Пожарный из Сохо

— Я думал, что могу доверять тебе! — Ну прости! Я даже не знал до недавнего времени, что вы с Северусом знакомы… Он мой… мой… — тише проронил Гарри, не зная, точно, кем же Северус ему приходится, — мы… Он сейчас утонет в том, кто же они друг другу. Может быть, он умер от сердечного приступа, и теперь Харон с лицом Северуса приехал устроить ему добровольно-принудительный тур по реке Стикс, а это всё — маленькая адаптация? Ирония образа угасает почти так же быстро, как и возникла. Гарри даже не успевает проверить, если ли у него на этот проезд две монетки. У него тут столько дел — разобраться бы со своим земным Цербером… милым крёстным, который сейчас очень злобно выглядит. Северус, правда, тоже не напоминает радужную фею, скорее, хищную настороженность и готовность столкнуться с чем угодно. Но что поделать, если он такой? Гарри бесконечно впечатлён его взглядом, голосом, комплекцией, движениями при ходьбе, да и в кровати тоже... губы остывают без его поцелуев. Но сейчас они почти — Харон, Цербер и бедный простой смертный… Просто Гарри. И окружающие необъятные лужи, в которые накрапывает дождь. Он хочет успеть взять Северуса за руку, но застывает на месте. Сириус сплёвывает на асфальт, который уже едва проглядывается под мутной водой, и снова смотрит на них. — Что за дурдом? Гарри, иди домой. Сейчас же. — Никуда не пойду! Я знаю, ты тут устроишь драку. Давай спокойно поговорим. Ну, как взрослые люди… «Давайте все выживем», — со вздохом думает Гарри. — Он не умеет, — поднимает бровь Северус, — не правда ли, Бродяга? Снова будем драться? — Что значит «снова»? — Гарри ошеломлённо переводит взгляд с одного на другого. Сириус исподлобья рассматривает Снейпа, и явно удовольствия не получает. — Я был совсем молод, — наконец, выдаёт он. — И пытался выпить в каждом пабе, один паб — одна пинта, да-а-а. Традиции. Куда без них! — надменно поднимает брови Снейп, и его лицо быстро приобретает ледяное выражение при воспоминании об объятиях Блэка с бочками пива. Глаза его как будто ещё больше чернеют, — как тебе опеку над несовершеннолетним доверили… Гарри поворачивает голову к нему. — Не говори так. Сириус боролся за меня. Родная тётка отказалась. Он сделал всё, чтобы меня не отправили в детский дом. Я жил с ним сколько себя помню... Северус, прошу тебя, не нужно… не стоит… «… не ссорьтесь» — застревает где-то в глотке, как совсем бессмысленная просьба. — О, малыш, значит, в этой голове ещё держится мысль, что я тебе не чужой человек? Всё ещё живёшь! — гневно выдаёт Сириус, будто бранит его снова, как пятилетнего, который обожрался джемом из плохо закрытого нижнего ящика. — Я не забывал, — почти настороженно говорит Гарри, — бесконечно тебе благодарен. Но не могу делать всё так, как хочется тебе… Сириус с негодованием мельком смотрит на Снейпа и руки его сжимаются, но он быстро переводит взгляд на Гарри. В его глазах появляется явное разочарование. — Зато сделал всё, чтобы вжаться в Снейпа. Вот такие у тебя приоритеты… Гарри чувствует, что рухнет в пропасть при попытке их помирить. У Сириуса характер — не сахар, крёстный гибок лишь в некоторых вопросах. Принципиальный и уязвимый. А по Северусу видно, насколько он гордый. Они оба, как два неподъёмных монолита. Как два огня, между которыми невозможно находиться. Гарри мог надеяться на вынужденный мир, не на большее: чтобы не били друг