Shipwreck

В это время Хальсин нетерпеливо расхаживал по пристани, уверенный, что Астариона нет уже несколько часов, несмотря на то, что солнце едва поднялось над пирсом. И как бы он ни наслаждался солёным морским воздухом и запахом свежей рыбы на причале, друид уже начал беспокоиться, что с его напыщенным спутником случилось что-то неладное. Однако вдалеке виднелся корабль, и не было видно ни дыма, ни огненных шлейфов на мачтах. Не было ни кричащей толпы, ни Стальной Стражи, мчащейся к месту происшествия. Значит, снова сказал он себе, вампир, должно быть, незаметно нашёл что-то интересное. Или просто хочет его позлить. Однако именно в этот момент плут наконец-то решил появиться вновь, непринуждённо шагая по улице мимо нижних платформ. Обрадованный, Хальсин с трудом удержался от того, чтобы не броситься к нему наперерез, уже по самодовольному выражению его лица поняв, что Астарион хочет признаться в чём-то важном. — Что ты узнал? — сразу же спросил он, шагнув рядом с эльфом. — Узнал? — с притворным возмущением ответил Астарион. — Да ничего. Я просто уточнил то, что и так знал. Хальсин закатил глаза. — Да, да. И что же? Ты знаешь, где Лирика? Тут вампир неосознанно заскрипел зубами и на мгновение показался слегка расстроенным. Но как только над ним нависла мрачная туча, Астарион скрыл её под приветливой улыбкой. — Я с самого начала подозревал, что её похитил именно Касадор. Всё указывает на то, что она заключена в особняке. Хальсин растерянно замер на месте. — Постой. Касадор? Твой хозяин? Не понимаю. А что с этим Оливетом? Что с этим кораблём и… клоуном? Астарион по привычке театрально вздохнул. Но в данном случае, он, хотя бы, испытал небольшую гордость от своих знаний. — Мой бывший хозяин, попрошу-ка. Но не буду мешать тебе гоняться за своим хвостом, Хальсин. В конце концов, я не ожидал, что ты будешь иметь большой опыт в интимной жизни городской элиты. — Но прежде чем друид успел подняться и ударить его, он продолжил: — Лирика была похищена у нас глубокой ночью кем-то или чем-то, кто мог перемещаться по лагерю незаметно и неслышно. Она не сопротивлялась и не кричала так, чтобы это могло кого-то разбудить. Хотя я был рядом с ней, а ты, смею предположить, находился менее чем в двух шагах. Хальсин нахмурился. — Это мы поняли ещё утром. Что с того? — Кто бы это ни был… — Астарион сделал паузу. — Меня он не забрал. Друид наклонил голову, так сильно нахмурив брови над переносицей, что действительно стал похож на оскалившегося в эльфийской форме медведя. Астарион постучал ногой по булыжникам улицы и пояснил. — Только вампир, истинный вампир, мог совершить похищение, подобное тому, что произошло прошлой ночью. Лирика бдительна и талантлива. Следопыт, хорошо знакомый с опасностями дикой природы и Нижнего города. Она бы не ушла легко и беззвучно, если бы её не застали врасплох во сне. Кроме того, есть все остальные признаки работы повелителя вампиров, включая наш собственный нетронутый покой. Так что это может означать только Касадора. Но если это так, то почему он не забрал и меня, хотя мог бы? Почему оставил меня там, чтобы я неизбежно обнаружил её пропажу? — Приманка? — Именно. Что приводит к более серьёзному вопросу — зачем? Касадор хочет вернуть меня для своего маленького ритуала. Я ему нужен. Следовательно, теоретически, он должен был просто захватить меня и сразу приступить к делу. Но он этого не сделал. Он забрал её, и я почти уверен, что знаю, почему. Он хочет, чтобы мы, точнее я, последовали за ней в поместье. Чтобы мы рисковали собой и всем, пытаясь освободить её от него, но в итоге он устраняет угрозу в виде нас и всё равно меня забирает. Но не раньше, чем он сломит меня, используя её плен как доказательство моей окончательной несостоятельности и слабости. Такую схему не так уж сложно продумать. Хальсин обдумал слова Астариона. — Значит, Оливет в этом не участвует? Астарион