Пожарный из Сохо

Гарри кипятит воду. Гарри делает чай. Гарри одним движением руки достаёт коньяк и поливает сваренный чай коньяком сверху. Все гурманы планеты Земля сейчас кинули бы в него помидоры, отругали и попросили бы больше так не делать. Потому что какого хрена, он, Гарри, так издевается над мужиком? Он только на мгновение задумался, а коньяк уже топится внутри чая. — Лимон бросить? — кричит он. — Куда? «Хороший вопрос». В коньяк-о-чай? Где поруганный коньяк и потерпевший чай? Если он скажет это вслух, его тут же пустят на нитки и сплетут триптих в духе Иеронима Босха «Сад земных наслаждений», в котором на третьей створке ничего от наслаждения не наблюдается. То есть — люди на этой адской вечеринке просто доподлинно офигевшие. И называется она — «Музыкальный ад»: Лютня — орудие пытки для одного. На заднице другого, буквально, оттиск нот. Ещё один распят на арфе. Охренеть, что творится! Хор проклятых душ явно напевает одно и то же: «Спасите». А монстр с рыбьей мордой орёт им: «Выкусите», — мысленно, потому что он очень занят: он ест кого-то, кто плохо спел. На створке можно опознать и зайца: и он не курит в сторонке, он курит прямо по центру. Каждый скажет, что это — заяц, ничто другое. При этом обнажённая тётка рядом с ним явно стимулирует свой вестибулярный аппарат — потому что зачем ещё она держит куб на голове, и даже руками себе не помогает? Плюсы? Они есть: они хотя бы не делают всё это в темноте. Но Гарри не хочет в этот ад — с него достаточно земного огня. Гарри вообще не понимает, что за тонкость назвать музыкальный ад с такой чертовщиной составляющей «Сада земных наслаждений». Там и лестница есть. Она символизирует путь к познанию алхимии, а ещё половые акты. Гарри — почти алхимическое знание, его, как герметичный сосуд, постоянно нагревают на работе. У Гарри нет половых актов. Любые критики на каждом углу в Сохо такое происшествие назвали бы: «Вечеринка шла трагично и до сих пор меры не предприняты». На кухню заходит Северус, видимо, не выдерживает интриги, куда лимоны предлагают бросить. — Что это? — задаёт резонный вопрос. Пусть принц-Сатана сам сделает выводы. Может быть, не стоило так смело заявлять: «Тоже самое, что и вы». Гарри тут ворон считал. Вдруг пьёт невкусные протеиновые коктейли, или в молочные ликёры добавляет лимонный сок, и смотрит, как они сворачиваются. Да, они сворачиваются… собираются хлопьями. Пить невозможно! Проверял. — Поттер, что вы творите? В смысле, он даже «мистер» к Поттеру не добавил? Кажется, он на пределе. Чёрные инфернальные глаза джентльмена вдруг осуждающе на него смотрят, грозя окунуть в преисподнюю лицом, и горлом, в котором всё ещё Сахара, не залитая вторым стаканом воды. — Я надеюсь, там ром? Готовите «Норвежский суп» вице-адмирала Эдварда Вернона? Гарри вздыхает. — Мне очень жаль, сэр. Там коньяк. Вы же видите, бутылка стоит. Мужчина остановился позади, оглядывая кухонную столешницу. А потом вздохнул. Он, наверное, поверить не может, на что способен Гарри, но ему придётся. Ведь тянулись эти ручонки к жестяной банке. А потом к стеклянной. — Попадёте в ад. «В ад, значит? Лишь бы не в тот, что у Иеронима Босха!» — Если нравится смешивать напитки, позвольте взять вас за руку и показать, как действовать с нуля. Он касается запястья. Гарри дёргается, разворачивается к нему, и ошарашенно на него смотрит. Секундой позже Гарри охуел до последнего подземного этажа, упал в сердце катакомб Ватикана: повелитель четверых всадников Апокалипсиса прикоснулся губами к его губам. — Отойдите, — голос напоминает трескотню поленьев в камине, он готов поверить, что ему настал конец. Снейп смотрит на него так, что никакой стены дождя не нужно. — Отказ — это месть за Морди? Или… Гарри бесится всё больше и больше, объясняясь надломленным голосом, который с каждым словом всё повышается: — Нет, я хочу, чтобы вы отошли, потому что я не имел ввиду ничего такого… никакого секса, ясно? Почему в Сохо так много геев! Он действительно раздосадован, и плевать, что и сам — гей. — Поттер, я ошибся на ваш счёт? Но четыре года назад вы выложили фото с парнем. Вы целовались не как друзья. А потом произошла трагедия. Мне… показалось, у вас уже давно никого нет. — В смысле, если я выложил пост в память Грегори, а потом не выкладывал фото с другими парнями на Фэйсбуке — значит, их у меня нет? — зашипел, — у нас с Грегори были… — Любите его до сих пор? Собрались хранить ему верность? Гарри, смерть уже вас разлучила. И нет в этом вашей вины. — Убирайтесь! — орёт Гарри, и беззвучные слёзы текут по лицу. Снейп сводит брови к переносице, и смотрит на него чёрными глазами, полными пепельной монохромной печали. В глазах Поттера пылает зелёный свет, как истолчённые ветви елей в лазурной воде. — Убирайтесь, — тише говорит Гарри, и опускает глаза в пол, — он случайно смахнул одну из чашек локтём. Теперь на полу растекается лужа, вот-вот достанет до его стоп. И он вспоминает Гила из третьей книги: «Я не сделан из соплей и слюней. Я бросился доставать миссис Норрис из капкана. Бедняжка повредила голень до кости, колено раздроблено, и она кричит: «Мне очень больно». Я сказал себе, что смогу разжать капкан, освободить, и вид её истерзанного тела не лишит меня разума. После того, как доставил миссис Норрис в больницу, неделю прочёсывал лес на наличие других капканов. Обезвредил тридцать пять чудовищных металлических конструкций, некоторые из которых были рассчитаны на медведей». «Гил… Ты умеешь обезвреживать капканы, а как мне обезвредить это чудовище, что напротив?» Гарри закрывает своё лицо одной ладонью, широко расставив пальцы друг от друга.