Танец Хаоса. Новое время

Казалось, в этом краю и не было больше ничего, кроме дождя и бесконечных потоков воды, сбегающих по скалам вокруг них. Словно сердце мира разорвалось на две части, исходя так долго сдерживаемым рыданием, и слезы его хлынули на все вокруг Рудо, отмывая его, вычищая, гася звуки, принося утомление и покой. Он смотрел сквозь дождь, чувствуя теплые капли, барабанящие по щекам, срывающиеся с ресниц. Ему было тихо. Горы вздымали свои серые кручи вверх над его головой. Туман и дождевые облака заволакивали белоснежные острые пики, о которых ему рассказывала маленькая ведьма, и он видел лишь их неповоротливые громадные тела, горделиво вскидывающие островерхие головы туда, куда он добрался бы только на макто. Но сейчас ему почему-то совсем не хотелось седлать Ульрика и поднимать его к ослепительному острому солнцу, зацеловывающему млеющее от его нежности небо. Сейчас ему хотелось вот этого – теплых прикосновений воды на щеках, чужого страдания, по капле очищающегося и превращающегося в радость. Этот край был странным, таким причудливым, что взгляд мог охватить его только очень медленно, выхватывая каждую деталь, рассматривая ее со всех сторон, погружая в бездонный всепожирающий колодец памяти. Ни одного ровного дерева не было вокруг, только искривленные, крученые ветви, кора на которых тоже топорщилась, бугрилась и извивалась, а ветви укрывал багровый убор, неумолимо опадающий под ударами дождевых капель. Белая, будто покрытая соляными узорами, разъезжалась под копытами лошадей галька. Она покрывала здесь все, сползала со склонов белыми осыпями, будто сброшенная чешуя макто, и горы дремали над ней, утопая в тумане. Местами из этой белой канители поднимались обломки скал – огромные, серые и черные, рябые валуны, которые затягивал своим пушистым телом лишайник, обращая их в диковинных стариков с густыми всклокоченными гривами. Лошади шли споро, отмеряя метр за метром, неутомимо поднимаясь вверх по змеящейся меж склонов тропе. Рудо мог только дивиться на этих животных – высокие, широкогрудые, гнущие крутые шеи, они не уставали и не замедляли шага, одинаково легко преодолевая как крутые спуски, так и тяжелые, крученые подъемы. Халавин сказал, что они эльфийские, что их привезли сюда специально для быстрых переходов меж кручами и ездили на них в основном разведчики. В Роуре за такого конька дали бы табун местных приземистых и шерстистых, будто нечесаные псы, и он того табуна стоил. Покачиваясь в седле, Рудо посматривал в спину Халавина и подумывал о том, не воспользоваться ли гостеприимством его дивного народа и в этой области тоже. У него были с собой дорогие самоцветы, редкие камни из Данарских гор, а эльфы любили редкости почти так же, как свою чистую кровь. Быть может, за горсть камешков и несколько горячих поцелуев Халавин сторговал бы ему хотя бы одного конька? Надежды на то было мало, но попробовать явно стоило. Вода сбегала вокруг по склонам, просачиваясь между камней, собираясь лужицами в углублениях дороги, срываясь дождем с последних опавших листьев. Река Линтон и ее болотистый разлив остались далеко позади, горделивые склоны забрали ее у взгляда Рудо, укрыли за полами своих одежд. Теперь он видел ущелья, поросшие редкими кривыми зарослями и кустарниками, склоны, усыпанные камнем, серое мокрое небо, проливающееся прямо ему на голову. Ну и разведотряды, которые то и дело встречались им на узкой тропе. Они представляли собой довольно пеструю компанию, и каждый раз Рудо разглядывал движущихся им навстречу всадников с тем же неподдельным интересом, что и они его. В каждый отряд входил один бернардинец с целованной солнцем шевелюрой, обряженный в бордовую тунику, один эльф с тонкими чертами и гибкостью движений в меняющем цвета и рябящем на ветру плаще, и один – мелонец, как объяснил ему Халавин, отвечая на вопрос Рудо, что это за темноволосые темноглазые ребята в черно-рыжей форме с надменно вздернутыми носами. Мелонцев он еще не видел, но об этой стране был наслышан со слов окружающих его людей в Озерстраже, а потому смотрел с неподдельным интересом. Они и впрямь держали себя так, словно все вокруг должны были им ботинки начищать круглыми сутками. Не настолько вызывающе-мерзко, как эльфы Аманатара, но почти так же, что было особенно странно с учетом того, что эльфами они не являлись. А еще иногда в такие отряды входили совсем чудные существа, каких ему еще видеть не приходилось, но о которых он очень много слышал. Высоченные, едва ли не в полтора раза выше человека, странно непропорциональные из-за тонких талий и широченных плеч, ильтонцы притягивали взгляд своими огромными каменными руками, состоящими из самых настоящих глыб. По четыре большие каменные сферы с каждой стороны, а ниже – пятая с маленькими сферами поменьше, образующими