рассмеялся. — О, ещё как участвует. Я в этом уверен. Просто я ещё не выяснил всех деталей его участия. Но мне известно следующее. Оливет Айлиль позволил моей… семье… использовать «Бельютер» в качестве защищённого судна, перевозя отродий и рабов в импровизированном склепе на борту корабля. Готов поспорить, что он годами перевозил так рабов и слуг, а также наживался на пассажирах, которых никто во Вратах Бальдура не пропускал и даже не знал о них. Предположу, что именно Оливет рассказал Касадору о Лирике и, возможно, даже подговорил его на её похищение. — Ладно. Но зачем? — Потому что Оливет Инген Айлиль собирается принять чью-то сторону. Касадор находится на пороге превращения в Высшего Вампира, не забыл? Касадор забирает Лирику, чтобы заманить меня обратно для проведения своего ритуала. Он также использует её как трофей, чтобы держать подле себя. Доказательство его превосходства перед тем, как я превращусь в пепел на его сапогах. Затем он возносится и превращает её в своё первое великое отродье. Хальсин вдруг почувствовал, как у него сжалось в груди. Ему не нравилось ни то, к чему он клонит, ни то, как убедительно говорил Астарион. — Как только он полностью овладеет ею, а я имею в виду полное овладение, он вернёт её Айлилю в качестве сильного, но совершенно послушного слуги. Она будет служить связующим звеном между двумя самыми могущественными людьми на Побережье Мечей. Вполне вероятно, что Оливет вернёт ей командование кораблём «Бельютер», хотя бы для того, чтобы ещё больше помучить её. Но более вероятно, что она будет выполнять приказы своего повелителя вампиров по набегам и порабощению, но под непосредственным руководством, не говоря уже о прибыли, Дома Аргентаамн и самого Оливета. Каждый из них, имея техническую возможность настроить её против другого, устанавливает доверительный баланс, и оба получают желаемое. Причём… разными способами. Друид замялся. — Это… это немыслимо! Но как ты смог узнать всё это с корабля? Как ты вдруг понял, что это их план? — Это не я. Это всё Лирика. Я просто сложил два и два. Астарион чувствовал на себе пристальный взгляд медведя-эльфа. Разрываясь между яростью и печалью, Хальсин, казалось, был не прочь ворваться в гавань и разорвать на куски злосчастное судно, которое покачивалось на волнах в знак его безответного гнева. Но у другого эльфа были другие мысли. — Лирика давно догадывалась, что Оливет и Касадор сотрудничали, друг мой. Трудно представить себе истинное представление о Вратах Бальдура, в котором они не являются таковыми. Хотя теперь в этих стенах им есть, о чём беспокоиться не меньше, чем нам. Абсолют в пути, пока мы говорим. Лорд Горташ и Орин Красная, сеющие хаос повсюду. Паразиты и пожиратели мозгов. Они будут действовать так быстро, как только смогут, чтобы обеспечить себе взаимное бессмертие. Лирика прекрасно понимала, что подобное может произойти. — И что? — прорычал Халсин. — И что? — Да. И что? — повторил он негромко. — Что она собиралась делать в этой ситуации? Какие меры предосторожности она могла предпринять? Не хочешь же ты сказать, что дочь диких земель предвидела такую достоверную вероятность и ничего не предприняла, чтобы подготовиться к этому, имея в запасе целый день на дорогу? — Не стоит обсуждать это вслух посреди улицы в полдень, — укорил Астарион. — Мы должны найти остальных. Думаю, мне вполне хватит запаха рыбьей крови на сегодня. Фу. Они повернули в сторону Хипсайда и стали идти в молчании. Правда, недолго, так как Хальсин всё ещё не мог успокоиться от бушующих мыслей. — Но мы ведь обязательно её спасём, правда? Мы лишим этих монстров их приза? — О, я надеюсь на это, — Астарион вскинул голову, чтобы вернуть своей осанке благородство. — В конце концов, это то, что мы умеем делать лучше всего. Однако, как говорят мореплаватели, это было нелегко. Но только Астарион знал, насколько буквально правдивой окажется эта фраза.

