Танец Хаоса. Новое время

Эта упрямая невыносимая бхара сама собралась лезть под манор. Удрать во время атаки от войск, пока все будут заняты сражением, и в одиночку лезть в самую глубину вражеской армии, чтобы своими глазами посмотреть на то, сколько там дермаков. И пыталась это скрыть от нее самым идиотским из всех своих способов – замаскировав под желание командовать сражением! Ярость внутри взвилась так, что клыки прорезали десну, обагрив ее рот кровью, и Ая зашипела, решив не втягивать их обратно. Тридцать лет они жили вместе, и Магара все еще верила, что сумеет ее обмануть! Что ж, наверное, поэтому страсть между ними так до сих пор и не угасла при том, что Ая знала ее как облупленную и видела насквозь. Только ей могло прийти в голову, неся на своих плечах ответственность за всю операцию здесь, удрать с поля боя на разведку в одиночку в самое сердце вражьей крепости! Эта женщина была безумна. Просто безумна. Непредсказуема и невыносима, мстительна, склочна, совершенно безответственна! Ая поняла, что смеется. Нет никого, равного тебе, Магара, во всем мире. Никого, подобного тебе, не было, нет и не будет под Щитом Яростной! Гнев схлынул вместе со смехом, оставшись раскатистым откликом энергии, пощипывающей кожу изнутри. Ая огляделась вокруг, выныривая из эмоций, - палатки лагеря окружали ее со всех сторон во тьме, за спиной смирно топали две охранницы, Килия и Даная, от обеих пахло опасливостью. Но они привыкли за долгие годы. Их с Магарой совместная жизнь была весьма бурной. Нужно было сосредоточиться и найти Магаре кого-нибудь, кто вместо нее полез бы на разведку в манор. И где ей было его взять? Ая остановилась прямо между палаток, замерев на месте и вглядываясь в ночь. Негромкие голоса слышались отовсюду, внутри палаток тут и там теплились огоньки – Каэрос и Дочери Рощи разделились так, чтобы в каждом жилище была хотя бы одна, способная поддерживать тепло на ледяном дне рва. Пахло едой, усталостью, людьми и камнем. Что она делала обычно, когда не знала, что делать? Шла туда, где у нее совершенно точно не было никаких ожиданий. В объятия Огненной, туда, где лилось живое пламя, сжигающее все и все пожирающее. К раскаленной точке внутри самой себя, где лежали ее ответы. Они приходили сами, поднимались изнутри, прорастали огненными цветами из самих ее костей, распускались снаружи истиной. Ая была жрицей, всю свою жизнь она была жрицей, отданной пламени и лишь ему одному принадлежавшей, а Магара – ее Роксаной во плоти. Она огляделась, бездумно прошлась взглядом по лагерю, и пламя хлынуло в ее глаз, заставив зажмуриться. Неподалеку был костер, который разжигали ведьмы в походе, чтобы греть разведчиц – пламя высотой с человека, тепла которого хватало на всех. Вокруг него собрались разведчицы, ветер доносил до нее их голоса и запахи. Не отрывая от них взгляда, Ая зашагала вперед. Костер был большим, и разведчиц вокруг него собралось не меньше двух дюжин. Кто-то тихонько играл на свирели, остальные сестры негромко хлопали в такт – шуметь во рве было верхом глупости, но совсем уж в тишине сидеть тоже всем обрыдло после Кьяр Гивир. Здесь толпились все вперемешку – дети кланов и дети Рощи, разноцветная форма казалась одинаково бурой из-за покрывающих ее пылевых разводов. Ее заметили издали – молодая девчонка с глазищами, как у перепуганного оленя, опустила свирель и уставилась на нее, часто моргая, а следом за ней обернулись и остальные. Из них всех в лицо Ая знала только ведьму. Боевая Целительница Тарим дель Раэрн, немолодая женщина с суровым, побитым морщинами лицом, сидела на камне, скрестив под собой ноги и глядя в пространство. Белки ее глаз светились серебром, при приближении Айи взгляд медленно переполз на нее. - Светлого вечера вам, сестры, - как можно приветливее проговорила Ая, запоздало вспоминая про торчащие из-под губы клыки и силой воли загоняя их обратно. – Могу ли присоединиться к вашему костру? - Добро пожаловать, первая, - церемонно ответила ей высокая плечистая Клинок Рассвета дель Раэрн с коротко остриженными темными волосами. Держала она себя так, будто была здесь главной, и Ая смутно припомнила ее – кажется, женщина была первой пера. – Наш костер – твой костер. - Благодарю, - кивнула ей Ая. – Хорошо ли вы разместились здесь? Всего ли у вас в достатке или в чем-то есть нужда? Она прекрасно знала и так – первые сообществ уже отчитались ей о размещении своих людей, - но годы служения клану в качестве Держащей Щит не прошли даром. Сотрудничество