Пожарный из Сохо

«Северус, как твой день?» Он опять строчит ему на Фэйсбуке; один день прошёл, уже выдержать не может. «Сейчас в Кембридже, мистер Поттер» О, даже не в Лондоне. «По работе?» «Приехал по чужие души… Да, по работе. Не к любовнику!» Гарри всполошился. Он не знал, что точно это означает. «А он есть? Любовник» «Думаю, да. Он мне пишет» И опять не понимает: намекают на него или нет. Кроме него, есть ещё миллионы потенциальных подозреваемых, кто мог бы ему точно так же писать. Хоть бери и обращайся к Гилу. Вот отчаяние! Гарри кусает губы и думает о том, какое у них в стране великолепное авиасообщение. Наверняка, Северус улетает время от времени. Один из университетов в его галерее был американским. И мало ли куда его заносило? Он кажется Гарри совершенно безграничным. Весь земной шар подозреваемых, меньше, если исключить женщин… Но кто Северуса знает? К пингвинам хотя бы можно не ревновать. По крайней мере, Северус не похож на человека, который стал бы запрягать собак и разъезжать по Антарктиде на санях. Тем более, что их запретили. На вездеходах тоже вряд ли. В общем, Антарктида практически полностью отпадает. У Гарри нет особенных шансов узнать эту информацию, кроме как… Печатает. «Я не спросил, есть ли у тебя кто-нибудь» Три минуты… Три проклятые минуты бешеного сердцебиения. «В каждом шкафу — по любовнику, мистер Поттер. Я любвеобильный» Гад… «Ты входил в меня без обязательств. Я даже не спросил, есть ли у тебя отношения или секс с кем-нибудь ещё» Чистосердечный придурок на тропе желания просвещения, который прямо сейчас закрывает лицо пальцами. И чего не мог подождать субботы, чтобы спросить как бы невзначай о личной жизни? Вместе этого в сообщениях хуже флюгера: настойчиво указывает, в каком направлении скачут его мысли. «Ветер сегодня северо-западный и нам обещали дождь» было бы не так стыдно отправить, как во второй раз задавать один и тот же вопрос. Снейп не дал ему прямого ответа, и понятно, почему: вокруг него мир не вертится. В следующий раз он может дождаться: «Не твоё дело, мальчик». Хотя какой «мальчик». «Не ваше дело, мистер Поттер!» И тогда Гарри встретит бурю сам. Ту, что заставит замереть; смотреть, как выгрызает остаток дня, с мясом отрывает последний солнечный свет. У него будут только сгущающиеся тучи, непроницаемым полотном затягивающие синеватую белизну. А спустя несколько часов ночь выжмет и их тоже из поля зрения своими чернильными руками. И при этом Гарри подумает не в последнюю очередь, есть ли плащ с капюшоном у того, кого он так отчаянно расспрашивает. Где-то на заднем плане пробегает мысль, что не может представить его в дождевике, какой есть у миссис Спраут. Это одна из самых крамольных мыслей. Может, уровень его спасения от непогоды нулевой. Подставляет лицо, совершенно равнодушный, как делают сотни лондонцев. С непроницаемым выражением выжимает воду из рубашки, когда заходит в помещение: Снейп выглядит аскетичным; тем, кто немногим вещам придаёт значение. Впрочем, Гарри не так волнует непогода, что разыгралась в их высоком царстве небесном. Но он боится, что мужчина подхватит простуду. Останется один на один с Салемом. Салемом, который сделает для его выздоровления куда больше Гарри. Будет греть и вырабатывать уют. А Гарри только и способен, что удариться головой о его дубовый паркет… Сорок минут прошло. Ему не отвечают. Его ужасает мысль, что сам он за это время ничего не делает. Стены невидимой тюрьмы движутся, сокращая его пространство. Они не убьют, но и ничего хорошего с ним не сделают. Гарри на мгновение вытягивает руки в стороны, опускает и уговаривает себя, что Северус работает. Представить страшно сколько всего на человека может свалиться. Может быть на деловой встрече и заниматься чем угодно! Принимать ванну, гулять по городу, выпить стопку с крепким алкоголем… недоумевать, почему Поттер присылает ему сегодня сообщений больше, чем за весь месяц вместе