Через пару дней наступил один из самых важных праздников для всего Та-Кемет. А именно праздник в честь царя богов Осириса.
— Мой царь…
Правитель богов повернул голову в сторону тихого голоса и не сдержал улыбки. Низко склонив голову в поклоне — да так, что чёрные волосы почти полностью скрыли лицо — рядом с ним стояла его внучка.
Подняв её голову за подбородок, Осирис внимательно вглядывался сначала в синие глаза, а потом и в лицо девочки. Нет, перед ним была уже явно не маленькая девочка, считающие, что жизнь богов — сплошное развлечение. Перед царём теперь стояла повзрослевшая девушка, начавшая понемногу осознавать, что такое быть богиней.
Эта ноша была тяжела для неё, тем более сейчас. Но, как дочь карателя она держалась очень стойко.
— Здравствуй, Кебхут, — обычно серьёзное лицо повелителя Дуата потеплело и даже улыбка появилась при взгляде на любимую внучку. — Как ты?
— Всё хорошо, благодарю, — Кебхут чуть зажмурилась, когда широкая ладонь царя богов легла ей на щеку, аккуратно погладив, а затем проводила деда взглядом. — Моя царица.
Встретившись взглядом с Исидой, девушка уважительно кивнула ей. Широко улыбнувшись, богиня обняла её, принимая ответные объятья приемной внучки. Границ между ними не существовало, Исида любила девочку как родную внучку, на что та отвечала мачехе отца не меньшей преданностью и любовью.
— Ты так выросла, девочка, — с нескрываемой нежностью проговорила царица. — Стала настоящей красавицей.
Погладив по голове, на всеобщее удивление, спокойно стоявшего Упуата, Исида последовала за супругом.
Однако следующая встреча стëрла с лица Кебхут не только улыбку, но и хорошее настроение. К ней приблизилась красивая женщина со светло-рыжими волосами. Лицо молодое, может лет на шесть старше Ифе, однако миндалевидные зелёные глаза говорили, что ей даже не тысяча лет.
— Нефтида…
— Здравствуй, Кебхут.
Они тоже обнялись, но это были холодные, поверхностные объятья, хоть богиня защиты и пыталась сгладить острые углы.
Отстранившись и увидив, что женщина хотела сказать ещё что-то, Кебхут мгновенно отвернула от неë голову. Тем самым показывая, что ей даже близко неинтересно, что хотела ей сказать бабушка.
«Она предала моего отца… Бросила его младенцем. Кто знает, что было бы, не найди его царица».
Нефтида поджала губы. Не то, что её обижало безразличие дочери её сына, но… Было в этом что-то неприятное.
Погладив её по плечу, Богиня прошла дальше.
В главном зале тоже был полный беспорядок. Боги и бонини собрались, чтобы величать Осириса. И не только…
— Это великий день! Всë должно быть идеально, Гор! — Хатхор, прижалась к руке супруга, с искренней любовью смотря на него.
Бог неба одарил супругу веселым взглядом. Стоящая рядом вторая супруга истинного правителя Города Столбов Селкет как всегда была максимально сдержанной.
— Сегодня не только праздник в честь моего брата, — проговорила она. — Юная Кебхут получит право называться полноправной богиней. Конечно, если кто-то поручится за неё.
— У тебя есть сомнения? — Гор перевел взгляд на неё.
— Разумеется. Её характер оставляет желать лучшего.
— Как и твой.
Как богиня любви, Хатхор не могла позволить отзываться так неуважительно. Тем более о внучке царя богов… Тем более о ребёнке.
«Да, у Кебхут не простой характер…но такого неуважения она не заслуживает.»
Губы Селкет изогнулись в ухмылке и она лениво обернулась к ней.
— Вздумала учить меня, Хатхор? — ноготь богини поцарапал кожу на её щеке, но от царапины быстро не осталось и следа. — Не доросла ещё.
— Успокойтесь! Обе! — одëрнул их Гор, отодвигая Селкет от Хатор. — Нашли время.
Правительница Та-Дершет была явно довольна собой и никак не ответила на слова супруга. Хатхор же чувствовала вину, что не смогла устоять и вздумала ссориться с Селкет тут.
«Лучше бы действительно молчала…»
— Отец. Матушка.
К богам подошли их сыновья. И если Хатхор встретила своих сыновей с улыбкой о объятьями, то Селкет лишь сухо кивнула своим сыновьями.
— Ваша сестра, должно быть, переживает.
— Возможно… — протянул Хапи. — Но если и так, то очень хорошо скрывает. Да, Асмет?
Юноша тяжело вздохнул, пытаясь выдержать пристальный взгляд отца и мачехи.
— Она не делилась этим со мной. Даже если и переживает, все равно не показывает виду.