рождалось из протянутых рук, как и доверие. Ее дочери должны были чувствовать ее небезразличие к их нуждам. - Все в полном порядке, Держащая Щит, благодарю тебя за внимание к нам, - вновь поклонилась ей Клинок Рассвета, и остальные забормотали следом за ней, с ожиданием глядя на Айю. Впрочем, они сами ее сейчас не слишком интересовали, куда сильнее ее тянул к себе огонь. Коли ей нужны были ответы, ей нужен был и контакт с тем, кто эти ответы давал, и прямо сейчас он танцевал перед ней, маня и зовя к себе. Алые перекаты взмывали вверх к ночному небу, горя ни на чем – сама Роксана разливалась в воздухе перед ней. - Я воспользуюсь вашим огнем, сестры, - сообщила окружающим Ая, принимаясь расстегивать пуговицы своей черной формы на груди, и разведчицы как одна оторопело заморгали. – Я не помешаю вам. Мне нужно просто побыть с Огненной в эту ночь. - Как… тебе будет удобно, первая, - запнувшись, медленно проговорила Клинок Рассвета, но Ая не слишком прислушивалась сейчас к ее словам, все это уже не имело никакого значения для нее. - Тарим, разожги пожарче, - попросила Ая, с наслаждением сбрасывая с себя черную форму и подставляя кожу обжигающим языкам пламени. Так было правильно, так было по-настоящему. К Богине не ходили одетыми, не ходили закованными в броню своих мыслей и страхов. К Ней являлись обнаженными и трепещущими, уязвимыми, распахивая Ей свое существо, чтобы Она могла напиться им, отдаваясь в Ее власть без остатка. К Богине ходили, чтобы принять Ее в себя. Сестры вокруг забормотали, зашевелились, явно смущенные происходящим и не знавшие, как им себя вести – уйти прочь или остаться посмотреть одним глазом. Айе было все равно. Она скинула одежду, позволив ей остаться на камне, сняла белье и бинты. Ледяное прикосновение ночи ласкало спину, огненные перекаты пламени обжигали грудь. Ей нравилось такое. Кажется, она всю жизнь жила вот так – на тонкой ниточке между одним и другим, балансируя над пропастью. Но сколько опоры давала эта ниточка ее ногам! Блаженно вздыхая, она стянула с лица и повязку, закрывающую шрамы на месте потерянного глаза. Это был символический акт – она могла войти в пламя и в повязке, с той ничего не случилось бы, но если уж они говорили об уязвимости, то ничего уязвимее этой части Ая в себе не знала. Она знала, что там, под повязкой, знала очень хорошо. Глаз вытек, и порванное веко запало внутрь, взгорбившись отвратительным шрамом. Кожа вокруг него была изодрана и срослась криво и неровно. Боевые Целительницы сделали все, что могли, но нашли ее слишком поздно. К тому моменту раны уже схватились благодаря крови сальвага, которую она приобрела, и переделать что-либо было невозможно. И женщина, обещанная Роксане в чистоте и красоте своей, стала изуродованным зверем. Так было со всеми – до Магары. Воспоминания дрожали лепестками ночных цветов на ветру. Воспоминания о том, как они смотрели друг другу в глаза в полутьме святилища Натэль. Как шумела вода вокруг, потоками спадая со стен вниз, преломляя огни ее крыльев и обращая их в янтарные россыпи, золотыми каплями бегущие по обнаженным плечам Магары. Как она смотрела – как умела смотреть только она одна, - откуда-то из глубины своего дикого голодного сердца, из самых костей, невыносимо тоскующих по любви, глазами черными, как Ночь Зимы. Как она тянулась к повязке и развязывала ее своими сильными пальцами, способными гнуть гвозди, которые в этот момент были нежнее одуванчикового пуха. Как упала с ее лица ткань, и Ая дрогнула, пытаясь спрятать от нее лицо, пытаясь укрыться и не показывать ей самое уязвимое, самое уродливое, то, что сломало ее жизнь и разрушило ее саму. И Магара не дала этого сделать. Только взяла ее лицо в ладони и исцеловывала ее шрамы, пока Ая дрожала от рыданий в ее руках, исцеловывала всю ее, выпивая равно и ее рыдания, и ее смех, и ее тишину. Магара освободила ее тогда, позволив ей принять эту рану, зарастить ее и полюбить. И после того Роксана пришла к ней впервые – всей Собой, как приходила лишь к жрицам. Пришла для того, чтобы забрать Себе то, что было обещано с самого начала, и Ая поняла, чем являлась на самом деле подлинная вера. Ей не было дела до правил и ритуалов, до чистоты или грязи, до правильного и неправильного. Подлинная вера была любовью, а любовь прорастала сквозь все, и ничто не могло уничтожить ее до конца. Быльем поднималась она из одного крохотного семечка, чтобы заполонить собой все вокруг, сметала весенним половодьем все на своем пути. И живые становились