взятый… И трахаться в Кембридже с теми, кто был более сговорчив. Трахаться не с ним. Гарри вздыхает, прислонившись спиной к ножной части кровати. После него Снейп мог назначить встречу личного характера кому угодно. Или планировать. Несколько тираничных толчков в задницу — всё, что он заслужил. На утро не мог выдержать мысли… какими жалкими Снейпу покажутся его страдания. Особенно, если говорить о них вслух. Не он ли сам засунул их очень далеко, а мужчина всё равно, что просил вытащить на свет и полюбоваться. Гарри сделал только ещё один шаг в темноту. «Мальчик, хватит бежать от ответа», — стучит в ушах, пока не превращается в дальнее эхо. Гарри больше не выдерживает сидеть на одном месте; идёт на кухню — плитку щёткой почистить. Занять чем-нибудь руки. Отвлечься. Чёрт, как же сложно. Тщётно. Испепелять взглядом кухонные прихватки не оказывается целесообразнее, чем свою комнату. На этой самой кухне он раздумывал о том, что ему больше не придётся пересекаться с Северусом Снейпом. Искал, где где с ним можно столкнуться, и сделать всё, чтобы этого избежать! Двери в ад распахивались только шире. Северус шептал на ухо, всё ли с ним в порядке… разжал руки, стоило толпе поредеть. «Гарри, держи себя в руках…» Поцеловали его далеко не сразу, а ему это требовалось немедленно, как антидот от смертельного яда — его губы, и он пытался сцеживать с них противоядие. Самозабвенно. «Ты так до дома не дойдёшь…» Нисколько не хотелось, пока не начал падать в темноту. Северуса озаботила дрожь, и мало ли что ещё в его собственных глазах, после чего посыпались вопросы о его страхах. Поттеру думать о них смерти подобно. Он боится начать бояться всерьёз. Где уже не хватит увиливаний, превентивных мер, ограждений и бегства. Как будто это эмоция, сравнимая с опасным обрывом. Стоит задуматься и не заметишь, что она оборачивается паникой, а ты уже мечешься в своих терновых зарослях, проваливаясь вниз, как дом при оползне. Отсутствие его прикосновений страшит точно так же, как стихийные бедствия. Они ощущались тёплыми, как пуховое одеяло. Вот только одеяло не способно на эмоции. Те, что заставляли Северуса хотеть продвигаться по его телу… Консервные банки тоже не способны на эмоции. Гарри как раз смотрит на пару таких. На пару… Он почти переполнен слепой яростью от мысли, что мужчина спит с кем-то ещё. Или ещё хуже… спит с кем-то другим с превеликим наслаждением, пресыщая свою душу полноценным сексом и вспоминает, каким неудачным был опыт с «мистером Поттером». Ведь он так к нему обратился в сообщении. Два раза. Будто… решил держать дистанцию. — Дьявол! — Гарри кричит негромко, но ему кажется, что и шёпот его сейчас бы оглушил. Гермиона советовала кормить рыбок (их нет). Медитировать (для этого нужно хотя бы не сидеть, как на пороховой бочке!) Принять тёплую ванну с солью лаванды (которой нет!). Думать о хорошем… (о Снейпе в дождевике? Нет, это слишком!) Представлять планету в сияющем свете. Вместо этого Гарри представляет преисподнюю более страшную, чем у Иеронима Босха. Он даже не знает, сколько просидел на полу, обхватив руками колени. Экран телефона озарила подсветка. «Через пятнадцать минут встречаюсь с любовником. Надеюсь, нам никто не помешает», — читает он. Сначала Гарри злится, как дикая собака, как никогда не сможет разозлиться даже Морди… Позже вытирает немые слёзы рукавом. Не то, чтобы они настолько были скупыми, но он почти не осознавал их присутствия на своём лице. Никто вам не помешает? Последние слова превращаются для него в сплошной сгусток страшной, разъедающей, как кислоты, агонии. Сообщение, как кинжал, как последний рубеж до самой большой вспышки гнева, где есть место ослепляющей боли. Сжатые в кулаки руки опускаются на плитку, которую чистил. Рукам больно. Сердце сжимается, но Гарри уже вошёл в режим берсерка… и швыряет мокрую тряпку в стену. «Куда ты засунешь свой член!» «Не хочу тебя больше видеть…» «Уйди из моей