поездке. "Бесплатный напарник по двойному суициду – Осаму Дазай". Номер телефона был как нельзя некстати размыт речной водой, с адресом было тоже самое, но Накаджиме этого хватило, чтобы запомнить всегда незаметно исчезающего молодого человека.