Богами, а Боги – танцем их любви. Ая позволила повязке выпасть из пальцев и вскинула голову, глядя прямо в пламя перед собой. С одной стороны – безумная изуродованная женщина, которую все боялись, с другой – кроткая и чистая девочка, которую все любили. А что посередине? Тонкая ниточка, стальной канат под ногами, такой крепкий, что никогда не разорвешь. Она сама – позволившая себе стать обеими, позволившая себе стать всем. Ая шагнула вперед, и огненные переливы потянулись навстречу жадными руками любовницы, обхватили кожу, обняли со всех сторон. Она запрокинула голову, позволяя пламени пожрать себя. Жар был почти невыносим, кожа плавилась от его прикосновений, будто она вышла в самый разгар летнего пекла на отданный солнцу пик горы, чувствуя, как безжалостно выжигает ее золотой безокий глаз. Огонь обхватывал ее со всех сторон, проникал в нее повсюду, заполняя каждую пору тела, каждый его изгиб и впадинку. Огонь наполнил ее, Ая впитала его в себя, вдыхая, будто воздух. И огонь стал всем. Не было больше ни боли, ни жара, не было невозможности вдохнуть или выдохнуть. Пламя втекло в нее, наполнив изнутри, выдавив прочь весь воздух и кровь, потекло по ее жилам, питая ее тело, заискрилось внутри. Наслаждение запело в ней, наслаждение полное и бескрайнее, как тысячи оргазмов, не прекращающихся ни на мгновение, пульсирующих и поющих внутри ее тела – в пальцах, в волосах, в органах и ногтях, в костях и мясе, в том, чем она была. Ая застонала от наслаждения, опускаясь на землю, запрокидывая голову и отдавая себя Ей, отдавая больше и больше, чтобы утолить Ее голод, чтобы Она брала все до последней клеточки, чтобы Она пила и задыхалась в этом восторге соединения, чтобы обе Они слились наконец, становясь одним. Огонь бушевал в ней и вокруг нее, она была пламенем, она была Огненной, забравшей ее к Себе и сделавшей Собой. Огненные солнца плыли перед внутренним взором – тем, в котором она видела обоими глазами и даже больше, всей собой, всем своим телом. Огонь плескался внутри нее бушующим морем, выплевывая вверх буруны искр. Она видела свое прошлое, видела настоящее, видела будущее, слившееся в единый момент, в одну точку, в которой существовало все – и вчера, и завтра, и вечное сейчас. И везде была Магара. Что мне делать, Ману моя Огненная? – подумала Ая, позволяя пламени ласкать изнутри свое горло с каждым вдохом и выдохом, пробегающим сиянием по коже. Магара тоже была зверем – опасным, неконтролируемым, диким зверем, который очень тщательно и очень скрупулезно маскировал свое существо. Ая ощутила это в ней еще в самом начале, когда они только встретились, когда в крови Магары еще не было сальважьей силы. И эта сила ничего по сути не изменила, просто придав Магаре мощи и выносливости, но не изменив ее изнутри никак. Она приняла ее, как данность, как часть себя, как что-то, что всегда в ней было, а теперь раскрылось в ее теле, потому что для него пришел срок. И конечно этого ей оказалось недостаточно. Магара вообще была про это – про недостаточность и вечный голод, что гнал ее все дальше, дальше, не позволяя останавливаться ни на миг. В годы мира, когда они отстраивали Натэль и другие становища, когда растили детей и поднимали землю, Магара была везде и во всем участвовала, как и всегда, но Ая чувствовала, что на самом деле она далеко. Оживала она с главами своих сообществ, оживала, когда тренировала сестер и бесконечно придумывала новые способы перестроения и движения в небе, оживала во время поединков и попоек. Она жила этим – не миром, но войной, риском, сложностью, азартом. И иногда там, дома, оставаясь наедине с самой собой в моменты молитв и подлинной откровенности, Ая думала о том, что будет, когда вновь наступит Танец Хаоса. Какой станет Магара, дождавшись, наконец, подлинной битвы. Что Магара сделает для того, чтобы больше этой битвы не лишаться никогда. Она начала рисковать, Ману моя Небесная. Она всегда была безрассудна и неконтролируема, но сейчас она рискует, не задумываясь о последствиях, а может, и понимая их – с нее станется. И я прошу Тебя помочь мне преградить ей дорогу. Наслаждение полыхнуло в ней, разорвалось тысячью взрывов, сотрясло все тело, и Ая застонала, чувствуя, как жар выдавливает из ее глаза слезы горечи. Ей было так хорошо. Ей было так горько. Я знаю, что Ты не любишь, когда вмешиваются в судьбы других, и я готова принять Твою кару за это. Но я не позволю ей умереть, Ману. Я молю Тебя не позволить ей умереть. Встань перед ней и загороди ее от