Танец Хаоса. Новое время

Осеннее утро было поздним, солнце низко стояло над горизонтом, поднимаясь из обрывистых облаков, что принес ветер за минувшую ночь. Он тоже изменился, став холодным, нетерпеливым и порывистым, толкающим Хэллу Натиф под локоть, пихающим в спину, будто разгневанный человек, машущий на нее руками и заставляющий уйти прочь. Он подхватывал листья и со злостью ворохами раскидывал их вокруг, он рябил поверхность луж и свистел в щелях старого дома за их спинами, выдувая из них все накопленное за короткие мгновения присутствия тепло. Им пора было уходить – Хэлла Натиф чувствовала это. Серые облака клубились на востоке, тяжелые, громадные будто горы, перекатывающиеся над горизонтом снеговыми валами. Время золотой осенней сказки закончилось, начиналось время зимы. Она поправила лямки рюкзака на плечах, перетопнула ногами в простых сапожках Спутницы. Белая форма вновь была на ней, и это было как-то даже правильно, хоть и невероятно уютно было облачиться на один вечер в тонкий ласковый шелк. Но у нее было дело, которое она должна была выполнить, задача, которую доверила ей Хаянэ, с которой никто другой справиться не смог бы. А значит, пришла пора идти. Пусть этого совсем и не хотелось. Горько было на душе, горько оставлять этот старый сад, грустно сбрасывающий листья в прощальном взмахе руки. Горько было уходить от Миланы, все еще теплой, как летний полдень, но уже начавшей темнеть и твердеть внутри, будто долго пролежавшее в воде старое дерево. Взгляд ее изменился, погрузившись в себя, она теперь ощущалась тяжелее и напряженнее, словно рука, поднимающая клинок. Она все еще улыбалась счастливо и легко, освещенная счастьем случившегося вчера чуда, но уже прошла его и вступала в свой новый день и новый путь, на котором Хэлла не могла сопровождать ее. И это было горько. Они стояли вместе на пустыре возле дома: Хаянэ, облачившаяся в отороченное мехом и расшитое бирюзой серое пальто, Милана в наряде Спутницы и огромный широкоплечий вельд Бьерн Мхарон, один из отцов Рудо, возвышавшийся над их головами, будто каменная стена и наводящий на Хэллу Натиф почти священный трепет. Они вышли провожать их с Рудо на юг, в Мадарру, и так странно было оставлять их сейчас, здесь! Накануне битвы, что начиналась на востоке, и только мысль о том, что она отправлялась на юг для того, чтобы помочь им в этой войне, не давала ей впасть в уныние. - В Мадарре расквартирован пограничный гарнизон, посланный отцом для урегулирования ильтонского вопроса и поддержания мира в регионе, командует им Мирдар Айягел, племянник лорда Денвара. Я прошу вас связаться с ним и передать ему мои инструкции, - Гаярвион протянула Рудо запечатанный пакет, и тот убрал его в поясную суму, бросив короткий взгляд на печать. – Осмотритесь там, узнайте обстановку и доложите мне через Гвадайна Белого Волка, связь будем держать через него. Я хочу, чтобы вы связались с гномами, ведущими наступление на западный берег Линтона, чтобы вы поставили их в известность о моей коронации, поражении войск Врага у Кьяр Гивир, низвержении хасатры. Дайте им понять, что нам известно об их участии в этой битве, о Пауках и гномьем оружии, которое использует Сет. Расскажите, что на нашей стороне Аватары и вся их мощь, войска анай и вельдов, эльфы и ильтонцы, запугайте их хорошенько, а потом мы предложим им мир. Если Фризз не последний дурак, он этот мир примет. Если же нет, - глаза Гаярвион сверкнули сталью, - он узнает, что такое война с Бреготтом. - На словах звучит как плевое дело, - усмехнулся уголком губ Рудо, но во взгляде у него при этом темнела тревога. - Фризз Гранитный Кулак был королем еще при моем деде, Бернарде Восемнадцатом. Он хитер, жаден и коварен, и он всегда ищет свою выгоду. Если мы ему ее предложим, он может изменить свое мнение касательно ильтонских земель, - заметила Хаянэ. – Но сначала мы должны продемонстрировать свою силу. - Я помню твое желание, Хаянэ, чтобы мы отправились в Утворн. Оно все еще в силе? – приподнял бровь Рудо. - Да, - кивнула Гаярвион. – В том случае, если Фризз согласится на переговоры, езжайте под горы и разнюхайте там все, что сможете. Мне нужны данные об их численности, состоянии их войска, настроениях в народе, обо всем. Обычно гномы к себе никого не пускают и предпочитают вести переговоры на поверхности, но в этот раз вы должны любым способом заставить их открыть ворота Рудного Стяга и войти внутрь. Я буду снабжать вас всей необходимой информацией о происходящем здесь, возможно, это можно будет использовать для убеждения гномов. Я рассчитываю на вас обоих. - Мы не подведем, Хаянэ, - пообещала Хэлла Натиф, и королева в ответ склонила голову. - Я знаю. Сегодня я отправлюсь в Остол Офаль и уже к вечеру буду на связи через Гвадайна Белого Волка. Жду от