«Узнаю характер Инпу…»
При мысли о старшем брате Гор не мог не улыбнуться. Да, возможно отношения у них были весьма… Холодными, но повелитель неба все равно любил его.
Двери открылись, пропуская в зал приёмов родителей второй виновницы торжества. А стоило им остановиться и повернуться к выходу, там уже стояла их дочь. Все взоры теперь были обращены на неё.
«У тебя получится!», «сегодня твой день!», «Удачи» — такие поддерживающие возгласы раздавались справа и слева от девушки.
— Не бойся… — С улыбкой обратилась Хатхор к племяннице, когда та поравнялась с ней.
Улыбнувшись, девушка продолжила идти, слушая ахи в свою сторону, а Бастет и вовсе не сдержала восхищëнного возгласа:
— Ох, как ты выросла!
А девушка действительно выросла, и сейчас была просто неотразима: чëрные волосы с синим переливом аккуратными волнами лежали на плечах, в ушах были серьги в виде змеи, её любимое кольцо на пальце и весьма необычная тиара в виде гремучей змеи на голове. Завершало образ красивое светло-зелëное платье с синими узорами в виде пирамид в районах груди, талии и на подоле. Рукава были весьма свободными и будто струились при каждом движении Кебхут.
Когда дочь была уже рядом, Ифе поддалась ей навстречу, заключая свое дитя в теплые и крепкие материнские объятия.
— Я тобой горжусь… — прошептала она на ухо своей девочке.
Кебхут не сдержала более широкой улыбки, теснее прижимаясь к матери. Затем её взгляд упал на задумчивого отца и улыбка померкла.
Она хотела пройти этот ритуал, но… Не была уверена, что отец позволит, ведь ей всего пятнадцать лет. По его мнению, Кебхут была ещё совсем ребёнком — особенно по сравнению с ним — и такая ноша будет лишь сильнее угнетать её.
— Отец… — набравшись смелости и отстранившись от мамы, девушка посмотрела прямо в зелёные глаза родителя. —
Пообещай, что дашь мне сделать это. Обещаешь?
Мужчина ещё несколько секунд всматривался в сторону своих жены и дочери, а затем вздохнул.
— Я клянусь.
На лице Кебхут вновь появилась широкая улыбка и она тут же подбежала к отцу, обнимая и прижимаясь к нему. Сильные руки обхватили тонкие девичьи плечи, прижимая ее теснее к себе.
Ифе с улыбкой наблюдала за любимыми мужем и дочерью, но вскоре, когда кто-то стал дёргать юбку её платья, опустила взгляд вниз.
— Мама, а я тоже буду проходить этот ритуал, когда выросту?
Ифе не сдержала улыбки и подхватила сына на руки, прижимая к себе.
— Да, милый… Только ты будешь старше, чем твоя сестра.
— А почему? — его зелёные глаза с удивлением посмотрели на родительницу.
— Потому что этот ритуал опасен… — улыбка Ифе померкла и она с искренним страхом посмотрела на дочь. — Если проводить его слишком молодым и неопытным можно погибнуть.
В сердце супруги карателя был тот самый липкий и жгучий страх. Ощущения, которого она не испытывала почти 16 лет, с тех самых пор, когда узнала, что родила дочь. Тогда она больше всего на свете боялась потерять её. Полюбила так сильно, что была готова встать против воли богов, чтобы её крошку не забрали из родительских объятий.
Но изменилось ли что-то теперь?..
Нет. Ифе всё ещё боится потерять её. Дочь взрослела, но сейчас она была ещё слишком юной. Не опасно ли отпускать такую неопытную, не знающую жизни Кебхут в суровый и не менее жестокий, чем мир смертных, мир богов?
— А почему тогда ты разрешила Кебхут?
«Потому что знаю для кого она это всё затеяла… Моя бедная маленькая девочка хочет доказать ему, что она уже не ребёнок… Почему же, любовь моя, ты не видишь, что с ним ты будешь обречена на страдания? Отчего не слышишь ни меня, свою мать, ни своего отца?»
Так и не ответив на вопрос сына, Ифе лишь погладила его по голове, целуя в макушку.
Позже её внимание переключилось и на виновника всех переживаний своей малышки.
«Хитрый бес… Ты ведь сам сделал всё для того, чтобы она прониклась к тебе чувствами. Но для чего? Какова твоя истинная цель?»
Кебхут тем временем отстранилась от отца и прошла в центр зала, где стояла пустая чаша, рядом с которой лежал кинжал. Чуть подальше горел огонь.
Девушка опустилась на колени, беря в нуки кинжал и пристально смотря в собственные глаза в его отражении.
— Слава тебе, Осирис, царь богов и владыка Дуата! — её голос эхом прошёлся по залу. — Моё имя Кебехут. Наречëнная своим отцом и матерью, я клянусь своим именем служить тебе верой и правдой.