пальцы. Будто клешни вместо рук, но очень красивые, вырезанные из полудрагоценных камней клешни. Один из попавшихся им навстречу ильтонцев был совсем сногсшибательным. Его руки состояли из лазурита, темно-синего, расцвеченного золотыми прожилками, и Рудо себе чуть шею не свернул, разглядывая эту красоту, пока отряд разведчиков не скрылся из виду на дороге у них за спинами. - Как это вообще возможно? – рассмеялся он от удивления, обращаясь к спутникам-эльфам. – Как у живого существа могут быть руки из камня? - Ты же слышал легенду о том, как мы вырубали их из камня? – спросил его Халавин, улыбаясь самыми уголками серых кошачьих глаз. - В общих чертах, - отозвался Рудо. – Я слышал о самом факте, что вы их вырубили, но не о том, как это было. - Отец моего отца рассказывал мне о том, как это было, - заговорил Халавин, щурясь и глядя на затянутые туманом вершины. – Мы проигрывали в Первой Войне. Крон был слишком силен, его войска слишком многочисленны, мы не могли справиться. Король Солнце терзался яростью и отчаяньем, исходил Тоской, не зная, как завоевать победу. И тогда Молодые Боги призвали его в эти горы. Он пришел в место, которое ильтонцы зовут Колыбелью, и обрел там Фаишаль. Он получил откровение о том, как использовать его, чтобы победить в войне, призвал лучших Скульпторов, и те вырезали для него из камня идеальных солдат. Но война гремела все сильнее, Крон захватывал земли, и ильтонцев пришлось будить до того, как они были закончены. Именно поэтому у них такие руки – наши мастера просто не успели их доделать. - Странно это как-то, - заметил Рудо, поглядывая по сторонам. – Почему им не доделали только руки? Все остальное-то сделали. - Что? – удивленно воззрился на него Халавин. - Руки, - повторил Рудо. – Почему только руки не доделаны? – Хэлла Натиф вырвалась из своих мыслей и тоже вопросительно взглянула на него. Поняв, что просто так ответа не получит, Рудо принялся терпеливо пояснять свою мысль. – Ну смотрите. Вам нужно вырубить из камня, к примеру, тысячу фигур. Вы делаете их для войны, для того, чтобы они сражались и убивали. Вы будете вырезать им тонкие черты лица? Будете делать их красивыми? Нет. Вы спешите, у вас битва в самом разгаре, каждая минута на счету. Вам надо сделать быстро, как можно быстрее. Вы будете вырубать кое-как, что-то огромное – да, чтобы оно было сильным и могло сражаться, но красивым его делать бессмысленно. И уж тем более, первым делом ему нужно сделать руки и ноги, максимально проработанные и аккуратные, чтобы ваш идеальный солдат мог бегать, прыгать и сражаться – именно это от него и нужно. Почему же тогда руки им делали в последний момент, когда уже было готово лицо? Халавин Саур моргнул, глядя на него с удивлением, остальные двое эльфов тоже нахмурились, раздумывая о чем-то своем. Хэлла Натиф первой подала голос, предположив: - Может, на самом деле им специально такие руки сделали. Огромные и тяжелые, как камни, их самих можно использовать как оружие. Зачем им мечи, если они могут драться руками? - Ну вот да, зрячая, это же куда логичнее! – подхватил ее мысль Рудо. – Сделать их оружием, сделать из них живое ходячее оружие – тогда понятно, почему руки именно такие. Больше того, посмотрите на форму их тел. У них очень тонкая талия и очень широкие плечи, будто их специально вытесывали именно такой формы, сразу закладывая запас на руки. Потому что если бы им хотели придать форму человеческого тела, талия была бы соразмерна человеческой, пропорции тела были бы иными. А здесь явно все выглядит так, как будто их сразу вырубали с такими руками, не планируя доделывать. - А ведь ты прав, - задумчиво заморгал Халавин. – Я никогда не думал об этом. - Конечно, я ведь смотрю со стороны, для меня все новое, мне любопытно, а оттого и видно лучше, - пожал плечами Рудо в ответ. – Одного я только не могу понять. Все же, если их создавали для войны, зачем делать их такими красивыми? Зачем делать сначала идеальные лица? - Мой народ ценит красоту, - заметил Халавин. - Да, несомненно, но вопрос во времени и условиях. Ты не будешь точить меч, если враг уже выламывает твою дверь. Ты будешь делать это заранее, задолго до того, как он появится на твоем пороге, потому что это очень долгий и кропотливый процесс. Тут то же самое. Поэтому мне и интересно. Зачем на самом деле создавали ильтонцев? – Рудо оглянулся по сторонам, глядя на серые склоны и чувствуя, как знакомые мурашки пробегают по его коже, по всему его телу. Он знал это чувство очень хорошо. С него начинались обычно самые его необычные идеи и самые захватывающие истории в его жизни. - Ты считаешь, их делали не для войны? – разинула рот от удивления Хэлла Натиф. - Я понятия не имею, - честно отозвался он. – Но мне было бы интересно узнать это. В мире до бхары очень любопытных вещей, почему бы