***

В лагере царила суматоха. Карлах и Уилл, к сожалению, вернулись с пустыми руками, но Шэдоухарт и Лаэзель каким-то образом удалось поговорить с недавно умершей служанкой, некогда присягнувшей Высшим Домам. Разумеется, для этого пришлось быстро и довольно незаконно провести раскопки, а затем вступить в схватку со смотрителями кладбища. Но Шэдоухарт рассказывала об этом с энтузиазмом ученицы, получившей пятёрку по предмету. — Должна признать, честность мёртвых иногда освежает, — говорила она, когда и вампир, и друид вернулись в строй. — Нам пришлось тщательно сформулировать наши вопросы, чтобы понять её, но, судя по тому, что я узнала, Оливет был очень занят в последнее время. Оказывает услуги по необъяснимым причинам, принимает странных посетителей по ночам. Искалеченная женщина в могиле, по её словам, подслушивала несколько недель, а потом стала жертвой одного из таких ночных посетителей, когда её обнаружили прижатой ухом к стене. Вампир, конечно же. Лаэзель подхватила тему. — Этот, похоже, возомнил себя королём-торговцем. Он заключает сделки с вампирами, которые торгуют с дьяволами, и считает себя умным, поскольку держится вне круга, но никогда не ступает в него полностью. Удивительно, что он ещё не пал перед своими союзниками и их кознями. Джахейра, тоже недавно вернувшаяся, присоединилась к разговору. — Это подтверждается и тем, что говорят мои арфисты. Они наблюдают большую активность в Высших Домах, хотя у нас почти не осталось верных нам людей, чтобы узнать подробности. Они говорят, что Оливет Айлиль созывает флоты в порт. Под видом угрозы со стороны армии Абсолют, он приказывает им всем немедленно отправиться к Вратам Бальдура. Однако несколько его лейтенантов выражают в этом сомнение. Если город будет разрушен, то логичнее было бы держать корабли и грузы как можно дальше от места разрушения и причалить к островам. Но нет, он велит им плыть. Уилл кивнул. — Значит, он, скорее всего, планирует эвакуацию. Или обещает её. Ставлю золотой кубок моего отца, что Айлиль принимает деньги и услуги от каждой знатной семьи в Верхнем городе за место на одном из этих кораблей. Он показывает им, что весь флот полным ходом идёт к городу, а затем предлагает им и их сундукам с богатствами выбраться отсюда до того, как стены будут пробиты. Однако, учитывая то, что мы знаем, сомнительно, чтобы он действительно собирался выполнить это предложение. Астарион скрестил руки. — Ну, думаю, что есть, по крайней мере, одна «семья», которую он намерен переправить в безопасное место. И это семья Зарр. Когда все повернулись взглянуть на своего мрачного собеседника, вмешался Хальсин. — У нас есть доказательства того, что именно Касадор похитил Лирику, скорее всего, по поручению Айлиля. Астарион считает, что они планируют использовать её как разменную монету для укрепления своей политической власти. Каждый готов завладеть, так сказать, беглянкой другого. — А где Гейл? — поинтересовалась Карлах, как бы не обращая внимания на мрачный разговор вокруг. — Ещё не вернулся, — ответила Шэдоухарт. — Карлах? Ты что, не слышала, что тебе только что сказали? Крупная тифлинг приподняла бровь. — А? Конечно, слышала. Я ведь уже всё сказала, разве нет? И ничего не изменилось. Мы отправимся туда, найдём этого повелителя вампиров в том подвале, в котором он прячется, и отымеем его. Держу пари, после этого Лирика быстро объявится. Хальсин даже слегка захихикал. Он восхищался Карлах за её прямоту. Лирика исчезла. Кто-то её похитил. И когда этот кто-то был выявлен, решение проблемы было ясным и простым. Всё, что они узнавали по дороге, становилось лишь декорацией для последующих лагерных историй. Но сейчас было не до юмора. — В любом случае, она права, — заявил друид. — Наша первоочередная задача — найти Лирику, что бы там ни планировали Оливет или Касадор. Астарион, похоже, твёрдо уверен, что она в поместье. Значит, мы отправляемся туда. Астарион? Ты знаешь это место лучше, чем кто-либо из нас? — Досконально. — Тогда ты будешь руководить. Шэдоухарт вздохнула и встала на ноги. — Пусть будет так. Отправиться в гнездо вампиров — всё равно что попить чаю. Что-нибудь посоветуешь, Астарион, чего нам следует ожидать? — Да, — ответил он. — Вампиров. Угрюмый взгляд, который он получил в ответ, был внезапно прерван криками человека, пытавшегося вбежать в центр лагеря, не споткнувшись о свою мантию. Высоко подняв над головой испачканную бумагу, Гейл из Глубоководья, задыхаясь, остановился. — Это… это… — Он с трудом выдохнул и снова набрал воздуха. — Это цирк! Бумага, которую он держал в руках, оказалась очевидной копией рекламы «Цирка последних дней», но, как ни странно, не яркой краской, а своеобразной ксилографией глубокого красного цвета. Во главе афиши не стояла знаковая шутовская маска красного, зелёного и золотого цветов. Вместо этого плакат был окаймлён наспех вырезанными рунами и увенчан печатью в виде восьмиконечной звезды. Карлах выхватила бумагу из его