Клинок почти ло самого основания вошёл в горящий огонь.
— Я дочь своего отца, Великого Инпу. Я дочь своей матери, Ифе. Я стою сейчас здесь, на коленях пред тобой и остальными богами в мольбе принять меня в свои ряды.
Кончик кинжала прижался к изгибу локтя и Кебхут едва не потеряла сознание от резкой вспышки боли. По её лбу стекали капельки пота, а кожа стала бледнее на несколько тонов.
Асмет дëрнулся вперед, ведомый желанием помочь ей. Смотреть на её боль, на то, как она жмурится и кусает губу, боясь закричать, пока кринок резал её кожу от изгиба локтя до самого кончика среднего пальца было более чем невыносимо. И он почти сорвался с места, но Хапи остановил его, сжав плечо брата.
— Что ты делаешь?
— Она может умереть, Хапи!.. — старший кинул на него недовольный взгляд. — Она ещё слишком юна для этого ритуала.
Асмет вновь попытался вырваться, но… В этот момент к девушке вышел Сет, забирая из девичьих пальцев кинжал. Игнорируя вопросительнве взглябы всех вокруг — в том числе и её — бог присел на корточки, так же отправляя клинок в огонь. Кебхут же опустила руки в чашу, позволяя собственной крови наполнить её… Примерно на четверть.
— Царь богов и владыка Дуата. Моё имя Сетх. Я, будучи полноправным богом, прошу принять эту юную богиню и дать мне обучать её.
Клинок прошëлся по его руке, как и по её. Только Сет воспринял это намного спокойнее. Просто привык к боли.
— Моя кровь свяжется с её. Мы оба станем связаны ей с этого момента.
Рука Сета тоже опустилась в чашу, соприкасаясь с её рукой. Подняв взгляд на Кебхут, он улыбнулся ей одним уголком губ и подмигнул. Щëки девушки тут же опалил легкий румянец, возвращая коже здоровый цвет. Затем бог прижал свой порез к порезу Кебхут, аккуратно сжав предплечье, и она последовала его примеру.
Осирис подошёл к ним, положив одну руку на плечо брата, а вторую на плечо внучки.
— Осознаешь ли ты, Сетх, бог песчаных бурь, всю ответственность, которое возлагает на тебя это решение и готов ли ты к нему?
— Готов.
Взгляд Осириса переметнулся к внучке.
— Вверяешь ли ты, Кебехут, богиня прохладных вод, свою судьбу и обучение божественности в его руки?
Кебхут посмотрела в тëмно-серые глаза Сета, чувствуя какое-то тепло в груди.
— Вверяю.
Как только их раны затянулись, бог и полубогиня опустили руки… Нет… Она уже полноценная богиня…
***
Праздник в честь царя богов и посвящения юной Кебхут в богини продолжался. И никто даже не заметил, как виновница торжества исчезла. А вместе с ней исчез и бог песчаных бурь.
— Зачем ты заступился за меня?
— А не должен был?
Девушка сделала глоток вина, затем переводя взгляд на бога. И только сейчас заметила, что он был без своего привычного плаща, а его торс был обнажен.
«На нём из одежды только набедренная повязка… Куда глаза-то деть?»
— Сет, я…
— Я знаю, маленькая буря, — перебил он её. — Но, поверь, не стоит это того.
Кебхут свела брови к переносице. Он… Знает? Но при этом говорит, что это всё не стоит того? О чем он вообще?
Он знает, что она желает его? Знает, что её тело горит, когда он рядом?
— Ты ведь знаешь кто я, что обо мне говорят и что я сделал. Не боишься обжечься? Не боишься, что твоё сердце может получить себе огромный, кровоточащий шрам, проникнувшись ко мне чувствами? Не нужно, моя маленькая буря, — он так и не посмотрел на неё. — Я для тебя опасен.
У Кебхут заныло сердце. Да, она понимала, что это правда, он опасен… Но что делать, если сердце — такое глупое и наивное — само рвалось к нему?
Кебхут сделала шаг к нему, но Сет поднял руку, останавливая юную богиню.
— Я ведь могу сделать всё намного проще. Могу взять тебя здесь и сейчас. Воспользоваться твоим юным прекрасным телом. Познать его аромат и вкус.
Перед глазами Кебхут вновь встала картина того сна, который она видела в 10 лет. Как Сет брал её… Неужели к этому моменту всё и шло? Может она не любит его на самом деле, а лишь хочет? И её сон сбудется… Тут?
— А потом бросить прямо здесь, в разорванных тряпках. И пусть твой отец потом с меня шкуру за это спустит, извергнет в небытие. Я по крайней мере буду знать, что ты не прыгнула в пасть чудовищу. Остановись, Кебхут. — он впервые посмотрел на неё так… Строго. — Остановись. Я ведь могу сделать то, что сказал. И сделаю. Поверь, я не хочу такого исхода, но ты меня вынуждаешь. Последний раз предупреждаю, остановись.