головы, прошу! Умоляю!» И ему уже не до голубоватого света вокруг планеты с такими мыслями. Если попробует медитировать, на ум будут приходить, как минимум, взрывчатые вещества в тротиловом эквиваленте! Гарри прижимается спиной к плитке. Лопаткам холодно, диафрагма напряжена. Часть его ожидала подобного. Наверняка, Северус подумал, что ему не помешала бы психотерапия. Его и самого оглушает сила, с которой он переживает. Вступать в какие-либо отношения рано: тараканы в голове ещё не сдохли. Никто их не травит. Только плодятся, а Поттер палец о палец не ударил, чтобы сократить их популяцию. Телефон звонит. Почему он сейчас кому-то понадобился? Гарри всматривается в экран, но пелена перед глазами всё равно что целлофан, и удаётся прочесть, кто звонит, не сразу. Северус Снейп Добить решил? Может, стоны хочет дать послушать? Вдруг приверженец шоковой терапии? Спросит у него сейчас, не хочет ли «мистер Поттер» узнать как звучат стоны от людей, которых трахают дольше пяти секунд? Он сведёт его в могилу, если сделает это… — Что? — Гарри выдаёт это немного сипло. Только бы не рявкнуть, будто у него здесь большие права. У него нет на Северуса прав вообще. — Выйди на улицу. Гарри опускает глаза. — В смысле? — как в тумане, говорит он. — Твои «три дня» закончились раньше, коль скоро ты задавал мне такие вопросы. Выходи, Поттер. — Гарри! — Выходи, Гарри. — За тебя? — даже собственное тело предаёт его. Или не выдерживает. Он пытался оставить свой нервный смешок при себе, но, видимо, вышло не очень. Голос, который Гарри услышал — чистый бархат, разглаживающий края скомканной боли, которую он ощущал. — На улицу, истеричка… — Я здесь один, — сжимает веки. «И в соплях, кажется, чёрт… чёрт-те что» — Очень за тебя рад. — Минуту… Гарри набрасывает халат; подставляет бегло лицо под холодную воду. Когда спускается, его будто что-то гонит вперёд, подталкивая сзади в плечи. Преодолевает последние ступеньки и толкает дверь. Гарри видит Северуса у чёрной машины. Стоит, сложив руки на груди. Выглядит, как на приёме в Букингемском дворце. Безукоризненно. Опять глубокомысленно на него смотрит, немного приподнимает бровь. Гарри выглядит так, будто выполз из клетки с хищными птицами. Запахнул халат поплотнее. Два дня назад было теплее. — В таком виде ты со мной никуда не отправишься. Гарри всплеснул руками. — Так я и не собирался куда-то ехать… А любовник где? Северус медленно прищуривает глаза и мрачнеет. — Куда тебя заносит, Поттер? Я говорил о тебе. Гарри опускает глаза. Медленно, в некотором оцепенении. И, вроде бы, он должен ощутить облегчение, но ему снова тяжело — за то, как на ровном месте завёлся. И выглядит, наверное, как бесконечно ревнующий придурок, что за трёма соснами не нашёл конца и края злым умыслам. Он тяжело выдыхает и смотрит на Северуса немного исподлобья. Если бы знал, как его в самом деле заносит — дал бы леща. Ему нечего сказать. — Я, конечно, понимаю, что вошёл в тебя и, как следует, не… — он едва прикусил губы. Гарри на них завис… — Да. Ты быстро вышел, — раздражённо вспоминает об этом, и ничего сделать с собой не может — смотрит на его рот. Как же хочется ощутить текстуру губ. Очарование ими, как стойкая осень, оседает в сердце мазутной нестираемой плёнкой. В него примешана горечь, а Гарри так хочется избавиться от неё… прямо сейчас. Прикоснуться, попробовать. Ещё раз прикоснуться, пока волосы цвета вороного крыла будут падать ему на лицо. И ещё, и ещё, пока уста не станут багряными, как листья. Насколько сладко будет слышать его задушенные тихие стоны? Точно так же складко, как его голос? Его так занимают эти красивые тонкие губы, будто стали центром его Вселенной. Стоять на месте всё сложнее, и ему нельзя с ним молчать после всего. — Как ты хочешь? — Северус не сводит с него глаз. — Долго. — До дня второго пришествия? — Мне подходит, если это будешь ты. Гарри игнорирует Панси Паркинсон, которая показывает ему