тогда не разобраться в них, если есть такая возможность? Халавин Суар взглянул на него долгим оценивающим взглядом и отвернулся, а Рудо только широко улыбнулся едущей рядом с ним ведьме и подмигнул ей. Может, именно этот бессмертный на самом деле ничего и не знал, может, был простым офицером и его не посвящали в сложные вопросы разворачивающихся событий. А может, знал и скрывал очень многое, как и весь его скрытный, закрытый народ. Рудо довелось встречаться с эльфами Аманатара, они произвели на него неизгладимое впечатление своей внутренней закрытостью, будто шкатулки с двойным дном, которое ты никогда не найдешь. Его отец Лейв любил такие штуки, головоломки всякие, шкафы, в которых прятались потайные отделения. Некоторые из них они открывали вместе, с некоторыми Рудо справлялся сам, а были и такие, которые на первый взгляд выглядели самыми обычными и ничего в себе не таили. Хотя на самом деле внутри имелись потайные пустоты и полости, до которых невозможно было добраться, не зная секрета изготовления подобной штуки. Вот с эльфами было примерно то же самое – Рудо не знал секрета их инаковости. Вернее знал: они были бессмертны, но он не знал, что такое бессмертие в своем теле, а потому не мог раскрыть эту проклятую коробку и понять, что же в ней лежит и где именно. Но об этом можно было подумать, и это было интересно. Бессмертие означало власть над временем, тот момент, в который безжалостная Цепь Талуги рассыпалась на куски для одного живого существа, которому было плевать на нее. И раз так, раз не было власти времени, значит, не должно было быть и привязки к прошлому и будущему – откуда им было знать, что это такое, если они жили в вечном «сейчас»? И раз так, они могли врать о том, что было, врать что угодно и как угодно – время принадлежало им, память принадлежала им, и никто кроме них не мог ответить на вопрос, что на самом деле случилось тогда, когда в этих горах создавали ильтонцев. Это было смешно, и Рудо рассмеялся. Самая смешная шутка из всех, какие он слышал в жизни. О том, что память принадлежала существам, которые не знали, что такое время, а потому не несли за нее никакой ответственности. А еще – что мир, который он так старательно изучал всю жизнь, мог на самом деле быть совершенно другим, каким угодно, и иметь совершенно иную историю, не такую, как он чувствовал и знал в своем сейчас. Это было очень смешно. А еще это значило, что стоило покопаться в том, зачем на самом деле эльфы создавали ильтонцев. Потому что чуялось ему, что здесь мог лежать и ответ на вопрос, ради которого Гаярвион отправила его сюда сейчас, и еще глубже – почему он вообще пересек Эрванский кряж вместе со своими отцами, отправляясь в неизвестность на другую сторону мира. Ашива учил его, что в мире не существовало случайностей. Все образовывало узор, тысячи мелочей сплетались в паутину, в которой каждое пересечение ниточек имело значение. И это было так больно, и так красиво. Ты же не просто так сказал мне тогда об этом. И не просто так рассказывал мне о Всеотце и небесных тропах. Я не верю в то, что это было просто так. Туманные горы молчали вокруг него, дождь капал с ресниц. Рудо посмеивался и думал о том, как чудно сплетался узор его жизни, состоящий из точно таких же ниточек, что и все вокруг. Он оказался здесь и сразил хасатру силой своей Воли. Быть может, этой Воле были подвластны и другие вещи? Те, что казались невозможными, нереализуемыми и совершенно дикими? Кто мог знать о том, кроме Всеотца? Когда чернильная ночь вновь пожрала горы, они наконец приехали. Последние несколько километров пришлось двигаться почти что вслепую. Только лишь золотой свет разожженных Аледаном фонарей освещал им путь. Рудо тоже получил свой фонарь, долго разглядывал фитилек, горящий ровным-ровным пламенем, не будучи в силах понять, почему оно не колеблется, даже когда он этот самый фонарь трясет. Света от него было немного, он выхватывал из темноты не больше пары метров пространства перед головой коня, и судя по невозмутимому маршу эльфийского животного, вряд ли ему вообще нужно было освещение. Но самому Рудо с фонарем оказалось как-то уютнее. Ехать в полной темноте, не зная, есть впереди обрыв или нет, было жутковато. А потом они въехали на резкий крутой подъем, который вскоре кончился широким, открытым ночному ветру и дождю плато. Впереди и внизу под ними разгорались тысячи огоньков, и Рудо сначала даже не понял, что это такое. Усталый мозг медленно подбросил провернувшуюся на ржавых штырях мысль – они все-таки добрались до лагеря лорда Айягела. - Вот видишь, зрячая, почти мы и приехали, - подмигнул он ведьме, и та в ответ устало пробормотала из-под капюшона: - Наконец-то! Кони пошли вниз, аккуратно ставя длинные ноги на извилистой тропе, и до «приехали» прошло еще очень много времени, за