другу морды, стоит отвернуться на секунду. Но и это — слишком многое, о чём он мог бы их просить. Никто из них не сделает шаг на встречу друг другу. — Вы для меня важны, — говорит Гарри, и почти от ужаса себя теряет. Будто сейчас оба крикнут: «Выбирай: или он или я». — Да? А ты ему важен? До какой степени? Неужели нельзя было выбрать любого другого? Почему этот! — Я не знаю, до какой степени. Думаю, до приличной. И я не хочу другого, — отзывается Гарри почти устало. Сириус зло ухмыляется, но вид у него такой, будто сейчас бессилен; надеется, что всё это глупая шутка. — До приличной, — линия губ искривляется, и Гарри настолько несвойственно видеть это выражение Сириуса, что он даже делает короткий шаг назад, — Настолько, что теперь переезжаешь к нему? — крёстный, напротив, делает шаг вперёд. Гарри вздрагивает. Ну почему ему нужно было спросить именно это, будто нужно подчеркнуть, какие шаткие, абсурдные, случайные отношения он завёл. И как будто бы всего пять минут назад. И ещё есть время сказать: «О, вот насмешил, я с ним даже в театре рядом не сяду, а ты говоришь про переезд». А, может быть, Сириус намекает, чтобы убирался, если Снейп ему важнее. Пока Гарри стоит с онемевшей линией челюсти, за него говорит Снейп. — Думаю, не стоит так торопиться. — Ясное дело! — Сириус как будто и не ожидал ничего другого, — Запомни, малыш: семья — это навечно. А парни, такие неудачные, как он — ненадолго! И всем, похоже, плевать, что дождь поливает их уже как из ведра. — Парни… — вздыхает Снейп, повторяя за ним слово как оскорбление, — Я думаю, Гарри мог заметить, что мне не двадцать, и причислять меня к парням не стоит. Но если тебя, Гарри, это не пугает… и твой любезный крёстный не слишком-то хочет жить с тобой, учитывая этот тон… переберёшься ко мне… если потребуется, — Северус зло смотрит на Блэка, но при взгляде на Гарри смягчается, — Если тебе это нужно… — тише добавляет, чтобы только Гарри услышал. Сириус прищуривается и выглядит так, будто в нём зараждается древняя жажда пещерных мужчин идти убивать мамонтов. Только вместо мамонтов у него здесь Снейп. Но Гарри не замечает, что происходит с крёстным, он странно смотрит на Северуса. — Зачем ты предлагаешь съехаться только потому, что мне негде жить? Ты сам сказал, что незачем торопиться, и ты прав, — Гарри выходит из себя, — и не собирался я к тебе переезжать вот так. Я мог бы оставаться, но не постоянно… Я буду жить отдельно. А если мы захотим с тобой съехаться, Северус, это произойдёт точно не потому, что больше негде жить. Я действительно хочу быть с тобой. На равных, ладно? Не как собака, которую выкинули… Прости… за это всё. Сириус растерянно смотрит на Гарри. — Малыш, я тебя не выгонял. Это уже давным-давно твой дом! Не нужно никуда идти! Я не намекал, что ты задержался! Только то, что мы семья, и ты всё ещё живёшь со мной. А, значит, я защищаю тебя! Понятно, котик? — Защищаешь от чего? — Гарри бросает ещё один усталый взгляд, — После твоих издёвок и предложений найти кого-то другого вдруг не показалось такой уж странной идеей. Я же вижу, что ты жизни мне не дашь после этого. А защита бы не помешала только от ваших склок! Не удивлюсь, если среди них найдётся немало мелочных. — Мне не нравится, что ты об этом думаешь, — Сириус приблизился к нему, — Гарри, успокойся и иди домой… — Нет, успокойся ты. Северус, я приглашаю тебя на свидание! Идёшь? — В