Медовый месяц

Из шлюзового отсека действительно был еще один выход — невероятно, удача все еще была на их стороне, думал Гэвин лихорадочно, протискиваясь в очередной вентиляционный ход. Пространство было рассчитано на кого-то явно более субтильного: плечи Гэвина то и дело застревали между узких стенок, а шум он производил, как целый отряд диверсантов, и каждую секунду Гэвину казалось, что его вот-вот схватят за задницу. Задница Коннора мелькала впереди, пока тот ловко — и куда тише — пробирался вперед. Вот только куда? На объяснение их плана — и маршрута — времени не нашлось. И да, теперь у них было оружие, и пираты уже потеряли несколько человек (и Гэвин предпочитал пока не задумываться о том, как все это произошло), но осталось их гораздо больше, и их главный явно обозначил намерение все тут обыскать. Яхта была большой, но все же не настолько большой, чтобы затеряться… Единственной вменяемой идеей Гэвину представлялось прятаться, пока не прибудет помощь… вот только кто сказал, что к тому времени пираты не свалят с добычей, просто взорвав тут все? Хотя голова у Гэвина уже сейчас взрывалась от панических мыслей. Одно ясно — сдаваться им теперь точно нельзя. Если раньше были какие-то шансы на то, что за них захотят выкуп, то теперь их в лучшем случае выкинут в космос. А что… что, если Коннор все же прав, и их единственный реальный шанс — действительно угнать корабль? Гэвин даже затормозил, крутя эту мысль так и эдак, потому что боялся, что от тряски она потеряется. У пиратов же есть корабль или даже корабли, и эти корабли пришвартованы к яхте. И если взять один из них, то можно свалить отсюда прямиком за помощью, как и хотел Коннор. Проблема была только одна — наверняка корабли охранялись. — Коннор! — зашипел Гэвин, снова бросаясь вперед, потому что Коннор уполз уже довольно далеко, не дожидаясь, пока Гэвин подумает в свое удовольствие, — Коннор, стой! Останавливаться Коннор, конечно, и не собирался. Пара тесных поворотов — Гэвин давно уже потерял направление, но полагал, что они где-то в районе двигателей, — и впереди забрезжил мутный свет. Сердце Гэвина замерло, он протянул руку, пытаясь схватить Коннора за ногу, потому что нельзя же так бросаться вперед, не задержавшись хотя бы на секунду, не проверив, нет ли там кого-то! — но Коннор уже толкнул небольшую решетку и вывалился из лаза. И тут же повернулся, протягивая руку Гэвину. — Тут мы можем ненадолго укрыться, — прошептал он, — только тихо… Спасибо большое, Гэвин не собирался устраивать вечеринку. Не в настроении он был для вечеринок. Но он проглотил возмущение, выбираясь из лаза. Тесный закуток, в котором они очутились, явно знавал лучшие времена — тут, где пафосные пассажиры не бывали, все казалось потрепанным и обшарпанным. Изрядно проржавевшие решетки на стенах, за которыми прятались кабели, были покрыты пылью и — Гэвин глазам своим не поверил! — паутиной. Откуда на космическом корабле пауки? Нет, сейчас глупо было строить теории о космических пауках. — Что теперь? — выдохнул он, чувствуя, как сводит мышцы между лопатками — в вентиляции он чувствовал себя в большей безопасности. — Что будем делать? Окей, давай попробуем угнать корабль… Коннор снял экран. Его глаза блестели, между бровей залегла тревожная складка. — Мысль хорошая… но нет, — он подкинул кольцо экрана и поймал, — ты был прав, Гэвин. Что? Что он несет? — В чем я был прав? — спросил Гэвин напряженно — уж больно не понравилось ему такое заявление. Коннор снова подкинул кольцо: вид у него был расчетливый. — Мы только зря привлекли к себе внимание. — Ээээ, — Гэвин отступил, когда