которое Рудо, кажется, успел местами поседеть. Потому как мокрые камни выворачивались из-под копыт эльфийских лошадей, они оскальзывались, пятились, даже едва не на брюхе съезжали по особенно скользким местам, раздраженно мотали мокрыми гривами, но все-таки не пытались сбросить седоков. В конце концов, они-таки приехали. Огоньки впереди превратились в расчерченный на квадраты аккуратный лагерь, мимо потянулись коновязи и ряды палаток, знакомая вонь большого скопления людей ударила Рудо в нос. Разве что кисло-острого опасного запаха хищников не было, к которому он так привык. От макто всегда пахло особенно зловонно, и в лагерях, где эта вонь отсутствовала, Рудо чувствовал себя не до конца дома. По пути по лагерным улицам им встретилось полно народу, большую часть из которых составляли ильтонцы. Рудо разглядывал их совершенно беззастенчиво, пользуясь тем, что ночная мгла скрывает его лицо, и надеясь на то, что у ильтонцев зрение хуже, чем у эльфов. Здесь были и мужчины, и женщины, очень высокие, очень красивые, с изящными стройными телами и размеренными движениями, которыми они сопровождали свою речь. К огромному удивлению Рудо руки их, казалось, двигались все время, будто обладая собственной волей, перетекая из одного движения в другое, даже когда сами ильтонцы оставались спокойны и даже вроде бы и не шевелились. Он зачаровано смотрел на то, как эти огромные создания легко ходят, будто танцуя, и думал лишь об одном: их не могли вырезать из камня только для войны. И какому идиоту только пришло в голову это всем повторять? И почему все остальные идиоты в это поверили? Одного взгляда на этих существ было достаточно, чтобы понять, что к войне они могут иметь лишь очень опосредованное отношение. Никто не пытался остановить их или задержать, Халавина Суара издали узнавали, здоровались с ним и пропускали его отряд без всяких вопросов. Таким образом они доехали до самого центра лагеря, до здоровенного шатра, покрашенного в два цвета – белый и зеленый. Возле него Халавин наконец спешился, и Рудо, едва не постанывая от наслаждения снова оказаться на земле, сполз со своего коня следом. На макто летать было куда удобнее, чем трястись в седле по горам, даже если и скакун был бхарски хорош. Широкое надежное седло наездника ни в какое сравнение не шло с эльфийским. Хоть что-то у них было не идеальным, подумал Рудо, посмеиваясь про себя. - Доложите лорду Мирдару, что я привел послов Хаянэ, - приказал Халавин одному из двух бернардинских стражей, охраняющих вход, и тот сразу же нырнул в шатер. Прошло несколько мгновений, и воин выступил обратно, придерживая для них входной клапан: - Лорд Мирдар зовет вас к себе. Рудо пропустил Хэллу Натиф вперед и шагнул за ней следом, поверх ее головы оглядывая походный шатер. В отличие от шатров вельдов тут было полно дерева, которое бернардинцы зачем-то тащили с собой, надрывая мышцы и без того усталых лошадей. Одни огромные деревянные сундуки у стен чего стоили, как и походная мебель – столы и стулья, даже кровать, пусть и раскладная, но пошире, чем та, на какой Рудо спал в Озерстраже. Хозяин был под стать шатру – широкоплечий симпатичный мужчина, лет на десять старше Рудо, синеглазый, развернутый, с золотой щетиной, покрывающей рельефный подбородок и выдающуюся челюсть. Такой сладкий лев с картин южан, идеальный в своих статях, откормленный и холеный, наслаждающийся всеобщим вниманием и лаской своего гарема. Рудо не любил таких. За напыщенной красотой обычно скрывалась избалованная натура, за львиной гривой с причесанными один к другому волосками – пустая коробка черепа, в которой гулял лишь ветер. В Эрнальде было много таких, они любили кварталы потаскух, дорогое эльфийское вино и бесконечные карточные игры. От них он и бежал в степь, туда, где дышалось легче. Еще одна неожиданность: почему командующим назначили именно такого человека? Если мир на юге был так важен, как во главе его защитников оказался этот хлыщ? Мирдар поднялся со стула, на котором восседал, просматривая документы при свете двух эльфийских фонарей. Будто невзначай повел холеными плечами, с которых почти что стекала шелковая нательная туника, открывая взгляду валуны мышц, обтянутые синими жгутами вен. Рудо едва не присвистнул. Он был хорош, как породистый конь, которого вывели на прогулку на городской площади. Только толку от того коня? В телегу не впряжешь, вскачь не пустишь, разве что кружок покрасоваться, по площади поездить, да разве надо оно? Он еще и брови вопросительно выгнул, глядя поверх их голов на Халавина, будто на какого-то служку-корта, зазевавшегося и забывшего поклониться его величию. - Да осияет вас Милость Утренней Звезды, милорд Мирдар, - Халавин склонил перед ним голову ровно настолько церемонно, насколько это мог сделать бессмертный перед напыщенным