Краткое руководство по выживанию в румынской деревне

Донна просыпается от пронзительного голоса Энджи. Тонкий звон металла о фарфор сопровождает их завтрак. Дробный стук швейной машинки и щёлканье ножниц заполняют мастерскую. Отдалённый гул водопада пробивается сквозь стены гостиной и смешивается с потрескиванием дров, когда они сидят у камина. Скрип ветвей, шелест юбки от траву и вездесущий водопад окружают, когда они выходят в разбитый позади дома огород. Иногда Донна включает граммофон — у неё всего пятнадцать пластинок, и она выучила их наизусть за десятилетия, но, если включить музыку и закрыть глаза, то можно представить, как от соседнего кресла щёлкают спицы мамы, шелестит газета отца, скрипят по второму этажу доски под ногой Бернадетт и гремят деревянные кубики в руках Клаудии. С годами звуки размываются и смешиваются с гулом водопада. Она перестаёт включать музыку, когда понимает, что вместо щёлканья спиц слышит щёлканье пальцев Энджи. Энджи шумная — фарфоровые ноги дробно стучат о паркет, шуршат юбки, скрипят шарниры. Она постоянно поёт, бормочет, считает — Донна знает, что её подружка иногда спускается в деревню, ей нравится смотреть на местных детей. Поэтому Донна сделала так, чтобы никто и никогда не смог сломать Энджи, если самой Донны не будет рядом, чтобы защитить. Она не спускается в деревню ради забавы — крики детей, лошадиное ржание, скрипы флюгеров, разговоры и шёпот в тени домов пугают и утомляют Донну. Она прилежно посещает семейные собрания — гулкое эхо высокого свода, мягкий голос Матери, щелканье янтарных чёток в руках Леди Димитреску, шорох плаща и металлический звон от Лорда Гейзенберга, вздохи и всхлипы Лорда Моро — но в остальном, предпочитает оставаться в тишине своего дома и спокойствии сада. От водопада идёт густой туман — Донна позволяет саду разрастись, чтобы туман цеплялся за искривлённые, пригибающие к земле ветки и оставался на её землях. Она сеет цветы — белые звёздочки дурмана покрывают старые могилы, обещая покой и забвение. Она не зовёт плотничих из деревни подновить верёвочные мосты — они достаточно крепки, чтобы по ним прошли Донна и Энджи, но провалятся под ногами взрослых мужчин, если те однажды придут. Её маленький особняк стоит на краю мира, и Донну это полностью устраивает. Если ей что-то нужно — или что-то нужно от неё, — она спускается к воротам, отдаёт бледной замковой горничной пошитое платье или забирает корзину мяса и молока от молчаливого возницы. Раз в месяц — делает три шага от ворот к кибитке торговца, чтобы купить нитки, ткани, бусины, специи, кофе и чай. Торговля — звон монет, шорох тканей, стук деревянных шкатулочек и шелест упаковочной бумаги. Герцог без герцогства называет её «прекрасной леди» и желает долгих дней — он насмешлив и болтлив, но умён достаточно, чтобы никогда не заходить на территорию Донны. За долгие годы он выучил её заказы достаточно, чтобы не задавать вопросов. Туман и дурман — надёжный покров, которого избегают даже вездесущие вороны. Даже Мать Миранда не благосклонна к этим землям — на редкие чаепития с ней Донна спускается в долину, на собраниях слушает гордые речи Леди Димитреску о том, что Мать регулярно озаряет её замок своим присутствием, и стенания Лорда Моро, что Мать редко снисходит до мельниц и рыбацкого поселения. Лорд Гейзенберг молчит и курит — долгие дымные выдохи, — не присоединяясь к обсуждению. Если нужно заговорить, она позволяет Энджи говорить за себя и не скучает по звуку собственного голоса в большем, чем нужно для выдоха, тихого отсчёта материалов или непроизвольного вскрика, когда забытая в одежде иголка царапает руку. Особняк Беневиенто мал и скуден в сравнении с величественной красотой замка, тёмной громадой фабрики или неприступной стеной дамбы, но уходит вниз настолько же, настолько виден над землёй. Отец сравнивал их род с горным цветком, чьи корни уходят вглубь скалы, цепляясь за жизнь. В глубине дома, в каменных этажах, так тихо, что не слышно даже вездесущего водопада. Густая, спокойная, приветливая тишина, обхватывающая, как пуховое одеяло. Донна не любит, когда её тишину нарушают.