халате? — Рад, что больше ничего не смущает. Гарри хочется убраться подальше, но убраться ему хочется с Северусом. И чтобы они не обсуждали это столкновение, когда останутся одни. Надежды на это почти нет, но вдруг он окажется достаточно тактичным и не станет подливать масла в огонь. А вдруг они из-за этого поссорятся? Ему хочется надеяться, что обойдётся. Сириус застывает, как будто ему есть много чего сказать. А Северус так, будто может сказать не только про халат Поттера. И всё же, Снейп воздерживается от комментариев. — Во что ты ввязываешься, — шепчет Сириус, — он же снимет с тебя всё, и трусы! — Было бы неплохо. Хватит хвататься за сердце. На лице Сириуса проявляются первые признаки отчаяния. Ему кажется, что Гарри засунет голову в пасть змеи по собственной инициативе и не знает, что же сделать. Он должен этому помешать. До Гарри должно дойти… — Он тебя в Темзу выбросит ночью! Посмотри на него! С такими людьми не бывает второго шанса. И ничего хорошего! Один промах — и ты покойник. Когда Северус стремительно схватил Сириуса за горло, внутри Гарри что-то оборвалось. Он открыл рот и побледнел, тяжело задышал от этой неприязни. Неужели она настолько нерушимая? Чудовищные едкие слова, и хватка Северуса. Кажется, что сейчас будет всё ещё хуже. После этого никто из них не простит его. Гарри всегда будет крайним и виноватым во всём, что происходит сейчас — между людьми, которые, надо полагать, оба надеялись больше никогда не столкнуться. И только из-за него одного они здесь сцепились! — Не хочу… вылавливать крестника… из канала, — хрипит Сириус, и пытается обоими руками избавиться от неожиданно мёртвой хватки. При этом он не отрывает взгляда от горла Снейпа. Гарри понимает, что Северус пришёл в ярость от последних предположений его крёстного. — Отпусти его, — Гарри хватает Северуса за руку с силой, — Прекрати! Задушишь его, не прощу никогда! Он не может позволить этому продолжаться. Ему жаль и он не знает, как ещё их остановить. Не может на это смотреть. Не в силах видеть, как Сириуса сжимают за горло, чтобы он там ни сказал. Ему жаль до глубины души. Северуса разозлила уверенность, с которой, казалось бы, близкий человек, пророчит Гарри будущее. Настолько незавидное! И это когда прошлое так искромсало. Он с огромным удовольствием изменил бы это. Поттер тянулся к нему. Обнимал, целовал, хотел. Ревновал. Даже в ночь на Хэллоуин в самый худший момент не шарахался от него, лишь смотрел в глаза, не отрываясь, как пригвождённый. В желании уйти было слишком много желания остаться. В намерении оставить было слишком много горечи. И если бы для Поттера за ночь всё поменялось, Северус не навязывал бы своё общество, как утром и было сказано, но… Но Поттер и тогда не смог поделиться. Может быть, он всё должен был пережить один и никому не сказать и слова. Ему — Северусу. Он боялся выглядеть перед ним уязвимым? Может быть. Разве с ним нужно только улыбаться и подставляться каждую ночь? Как будто они в античных временах, и он купил себе мальчика на рабовладельческом рынке, у которого нет права лишний раз открывать рот. Есть только обязанности, коль скоро ему не слишком противно спать с хозяином. Слова Блэка так бесят, будто у Поттера нет инстинкта самосохранения даже в зародыше, и он выбрал себе наказание в лице строгого человека, с которым будет страдать. На этот раз — с Северусом, который, чуть