человеком. – Как вы и приказали, я привел сюда послов королевы Гаярвион Эрахир. Это Спутница Хэлла Натиф и господин Рудо Ферунг. - Доброго вечера, - оскалился Рудо, глядя на лорда Мирдара. - Хвала Грозару, вы здесь! – Мирдар раскинул в стороны руки, расплываясь в широченной улыбке, не сводя чересчур приветливого взора с них с Хэллой. Он шагнул вперед, протягивая теплую широкую ладонь Рудо, глядя ему в лицо прозрачными как небо синими-синими глазами: - Я ждал вашего приезда! Рад знакомству, Рудо. - Взаимно, - как можно очаровательнее улыбнулся он в ответ. Мирдар взглянул на Хэллу Натиф, взял ее ладонь в свои медленно и особенно бережно, словно боялся сломать. Маленькая ведьма в ответ захлопала своими длиннющими черными ресницами, и Рудо с трудом подавил тяжелый вздох. - Это истинное счастье – видеть вас здесь, Спутница. Не имел еще чести лицезреть Спутников Аватар, но уверен, что теперь уже мне это и не нужно. Ведьма даже не смогла рот открыть, глядя на него во все глаза, что, впрочем, было вполне ожидаемо. Видать, пришло время поговорить с ней серьезно с учетом важности их дальнейшей миссии, откладывать это явно не стоило, особенно с учетом этого человека. Рудо внимательно следил за его мимикой, за тем, как он двигался, как улыбался, как менялся его тембр голоса, пока он говорил. Пока еще он не мог понять, кто перед ним: самовлюбленный идиот или самовлюбленный карьерист, готовый на все ради достижения еще большей власти. Самовлюбленность была пока единственным, в чем Рудо не сомневался касательно него. Выпустив наконец ладонь ведьмы, Мирдар Айягел расправил плечи, сделав это так намеренно и очевидно, словно позировал для художника, рисующего его парадный портрет. Он посмотрел на Халавина и проговорил: - Раз долгожданные послы прибыли, Страж, потрудись привести сюда своего господина Исидара. И передай через моих людей, пусть позовут также Дайяма до’Батала, Зарру Навана и матушку Манари. Поужинаем вместе, поговорим о вестях, которые принесли послы. - Как будет угодно, милорд, - Халавин вновь церемонно склонил голову, а затем покинул шатер, не оборачиваясь. В присутствии Мирдара он застыл, будто льдышка, и Рудо не мог его винить. Этот человек производил не самое приятное впечатление, пусть изо всех сил и старался это сделать. - Прошу вас, присаживайтесь к моему столу, - Мирдар повел ладонью над раскладными стульями, улыбаясь им как старым друзьям. Рудо уселся первым, быстрым взглядом осмотрев столешницу. Бумага, которую использовал Мирдар, выглядела бархатистой, каждый лист имел в правом нижнем углу оттиск герба и, кажется, стоил столько же, сколько плащ Рудо. Чернильница с укрепленным в ней пером, которое лорд использовал для письма, была золотой, усыпанной изумрудами и рубинами, сверкающей, будто монисто, какие носили женщины кортов. Мирдар скучающим жестом отгреб прочь на край стола бумаги, над которыми работал, блеснули в золоте эльфийских фонарей золотые перстни на его пальцах. - Хаянэ передала вам послание, милорд, - Рудо полез за пазуху и выудил оттуда конверт, запечатанный сургучом, положил его на стол и подвинул Мирдару. – Сказала вручить лично вам. - Благодарю вас, - Мирдар подхватил письмо, небрежно вскрыл его ножом для бумаг по краю и углубился в чтение. Рудо ощутил на себе косой взгляд сидящей рядом с ним с прямой спиной Хэллы Натиф, но не придал ему никакого значения, развалившись на стуле так, как ему было удобно. Вчера вечером после прощания с Халавином он вернулся в палатку и еще долго не мог уснуть, ворочался на шерстяном одеяле туда-сюда, растревоженный пришедшими из теней прошлого воспоминаниями об Ашиве. Мысли бродили в его голове вспугнутыми оленями, разбегались в стороны, пока наконец не привели его к одному вопросу, который все никак не давал ему покоя: почему на самом деле Хаянэ послала их сюда? И решив, что будет резонно ответить одной нечестностью на другую, Рудо проснулся, зажег свет и вскрыл письмо. О, ведьма конечно знатно на него поворчала на тему того, что так делать нельзя, что это все бесчестно, неправильно и так далее. Но при этом и внимательно следила за тем, как он нагревает нож над свечей и очень аккуратно отодвигает в сторону сургучную печать, чтобы затем прикрепить ее на положенное ей место. Так что сейчас она могла коситься на него сколько угодно, это его совершенно не беспокоило. Особенно с учетом того, что он показал ей, как правильно вскрывать и запечатывать чужие письма, чтобы никто этого не заметил, да и текст дал почитать. По сути, ничего интересного там не было. Хаянэ сухо и сжато описывала детали попытки переворота, которую совершил Эльгар Антир, битву у Кьяр Гивир, положение дел на фронте. Дальше следовали рекомендации лорду Мирдару по взаимодействию с эльфами и мелонцами, общая суть которых сводилась к