Глаза Кебхут начали предательски пощипывать, но она лишь зажмурилась. Да что с ней такое?!
— Не сможешь, Сет… — тихо проговорила она, но не как факт, а по большей части пытаясь убедить в этом себя. — Потому что потом это ляжет тяжелой ношей на твоём сердце. Как бы ты не утверждал, что его у тебя нет.
— Ошибаешься, моя милая, я всё переживу. Я пережил смерть брата, гонения, оскорбления. Потерял всё, но пережил. И тебя переживу, не волнуйся. У меня ведь нет сердца, кто бы наивно на это не надеялся. В особенности
ты.
Подойдя к богу, она взяла его руку и прижала с своему горлу, заставив сжать пальцы.
— Давай же, Сет. Уничтожь эту проблему. Пока я не доставила ещё больше хлопот в своем лице.
— Ну что ж, раз ты так хочешь этого… Пожалуйста.
Резко впечатав её в одну из колон, Сет впился в её губы жестким поцелуем. Кебхут вздрогнула. Это был её первый поцелуй, но… Он даже близко не был нежным. Вскоре она почувствовала металлический привкус крови. Сет безжалостно кусал её губу, одновременно с этим его рука с силой сжала ее бедро.
Сказать, что удовольствие от этого она не получала от слова совсем — значит хранить мёртвое молчание. Боль, смятение и страх — вот, что сейчас чувствовала девушка.
Кебхут упёрлась одной рукой в его грудь, а второй попыталась разжать его пальцы на своей шее. При этом отворачивая голову. Храбриться — храбрилась… А перед делом действительно стало страшно.
— О… Отойди…
Но Сет не останавливался: губы прижались к тонкой шее, оставляя на нее страстные укусы, и зализывая их горячим языком. При этом жёсткая рука продолжала властно сжимать девичье бедро, прижимая всё ближе к себе.
— Ты ведь так этого хотела, что даже слушать не стала, когда я предупреждал. Что же вдруг? Значит все твои слова и взгляды лишь просто попытка храбриться, да? — он тихо рассмеялся. — Нет, моя дорогая маленькая буря… Поздно. Ты сама хотела
этого.
«Все должно было быть не так!» — отчаянно билось в её голове.
Всë даже близко пошло не по плану… Ведь она думала, что он перестанет упрямиться. Но её упёртость действительно засела её саму в ловушку. И попыток отстраниться она не прекращала.
— П… Прекрати…
— Как же неубедительно ты просишь это… — его голос даже охрип.
Поцелуи обжигали ее нежную кожу на плечах… Ключицах… Над грудью… А рука бесстыдно скользнула на внутреннюю сторону её бедра, дразняще подбиралась к сокровенному месту.
Он и сам забылся… Пытаясь отпугнуть её, он и не думал, что сам попадёт под её чары. Ясность мысли вернулась к нему лишь когда он почувствовал дрожь юного тела, а маленькая — по сравнению с его — ручка, сжала мужское запястье, останавливая. И он резко отстранился. Буквально кожей чувствовал её страх и боль.
«Пусть так… Пусть боится, ненавидит. Но я не дам ей стать одной из тех, с кем я был.»
— Запомни это, Кебхут. Запомни это хорошо. И не забывай какой я. Я не могу любить, мной движет лишь голая похоть. Твои надежды и так сделали тебе больно. Ступай.
Оставшись один, Сет провёл ладонью по лицу. Что нашло на него? Как девственник какой-то. Почему он потерял контроль над собой? Почему?
Когда она оказалась так близко он просто не смог… Такая тёплая, манящая… И столкнувшаяся с жестокой реальностью его сути, как и её мать когда-то.
«Прости, маленькая буря. Мечта о тебе слишком хороша, чтобы я получил её исполнение…»
Сет плотно сжал губы и стиснул кулаки. Возможно, своими грехами он и заслужил эту любовь… Взаимную, но обречённую на то, чтобы остаться молчаливой и запретной.
***
Кебхут шла по коридору и кусала губу, чтобы не плакать. Почему же так больно? Почему его слова и действия прошлись по сердцу больнее раскалëнного кинжала, что не так давно резал еë руку?
Не любит… Поздно спохватилась, надо было раньше думать.
Кебхут прислонилась к расписанной иероглифами стене, обхватив живот одной рукой, а второй зарываясь в собственные волосы и роняя слëзы. Как бы она не хотела, у неё не получалось прогнать из головы произошедшее только что в том зале. Сейчас хотелось лишь одного — забыться, выбросить всё из головы. Слишком поздно она поняла, что действительно влюблена.
Это была неправильная, запретная любовь… Но она была, сильная и огромная, как океан…