что, сразу понесёт его к Темзе. Бросит в мешок пару тяжёлых камней и утопит. Блэку не приходит в голову, что Северус поступил бы наоборот, совсем как он сам, пытался бы его защитить. От мира и от самого себя. Вряд ли у Поттера было бы особенно много времени переводить дыхание. Северус видел боль, спрятанную на дне зелёных глаз в решающий момент — не ответил. Очевидно, не видел ничего благородного в том, чтобы свалить на него свои проблемы. Гарри казался таким чувственным в его руках, что Северуса поражала мысль: он их при этом ещё и подавлял. Ему хочется вернуть Поттеру вкус к жизни. Он точно есть и он разбудит в нём каждую струну, которая не звенела раньше. Слова Блэка ужасно несправедливы, а ещё могли напомнить Гарри, что ему нельзя доверять. Как минимум, стоит серьёзно опасаться. Ведь это Блэк советует. Не кто-то там — а та семья, что у него осталась. До Поттера и так было непросто достучаться. И вот он кричит, что никогда не простит, если задушит его бесценного крёстного. Физического вреда сейчас явно больше исходит от него самого. Насколько неприятно это осознавать… он сейчас невольно, нехотя подтверждает теорию Блэка о том, насколько опасен? Разве что пальцы не сжимаются на глотке Гарри. Они сжимаются на глотке из-за Гарри. Но Северус не уверен, что тот вообще когда-нибудь это поймёт. Наверное, сейчас скажет, что всё — ошибка. Поттер не кажется ему таким человеком, прошедшим всякую грань, который безропотно встанет в мешок с камнями и даст Северусу выкинуть себя в Темзу. Когда увидел насколько он вышел из себя… И может представить, на что ещё способен. Да и сказанное им недавно убедило, что он не сдавался. Поттер не сдавался. Он, как минимум, продолжал жить. Пусть и не мог отрезать от себя эту скорбь. Ему нужно время, чтобы она, наконец, изжила себя. Оставила его. Но сколько же в нём ненужной вины. — Неужели не простишь? А себя простишь? — бесцветно спрашивает Северус, разжимая пальцы. Гарри воздуха не хватает, нервы впору занимать у более беспечных людей, если бы только было можно, он бы сразу одолжил. Крёстный не посинел, но Гарри всё равно думает о том, как сильно тот мог его придушить. Прокашлялся, и когда Северус бросил взгляд на Гарри, как будто свой последний перед тем, как мальчик крикнет: «Иди вон, оставь нас, оставь… меня, ты опасен» — как Северусу кажется, Гарри заметил, что крёстный сжимает кулак. Глаза Гарри расширились, он отреагировал, в мгновение заслонив Снейпа грудью, для которого это стало неожиданностью: кулак врезался в голову. Сириус целился Снейпу в челюсть, но Гарри был ниже и тихо прошипел от боли. Послышался сильный стук в стекло. «ДА! ДА! ПОУБИВАЙТЕ ДРУГ ДРУГА!» — девчонка держит листок в руках, прижимая его к вплотную к окну. — Кто это, Блэк? — сужаются глаза Северуса, который схватил Гарри, потянул на себя, прикрыв его голову рукой, заставил вжаться в свою грудь. Сириус несколько секунд казался немым изваянием, потом зажал себе рот, отпустил руки и беспрерывно шептал: «Прости меня, прости меня, прости, Гарри»… — Блэк! — Что, проклятая ты каналья? Всё из-за тебя! Гарри, прости… — Хватит повторять, — потирает голову, рвано вдыхая воздух, утыкается носом в пальто Северуса, но потом разворачивается к крёстному, снова с надеждой: «Прекратите». — Сколько пальцев? — Девять и три четверти, — огрызается Поттер. — В больницу! — Три! Три пальца! Отстань, Сири!