того, что она задумала. Помоги мне найти тех, кто пойдет в манор вместо нее. Помоги ей научиться принимать помощь у других и видеть красоту мира и по ту сторону поединка. Он может быть хорош и в гармонии, не только в войне. Помоги ей это понять. Любовь была такой красивой. Здесь, в объятиях наполняющей ее Роксаны, Ая плакала от наслаждения чувствования этого, как плакала и в руках Магары много-много раз, ощущая эту бездонную глубину, в которой переливались небесными сияниями все те грани, которые она открывала в душе. Любовь была и в ярости, и в отрицании, и в ревности, и в грусти, и в обиде, и в отчаянье. Любовь была во всех тех путях, на которые люди не пускали друг друга, и в тех, на которые вдохновляли. Во всех дорогах и встречах, всех переплетающихся событиях, всех нитях, что тянулись, образуя непреложный узор, неизменный и меняющийся каждое мгновение. Любовь была, любовь была Магарой, и Ая не могла ее потерять ни во вчера, ни в сегодня и ни в завтра. Ая не выбирала эту потерю, даже если ее выбирала сама Магара. И это тоже было красиво, и это тоже была любовь. Слезы текли из ее глаза на щеку, и слезы эти были огненными сейчас. Ее тело содрогнулось в последний раз – Роксана устало и сыто разжала Свою хватку, отпуская ее, отступая в сторону, позволяя ей снова стать самой собой. Ая заморгала, ощущая жар пламени, выжигающий кожу, нехватку дыхания, стискивающую легкие, усталость измученного лаской тела, которое сейчас стало совсем пористым и совершенно выжатым. Сил на то, чтобы встать, у нее не было, так что она, наплевав на то, как это выглядит со стороны, выползла из пламени на карачках и растянулась прямо на каменном дне каньона, чувствуя грубое шершавое прикосновение камня всем своим распаренным и наполненным жаром телом. Дело было сделано. Молитву она вознесла, о своей боли рассказала сияющей Ману. Теперь нужно было ждать ответ, и Ая ни мгновения не сомневалась, что он совсем скоро последует. А все остальное было не так уж и важно, все остальное теперь больше не принадлежало ее тревогам, став собственностью ее Ману. - Первая, с тобой все в порядке? Ая блаженно улыбнулась сама себе, вдруг подумав о том, как, должно быть, выглядит со стороны. Сначала она стонала и бесновалась внутри пламени, теперь плашмя лежит в грязи, совершенно измученная и истомленная, не в силах даже пальцем пошевелить. Лаэрт-то к таким вещам уже давно привыкли и относились почти равнодушно, но на новенького в этом лагере многих должно было, конечно, шокировать ее поведение. Сделав глубокий вдох, она перевернулась на спину. Небо над головой было черным, колдовской костер – алым. Холод протекал сквозь ее поры насквозь, как до этого текло пламя, и это было даже приятно. Ая повернула голову, оглядываясь и ощущая легкое любопытство: много ли народу осталось у костра понаблюдать за ее молитвами, и хмыкнула, не сдержав смеха. У костра мужественно сидели две ее охранницы Килия и Даная, старательно глядя в огонь, и от них обеих на весь ров пахло желанием. Осталась возле пламени и невозмутимая Боевая Целительница Тарим, которая уж точно не единожды разжигала подобные костры для жриц и становилась свидетельницей исступления молитвы. А вот всех оставшихся разведчиц, которые до этого тут грелись и общались, и след простыл, что, в общем-то, было неудивительно. Жрицы, разумеется, нравились всем и все хотели получить их благословение и внимание во всех возможных смыслах. Но то, как на самом деле это внимание выглядело, чаще всего шокировало и становилось нестерпимым для посторонних глаз, поднимая изнутри так много отрицания, смятения, непонимания и страха, что проще было уйти как можно скорее. Ая тоже когда-то бежала от страха перед самой собой и понимала их. А еще – благодарила саму себя за то, что больше ей не нужно было бежать, ибо больше она не боялась. Но кто-то же заговорил с ней, не эти же трое. Она сильно вывернула голову, чтобы оставшийся глаз мог охватить слепую зону. И увидела их – первую стрелу Гатур дель Раэрн и какую-то красную как свекла совсем молодую девчонку за ее спиной, которая топталась на месте с таким болезненным видом, что Айе стало смешно. От первой стрелы пахло удивлением, осторожным почтением и страхом, а от девчонки – такой смесью эмоций, что у Айи в носу зачесалось, и она чихнула. Больше всего там было стыда, но и желания столько, что у бедняги едва ноги не подкашивались. Видать, ее и не целовал в жизни никто еще, раз сейчас ее так разворотило. Посмеиваясь, Ая неторопливо