Ведь в вечном свете рождены, а бесконечность ваша жизнь.

мои отрывки закутаны в пыли.

Тишина. Или быть может безмолвие? Безмолвие природы в контрасте с шумом мегаполиса? Пожалуй, тишина в коридорах звучит лучше. А как же безмолвие стен? Не знаю. Солнечный луч рисует линию на полу. Лина встает в него своим зеленым носком. Совсем как трава на улице. Правда сейчас на улице зима. Февраль. А завтра День Святого Валентина. В руках она держит маленькое бумажное сердце. Валентинка для самой себя. Тишина шевелится под рукавами толстовки. Там же слышится тихий лязг браслетов, когда она поднимает руку, чтоб вновь прочесть слово внутри бумажки. Последнее время дома тихо. Коридоры пустуют, а домочадцы теряются в комнатах, коридорах, мыслях. Они собираются в гостиной маленькими группами, читают книгу и бурно спорят на ее счет, переговариваются на кухне, чем-то восхищаются в галерее, дочитывают страницы у камина. Если пойти в одну из комнат, скорее всего поймаешь кого-нибудь. Квамяу гуляет по коридорам, не нарушая их безмолвия. Она заглядывает в гостиную, перекидывается фразами и вновь пропадает в очередном коридоре. Бывает в галерее в одиночестве. Когда никого нет, она смотрит, что нового принесло время в эти стены. Какие картины родились в руках людей-творцов, чем удивят нейросети, какие валентинки сюда притащили домочадцы. Дворецкий улыбается, очередной раз встречая Лину на пересечении бесконечных коридоров. Даже он сейчас виднеется редко. Приходит, возвращает на полки прочитанные кем-то книги, зажигает редкие потухшие свечи, угощает прохожего домочадца печеньем и исчезает. Лина гуляет по коридорам. Они наблюдают за ней, ее не смущает это внимание. То тут, то там лежат чьи-то вещи — признаки, что кто-то есть, кто-то здесь был. А здесь совсем недавно кто-то проходил. Девочка так часто в них, что запоминает лежащие предметы и замечает их исчезновение. Она рисует сердца на окнах, тушит свечи пальцами, пачкая их в воск, чтобы вновь зажечь фитильки оранжевой зажигалкой. Иногда тишина заливает воском уши; чтобы не пускать тоску в сердце, она берет с собой наушники. Если гулять долго, обязательно наткнешься на кого-нибудь. С картинками — в галерею, с умным лицом — в кухню, устало, а может расслаблено, или радостно, горестно, расстроено — в гостиную, а может и в объятия. Теплые. Кто-то угощает Лину мандаринами, она предлагает печенья в ответ. Кто-то расстроен, ей тоже грустно. Она подгоняет читать книгу, хитро улыбается и ждет. Она представляет жизнь под снегом, что завалил мир. Там могут рыться маленькие хорьки и мышки. Там прячутся чьи-то слезы? Думает, куда в следующий раз выпадет снег, который она собрала голыми руками и слепила в шарик. Она смотрит на небо. Облака, что обнимали его вчера, сейчас наверное плывут куда-то далеко, там будут смотреть на людей, отпускать детей-снежинок в путь и уплывать еще дальше. А потом вернутся сюда, и она встретит их, как друзей. Февраль ощущается контрастом. Слезами, счастьем, книгами, блокнотами. Безмолвием и смехом. Холодными руками и объятиями. Тестами обо всем, размышлениями ни о чем. Выписанными цитатами, музыкой. Скоро весна. Но снега еще долго будет покрывать землю, ветры сдувать снежинки с плеч, а температура балансировать под овальной циферкой. В гостиной — обсуждение, в кухне — смех. А Лина гуляет по коридорам. И, вероятно, думает об интересном. А на подоконнике лежит бумажное сердечко. Она заберет его завтра.