***

Гарри сказал, что точно сбежит, если его сейчас положат в кровать. И ещё, что без Северуса в дом не зайдёт. — Я к тебе тоже не переезжаю, — уточнил Северус непонятно зачем, переступая порог. — Как? Ты не хочешь жить с Сириусом? Он лапочка… — Двери в комнату не запирай, — просит крёстный. Гарри возмущённо оборачивается к нему. — Что значит «не запирай»? А если я захочу… — Перекрестись три раза, и всё пройдёт. Сириус ушёл к себе, мрачный и с самым виноватым видом на свете, неважно, сколько Гарри сказал, что всё в порядке. Когда Снейп потянул его на себя, прикрывая от Блэка, последний едва ли мог продолжать размахивать кулаком. Но Гарри знал: несколько минут, и он вернётся под каким-нибудь предлогом… Три раза стакан с водой занесёт, потом спросит, не сделать ли поесть. Потом опять зайдёт и спросит: «А, может, вместе фильм посмотрим?». Или вдруг срочно понадобится найти очень важный журнал с мотоциклами, который он сам никак не обнаружит. Потом спросит, не кажется ли Гарри, что у них завелись мыши… Или сразу принесёт весь лёд в доме и засыпет им кровать. Чтобы они на неё не легли и не переспали, наконец. Поттер останавливается у входа в свою комнату. — Северус, можно поехать к тебе? — негромко спрашивает и прикусывает губу. — А голова не болит? Думаю, тебе лучше полежать. Ты же сам сказал. Ну вот, началось! — Я так сказал из-за Сириуса, чтобы вы не продолжали при Панси и ушли с улицы. Она телефон достала, хотел оказаться в прямом эфире нашей львицы? Я справлюсь. Если бы всё было так плохо… Мне точно не нужно лежать в кровати бревном. Я бы предпочёл активность, если ты понимаешь, о чём я… Особенное болеутоляющее от тебя… Очень нужно именно от тебя. Лёд и таблетки — нет, — загадочно закончил Гарри. Он ещё в состоянии об этом думать? Или понежиться в постели с ним хочет? Или всё-таки это намёк на секс? — Насколько тебе больно? — тихо спрашивает. — Немного за уровнем «цветочков». Говорил же, бывало несравнимо хуже. — Прикрывать меня от Блэка не стоило, — недовольно говорит Северус, — твоих рефлексов должно было хватить, чтобы не влазить между нами, а ты сделал наоборот. — А, может, я немного драчливый кот? И я защищал, как бы это сказать, территорию. — Ты дурак, Поттер, — вздыхает Северус и смотрит, как на безнадёжного. А Гарри так доволен собой и смотрит в этот момент весело и лукаво. — Но нравлюсь тебе всё равно, — с тихими искорками в глазах. — Мне очень жаль. Без сомнений, мне теперь нужно тебя… — губы его изогнулись, — лечить. Вот уж не думал исполнять роль ибупрофена… — Когда? — Гарри немного прижимается к нему, и глаз с лица не сводит. — Терпение — явно не о тебе. — Как раз обо мне, но мне надоело. Как мне ещё намекнуть? Я хочу с тобой очень жаркую ночь. Если ты тоже… — Сейчас только вечер. Оденься и поедем ко мне, раз уж тебе здесь лежать не нужно… Поговорим. И только потом я решу, можно ли. — Садист, — шепчет Гарри ему в губы, — как только держишься… Я тут умираю от желания, а мой мужчина — просто святой… может вот так вот взять и поехать в другой район и не заняться со мной… чем-нибудь. Ты монах, Северус? Никакого секса, засовываем член в меня только на Хэллоуин? — На Хэллоуин. Один раз в году. Сначала — раком, а после — лицом к лицу. Подожди почти ещё один год. А после выброшу в Темзу, — выгибает бровь. — Как так! А вдруг я умею плавать и весь в тине вернусь к тебе? — Не знал, — насмешливо трогает пальцами губы Поттера, — сними халат, надень что-нибудь. Не заставляй меня повторять… Двигайся… Гарри услышал последнее слово, и тихо простонал. Отцепил руку с его плеча нехотя, провёл ею по его груди чувственно. Даром, что через пальто. Снова посмотрел в его чёрные глаза, на этот раз неотвратимо, молча обещая, что Северус ни за что от него не избавится, что страсть к этому мужчине его сжигает, будто они снова вернулись к тому поцелую на улице у машины, будто их не прерывали. Будто его не били. Будто у него почти нет сил, чтобы отойти и пройти в свою комнату, скинуть халат и не надевать больше ничего. — Я вернусь.