фак. Светская львица заменила окно. Опять переводит взгляд на Северуса, который и не думал оторваться и бросить взгляд в сторону. «Плевать на тебя», — думает Гарри. Он успокаивается и подходит к Северусу на неприлично близкое расстояние. Вжимает его в машину, но ничего против не слышит. Только замечает, как кончики губ немного поднимаются вверх, почти в насмешке. — Наклони немного голову. Слишком высокий, — просит Гарри. — А ты не боишься? — Нет, наоборот… Боюсь, что не сделаешь этого, — в смятении рассматривает его радужки, — я думал, ты имеешь ввиду какого-то другого любовника… Мы же не… мы почти не… Мужчина, как неодимовый магнит: самый сильный, прочный и постоянный. Гарри не отрывает глаз, но договорить не может. Брови Северуса взлетают вверх, а губы приоткрываются. — Из Лондона до Кембриджа не так далеко, Гарри. И по дороге я думал только о том, как ты здесь начал изнывать… — Начал изнывать?! — после короткой паузы на выдохе выдаёт Поттер. Он начал давно — ещё в той толпе. В каждой топи болота, куда в мыслях своих провалился. Изнывал по нему в кошмарах, бесчисленных местах, нисколько неизвестных. Любых местах. Даже если бы преклонял колено в католической церкви и опускал пальцы в кропильницу, он бы и там по нему изнывал! Северус наклоняет голову вниз, но по-прежнему не касается. Гарри смотрит ему в лицо, и зрачки почти сливаются с радужкой. Лихорадочно втягивает носом воздух, и что-то, напоминающее муку, застывает на лице, как будто больше не может терпеть. Умрёт, если не скажет. — Я хочу быть с тобой, — говорит и почти сразу прикрывает рот пальцами, по которым даже судорога прошла; будто они у него вдруг начали болеть. Ему неловко, но взгляд отвести он всё-так же не может. И запоздало думает о том, как при этом выглядит со стороны, с такими растёртыми губами. Которые покраснели ещё от соли совсем недавно. А теперь от холода. Они, наверное, цвета не менее яркого, чем гранаты. Северус моргает. А потом заламывает ему руки, останавливаясь на локтях. Вжимает в себя с громким шёпотом: — Что ты задумал? Твоя ревность настолько велика, что ты готов… соблюдать обязательства, как ты это назвал? Мысль, что я пересплю с кем-то ещё настолько для тебя ужасна, Поттер? Гарри прикрывает глаза. Не хочет об этом думать. Ему хватило последнего часа, или сколько там истекал внутри кровью на белых плитках. — Да… — с болью выговаривает он, — я не хочу, чтобы к тебе кто-то прикасался своими чёртовыми пальцами. Чтобы кто-то стонал под тобой. Не хочу… Ненавижу. Каждого, кто будет тебя целовать… ненавижу… — А тебе, значит, можно? — шепчет Северус, — А как же Локхарт? — сужаются чёрные глаза. — Что… Локхарт? — не понимает Поттер. — Не ты ли от него в восторге? Гарри застывает с немного приоткрытым ртом, под усиливающийся дождь. — Это другое… Меня восхищают его поступки. Сколько всего он умеет. Я не в романтическом смысле им восхищаюсь… Я не знаю его. — Ты действительно не знаешь, — безрадостно кивает Северус, но как будто сам себе. — А что не так? Гарри обижают сомнения в Гиле, отвлекают его от сильного желания смять его губы. Они что, с Северусом встречались? — Что между вами? — застывает Поттер и чувствует, как деревенеет. — Никаких отношений, кроме некоторых деловых, — почти с сочувствием смотрит мужчина. — Каких ещё деловых? — Что ты станешь делать с этим знанием? Гарри вспоминает его слова, что информация конфиденциальная. Северус говорил, её нельзя было бы сообщить даже мужу. Он пошутил? На всякий случай произносит: — Я оставлю это при себе, если скажешь. Северус смотрит скептически, но произносит: — И ты хочешь быть моим… Прикасается к его лицу, призывая к действию. Наконец-то он не смотрит на него с интересом или созерчающе, сейчас ему самому нужно то же, что и Поттеру. Его чистое искушение, которое обхватывает его лицо ладонями. Гарри начинает целовать и они стремительно теплеют под его натиском. А дождь, напротив, ощущается