вас отчета о происходящем как можно скорее. И да хранит вас Грозар! Время торопило их, и прощание тоже вышло торопливым. Обнимая Милану, Хэлла Натиф чувствовала, как напряжены ее плечи под белой курткой Спутницы, как веет от нее тщательно сдерживаемым порывом действовать. Все они одной ногой уже залезли в седла, хоть и продолжали делать вид, что все еще стоят на земле. И когда руки Миланы над ней разомкнулись, Хэлла ощутила потерю, слишком скорую и слишком быструю, оставившую ее в одиночестве. - Я буду скучать по тебе, Миланочка, - проговорила она, заглядывая в разноцветные глаза Волчицы. И это было правдой. После битвы у Кьяр Гивир, после того, что случилось с хасатрой, Милана прочно поселилась у нее в груди теплым ощущением чего-то надежного и родного, и да, пусть это ощущение никуда не девалось, видеть ее теперь было как-то особенно дорого. Странное родство связало их едва ли не крепче, чем когда-либо с кем-либо в ее жизни, и расставаться с ней было почти так же тяжело, как покидать родной дом. – Береги себя и будь осторожнее на востоке. - И ты, сестренка, - Милана улыбалась, глядя на нее, и в уголках ее глаз застыли теплые морщинки нежности. – Покажи этим гномам, что они потеряли, лишившись тебя. Авось в следующий раз придешь сюда уже гномьей королевой. - Да ну тебя, - рассмеялась Хэлла, и на сердце стало чуточку легче. Хаянэ пожала ей руку, напутствуя теплыми словами, но по глазам ее Хэлла видела, что королева уже далеко отсюда, от этих мест и всего происходящего. Бьерн Мхарон обнял своего сына, похлопав того по спине, такой же пугающе остроглазый и величественный, как все вельды. Хэлла со вздохом обвела последним взглядом этот чудесный старый дом, приютивший их в покое на короткие несколько дней, поблагодарила его за всю ту радость, что он дал ей, и вытащила из-за пояса булавку. Тень приняла ее кровь, слизав рубиновую капельку с кончика пальца, и прозрачная спираль завертелась в воздухе перед ними, вкручиваясь сама в себя. Хэлла в последний раз взглянула на Милану, зная и утверждая себя в той мысли, что они еще встретятся, обязательно встретятся, как и договорились. Только почему-то теперь казалось, что случится это еще очень и очень нескоро, через целую прорву времени. Милана подняла руку в прощальном жесте, и Хэлла шагнула в переход, позволяя Тени швырнуть свое тело на огромное расстояние, казавшееся сейчас едва ли не половиной зримого мира. Она выступила по ту сторону перехода и заморгала от первых капель теплого дождя, забарабанившего по щекам. Теплый воздух легко коснулся кожи, неся с собой густой запах прелой листвы и камня, тяжелый, настоявшийся, будто долго томящийся в объятиях деревянных обручей бочки узвар. Отвернувшись от перехода, Хэлла огляделась по сторонам. Она стояла на возвышенности, на каменном уступе над темно-зеленой лентой реки, извивающейся сквозь серое марево дождя между выступающих из земли скал. Со всех сторон к ней подступали леса, окрашенные в осенние тона, но при этом совсем другие, не как в Бреготте. Деревья здесь были чудно перекручены, будто какая-то неведомая сила изломала их изнутри, заставляя извиваться по мере собственного роста. Кора их отливала серебром, а местами и вовсе белизной, а кроны алели, будто багряная кровь, залившая ветви обильно и густо. Землю под ногами покрывали такие же багряные и выгоревшие в рыжину лишайники, меж которыми среди камней поднимались толстые стебли цветов с густым, душным ароматом. Хэлла Натиф хорошо знала многие из этих растений, они росли в краях ее детства, среди южных ветров и почти бесконечных дождей. Прикрыв глаза, она всей грудью вдохнула перебирающий выбившиеся из косы прядки ветер. Они переместились значительно дальше на юг, и воздух здесь был гораздо теплее, почти таким же теплым, как по ту сторону Латайских гор, насыщенным влагой и вязким. Гномьи горы она узнала сразу же, пусть никогда раньше и не видела собственными глазами. Несмотря на счастливый брак, мать продолжала тосковать по родному дому, откуда ее изгнала судьба, и долгими серыми вечерами сезона дождей рассказывала маленькой Хэлле о них, рисуя картины своей памяти кистью грусти. И они оказались ровно такими же, как она и рассказывала. Прямо перед ней на юге темнел коричневыми боками Рудный Стяг, кряжистый, затянутый облаками серных испарений из гейзеров, что будто кровь из ран, сочились вдоль всех его склонов. Камень здесь прогревала изнутри раскаленная вода из недр земли, а потому снег не ложился на островерхие вершины, вечно окутанные густым облаком испарений, и склоны их поросли лишайниками и мхами чудного красно-бурого цвета и всевозможных видов. Багряный танцующий лес подкатывал к самому подножию гор, но вверх по склонам подниматься не спешил. Лишь в некоторых местах он карабкался на кручи