Коннор сделал шаг к нему, — ну допустим, и что? Можно подумать, ты хоть раз меня слушал, — он не смог изгнать язвительность из голоса, но тут же осекся и снова попятился, когда Коннор сделал еще шаг, — Коннор? Что ты… Он уперся спиной в решетку, потому что Коннор одним движением оказался совсем рядом. Вблизи Гэвин мог видеть тревогу на самом дне его глаз, и вздрагивающие ресницы, и напряженные уголки губ — он внезапно показался Гэвину старше своего возраста. Знающим что-то, о чем Гэвин не имел никакого представления. — Я просто хочу поцеловать тебя, — сказал Коннор. И, не давая Гэвину времени на возражения, он прильнул к нему, вжимаясь своим ртом в его губы. Это было так внезапно и так по-своему неуместно — и в то же время удивительно своевременно, — что Гэвин застыл, не зная, как реагировать на этот порыв. Язык Коннора скользнул в его рот, почти робко коснулся его языка, и окружающая безрадостная действительность вдруг отступила, словно подернулась полупрозрачной вуалью. Коннор пах какой-то дрянью, кровью и собой, его губы были горькими, но Гэвин впился в них, словно болтался в открытом космосе и этот поцелуй был его единственным шансом уцелеть. Нащупав ладони Коннора, Гэвин сжал их, на мгновение забывая, где они и что им грозит, если их тут найдут. — Коннор… — прошептал Гэвин, стоило их губам разъединиться. Его руки будто по собственной воле перекочевали на талию Коннора, и он не собирался отпускать — не сейчас, когда в этом контакте, в близости он черпал уверенность. — Что ты задумал? Коннор облизнул нижнюю губу, его зрачки расширились в полумраке, почти закрывая радужку, и тело было горячим даже через плотную одежду Джеки — и все же Гэвин чувствовал холод. — Ты ничего не хочешь мне сказать? — спросил Коннор еле слышно. Будто ждал чего-то. И Гэвин очень многое хотел ему сказать, но стоило ли начинать это сейчас? Он открыл рот, снова закрыл и снова открыл, не находя подходящих слов, пока Коннор продолжал смотреть ему в глаза с непонятным, нечитаемым — почти уязвимым — выражением. И, может, Гэвин все же нашел бы в себе смелость, но Коннор не стал дожидаться — подавшись вперед, он вжался в Гэвина с такой силой, что стало трудно дышать, и снова накрыл своими губами его губы, на этот раз без намека на нежность. Их языки столкнулись будто в борьбе, жадные и горячие, и огонь прокатился от этого поцелуя по горлу Гэвина прямо в грудь — словно жидкий напалм, сжигающий все разумные мысли. Потрясение от всего происходящего, страх и злость смешались в колючий комок эмоций, выбивающий почву под ногами, и Гэвин застонал, сползая по решетке вниз, цепляясь за Коннора, чтобы не упасть. Он чувствовал, будто не прикасался к Коннору целую вечность, будто их объятия были не пару часов назад, а пару дней — десятилетий. Ему казалось, даже если сейчас прямо сюда ворвутся вооруженные бандиты и начнут тыкать в него пушками, он все равно не сможет оторваться от Коннора, ни за что. Ни за что. Щелкнули пряжки, и ладони Коннора прижались к его животу, вырывая из горла Гэвина новый стон, к счастью, заглушенный поцелуем. Что они делают? — трезвая мысль проскочила, тут же испаряясь, потому что руки Коннора скользнули выше, короткие ногти царапали кожу, и эти прикосновения воспламенили Гэвина быстро и страшно. Только что он прислушивался к каждому шороху, напряженный, и думал только о выживании, о том, как выбраться из этого дерьма — и всего мгновение спустя он мог думать только о рте Коннора, его пальцах, медленно скользящих по груди, его горячем бедре, прижимающемся к бедру Гэвина, и его колене, проскользнувшем между