всё холоднее. Особенно на этом контрасте с горячими губами, что с наслаждением изучает, и думает о том, что Северус принадлежит сейчас только ему. И вся его жажда. Это занимает его абсолютно. То, как он ему на этот поцелуй отвечает, пытаясь взять верх. Вжимается сильнее, глаза почти закатываются под закрытыми веками. Руки Северуса мягко хватают его за шею, притягивая к себе ближе. Вкус заводит невыносимо, как будто пьёт талую воду, а она всё прибывает и прибывает. — Пожалуйста, — Гарри шепчет, но ему кажется, что кричит, — давай продолжим. Северус смещает руки и ласково оцарапывает его щёки кончиками ногтей снизу вверх. Его руки замирают у подбородка Гарри. — Нужно спешить? — Ты дразнишь меня? — негромко вопрошает Поттер, — Я уже почувствовал твой член в себе в ночь на Хэллоуин… и я хочу ещё, — он убирает его руки и выдыхает ему в губы. Слышит беззлобный смех. — А не хочешь подраться за роль актива? — Готов подраться за роль пассива, — Поттер прижимается лбом к его плечу. — Рад слышать, что ты на этот раз не соврал. Гарри опять чувствует укол стыда. — Северус… почему не сейчас? Ты спросил, нужно ли спешить потому что… — Гарри остановился, сделав крошечный шаг назад, чтобы лучше вглядеться в выражение его лица. А мужчина всё не решался ответить. Гарри не знал о степени его симпатии к себе… И то, что выпалил всего пару минут назад, тоже заставило остудить пыл. Говорит, что хочет быть с ним, и вжимается в него. Можно подумать, он только мечтает установить диктаторский режим в своей заднице. — Поттер… — Что ты сам… ко мне ощущаешь? Почему ты проявлял инициативу? Пытался поцеловать меня на кухне. Почему тебе было не всё равно, когда я пытался… уйти? — напряжённо спрашивает. Северус теряется, прикусывая немного губу. — Ты себя видел? Мне казалось, за тебя придётся отправляться в крестовые походы, поклонников отбивать. Ты выглядел бесподобно, там, в сквере, — лицо Северуса вдруг стало выглядеть менее бледным. Гарри очень рад, что у него такие воспоминания. Он просто спиной дерево подпирал. Что такого бесподобного должно было быть в его невзрачном виде? С ним никого не было. Какие поклонники ему мерещились? Когда он ушёл в себя, Северус нашёл забавное занятие — разглядывать незнакомого человека? — Я не понимаю, — искренне, с недоумением выдаёт Гарри. Северус немного прикусывает губу, склоняя голову немного ниже. — Ты мне понравился, совершенно заинтриговал… Особенный взгляд, будто ты из тех редких людей, из которых не высосали свет ни обстоятельства, ни другие, даже боль не смогла. Такой строптивый… Гарри опустил глаза в пол. Он вряд ли так о себе думал. Северус просто не видел, в каком состоянии буквально недавно был. — Я глаз не мог оторвать от тебя. Не сразу заметил, что собака бросилась… — и тихо добавил, — Лучше я скажу сейчас… Я тоже соврал тебе, Поттер. Гарри несколько раз моргнул. — В чём же? — Ты не спасал моих друзей. Ни Долохова, ни Лестрейнджа. — Они погибли? — Гарри прижал ладонь ко лбу, сразу же поменявшись в лице. Северус несколько виновато повёл головой. — Нет, они никогда не оказывались в огне, — он посмотрел куда-то вдаль, — ты постоянно кого-нибудь спасаешь и всё равно не мог бы вспомнить всех… Я прекрасно понимал, что имена и фамилии ты у людей не спрашиваешь. Гарри стоял с открытым ртом, слушал и готов был больно ударить его в плечо. — Тогда зачем? — Как к тебе подступиться после такого сумбурного и явно неприятного для тебя знакомства, чтобы ты не убежал сломя голову, я не знал. А потому… Гарри качнул головой и тихо фыркнул, вспоминая, как ему пытались вручить визитку. И на ужин пригласить. Чтобы Северус сказал тогда, если бы Гарри согласился прийти: «У друзей появились срочные дела. Не выбрасывать же теперь этот восхитительный салат»? — Да, Северус, — протянул Гарри, озадаченный его методами, — главное, что они живы… а я даже не смог сказать тебе «спасибо»… за моих родителей. Он помрачнел