идеально ровными квадратами, четко разграниченными, – в таких местах гейзеров не было, и гномы использовали их под посадки. Остальные леса они вырубили еще в незапамятные времена, когда только строили свои подземные города. Рудный стяг уходил отсюда на восток, отгибаясь к югу в сторону Пустоши Семерых – каменной чаши, другую сторону которой очерчивал с юга второй гномий хребет – Медные Копи. Последние его пики обрывались на подступах к извилистому руслу великой реки – здесь Линтон разливался широко, заполняя собой плоскую заболоченную равнину, отделяющую гномий хребет от вздымающихся на противоположном берегу гор Латайи. Земли ниже его по течению стояли заболоченными, густые травы и редкие, далеко отстоящие друг от друга деревья, поросшие лишайниками и мхами, выворачивали свои корни высоко из воды, давая приют чудным лупоглазым болотным созданиям. На восточном берегу Линтона, в том месте, где река еще не переливалась в болота, а ветер сносил прочь вонь болотных испарений, расположился наполовину построенный на сваях небольшой город с собственной подковообразной гаванью. По ленивой, будто застывшей ленте реки скользило несколько суденышек под белыми парусами и пара-тройка совсем крохотных лодчонок рыбаков. Над черепичными крышами курились дымки очагов, и ветер лениво тянул их вниз по речному течению, мешая с болотной дымкой. Даже отсюда, издали, Мадарра с трудом походила на бернардинские города, сложенные из камня, с широкими просторными прямыми улицами и остроконечными коньками крыш. Только эти самые коньки у города и остались, все остальное тонуло в болотных туманах, наводя ощущение духоты и лени. Хэлла Натиф перевела взгляд дальше, туда, где на противоположном берегу реки вставали и тянулись бесконечной грядой на запад совсем другие горы – поднимающиеся к самым небесам заснеженные пики Латайи. Издали они казались синими от дымки, покрывающей лесистые предгорья, и вершины их расплывались в сером дождевом мареве. Эти горы она знала хорошо, поднебесные хребты, сказок о которых в детстве она наслушалась едва ли не больше, чем обо всем Этлане Срединном. Руки Матери, Колыбель - именно так переводилось на всеобщий язык эльфийское слово «латайэ». Здесь по преданию был дарован Ирантиру Цветок Жизни Фаишаль, здесь он вырубил из камня и оживил ильтонцев. Здесь текли с небесных круч потоки целебной живой воды, росли города из самоцветов и жили Молодые Боги – на высочайшем из пиков, который ильтонцы называли горой Марахан – Вершиной Мира. Взгляд Хэллы скользнул вперед, следом за течением Линтона, сквозь завесу дождя лениво извивающимся к далекому югу. Где-то там, за болотами Руайо, по ту сторону густых дождевых лесов лежал бескрайний Океан Штормов, а на его соленом берегу – городок Ванташ, откуда она была родом. Воспоминания вдруг накатили на нее погребающей под собой могучей волной, и нос наполнился запахом моря, а в ушах зазвучали надрывные крики чаек, скрип парусов и топот шагов по деревянным пристаням. Пальцы дрогнули, перетирая друг о друга невидимые частички песка, колючие и сухие на ощупь, и Хэлла вдруг подумала о том, как сильно скучала по всему этому, как давно оставила дом. Прошли годы с тех пор, как она видела мать с отцом в последний раз, как подставляла голые ступни щекочущим прохладным языкам прибоя, как ощущала этот запах – гниющих водорослей и древесины, которую море выбросило на берег, раскаленного песка и камня, плавящегося под солнцем, душного влажного дыхания леса, вечно зеленого, над которым так часто плакал, никогда не проливаясь до конца, теплый дождь. Быть может, у меня будет возможность на один денечек вырваться туда? Мы ведь так близко… - Красиво тут! – прозвучал из-за спины бодрый голос Рудо, и Хэлла Натиф вздрогнула, вырываясь из своих воспоминаний и оборачиваясь через плечо. Опять она забыла про переход, бедовая, в который раз уже! Хорошо еще хоть, что цена была уже уплачена, и ей оставалось только отпустить нетерпеливую Тень обратно в ее царство, что она и сделала, махнув ей рукой. Спираль вкрутилась в саму себя и исчезла. А вельд, еще раз оглядевшись по сторонам, взглянул на нее своими вечно смеющимися глазами и спросил: - Ты откуда-то из этих мест, зрячая? - А почему ты так решил? – с трудом оторвавшись от его синих и чистых как небо глаз, спросила Хэлла. Рудо был так красив, так непозволительно и обидно красив при том, что женщины его не интересовали, что смотреть на него ей порой было просто тяжело. Черная грива непослушных волос гребнем стекала на его плечи над выбритыми висками, на правом из которых изогнулся, обхватывая ухо, вытатуированный макто. Глаза у него были чуть раскосые, черты лица прямые и твердые, ровные ослепительно белые зубы сверкали в обворожительной улыбке, а сложен он был, как Молодой Бог. Да