поднялась своим усталым сытым телом, наслаждаясь тем, как стекает пот по обнаженной коже. Так всегда было после пламени – она выступала из него иссушенной до дна, а потом тело начинало выделять тепло наружу, и пот покрывал ее сверху донизу, неся ощущение неги. Ей так не хотелось портить этого ощущения одеждой! Куда приятнее было позволить телу отдать все лишнее тепло, а потом ополоснуться водяными крыльями Магары и юркнуть под их общее одеяло, к ней под бок. В такие моменты она умела быть потрясающе уютной. Потянувшись, она выпростала из-за спины крылья и слегка приобняла ими себя, чтобы ледяной ветер не выстуживал кожу до костей. Тепло должно было выходить постепенно, не сразу, только тогда на завтрашнее утро ее не разобьет дикой болью в костях и мышцах. В противном случае нужно было бы пить иллиум, но вряд ли его запасы у прилетевших с Магарой жриц были достаточными, чтобы поделиться с ней. Глаза у молодой дель Раэрн были огромные, как плошки, и черные, как ночь. Не моргая, она смотрела на то, как медленно стекают капли пота по телу Айи, и то и дело сглатывала – дергалось худое горло, щеки и уши становились все краснее, словно ее морозом прихватило. Выглядела она, будто выпавший из гнезда тощий совенок – одни глаза, крючковатый нос, всклокоченные темные волосы и форма Рощи. Ая взглянула на Гатур – та разглядывала ее с явным удивлением и непониманием – и ответила: - Со мной все просто великолепно, первая. Я поговорила со своей Ману и теперь надеюсь получить от Нее ответ. - Но как ты это сделала, первая? Ты ведь не жрица, – брови Гатур нахмурились, в запахе начало подниматься возмущение. Все они были вот такие, эти Раэрн, бесконечно зашоренные и помешенные на том, что каждый обязан соответствовать тому месту, которое ему отведено в обществе. Магара их ненавидела просто до тошноты, Ая скорее была равнодушна, но попытки отрицать очевидное положение вещей в угоду шаблонам внутри головы вызывала у нее раздражение. - О, я жрица, конечно, - сообщила она, подбирая с земли повязку на глаз и обвязывая ей голову. Ее уязвимость принадлежала Роксане и Магаре, а еще – ей самой. – Так же, как Держащая Щит народа анай. – Что-то с трудом провернулось в глазах Гатур, скрипя и цепляясь за шестерни, но Ая не собиралась давать ей дополнительное время для того, чтобы что-то осознать. Потому спросила: - Ты чего-то хотела, первая? - Да, - Гатур скованно кивнула, продолжая хмуриться, а затем уцепила молодую девчонку, стоящую рядом с ней, пальцами за рукав и вытянула ее вперед. – Это Хатуб дель анай, первая. Она умеет Петь земле. Царица Магара на совете говорила, что ей нужен кто-то, кто проникнет в манор. Возможно, это будет и не нужно. Хатуб может посмотреть, что там, и не подходя близко. Ая расхохоталась, блаженно закрыв глаз и жмурясь пламени, танцующему рядом с ней. На сердце вдруг стало легко-легко, солнечно, будто кто-то добрый взял его в ладони и расцеловал каждую клеточку ее души. Вот и все, вот все и решилось, только и надо было, что попросить у Нее помощи. Только и всего, и это с лихвой окупило ей часы бесконечного ломания головы, что делать в этой ситуации и куда идти. А еще, это означало, что Роксана услышала всю ее молитву, и самую ее важную часть – тоже. Сохрани ей жизни, Ману моя Небесная, молю Тебя. Сохрани ее. Пусть мир полюбуется ей еще немного, пусть поглядит на нее во все глаза. Она так красива. Когда она вновь взглянула на Гатур и девчонку, замешательство на их лицах проявилось еще сильнее. Улыбнувшись им, Ая подцепила свою одежду, перекинула ее через плечо, сделав так, чтобы огонь крыльев ее не сжег, и кивнула им головой: - Пойдемте в наш шатер. Огненная ответила мне, не будем же заставлять Ее ждать. Ноги зябли от ледяного прикосновения скалы на дне рва, но Ая шагала легко, наслаждаясь и этим тоже. После пережитого в огне слегка кружилась голова, и ей хотелось улечься в мягкой неге, угоститься вином с травами, съесть что-нибудь сладкое и выпить сок Магары, заставив ее кричать и выгибаться на простынях своим сильным телом. Но сначала нужно было передать ей ответ Роксаны, чтобы на сегодня она угомонилась в своем голоде битв и смогла перевести внимание на другие вещи, никак не менее важные. За долгие годы вместе Ая научилась управлять женой почти так же легко, как собственными крыльями. Куда сложнее было сделать так, чтобы она не поняла, что ей управляют – это искусство было поистине трудоемким. Пройтись обнаженной по ночной прохладе было хорошо, разве что слегка