ног Гэвина и надавившим. Гэвин захлебнулся воздухом, в глазах у него померкло, и это тесно замешанное на адреналине возбуждение захлестнуло его с головой, поглотило все остатки здравомыслия. Обхватив лицо Коннора ладонями, Гэвин принялся покрывать лихорадочными поцелуями его щеки, подбородок, шею, сейчас ему непременно хотелось оставить следы, будто без этого Коннор растворится в душном и воняющем пластиком отсеке, исчезнет без следа. — Коннор, — простонал он, дергая воротник футболки, слишком здоровой для Коннора, и оставляя засос на ключице — красное пятно от его рта, следы зубов были дурманяще красивы, — Коннор… Но тот, не теряя времени даром, просунул руку Гэвину в штаны, его пальцы сжались на члене — и Гэвин забыл, как произносить слова. Это, наверное, и было то, что называют безумием — когда люди перед лицом смертельной опасности делают что-нибудь странное и неадекватное, например, трахаются со своим мужем в пыльном закутке, вместо того чтобы придумать какой-нибудь план спасения, и… Милосердный Пророк, он сейчас кончит! Гэвин толкнулся в руку Коннору, еще раз, и снова, продолжая ласкать его шею и плечи языком, мелкие камушки царапали язык: воздух между ними теперь казался раскаленным и лишенным кислорода, и голова у Гэвина шла кругом — все сильнее с каждым новым толчком, и он точно сейчас кончит, точно… точно… И все равно оргазм ошеломил его внезапностью. Он всхлипнул, изливаясь, чувствуя, как горячая рука Коннора продолжает ласкать его, пока звон в ушах не стал невыносимым, изгоняя из головы все, кроме огненных вспышек. Гэвин не отключился, нет, но словно выпал из тела, пока оно продолжало двигаться по собственной воле, растворяясь в блаженстве. Они стояли, прижавшись друг к другу и тяжело дыша, решетка проделывала в заднице Гэвина вмятины, но он не мог заставить себя беспокоиться — разрушить сейчас этот момент единения было невозможно, немыслимо. Собственный язык во рту казался горьким и чужим, и постепенно жар выветривался, заменяясь липкой прохладой. Крошечным, противно холодным комком глубоко внутри, в животе. Коннор медленно выпрямился, отлипая, отрывая себя от Гэвина — тот пытался его удержать, — мгновение его лицо было таким открытым и беззащитным, расслабленным. Но потом он открыл глаза. — Я люблю тебя, — сказал он, и холодок в животе начал стремительно обрастать льдом, превращаясь в ледяную глыбу, — хочу, чтобы ты это знал. Эй, никого из них не убьют! Гэвин собирался именно это и сказать, но в горле пересохло, горечь на миг стала слишком сильной, и пока он откашливался и глотал ртом воздух, Коннор уже отступил. Расправил плечи и вскинул подбородок, и в выражении его лица на миг промелькнуло что-то темное, почти зловещее. — Я подал документы на развод, — сказал он. Гэвин моргнул несколько раз, тщетно пытаясь осознать то, что услышал. Документы? На развод? Развод? Кто с кем разводится? — Что… что ты имеешь в виду? — Гэвину пришлось поднять руку и потрогать губы — они почему-то немели, — я не понимаю. Коннор нахмурился, будто он — в свою очередь — не понимал непонимания Гэвина, — но на его лицо тут же наползло все то же горделиво-невозмутимое выражение, которое за короткие дни их брака уже начало Гэвина бесить. — Я подал документы, — повторил Коннор, — у нас это не делается быстро, сначала нужно получить разрешение. Как с браком. Когда документы будут готовы, мы сможем развестись… могли бы, — он запнулся, на мгновение опуская взгляд в пол, но тут же снова глядя Гэвину в глаза, — я хочу, чтобы это ты тоже знал. Коннор задрал подбородок еще выше, и в других обстоятельствах, пожалуй, это