и закрыл глаза. — Гарри… — Северус с тоской посмотрел на него. — Спасибо, Северус, — прошептал он, — их нет, я это принял, но когда потерял Грегори ещё более страшным образом… мне начало казаться, что лучше и вовсе больше ничего не чувствовать. Две, а, может, три ночи спустя после того, как это случилось, он пришёл к тому проклятому месту. Он не помнил момента, когда ноги подкосились и он сам свалился в пепел. Не помнил, как руки сгребали его в кучу, хотя сердце в этот момент было таким же тяжёлым, как бетонная плита и его клонило к земле. Но он был уверен, что в этом пепле может быть частичка Гойла. Он не мог не прийти. Не мог не пойти с ним к реке. И развеять его над ней. Там, где они когда-то планировали своё «долго и счастливо». Ветер унёс то, что осталось от его любимого человека. Вернулся домой почти весь в чёрной саже. И только и мог, что вспомнить, как в этом пепле лежал и думал: почему… почему не он? — Но, знаешь, ты снова угадал, — пожал плечами, лишь немного приподняв глаза, — единственная моя заслуга в том, что не сидел в углу комнаты, жалея себя. Я… переживал свою депрессию, помогая остальным. — А что с кладбищем? Твоя подруга сказала… — голос Северуса затих. — Ну не танцую же я там… — на его недоумённый взгляд Гарри добавил, — иногда убираю могилы, которые не могут навестить. — Тебе это помогает? — Северус снова притянул к себе ближе, что не укрылось от внимания Гарри, — Скажи мне… не молчи… — Притупить чувства совсем не получалось, — собственный голос раздавался как будто из-под воды, — иногда становилось почти точно так же сложно, как и в начале. Но нередко мне удавалось забыть о себе, что уже было здорово. Физический труд и опасность позволяют не упиваться жалостью к себе лучше, чем можно представить. Гарри остановил его жестом руки, когда заметил, что Северус может возразить. — Не говори, что это неправильно, — немного нахмурился и продолжил, — вещи шли своим чередом. Быть в моменте помогало совсем не застрять в прошлом. Если хочешь, я себя отодвинул. Вместе с этой болью — отодвинул. Пока она не бледнела всё больше. Пока не смог вернуться к самому себе… из-за твоего появления, кстати, тоже… — Гарри улыбнулся одними кончиками губ. — Я хочу, чтобы тебе стало легче. Как этого достичь, мне всё равно. — А ещё не ждал… что мужчина, сжимая в своих объятиях, станет рассказывать, что я не позволяю себе быть счастливым. Ты почувствовал то, что я перестал. Но с последним ты угадал частично. Северус сомкнул руки на его талии ещё крепче, позволяя отчётливо дать почувствовать своё присутствие. — Частично? — выгнул он бровь. — Когда отодвигаешь свои чувства подальше, это касается и хорошего. Когда ты написал, что едешь к любовнику и не хочешь, чтобы вам помешали… как-будто стена рухнула. Но мне всё равно было трудно под этими завалами, — он опустил глаза, — мне не понравилась… эта мысль, что у тебя могут быть другие. Даже если только для… — они прикусил губу почти больно, — я думал только о тебе. Не о прошлом. Только о тебе. — Мальчик, посмотри на меня, — Северус мягко взял пальцами его лицо, — я бы выбирал слова осторожнее, если бы знал, что они не будут для тебя так же прозрачны. Прости меня за сарказм. — Какой на этот раз? — Нет никаких любовников в каждом шкафу. Выражение лица Гарри не менялось. — А если бы они были? Северус вздохнул. — Ты просто не видел, как я смотрел на тебя… Иначе вопрос показался бы лишним. — Гарри! Ты к кому прижимаешься? — слышит он безжизненный голос. — Сириус… Из рук крёстного падает пакет. — Что ты делаешь с моим крестником! — тычет он пальцем, — а ты, — смотрит на Гарри как на последнего предателя, — нашёл, к кому полезть! Нельзя попадать в неприятности по-другому? — Как? — отозвался Гарри. Сириус вздохнул и откинул голову назад, тряхнув волосами. — Как угодно! — воскликнул он, снова указывая на Снейпа, — только не так! Снейп, в свою очередь, просто лениво произнёс: — Блэк.