раздражали вытягивающиеся физиономии встречных сестер, к клану Дочерей Воды не принадлежащих, ну и взгляды мужчин-бернардинцев со стены рва. Те почему-то еще и свистели ей, а один даже крикнул сальность, и Ая с удивлением взглянула на него, просто для того, чтобы посмотреть на лицо человека, не побоявшегося такое сказать вслух. Он был уродлив, конечно, с жесткими и некрасивыми чертами лица, сморщенными и сальными, как старая слива. И она могла бы убить его сейчас, но не хотела. Слишком хорош был этот вечер. Она не знала, сколько времени прошло, пока она принадлежала Богине, но судя по тишине над лагерем и редким сестрам у костров разведчиц, час стоял уже поздний. Это тоже было вполне нормально – в объятиях Роксаны время текло по Ее воле, и могли пройти часы или мгновения с того момента, как Ая падала в них, это нисколько не влияло на результат взаимодействия. В их с Магарой шатре приглушенно тлели жаровни. Жена дремала на топчане, вытянувшись всем своим длинным сильным телом, и вид ее перевитой жилами кисти, свисающей из-под одеяла, заставил Айю ощутить прокатившуюся по всему телу волну жаркого и тягучего голода. Стоило ей войти, как Магара пошевелилась и сонно заморгала, а потом широко ухмыльнулась ей: - Ты мне снишься, кошечка, или действительно решила прогуляться по рву в чем мани родила? - И то, и другое, сердце мое, - ответила ей Айя, бросая одежду на пол и усаживаясь на раскладной стул у стола. – Я привела к тебе Гатур дель Раэрн. Она знает, как взглянуть на манор изнутри, даже не приближаясь к нему. - Охохо! Магара подорвалась с топчана, накидывая на плечи черную форменную куртку поверх грудных повязок. Глаза ее уже вовсю изучали вошедших Гатур и Хатуб, и в них не было даже тени сна. Глядя на Магару, молодая девчонка вновь покраснела до самых ушей, и Ая позволила себе тихонько посмеяться, наливая себе вина. Все они были одинаковые, эти маленькие дети лета, милые и трогательные в своей наивности. Отхлебнув алого сладкого вина, Ая развалилась на стуле, позволяя своему телу сладкую негу отдыха. Жаль, конечно, что не было возможности взять с собой сюда сушеного инжира с ароматом застывшего в янтарных косточках лета или свежей клубники. А еще она скучала по своей мягкой шкуре сумеречного кота, на которой так приятно было растянуться всем телом, позволяя шерсти целовать обнаженную кожу. Но, к сожалению, в ней было слишком много человеколюбия, чтобы заставить какую-нибудь из дочерей тащить все это на спине через горы. Хорошо хоть вино у бернардинцев нашлось. Без него было бы совсем тоскливо. - Гатур, я вся в нетерпении, и все мое внимание – твое, - широко оскалилась Магара, растирая ладони друг о друга. - Это дочь Рощи Хатуб дель анай, - первая стрела указала на трясущегося олененка за своим плечом, и Магара рассмотрела ее с головы до ног, отчего девчушку едва по полу не распластало. – Один из ее талантов – Песнь земли. Возможно, она сможет помочь тебе, первая. - Вот как, - Магара с недоверием вздернула бровь, глядя на Хатуб, но все же приобняла ее за плечи и повела к столу. – Давайте-ка мы все вместе присядем и поговорим хорошенько, познакомимся. Важно же контакт наладить для начала, прежде чем всем вместе в пекло лезть. Ая улыбалась в кубок, откровенно любуясь женой. Магара не слишком верила в девочку, - да и кто бы поверил при так широко распахнутых насмерть перепуганных глазах, - но все равно решила ее расслабить и разговорить на случай, если из этого что-то могло выйти. Она хорошо чуяла людей и умела с ними взаимодействовать, давая им шанс показать себя, кем бы они ни были. Гатур дель Раэрн не стала садиться и наоборот отошла к стене шатра. Она очень старательно не смотрела на развалившуюся на стуле обнаженную Айю, игнорируя ее так нарочито, что проще было просто таращиться во все глаза. Вообще надо сказать, этот вечер выходил весьма славным по всем статьям, и Ая откровенно наслаждалась им, с интересом принимая происходящее. А вот Хатуб села за стол напротив Айи, красная как рак, с горящими ушами, глядя на Магару то ли как на свое единственное спасение, то ли как на человека, который в следующий миг должен был ее убить. - Выпить хочешь? – спросила ее Магара. Девчонка издала горлом какой-то хриплый звук, и та, не став дожидаться, плеснула в кубок вина и втиснула его ей в руки. – Вот, угощайся. Не такое хорошее, как у нас, но что есть. - Б-благодарю, царица, - пробубнила Хатуб, глядя в кубок еще более испуганно, чем на Магару. - Расскажи-ка мне, Хатуб, что ты