к тому же и одевался со вкусом и ровно так, чтобы подчеркнуть каждую свою черту, достойную того, чтобы быть подчеркнутой. И смотреть на него целыми днями, зная, что все вот это достанется отнюдь не ей и даже не какой-то другой женщине, было очень обидно. И почему Айрен был не таким? Почему он спотыкался, заикался, краснел и путался в словах, когда этого совсем не надо было делать, почему не обладал этой притягательной опасной грацией и сладкой уверенностью, от которой сердце в груди Хэллы Натиф дрожало и трепыхалось, а колени подгибались? Почему так происходило? - Я прочитал на твоем лице тоску по этим краям, - пожал плечами Рудо, просто и обыденно, будто говорил о том, что планировал завтра утром сходить на рыбалку. А не о том, что он был еще и настолько чуток к сердцам других людей, что мог по выражению их лиц видеть их настроение. Хэлла Натиф изо всех сил приказала себе не сердиться на него сейчас, но все же самую чуточку злорадно помечтала о том, как он поскальзывается на какой-нибудь тухлой рыбе, например, и падает в грязь, чтобы хоть на миг потерять эту свою обворожительную уверенность в себе. Впрочем, в ее голове он даже упал красиво, так что занятие это было совершенно бессмысленным. - Я выросла к югу отсюда, на побережье Южного Моря, - отозвалась она, отворачиваясь от него и сетуя на свои глупые мысли. – Это довольно далеко, но куда ближе, чем если смотреть из Озерстража. - Я всегда хотел увидеть море, - сообщил ей Рудо, слегка склоняя голову набок. – Отец рассказывал мне, как был на развалинах древнего Кренальда и видел Внутреннее море – огромное озеро, такое, что у него даже не видно берегов. Мне сложно представить себе столько воды, Роур – довольно сухое место. Так что я посмотрел бы на твою родину, зрячая, с большой радостью, коли представится такая возможность. Хэлла недоверчиво взглянула на него, напоминая себе, что мысли этот вельд читать точно не умел – даже полное раскрытие садах верхних узлов не давало подобной мощи. Но смотрел он на нее так, будто умел, и это сбивало с толку. - Если застрянем здесь надолго, можем на денек заскочить в твои края. Покажешь мне море. – Хэлла Натиф вытаращилась на него, и Рудо легко пожал плечами. – Сделаешь эту дырку в воздухе, это же так просто! И вернемся в тот же день, если захочешь. Просто это очень глупо – быть так близко к морю и даже одним глазком на него не взглянуть. - Ты серьезно? – выдохнула она, но тут же взяла себя в руки, справляясь с собой и возвращая себе отстраненный вид. – Если помнишь, ведуны накрыли Бреготт куполом, и я не могу отсюда открыть переход за границы страны. - Отсюда нет, - согласился Рудо, - но с того берега реки, наверное, можешь же? Там же Латайя начинается, как я понял, значит, и купола уже нет. - И правда, - растеряно пробормотала Хэлла, переводя взгляд на противоположный берег реки. И почему она до этого сама не додумалась? Им и всего-то надо было, что реку переплыть, а потом она может отправиться, куда захочет. Так просто – протяни руку, да сделай, весь мир перед тобой как на ладони. - Значит, так и поступим, - удовлетворенно подытожил Рудо, устраивая поудобнее на плечах свой вещмешок. – Пойдем-ка, спустимся вниз отсюда. Я бы хотел до темноты попасть в Мадарру и спать сегодня под крышей, больно тут сыро. Он первым зашагал вниз с возвышенности, на которой они стояли, к перекрученным багровым деревьям, с любопытством вертя головой по сторонам, и растерянная Хэлла последовала за ним. Странные мысли бродили в ее голове. О том, как просто на самом деле было что-то сделать – поначалу это казалось таким сложным, а потом вдруг оказывалось, что по факту легко-легко, нужно было просто разрешить себе это. Вот она помечтала о доме, а Рудо взял и поддержал ее, и теперь будет возможность заглянуть туда на денек, проведать близких. И почему она сама не могла додуматься до того, чтобы переплыть эту реку и открыть переход на противоположном берегу? Потому что у нее был долг, который нужно было выполнять, конечно, но при этом неужели же не могла она выделить и для себя немножечко времени? Совсем чуть-чуть времени для того, чтобы сделать то, о чем так просило сердце. А почему не могу? Могу. Я ведь свободна. Странное осознание навалилось на нее, приводя в смятение, пугая своей новизной и огромной тотальностью столь простого открытия. Она и впрямь была свободна теперь, по-настоящему, так, как никогда раньше, и это чувство было таким новым для нее. В детстве она жила в доме родителей и подчинялась им и их законам, а потом оттуда ее забрал наставник Нгуен-джу, и она стала его ученицей, стала жить в его Школе по правилам, по которым жили и остальные ученики, принадлежа этому месту, как и остальные. А потом начался Танец, и Милана выбрала ее в качестве спутницы для