необходимости беречь жизни бернардинцев во что бы то ни стало. Имелась в письме и пара абзацев, посвященных им с Хэллой, и Рудо по медленно вытягивающемуся лицу лорда Мирдара понял, когда он дошел до этого места. Хаянэ постаралась на славу и расписала историю сражения с хасатрой в стиле героической песни, что, впрочем, вполне соответствовало действительности, а также давала указание всем своим подчиненным оказывать им с ведьмой любую помощь по первому же их запросу. Фактически, развязывала им руки, позволяя делать и творить все, что только в голову взбредет. И, судя по не слишком-то довольному виду лорда Мирдара, этими полномочиями стоило обязательно воспользоваться в дальнейшем. Больше в письме не было ничего: ни намека на войска, ни слова о том, что им делать с гномами и ильтонцами. Даже про гномов на каменных пауках Хаянэ ничего не написала. Имелась только короткая приписка: «Трон Коня желает скорейшего разрешения кризиса». Очень в духе Гаярвион, заносчиво, властно, пафосно, но весьма действенно. Фраза была последней на листе бумаги прямо над ее размашистой торжественной подписью с кучей завитушек, и брови лорда Мирдара мрачно сошлись к переносице, стоило ему ее прочитать. Отложив письмо, он поднял глаза на Рудо. - Что ж, не таких известий я ждал из Озерстража, надо признать. Да еще бы! – подумал про себя Рудо, а вслух сказал: - Это время, знаете ли, вообще весьма неожиданное. Чего я только не навидался за последние недели, однако горю желанием повидать еще. В связи с этим хотелось бы узнать обстановку на данный момент. Как далеко продвинулись гномы, сколько их и что же они все-таки, по вашему мнению, могут здесь искать. - Да бхара их знает, коротышек недоделанных, - скривился Мирдар, и Рудо всем телом ощутил, как напряглась рядом Хэлла Натиф. Бернардинец устало покачал своей золотой головой. – Лезут и лезут все дальше на запад. Мы пытаемся их выловить, выискать их тропы. Каменорукие уже все склоны облазили, обслушали все трещины вместе с эльфами. Да толку от этого? Обрубки хитрые, на поверхность вылезают только ночью, столкновений избегают, а попадают в плен – травятся сразу. Я сам лично троих пытался разговорить, да только палки зря поломал да ножи затупил. Молчат и подыхают тоже молча. Рудо показалось, что воздух в шатре вымерз, превратившись в ледяные кристаллики, висящие в воздухе. Хэлла Натиф рядом выпрямилась, став в одно мгновение как будто выше ростом, и от нее повеяло стужей сердца зимней ночи. - Обрубки? – повторила она, и Рудо заметил, как у нее задрожал подбородок. - Да, Спутница. Мы их так называем между собой – обрубки! – Мирдар рассмеялся, не замечая выражения ее лица. – Они ж маленькие, до стола не дотягивают, будто ноги им пополам разрубили. Рудо услышал, как Хэлла рядом с ним шумно вздохнула, и ощутил, как в его висках что-то начинает быстро-быстро тикать, будто крохотным молоточком бить в височную кость. - Господин Мирдар… - прохрипел он, и бернардинец вскинул на него пустой, ничего не понимающий взгляд, но тут входной клапан шатра открылся, и лорд расплылся в широкой улыбке, поднимаясь с места: - А вот и вы, господин Исидар, матушка! Как хорошо, что вы пришли! Бернардинец вскочил, не обращая на них уже никакого внимания, направился в сторону вошедших. Улучив момент, Рудо стиснул под столом крохотную заледеневшую ладошку Хэллы Натиф, склонил к ней голову и прошептал: - Не поддавайся на все это и не реагируй. Он заплатит, когда придет время. Обещаю тебе. Ведьма закивала ему, задрожав, и Рудо еще раз пожал ее ладонь, поднялся из-за стола и загородил ее собой, давая ей возможность стереть выступившие на глазах слезы так, чтобы этого никто не заметил. На пороге шатра стояли двое – беловолосый, будто зимнее утро, эльф с прозрачными светло-зелеными глазами и высоченная ильтонка с руками из какого-то желтого полупрозрачного камня и глазами ему в цвет, одетая в черный балахон, перетянутый широким поясом с золотой бляхой. Мирдар Айягел представил их как командующего эльфийскими отрядами Исидара Савана и Черную Жрицу Манари. Рудо поздоровался с обоими, вглядываясь в их лица и пытаясь считать этих людей, но после пережитого приступа ярости, оставшегося внутри красным саднящим ожогом, ему было сложно сосредоточиться. По лицу эльфа как всегда ничего нельзя было прочитать, ильтонка широко улыбалась ему, мягкая и какая-то очень открытая, глядя светлыми глазами, глубоко на дне которых застыл интерес. Не успели они все представиться друг другу, как пришли еще двое людей, которых Мирдар принял с таким же шумом и показательно широкими жестами. Дайам до’Батал, темноглазый неразговорчивый мелонец, пожал Рудо руку, пробубнив сквозь зубы приветствие. Лицо у него было худое и какое-то желчное, глаза глубоко запавшие, и Рудо предположил, что этот человек много