такое делаешь. Что это за Песнь земли? – Магара склонила голову набок, глядя на нее пронзительно и внимательно, как коршун на змею. – Это что-то про выращивание урожая? - Да, первая. И нет. Это про все. – Бровь Магары угрожающе изломилась, и Хатуб поспешно заговорила. – Это умение слушать то, что находится внутри земли. Сестры Раэрн учили меня немного. Я не могу выращивать урожаи и деревья, но могу немного за лесом ухаживать и слышать на расстоянии тоже могу. - Слышать? – прищурилась Магара. – И как ты это делаешь? - Мне нужно войти в контакт с землей, и она начинает Петь для меня так же, как я Пою для нее, - растеряно забормотала девочка, перекатывая из ладони в ладонь кубок и сжав плечи. – Я могу слышать, что в ней. Червяки там, кроты всякие, корни… - А можешь слышать тоннели? Пустоты? Живых существ? – подалась вперед Магара. - Да, - кивнула девочка. - На каком расстоянии? Насколько близко тебе нужно подойти? - Ну… наверное, с километра услышу, - без какой-либо уверенности промямлила та. - С километра, - повторила Магара, глядя в пространство. – Да, этого должно хватить с лихвой даже с учетом стен. – Девчушка захлопала ресницами, а Магара очень серьезно на нее взглянула: - Завтра с утра придешь ко мне. Мы начнем атаку на крепость, а тебя кто-нибудь из наших отведет в ров. Послушаешь, что происходит под крепостью. Мне нужно знать все: сколько там дермаков, каких видов, есть ли кто еще, кроме них, где проходят ходы, где они вылезают на поверхность, где проще и удобнее всего пройти. Сможешь это все услышать и пересказать кому-нибудь, чтобы они на карту нанесли? - Постараюсь, первая, - замотала головой Хатуб с таким героическим видом, что Айе стало еще смешнее. - Хорошо. Тогда я найду кого-нибудь, кто тебя сопроводит, - кивнула Магара. – Мне нужно знать все, что там происходит, Хатуб, все до последнего шепота, что ты сможешь услышать. Даже то, что может показаться тебе неважным, неинтересным, вообще любым. Ты поняла меня? - Да, царица, - кивнула та. - Хорошо, - удовлетворенно уложила на стол ладонь Магара. - Она еще не обо всем тебе рассказала, первая, - прохладно заметила стоящая у входа в шатер Гатур, и Хатуб едва не подпрыгнула на стуле, сразу же затараторив: - Да, я с этим и пришла к первой стреле! Я ведь хотела доложить, царица. Я слушала землю и услышала пустоты тут неподалеку. Только они не с восточной стороны рва, а с западной. Это очень странно, царица! Зачем дермакам рыть тоннели на западной стороне, где им уже ничего не мешает идти по земле? - И впрямь, зачем? – нахмурилась Магара. - А зачем ты слушала землю? – удивленно взглянула на девчонку Ая. Та покраснела еще гуще и почти прошептала: - Хотела узнать, что за отношения у Нахтаб с Маей. Я знаю, что нельзя, но она мне очень нравится, а они пошли шептаться… - Хороший способ все выяснить, - кивнула ей Магара и нетерпеливо спросила:– Так что с ходами, о которых ты говоришь? Много их там? - Он один. Он идет почти параллельно рву, прямой как стрела и очень широкий. Дермаки такие не роют, у них кривые норы, все время меняющие направление, а этот ровный и прямой, по нему и пятеро пройдут вряд. - Вооот как! – брови Магары поползли вверх, а следом за ними и сама она выпрямилась, готовая сорваться с места, будто стрела с тетивы. Ая любовалась ею, не отводя взора. Жена всегда делала так – действовала сразу же, почти не раздумывая, повинуясь внутреннему порыву и позволяя Милосердной вести себя. И это было так красиво. – А ты можешь показать мне, где проходит этот тоннель? Туда вообще есть вход? - Есть, неподалеку отсюда, царица, - закивала дочь Рощи. – Я могу отвести тебя. - Пошли, - кивнула Магара, поднимаясь с места. Она бросила вопросительный взгляд на Айю, и та только покачала головой – идти куда-то в такой час ей совершенно не хотелось. Она свое дело сделала на сегодня и намеревалась отдыхать. А Магара пусть бегает столько, сколько ее душе угодно, по ямам и тоннелям. Теперь она была в безопасности, и ничего важнее этого не было в мире. Девчонка перепугано пролепетала ей что-то на прощанье, Гатур пробубнила сквозь стиснутые зубы вежливости, и Магара их едва в спины не вытолкала, стремясь как можно скорее посмотреть на новую увлекательную игрушку, которую ей подкинула Милосердная. Ая облокотилась на спинку стула, наслаждаясь вином и чувствуя, как последнее тепло оставляет ее кости, сменяясь ровным приятным ощущением расслабления. Объятия Роксаны насыщали, но и выпивали тоже. После них хотелось нежиться. Вскоре