путешествия в Бреготт, но и там она тоже выполняла свое задание: сначала помогала с организацией Спутников Бреготта, потом спасала Милану, потом помогала ей сражаться против Авелах… Сейчас у нее тоже была миссия, доверенная ей Хаянэ, но она была какая-то другая. Очень важная и значимая, но сейчас ведь за ней на полном серьезе совсем никто не следил, и миссию эту она тоже должна была выполнить одна. Да, Рудо был с ней, но Хэлла почему-то совершенно точно была уверена, что он не попытается командовать ею, указывать ей что делать или помыкать, нет, не такой он был человек. Да и она сама, наверное, уже не хотела бы, чтобы с ней так обращались. Она изменилась за последние месяцы, изменилась так сильно, что и сама того не заметила, но вот теперь вдруг как-то обернулась назад и поняла разом, что это случилось. И это было так странно. Теперь она была не просто ученицей Говорящего с Тенями Нгуена Шанита, теперь она была Спутницей Аватар, леди Бреготта и той, кто помог побороть хасатру Предательства. Она стала доверенным лицом Хаянэ, именно ее королева отправила вести переговоры с гномами, столь важные для нее. Все это чего-то стоило, а раз так, то и она сама чего-то стоила, она сама была чем-то иным теперь, и это будоражило и заставляло сердце в груди сжиматься от совершенного нового, незнакомого ей раньше волнения. Она сама могла теперь решать, что делать, ее слову доверяли, к ее мнению прислушивались. И никто больше не дразнил ее коротышкой и недомеркой, никто не посмел бы ее больше так дразнить! Увидела бы меня сейчас Сорока Чикона или ее глупые подружки! Они бы с зависти под землю провалились! Им-то такого не видать, как своих ушей, уж точно! Хэлла Натиф поняла, что ухмыляется, и стерла улыбку с лица, бросив опасливый взгляд в спину идущего впереди Рудо. Не стоило ему этого видеть, слишком хорошо уж он читал по лицам, а ей бы не хотелось, чтобы о ее злорадстве кто-то узнал. Тем более он. Прибавив шагу, она пристроилась слева от него, стараясь подстроиться под его широкую поступь. Чудные разноцветные лишайники мягко пружинили под их ногами, влажная земля проступала наружу водой, стоило только наступить посильнее. Серебристые стволы деревьев вокруг пахли душисто и резко, почти как дома. Не хватало только ветра с моря, чтобы вплетал в их ветви-волосы запах соли, чтобы разгонял висящий меж их стволов влажный сумрак. Капли дождя висели повсюду, весь мир заволокла вода, напитывая сам воздух будто губку. Скала, на которую они вышли из перехода, возвышалась над окружающим пространством на добрую сотню метров, и на пути к ее подножию их сопровождали сбегающие вниз по склону ручейки дождевой воды. Совсем скоро уже они оба вымокли до нитки, и, несмотря на теплую погоду, Хэлла принялась стучать зубами, обхватив себя руками и чвакая насквозь промокшими сапогами по раскисшей земле. Даже Колокольчик, которого она призвала себе на помощь, не слишком хорошо помогал. Он серебристым облачком обмотался вокруг ее плеч, чтобы хоть немного согреть, но от воды защитить не мог. При такой страшной сырости высохнуть не могло ничто и ждать этого было бессмысленно. Сетовать на воду можно было бесконечно, и совсем скоро меж ними завязался разговор. Рудо рассказывал про края, откуда был родом, про макто и немного про самого себя, и Хэлла слушала его, дивясь на его истории. Она выросла в краю воды – соленой и пресной, - в краю дождей, где снег лежал лишь высоко на горных хребтах, а зима была лишь самую малость прохладнее, чем казавшееся бесконечным лето. На его родине воды почти что и не было, а мир был плоским будто тарелка, четко разделенным на небо и землю, и это казалось ей таким странным и чудным. А еще чуднее был он сам, чем-то странно похожий на Милану, но при этом совсем другой. Прошло не так уж и много времени, как они спустились со скалы и зашагали через багрово-серебряный лес, а он уже рассказывал ей про Великую Войну и своих отцов, про прошлое двух непримиримо враждующих народов и чудо их союза против общего врага. Она уже слышала об этом вскользь – как от своих наставников, так и из первых уст, от Миланы, а теперь вот еще и от него. И думала о том, как много надежды было в том, о чем он говорил, надежды на благой исход для всего мира. Раз уж эти два народа умудрились помириться после двух с половиной тысяч лет кровавой вражды, раз они сумели найти между собой больше общего, чем розни, возможно, здесь это тоже могло произойти. Возможно, мать была не права или не до конца права в том, что рассказывала ей о гномах. В конце концов, речь ведь шла о целом народе, а не об истории одной семьи, об огромной общности подгорных обитателей, которые могли и не хотеть сражаться на стороне врага, даже если их к этому призывал их собственный владыка. Шанс на мир все еще