было бы даже комично — вот только сейчас Гэвину было не до смеха. «Развод-развод-развод» — металось у него в голове, и за этим громким словом все остальное меркло и растворялось на фоне. Какого хрена, любовь всей его жизни заявляет нечто подобное, когда их в любой момент могут убить! Коннор сошел с ума от происходящего? Или это у Гэвина слуховые галлюцинации от страха? — Ты охренел? — нашелся он, хотя до этого только и мог, что ловить ртом воздух и пытаться поймать за хвосты суетливо скачущие мысли, — какой развод?! — Наш, — ответил Коннор твердо, будто вопрос вообще требовал ответа. — Мы неделю как поженились! — у Гэвина виски сдавило так сильно, что пришлось обхватить голову руками. У них же все было в порядке, они летели провести медовый месяц, Милосердный Пророк, это все даже звучало как безумие! — С чего тебе в голову вообще пришла такая идея? Я год за тобой бегал, я люблю тебя!.. Сказать это вдруг показалось очень важным, важнее всего, что до этого происходило в жизни. И как он не додумался сделать это час назад, полчаса назад, пять минут назад, когда они целовались?.. Коннор покачал головой. — Тебе нравится секс и устраивает, как все сложилось, — в его голосе впервые промелькнула обида, но тут же исчезла, — тебе все равно, что я чувствую, ты женился на первом встречном Эркее. Тебя устроил бы любой из моих братьев, они тоже красивые и богатые, точно как нужно. Он заявил это настолько бескомпромиссным и решительным тоном, что Гэвину стало нехорошо, перед глазами все так и расплылось. Коннор не может так думать. Он не может так думать, нет! — Я ухаживал за тобой! — выдавил Гэвин. — Ты меня бросил, — Коннор оглянулся, словно услышал что-то, но в ушах у Гэвина стоял звон, и кроме этого звона он не слышал ничего. — Выгнал и не отвечал на звонки. И, конечно, Гэвин признавал, что его реакция была немного… эмоциональной, но развод?! — Я думал, мы все обсудили, — он закашлялся — язык резко пересох и почти не ворочался во рту, горло сжалось, и он… он почему-то не чувствовал рук, и ног, и… — ты меня простил! Коннор снова оглянулся, его брови сошлись на переносице. — Бросил мне извинение, и все в порядке, раз я раздвигаю ноги? — теперь он говорил быстрее, и его внезапная грубость заставила Гэвина опешить, — я ждал, пока не поумнел. Хотя мне нужно было думать раньше, видеть, к чему все идет. Я… — он облизнул губы, — просто хотел сказать это. Не хотел, чтобы осталась ложь… Коннор резко умолк, подался вперед и схватил Гэвина за плечи, потому что тот… тот падал!.. Все вокруг завертелось, и только сейчас, когда головокружение на секунду заглушило панические мысли, Гэвин вдруг понял, что его лицо онемело, все тело как будто стало деревянным и непослушным, и поднять руку он не смог бы, даже если бы приложил огромные усилия. Сердце затрепыхалось в груди, накатил дикий страх — что это? Что за хрень? Сердечный приступ? Инсульт? Он тут сдохнет «от естественных причин» на пороге развода, вот так тупо?.. Милосердный Пророк… Толкнув его к стене, Коннор дернул одну из решеток на стене, и та со скрежетом подалась — Гэвин не мог повернуть голову и посмотреть, что за ней и зачем это Коннору, да и дыхание приближающейся смерти слишком туманило любые здравые рассуждения. Коннор решил спрятать его труп? — Что?.. — начал он и засипел, потому что голос внезапно отказал, и целое мгновение Гэвину казалось, что горло онемело и он не сможет глотнуть воздуха — задохнется прямо тут и сейчас, — но Коннор внезапно обнял Гэвина, прижимаясь всем телом. — Я отравил тебя, — его дыхание обожгло Гэвину ухо, — не бойся, это не опасно. Не