злится и много таит внутри. Зарра Наван наоборот заглядывал в глаза, тряся его руку своими пухлыми ладошками, заискивающе улыбаясь. Он назвался послом Вольного города Шардана, о котором Рудо и не слышал вовсе ничего до этого дня, и долго извинялся за то, что Белый Жрец Патай не мог присутствовать на сегодняшнем собрании по причине плохого самочувствия. К тому моменту, как они все расселись за столом, Рудо уже тоже не имел ни малейшего желания здесь сегодня присутствовать. Из всех собравшихся симпатичной ему оказалась лишь ильтонская Жрица, во всяком случае, она выглядела единственной, кому по-настоящему было дело до того, что в этих горах шла война. Еще один шанс Рудо оставил эльфу – бессмертные были умнее обычных людей, да и имели некоторые представления о морали. Все остальные наводили на него неприкрытое глубокое уныние. Диалог тоже не так, чтобы сложился. Мирдар правил за столом, своими широкими жестами и громогласным голосом заполняя все пространство, Хэлла Натиф застыла, будто заледеневшая статуэтка, вообще никак не участвуя в беседе, и Рудо пришлось отдуваться самому, ведя беседу в то русло, которое его по-настоящему интересовало. Перекрикивать Мирдара было сложно, но он пытался это сделать и, можно сказать, одержал небольшую, но победу, когда Исидар Саван все-таки ответил на его прямой вопрос. - Боевые столкновения с гномами прекратились в середине лета, - без выражения глядя на него бледными глазами, рассказывал эльф. - Они оставили вершину Аракх и ушли под землю, подорвав за своей спиной прорытые тоннели. Поначалу мы решили, что они отступили совсем и вернулись на восточный берег Линтона, но со временем стало ясно, что это не так. Разведывательные отряды начали замечать следы активности на склонах гор – оставленные лагеря, мусор, в некоторых местах – небольшие свежие выработки, какие бывают, когда каменщики проверяют породу на присутствие ценных материалов. - Они ищут какие-то самоцветы? – уточнил Рудо. - Непохоже, - покачала головой жрица Манари, и Рудо перевел взгляд на нее. Чудно, пока она говорила, ее руки сами собой двигались, добавляя к словам причудливый узор движений, дополняющий ее рассказ какой-то дивной неназванной магией. – Самоцветы залегают глубже, гораздо ниже поверхности. Чтобы их найти, недостаточно нескольких зарубок или даже неглубокой штольни. А гномы оставляют именно зарубки на поверхности, откалывая небольшие куски породы, будто проверяя ее качество. - Что это значит? Что они могут искать? – Рудо вгляделся в лица ильтонки и эльфа. Ответила ему Манари, помрачнев: - Мы не знаем. Выработки разбросаны хаотично на большом расстоянии едва ли не по всей горной цепи. В этом никакой логики. Все выглядит так, будто гномы пробуют одну гору за другой, но они им не подходят. - Для чего? – настаивал Рудо. – Они же не просто так рискуют жизнью, пробираясь сюда через ваши разведотряды, они что-то ищут. У вас есть хоть какое-то предположение, что это может быть? Что здесь есть такого в этих горах, к чему они могут рваться? - Это просто горы, - с тихой печалью пожала плечами Манари. – Здесь ничего нет, кроме камня и ветра. - А какие-то священные места? Может, артефакты, святилища? Что-нибудь же должно быть! – едва не вскричал он от расстройства. – У вас война идет уже почти полгода, а вы до сих пор не понимаете, почему она идет? - Она идет, потому что проклятые обрубки забыли свое место! – в сердцах выдохнул Мирдар Айягел, и до’Батал, сидящий рядом с ним, выругался сквозь зубы, подтверждая его слова кивком. Рудо не выдержал, повернул к нему голову и хрипло произнес. - Гномы. - Что? – с удивленной ухмылкой поднял голову лорд Мирдар. - У этого народа есть имя. И это имя – гномы. И оно будет таковым вне зависимости от того, сражаемся мы с ними или нет, - твердо проговорил он. Лорд Мирдар пораженно выпрямился, хлопая глазами и глядя на Рудо с искренним как небо удивлением. Возможно, ему впервые в жизни затыкали рот, но Рудо это все уже до смерти надоело. Он устал все это слушать, устал смотреть на этих людей и дико устал злиться на проклятую Гаярвион, которая не удосужилась его предупредить о том, что понятия не имеет, что происходит на юге ее владений. Возможно, конечно, ей в последние недели было слегка не до того, и Рудо это понимал, разумеется, но он не был ее поданным, он ей не служил и сейчас, честно говоря, не до конца понимал, почему именно он был послан сюда разгребать всю эту мороку. Всеотец, если это твой узор, и если он для того, чтобы я обрел столь желанное, то пусть будет так. Но мне бы хотя бы знак, хотя бы маленький, крохотный намек на то, что все не зря. Чтобы не было так постыло!.. Впрочем, когда Боги отвечали на молитвы знаками? Они с Мирдаром так и буравили бы взглядами друг друга, а может быть, Рудо бы встал и хорошенько взгрел