оставался, Рудо показал ей это прямо сейчас, и коли так, она готова была держаться за этот шанс обеими руками. Они шли долго. Пробираться сквозь лес перекрученных деревьев было сложно, да еще и гниющие лишайники под ногами то и дело заставляли их оскальзываться. Местность мерно двигалась под уклон, из земли то и дело проступала скальная порода, мокрая от дождя, и к тому моменту, как они выбрели из зарослей на речной берег, белая форма Спутницы на Хэлле стала уже пятнистой от грязи. Вблизи реки дышалось легче, ветер здесь ничто не сдерживало, и он сносил прочь часть гниющего сладковатого запаха лесной подножки. А впереди из прибрежного ила вырастал город, обнесенный снаружи, со стороны гор, чудной каменной стеной – приземистой, сложенной из обломков скал, скрепленных друг с другом раствором. И стоило им подойти ближе, как Хэлла вспомнила, что она все еще в Бреготте, даже несмотря на сырость и влагу, - на стене стояли, одетые в бордовые туники светловолосые воины с длинными копьями в руках, а въездные ворота, от которых в сторону Рудного Стяга вверх по склону карабкалась мощеная речным камнем дорога, были плотно запертыми. Их заметили издали. На стене началось шевеление, стражники обернулись в их сторону, что-то обсуждая между собой. - Надеюсь, издали нас не пристрелят, - проворчал Рудо под нос, а затем поглядел на Хэллу. – Давай-ка, зрячая, грудь вперед, плечи пошире. Покажи им, что ты Спутница. Авось это их приструнит немного. Она не знала, что ему ответить на это, и только густо покраснела, поблагодарив богов за смуглую кожу, на которой не было видно румянца. И почему только Рудо на нее так действовал? С Айреном и другими молодыми лордами она ничего подобного не чувствовала, а с ним рядом находиться было почти невозможно! Когда до стен оставалось не более пары десятков шагов, их окликнули. - Кто такие? – не особенно дружелюбно осведомился один из стражников, нарочито держа лук в левой руке, будто в любой миг намеревался натянуть тетиву. - Это Спутница Аватар Создателя зрячая Хэлла Натиф, а я – Рудо Ферунг, вельд из города Эрнальда. Мы пришли сюда, исполняя поручение Хаянэ Орлицы Бреготтской. Стражники на стене начали негромко переговариваться, один из них бросился прочь, исчезнув из поля зрения. Рудо без особой уверенности предположил: - Надеюсь, он нам ворота открывать пошел, а не своих по тревоге поднимать. – Возвысив голос, он прокричал стражникам: - Мы хотим видеть лорда Мирдара Айягела! У меня послание для него от Хаянэ! По ту сторону крепостной стены послышалась какая-то возня, приглушенные голоса, а затем в тяжелых, обитых листами железа крепостных воротах, загремел ключ. - Слава Иртану! – выдохнул Рудо и с усмешкой в глазах взглянул на Хэллу. – Ну что, зрячая, может мы сегодня даже поедим горячего и поспим на сухом. - Хорошо бы, - пискнула в ответ она, ежась под насквозь промокшей курткой. Оно и славно вышло, что Рудо сейчас вел все их переговоры. Она так продрогла, до самых костей, что могла думать только о том, как бы оказаться в тепле, и вряд ли смогла бы сейчас кого-то убеждать в собственных компетенциях. Ворота дрогнули, и часть их распахнулась внутрь маленькой калиткой, из которой им навстречу шагнул немолодой бернардинец в длиннополой кольчуге, глядя на них взглядом колючих бледных глаз из-под длинной стрелки шлема. Он специально встал так, чтобы перегородить собой проход, не позволяя им пройти, а за его спиной маячили другие солдаты в бордовом, недоверчиво разглядывая их с Рудо. Большая часть этих взглядов доставалась именно Хэлле, и она ощутила себя еще сильнее не в своей тарелке. - Вы можете подтвердить чем-то то, о чем говорите? – жесткий взгляд стражника перебегал с их лиц туда и обратно. - Да, - Рудо демонстративно медленно открыл свой поясной кошель и извлек оттуда конверт, запечатанный Хаянэ, показывая его стражнику. – Вот послание от королевы лорду Айягелу. Я должен вручить его лично ему в руки. Несколько мгновений стражник щурился, вглядываясь в оттиснутую на воске печать в медленно сгущающихся сумерках, но затем все-таки кивнул им обоим, уже чуть теплее, чем раньше: - Приношу свои извинения. Сами понимаете, война в самом разгаре, а с той стороны, откуда вы пришли, друзья к нам обычно не приходят. - Ближе открыть переход я не смогла – охранный купол не позволил, - Хэлла постаралась сделать так, чтобы голос звучал не слишком сердито – они ведь только начали налаживать диалог, но этот человек не нравился ей. Он был какой-то острый, неучтивый и ощущение от него было опасным. А еще он смотрел на нее слишком долгим взглядом, и она знала этот взгляд, очень хорошо знала. Слишком много раз в жизни это испытывала на своей шкуре, чтобы не почуять сейчас снова. Вскинув вверх подбородок, чтобы казаться выше, она продолжила: - Ваш ведун выставил барьер на всю округу. Мы пять часов карабкались по скалам, чтобы сюда добраться. И после всего этого я не намерена вам доказывать, что не являюсь лазутчиком гномов. Я – доверенное лицо Хаянэ Бреготтской, и я хочу видеть лорда Айягела. Стражник выслушал ее молча и напоследок еще и взглянул на Рудо так, будто нуждался в подтверждении этих слов от него. Хэлла ощутила, как ярость взметается внутри алой волной, захлестывая ее под самое горло. Вновь она ощущала на себе вот это, чего было так много на юге: ненависть к гномам и тем, кто был похож на них, снова вспомнила, почему еще так счастлива была покинуть родной дом когда-то. С Миланой среди северян вдали от этих мест она уже успела подзабыть, каково это. Там ее принимали такой, какой она была, там ее уважали, а здесь… Тоска по дому, поднявшаяся было и так сильно напомнившая о себе, натолкнулась в ней на вот это. Где было одно, там было и второе. Она почему-то решила, что раз все еще находится на территории Бреготта, то не столкнется вновь с расизмом, раз в Озерстраже отношение к ней было совершенно другим. Ну что ж, она была неправа. - Лорд Айягел отсутствует в городе, - мрачно ответил даже не ей, а Рудо неприветливый стражник. – Я проведу вас в гостиницу. Идите за мной. Вельд бросил на нее долгий красноречивый взгляд, и Хэлла в ответ только поморщилась. Что она могла ему объяснить? Что южане отличались вот этим: ворочением носов от того, кто не был похож на них? Презрением к гномам? Даже при том, что торговля с подгорными царствами шла здесь активнее всего, а может, и потому – этого Хэлла не знала. Ее родная мать, сама являясь гномихой, ненавидела своих сородичей и без конца ругала их строй и обычаи. Примерно то же самое делали едва ли не все люди, которых она когда-либо знала, наперебой утверждая, что гномы жадные, коварные, хитрые и прижимистые, что с ними невозможно вести дела, что их нужно опасаться, потому что они только и ждут того, чтобы облапошить и обмануть окружающих. Но была еще Ниити. Была тетка Вирра. Были и другие гномы, которые встречались Хэлле на протяжении ее жизни, и они не были расчетливыми и коварными, они были живыми и славными. И они все отличались друг от друга точно так же, как отличались друг от друга бернардинцы – среди них были и предатели вроде Эльгара Антира, и герои вроде Айрена Гведара. И никому в голову не приходило судить всех бернардинцев по одному только Антиру, зато сами бернардинцы с легкостью судили всех гномов лишь по одному единственному – их королю, Фриззу Гранитному Кулаку. И это было так мерзко, что у Хэллы Натиф слезы наворачивались на глаза. И еще – ужасно несправедливо. Она совсем захандрила, следуя за Рудо через узкую калитку в воротах и лишь одним глазом осматривая город по ту сторону крепостной стены. Сырость пропитала улицы так, что каменные булыжники мощения под ее ногами поросли в местах соприкосновения зеленой плесенью. Стены домов, сложенных из речного камня, стояли влажными, вода скатывалась по водосточным трубам в каменные желоба в мостовых, устремляясь куда-то дальше по улицам. Маленькие окошки домов были плотно закрыты, и кроме мокнущих под дождем стражников Хэлла не смогла увидеть ни одного человека. Был еще, правда, грязный клочковатый пес, свернувшийся в клубок под козырьком караулки. Он приподнял одно ухо, выслушивая, что происходит у ворот, но даже и головы не стал поворачивать. Стражник мотнул головой двум своим солдатам сопровождать его, а потом молча зашагал вперед по городским улицам, и они с Рудо последовали за ним. Хэлла спиной чувствовала взгляды двух бернардинцев, направленные на нее. Они смотрели внимательно и пристально, не мигая. Небось тоже считали, что она какая-то лазутчица, лгунья, засланная сюда гномами, чтобы выведывать да подслушивать. Горечь подкатила к горлу вместе с пережавшими его слезами обиды. Не должно было быть так в мире, чтобы кого-то судили только по тому, как он выглядит! В мире, который строили Аватары с таким трудом, в котором люди вместе поднимались против общего страшного врага, такого не должно было существовать! - Надолго ли покинул Мадарру лорд Айягел? – Рудо тоже ощутил неприветливость обстановки и слегка посерьезнел, перестав улыбаться так широко и охотно, как обычно делал. – Хаянэ ждет от нас рапорта вечером, к этому времени я должен уже передать ему пакет. - К вечеру? – стражник презрительно хмыкнул. – Да вы и к концу месяца его не дождетесь. - Как это? – удивленно вскинул брови Рудо, глядя на солдата. - Так, - отрезал тот. – Лорд Айягел в расположении войск. И, насколько я знаю, в ближайшее время он возвращаться оттуда не намерен. Так что вы можете передать мне послание для него от Хаянэ, я отправлю его с гонцом на запад, а потом он привезет вам ответ. - Нет! – воскликнула