она переместилась на топчан, растянувшись на нем во весь рост и укрывшись собственными крыльями – их прикосновения коже сейчас были куда предпочтительнее жесткого шерстяного одеяла. Из головы все не шла эта маленькая девчушка с огромными глазами. Кому пришло в голову тащить этого ребенка из объятий Рощи сюда, на эту бойню, в которой каждый из них в любое мгновение мог погибнуть? С другой стороны, ребенка бы никто не пустил сюда, она должна была быть уже достаточно взрослой, чтобы отправиться с войском добровольно. Или чтобы не иметь возможности отказаться – тоже. Ая попыталась вспомнить себя в ее возрасте и усмехнулась. Она тогда была злющей и агрессивной, как растревоженная змея, бралась за самые сложны задания, повсюду лезла, только и делала, что демонстрировала себя во всей красе окружающим, и те принимали ее и ценили по достоинству. Не заставили себя ждать первые назначения, уважение более старших разведчиц, их внимание. Поставь ее в том возрасте рядом с этим цветочком Рощи, и разница была бы колоссальной. Мы были совсем другими. Ая отхлебнула вина, глядя в потолок над собой. Эти дети росли в безопасности, а они росли в войне. Они только и знали, что рано или поздно умрут со сталью кортов в кишках, и что их главная задача – научиться как можно дороже продавать свою шкуру. А эти детки росли в мире, где не было войны. До сегодняшнего дня. А еще в памяти всплыло лицо дочери, и Ая позволила себе немного поволноваться о ней, совсем немного, ровно столько, чтобы это не перешло в сжимающий сердце ледяной пятерней ужас, который она старательно из себя вытравливала прочь. Эрис была взрослой женщиной и прекрасной разведчицей, она хорошо сражалась, отличалась трезвостью и рассудительностью, и самое главное – она осталась при Лэйк. Да, там опасности вряд ли было меньше, чем здесь, но Ая хотя бы была уверена, что если с дочерью что-то случится, приказ отдаст не она и не Магара. Трусость стояла за этим, избегание ответственности и лицемерие, но речь шла о ее дочери, и вряд ли она могла вести себя иначе. Да, Лэйк дель Каэрос могла, не моргнув глазом, отправить своих родных дочерей охранять Аватар Создателя, и все вокруг нее в благоговении округляли глаза и говорили о том, как она сильна и как она невероятна. Только Ая чуяла, какой болью от нее несло, когда она об этом рассказывала на общем сборе войск, и не хотела такого для себя. Существовали герои, готовые совершать великие подвиги – и прекрасно, что они существовали. А она была живой, у нее в груди билось живое сердце, это живое сердце любило во всем белом свете двух других живых людей – ее дочь Эрис и жену Магару, - и ни одну из них она не хотела терять. Грусть все же начала протягивать к ее сердцу свои мерзкие когти, но Магара спасла ее вечер от этого, ворвавшись в шатер. Вид у нее был цветущий, на лице сияла широченная улыбка, а черную форму покрывали бурые разводы пыли. - Ох, кошечка, ты не поверишь! – она усмехнулась, качая головой и наливая себе воды в кубок, сделала несколько глотков, шумно фыркая, грохнула его обратно на столешницу и воззрилась на Айю. – Мы нашли люк посреди степи. Ты можешь себе представить? Обычный такой люк под пылью, а под ним комната с каким-то несусветным барахлом – старыми тряпками, тюками с гнилым зерном, керамической посудой и ржавым оружием. - Что? – улыбнулась Ая. - Да! – рассмеялась Магара, усаживаясь на край топчана и кладя свою широкую мозолистую ладонь на ее обнаженную ногу. – Такое ощущение, что это какой-то воровской схрон! Но что он делает посреди степи? – она пожала плечами. - Там никого не было? Какие-то признаки людей? - Нет, пыль одна и полная тишина. А барахло все сгнило так давно, что, должно быть, это все еще с Первой Войны валяется, всеми забытое, - отмахнулась Магара. - Но самое главное – из нее ведет ход, прямой как стрела и достаточно широкий, чтобы по нему провести большой ударный отряд. Девочка его послушала, говорит, вполне возможно, что он упирается прямо в крепость, но ей нужно еще раз посмотреть ближе. Если нам действительно повезло, как я думаю, нам даже рыть ничего не придется. По этому ходу прямиком внутрь пройдем и вырежем там всех до единого. - Это прекрасные новости, милая, - мурлыкнула Ая, потягиваясь под ее ладонью, поглаживающей бедро. - И кого же надо за них благодарить? – рассмеялась Магара, нагибаясь над ней и принимаясь покрывать поцелуями кожу над ее коленом. - Благодари, - милостиво разрешила Ая. Что ж, этот вечер и впрямь был очень даже хорош.