его наглую откормленную задницу, но в дело вмешалась матушка Манари, заговорив своим мягким красивым голосом. - Господа, Спутница. День был долгим, ночь опустилась на горы, мы все устали. Полагаю, послы хотели бы отдохнуть с дороги и согреться хорошенько. Я возьму на себя смелость выделить для вас шатер, друзья мои, - она улыбнулась им с Хэллой так обезоруживающе, что Рудо кивнул в ответ на ее слова. - Да, пожалуй, это будет лучше всего, - звенящим от напряжения голосом проговорил лорд Мирдар. Хэлла Натиф едва не вылетела из палатки, споткнувшись о нижнюю часть дверного клапана, и Рудо придержал ее, не дав упасть. А Жрица Манари выступила следом за ним и легонько коснулась его локтя, нагибаясь к его уху. - Я предложу вам вместе со Спутницей Хэллой завтра пройтись со мной в горы, господин Ферунг. Я бы хотела показать вам выработки, которые мы нашли. Возможно, вы сочтете их интересными. - С радостью, матушка, - отозвался Рудо без колебаний. Она смотрела на него долгим взглядом и обращалась особенно, подчеркивая голосом отдельные слова. Видать, хотела поговорить наедине, и это как раз его вполне устраивало. Кто мог знать, что происходит в ильтонских горах лучше ильтонцев? Всю остальную дорогу до шатра Манари расспрашивала его о его родной земле, ведя беседу так непринужденно, будто они были старыми друзьями. А Рудо все слушал ее, слушал и думал о том, что эта женщина, кажется, была здесь опаснее всех послов вместе взятых, хоть и являлась Жрицей Церкви Молодых Богов, которые в Бреготте особой власти не имели, не то, что в других землях по эту сторону гор. Никто не посмел спорить с ней, когда она прервала беседу за столом, никто не пошел следом за Рудо с Хэллой, никто не оспорил ее право выделить им шатер. Хотя Рудо на протяжении всего вечера ловил на себе заинтересованные взгляды представителей союзного войска и уже внутренне готовился к тому, что уснуть ему сегодня так просто не дадут. У шатра ильтонка распрощалась с ними особенно тепло: церемонно расцеловала в обе щеки, задержав в своих огромных каменных руках крохотные ладошки Хэллы Натиф. - В наших краях всегда рады Говорящим-с-Тенями, - проговорила она, глядя на ведьму сверху вниз и будучи едва ли не в два раза выше нее. – Я знала вашего наставника Нгуена-джу, Спутница Хэлла, и слышала от него о вас. Очень рада, что боги свели нас здесь, в моем родном краю, и думаю, они не просто так это сделали. Мы сможем помочь друг другу разрешить этот кризис. - Как здорово! – удивленно и радостно улыбнулась Хэлла Натиф, глядя на нее. – Я тоже очень рада, матушка! Вседержитель столь искусно плетет свой узор, что я не могу не удивляться тому снова и снова. - Именно так. – Манари повернулась к Рудо и протянула руки и ему. Он коснулся ее каменных ладоней почти что в предвкушении и вздрогнул – они были теплыми и мягкими, будто живая человеческая кожа. – То же я могу сказать и вам, Рудо. Сердце полно радости от возможности наконец-то увидеть вельда. Я много слышала о вашем народе и буду рада узнать вас получше. - Взаимно, матушка, - склонил перед ней голову Рудо. Он не стал спрашивать, откуда она знает про вельдов – по эту сторону гор никто не знал об их существовании кроме эльфов. Эта женщина сильно заинтриговала его, куда сильнее остальных участников сегодняшнего собрания, и Рудо подозревал, что именно с ней ему в дальнейшем придется иметь дело. Что ж, это было не так уж и плохо. Выделенный им ильтонцами шатер оказался просторным и большим, в нем поместились и две раскладные кровати, и стол, и сундуки для вещей. Рудо устало рухнул на свою раскладушку, накрытую толстым шерстяным одеялом, провел руками по лицу, выдыхая. Денек у них выдался сложным сегодня, настолько, что он того и не ожидал. Хэлла Натиф напротив него принялась выуживать из своей походной сумки немногие свои вещи. Ее маленькие руки двигались медленно и как-то неуверенно, пока она выкладывала на столешницу гребешок и маленькую костяную статуэтку дракона. - Ты в порядке? – спросил ее Рудо, вглядываясь в ее лицо. Руки ее замерли. - Нет, - глухо проговорила она. Некоторое время она молчала, разглядывая статуэтку дракона, так и не поставив ее на стол, а затем подняла на Рудо черные и глубокие глаза. – Но спасибо, что ты защитил меня. - Не за что, зрячая, - так же тихо отозвался Рудо. – Никто не имеет права судить людей по принадлежности к их народу. Никто не имеет права насмехаться над тем, кто не похож на него. Кем бы ни был подобный человек, он замолчит. Хэлла Натиф несколько мгновений смотрела на него долгим взглядом, а затем проговорила: - Я хотела бы однажды стать такой же храброй, как ты, Рудо. - О, зрячая, ты гораздо храбрее меня! – ухмыльнулся он, откидываясь на кровать и закидывая руки за голову. – Точно тебе говорю. Ты просто пока еще об этом не знаешь.