Хэлла, и стражник брезгливо взглянул на нее сверху вниз, будто с дитём малым разговаривал. – Нет! – повторила Хэлла уже тверже, напоминая себе, что она Спутница Аватар и доверенное лицо Хаянэ. И никто, сколько бы власти у него не было, не имел права так к ней обращаться. Выпрямившись, она взглянула в глаза тщательно отводящему от нее взгляд стражнику и почти что по слогам проговорила: - Хаянэ поручила нам доставить этот пакет лорду Мирдару, и мы это сделаем сами. Выделите нам людей, которые смогут проводить нас к нему. - У меня нет лишних людей, - неприветливо буркнул в ответ стражник. – А гонец есть. Он и отвезет ваш пакет. - Вы не слышали, что я вам сказала? – Хэлла Натиф остановилась на дороге, чувствуя, как обида и ярость подкатывают к горлу. Взглянув на нее, встал и Рудо, и стражник вынужден был обернуться к ней и все-таки посмотреть ей в глаза. Взгляд его был полон такой брезгливости, что Хэлла выпрямилась во весь свой рост и приказала себе не отступать. Она не собиралась больше позволять обращаться с собой как с никчемной полукровкой и грязью у своих ног. Эти времена давно прошли. И ее совсем даже не пугали еще двое солдат, стоящие у нее за спиной. – Мы – доверенные лица Хаянэ… - Вы – двое оборванцев, у которых с собой есть пакет с печатью, похожей на королевскую, но печать можно подделать, - стражник, не мигая, смотрел ей в глаза. – Вы явились из леса в расположение военного форта во время объявленного военного положения. Ты коротковата для человека, а он говорит с акцентом, которого я отродясь не слышал. И если вы считаете, что я взял и поверил вам на слово, что я сразу же отведу вас к лорду Мирдару или дам рассмотреть крепость изнутри, вы очень сильно ошибаетесь. Вы до сих пор не в цепях только потому, что возможно – только возможно, - вы именно те, кем назвались. И пока я не получу подтверждения этого, город вы не покинете. Как и гостиницу, в которой я вас размещу. И если ты еще раз попробуешь спорить, девочка, я прикажу связать тебя и заткнуть тебе рот. - А ты уверен, что сможешь это сделать? – ярость добавила ее голосу вкрадчивости, и солдаты за ее спиной сразу же напряглись. Хэлла услышала тихий лязг стали, с которым клинки покинули ножны бернардинцев, увидела, как неуловимо изменился взгляд ведущего их стражника, как Рудо горестно всплеснул руками, но ей было уже все равно. Колокольчик поднялся над ее плечом, раскручиваясь злыми серебристыми кольцами, и она мысленно пообещала ему, что не позволит никому себя захватить. – Я Говорящая с Тенями из Латайи! И я не позволю тебе и пальцем себя тронуть! Тишина легла на пустой проулок, и в ней стражник смотрел в глаза Хэлле Натиф, не мигая и поливая ее такой первозданной обжигающей ненавистью, что на ногах сложно было держаться. А еще эта ненависть разворошила все нутро, подняла в ней все, что наболело за последние годы, все унижения, все оскорбления, все, что она вынуждена была вытерпеть. И сейчас она совершенно четко понимала, что терпеть ей больше не надо. Что она свободна и вольна делать, что вздумается. И что-то внутри нее почти молило стражника попытаться ударить ее. Ей так хотелось отомстить за все те годы тишины и унижения, что она пережила, что она почти жаждала провокации, почти… - Что здесь происходит? Несколько человек в серебристо-серых камзолах бесшумно выступили из переулка, и Хэлла Натиф обернулась в их сторону, обескураженная как их внезапным появлением, так и почти что хозяйским тоном, каким был задан вопрос. И почти сразу же нашла на него ответ: трое человек в серебристом были эльфами. Двое мужчин и одна женщина, светловолосые, высокие и тонкие, будто ниточки паутины, с длинными катанами на поясах, с луками за плечами, остроглазые и напряженные, будто наложенные на тетивы стрелы. Один из них и обращался к стражнику, который при их приближении склонился в поклоне и недовольно забурчал под нос: - Приветствую вас, господин Халавин. Эти люди требовали впустить их в город и проводить к лорду Айягелу. Утверждают, что у них послание от Хаянэ, но… - От Хаянэ? – эльф вздернул вверх почти серебристые брови. – Я как раз их и ищу. Я займусь ими, Верген, возвращайся на свой пост. - С вашего позволения, господин… - вновь попытался стражник, но эльф ожег его ледяным взглядом и твердо проговорил: - … ты можешь удалиться. Несколько секунд стражник молча на него смотрел, комкая за щеками злость, а потом отрывисто поклонился и пошел прочь, кивнув головой двум своим сопровождающим идти следом. А эльф повернулся к ним, окинул их долгим взглядом серых глаз и мягко представился: - Мое имя Халавин Суар, и я рад приветствовать вас в городе Мадарра. Простите невежество стражей этих стен, они вконец озверели от влажности и духоты. Лорд Айягел ждет вас, я провожу вас к нему.