опасно? Отравил? Но в следующий миг губы Коннора прижались к его губам в таком жадном и торопливом поцелуе, что даже страх приближающейся смерти — потому что «отравил»? — отступил на несколько секунд. Но все тут же закончилось, оставив холод на губах Гэвина и дрожь в животе. Тело стало совсем чужим, сердце будто колотилось внутри тряпичной куклы. — Найди корабль, — прошептал Коннор, его глаза казались черными и безразличными, — я пометил его, — он разжал пальцы Гэвина и всунул что-то в ладонь, снова сжимая пальцы. — Это единственный шанс. Тебя не будут искать… какое-то время. Поспеши. Он отстранился, тяжело дыша, пульс на шее бился как безумный, и Гэвин почему-то не мог отвести взгляда от этого пульса. — Пожалуйста, не делай глупостей, — сказал Коннор. И Гэвин попытался ответить — наорать на него, потребовать ответов, самому что-то объяснить, — но его горло не издало ни звука. Только паника — горячая, мучительная, — распирала грудь, но не давала достаточно сил, чтобы шевельнуть хотя бы пальцем. Он выдохнул — вместо крика, — когда Коннор толкнул его внутрь стены, в спину тут же уперлось что-то острое, запах проводки забился в нос, мешая дышать, — а следом решетка захлопнулась ему в лицо, оставляя только узкие щели. Гэвин был тут замурован, как в гробу, и не мог шевельнутся, и волны ужаса накрывали его одна за одной — что Коннор делает? Что это значит?! Вдруг Гэвин не сможет дышать?! Он так и останется тут, замурованный в почти что трупе? Коннор снаружи — Гэвин видел его через щели — отступил, касаясь решетки пальцами. Мгновения текли, пока Гэвин боролся с собственным телом и страхом, не в силах победить ни то, ни другое. А потом Коннор повернулся, вжимаясь в решетку спиной и задирая руки над головой. — Я сдаюсь, — сказал он, — не стреляйте. Даже если бы Гэвин мог шевелиться, наверное, в этот момент его парализовало бы от ужаса и бессилия: из-за плеча Коннора сквозь крошечные бойницы он видел, как в тесном отсеке появляются фигуры. Несколько мгновений царила тягостная тишина, каждое мгновение которой ощущалось в сердце Гэвина как маленькая смерть — он ждал выстрела, почти слышал его, и картины одна страшнее другой разворачивались перед ним… А может, это был бред «отравленного» сознания. Это должен был быть бред! — На колени, — сказал один из пиратов напряженно, поднимая пушку. Гэвин разглядел его лицо во всех деталях, словно при макросъемке, и белизну его пальцев на рукоятке оружия, и металлические ноты опасения в голосе. Никто их них не спешил бросаться на Коннора, никто не смеялся, и их настороженное поведение, так отличающееся от развязности предыдущих — убитых Коннором — пугало только сильнее. «Нет, нет, — повторял Гэвин про себя, в бессильном страхе и ярости глядя, как Коннор медленно, держа руки на виду, опускается на колени, — нет, нет, нет…» — Это ты убил троих наших? — спросил парень с оружием, делая шаг вперед. — Семерых, — поправил Коннор спокойно, — я убил семерых ваших, но, я вижу, осталось еще немало. В его словах Гэвин вдруг уловил странный намек — и главарь, видимо, тоже его уловил, потому что одним движением он скользнул вперед, размахиваясь, и рукояткой пушки ударил Коннора по голове. — Обыщите его, — приказал он деловито, — и забираем. Один из подельников присел, перекатывая Коннора на спину, зашарил по одежде — пока Гэвин изо всех сил пытался разорвать невидимые путы, сковавшие его тело. Лицо Коннора было в крови, глаза закрыты, он казался мертвым… Гэвин закричал, хотя его сведенные голосовые связки не издали ни звука, и этот молчаливый вопль отнял у него последнее дыхание.