INKTOBER: Spider-Verse

Мигеля никто бы не осмелился назвать Ангелом, он скорее похож на ужасающих масштабов катастрофу. На Демона, но никак не чёртового Ангела.       — Мигель? — Майлз Моралез — именно его можно назвать Ангелом. Чёртова ошибка, которая вылилась в бурный роман без последствий и возможности остановиться.       — Я сейчас занят, — огрызнулся мужчина, сверкнув глазами.       — Знаю, — устало усмехнулся Майлз, глядя на Мигеля весьма отстранённо. Его не волновало, что их могли увидеть вместе, его сейчас, похоже, ничего особо не волновало.       — Что-то не так? — Наконец спросил Мигель, несколько раздражённо уставившись на Майлза.       — Может быть, — усмехнулся Майлз, искоса поглядывая на О’Хару.       — Если ты хочешь строить из себя жертву, милости прошу, но только не сейчас, — огрызнулся Мигель, отворачиваясь от юноши. Майлз вырос, у него теперь сильные руки и большие ореховые глаза, теперь он не кажется слабым и потерянным, скорее отчуждённым и расслабленным.       — А я и не строю из себя ничего, — улыбнулся Майлз, облокачиваясь о стул Мигеля.       — Тогда зачем весь этот цирк? — Непонимающе спросил мужчина, прищуриваясь.       — Просто, — ненавязчиво Майлз подходит к Мигелю с спины, приобнимая мужчину за плечи, — ты слишком напряжён, — заметил он, когда О’Хара испуганно дёрнулся от неожиданности.       — Что ты…       — Ничего, — усмехнулся Майлз, предотвращая глупые вопросы со стороны Мигеля. — Ты знал, что лопатки — это то, что осталось от наших крыльев, — сменил тему юноша. Его сильные, но тонкие пальцы выводили на спине Мигеля затейливые узоры, глаза его при этом светились добродушием и влюблённостью. Мигель внимательно слушал. Сейчас мужчине стало откровенно всё равно; их могли увидеть, но сейчас это отходило на второй план. Становилось настолько же нелепым, насколько возбуждающим.       — Майлз, — позвал мужчина юношу, но тот не ответил. Пальцы всё скользили по контуру ярко выраженных лопаток Мигеля.       — Ты бы был хорошим Ангелом, — промурлыкал себе под нос Майлз, усмехаясь тому, как резко Мигель отшатнулся от него.       — С чего бы это, — нерешительно осведомился О’Хара, щурясь.       — Не слушай, мысли в слух, — отмахнулся Майлз, качнув головой в сторону, как бы намекая — вопрос исчерпан. Мигель посмотрел в лицо Майлза. До боли знакомое, столь пряитное.       — Ты всё ещё злишься? — Спрашивает Мигель, беря Майлза за руку.       — Возможно, — отстранённо ответил Майлз, отводя взгляд.       — Ты хочешь извинений, — спокойно проговорил Мигель.       — Возможно, — Майлз поджал губы, часто заморгав.       — Ты никогда не говоришь, как тебе больно, — прошептал Мигель, поднимая глаза к потолку.       — Ты никогда не спрашиваешь, — нехотя отшутился Майлз.       — Ты винишь себя или меня, — спокойно продолжал Мигель.       — Себя.. тебя… он умер, уже всё равно, кто виноват, я ненавижу, что он умер, — почти одними губами проговорил Майлз. И глаза у него при этом стали такими честными, в них вновь стояли слёзы, опять было ощущение страха и потерянности. Сегодня что-то вроде памятной даты. В этот день, ровно пять лет назад умер Джефферсон Дэвис — отец Майлза Моралеза, муж Рио Моралез и старший брат Аарона Дэвиса. Мигель знает, что это полностью его вина — он смог остановить Майлза от той глупости, но это не облегчило ситуацию. Теперь Майлз боится спать один, страшится смерти друзей, из-за чего почти с ними не контактирует. Чтобы не привязываться. И вот уже пять лет Мигел О’Хара не знает, как попросить прощения за то, что смог отговорить Майлза. Лучше б этот мальчишка спас своего отца и был счастлив, нежели то, что происходит с ним сейчас. Мигель не сможет всегда быть рядом, он не волшебник и не бессмертный, но именно он виноват во всех страданиях парнишки.       — Я бы сделал всё, чтобы вернутся в тот момент и отпустить тебя к нему, — тихо проговорил Мигель, чувствуя, как его собственные глаза становятся влажными.       — Но ты не сделаешь, — подытожил Майлз.       — Не сделаю, — подтвердил его слова мужчина.       — Мне жаль, что я встретил тебя, — совсем тихо прохрипел Моралез, прижимаясь сильнее к груди О’Хары. Но Мигель не сможет сказать того же. Нет, он бесконечно рад, что встретил Майлза, он готов молиться Вселенной за такую возможность — быть вместе с Майлзом, он помнит их первую встречу до мельчайших подробностей. Помнит каждое касание, каждый неуверенный поцелуй. Он помнит всё. Слишком отчётливо, чтоб посметь что-то упустить. Но Майлз имеет право злиться на него. Нет. Пожалуй, он должен на него злиться, ненавидеть, желать ему смерти. Но он этого не делает. Никогда не посмеет причинить Мигелю боль, ведь прекрасно понимает — О’Хара как никто другой понимает его.       — Я тоже тебя люблю, малыш, — одними губами проговорил Мигель, незаметно улыбаясь.       — Ненавижу тебя, — огрызнулся Майлз.       — Не верю, дорогуша, — рассмеялся Мигель. Мигель и правда не верит. Майлз Моралез не умеет ненавидеть. Этот человек — существо, не способное на ненависть, этот человек — отдельная вселенная, одна невероятная история, которая не должна заканчиваться. А Мигель О’Хара сделает всё, чтобы никто и никогда не посмел причинить его мальчику боль. Пусть у него нет крыльев за плечами, пусть это лишь очередная романтичная шутка, плевать. Важно не это, важно то, кто эту романтическую чушь говорит. А говорит её — Майлз Моралез — мальчишка, у него молоко ещё на губах не обсохло, а он рвётся в приключения, рвётся всем помочь и быть счастливым. И это, как думает Мигель, хорошая цель для будущей жизни. А смысл Мигеля заключается в Майлзе. И он будет рядом, когда Моралез будет в страхе прижиматься к нему, он будет рядом, чтобы напомнить. Что Майлз — потрясающе красив, что Майлз — невероятно талантлив, что Майлз — целый мир для него. Пусть у Мигеля О’Хары не растут крылья за спиной, пусть. Не так важно. Он будет бороться за свой Мир до последней крови и будет верным Ангелом для Майлза, пусть на Ангела он совсем не похож.