рук, когда волшебник зашёлся в приступе нового кашля. — Цирк?! Боги, я обожаю цирк!!! Я всегда хотела туда попасть! Но Уилл был в замешательстве. — Гейл, при чём тут это? Мы уже обошли территорию Ревингтона. — Нет, нет, — Гейл покачал головой и опёрся на колени. — Ладно, послушайте, у меня нет времени всё объяснять, хорошо? Скажу только, что я воспользовался услугами «Волшебных принадлежностей», и наводка привела меня в издательство «Пасти Бальдура». И я… ну, я отправился на разведку с помощью лёгкой магии невидимости и встретил печатный станок. Удивительная штука! Магически автоматизированный принтер, который… подождите, неважно, мы вернёмся к этому позже… В общем, я встретил этот печатный станок, в который на самом деле вселился фей, обладающий немалой силой. Трижды друг нашей лунной пикси Долли! И он поведал мне, что тёмные существа, которые по описанию очень похожи на допельгангеров, по ночам проникали через проломы в стенах и перепечатывали цирковые афиши с изменённого грифеля. Затем они спускали эти плакаты в какой-то подземный ход! Я, конечно, спросил его, может ли он запомнить афишу и сделать мне копию, и с помощью мистических уговоров он это сделал! Карлах пристально смотрела на плакат, который всё ещё держала в руках, поворачивая его то влево, то вправо, то вверх ногами, как будто новый ракурс мог открыть в нём что-то интересное, чего она ещё не видела. — Окей? — сказала она наконец. — Итак, что это значит? В канализации тоже есть цирк? О! Я поняла! Это цирк мёртвых! Гейл покачал головой, причём его шапка с кисточкой лишь комично утрировала это движение, задевая концом за ухо. — Сегодня утром все эти разговоры о Доме Аргентаамн заставили меня задуматься. Когда-то давно, может быть, несколько веков назад, они назывались Домом Найтстар. Возглавляла их лихая пара близнецов по имени Халема и Саэлин. В общем, они были хорошо известны в кругах волшебников, потому что выращивали свои дома с помощью магии, а не строили их. Это также означало, что они могли создавать невероятные сооружения глубоко в земле. Целые поместья и храмы из корней и камня. Дом, предположительно, пал более ста лет назад, но я скорее думаю, что Аргентаамн — это ветвь, образно говоря, гораздо более крупного дерева, которого мы ещё не видели. Карлах повторила попытку. — И… они управляют цирком? Гейл фыркнул. — Нет, нет, нет. Ну, вообще-то… может быть и да. Мы знаем, что Орин держит трибунал в каком-то храме Баала под городом, но до сих пор мы считали, что это она заманила Оливета Ингена Айлиля в лапы безумия. Завлекла, так сказать. Но что, если Оливет был тем, кто заманил их сюда с самого начала? Что, если именно из-за него Врата Бальдура стали местом назначения смертоносной Тройки? Астарион осторожно вытянул бумагу из цепких пальцев Карлах и с усмешкой посмотрел на неё. — Как ни странно, но в этом вопросе я с Карлах солидарен. Это ничего не меняет в ближайшем будущем. Надо готовиться и отправляться в поместье Зарр, пока солнце ещё не поднялось. Ничего больше не должно произойти, пока Лирика не вернётся к нам в целости и сохранности. — Верно, — согласился Хальсин. — Для проникновения в гнездо нам понадобится небольшая и сосредоточенная команда. Астарион проведёт нас через него, а я буду охранять тыл. Шэдоухарт, нам понадобится твой божественный дар, чтобы противостоять нежити внутри, и Лаэзель, твой меч и меткость неоценимы. Остальные следуйте за Джахейрой и возвращайтесь в цирк. Начинайте расчищать нам путь. Как только мы спасём Лирику, могу поспорить, что вскоре после этого нам придётся двинуться в храм Баала. Когда Касадор падёт… Оливет не будет терять времени, а мы ещё не знаем масштабов его намерений. Компания засуетилась, забегая в палатки и открывая сундуки, чтобы сменить доспехи, оружие и приготовленные зелья. Вдалеке послышался радостный возглас Карлах: — Наконец-то я попаду в цирк!

***

Уединившись в палатке на время передышки, Астарион привалился к центральному столбу и почувствовал, что его руки слегка дрожат, пока остальные его спутники суетились вокруг него в предвкушении битвы. Но его разум не желал подчиняться ликованию. Неужели это правда? Неужели настал тот день, когда он наконец-то встретится лицом к лицу со своим бывшим хозяином? День, который он представлял себе тысячу раз, произносил тысячи различных волнующих речей и остроумных реплик, но, возможно, не думал, что он действительно наступит. Настал ли день, когда Касадор встретит свой конец, или день, когда он встретит его? Астарион провёл рукой по смятому постельному белью, на котором она лежала накануне вечером. Её запах всё ещё витал на простынях, и он остановился, чтобы вдохнуть его, нежно проводя кончиками пальцев по ткани. Мысль о том, что Лирика теперь потеряна для него, была выше его сил, но Астарион не позволил слезам ослепить себя. Вместо этого он бросил камзол на землю и взял в руки чёрные доспехи, которые он извлёк из потайных стеллажей в Лунных Башнях. Надев их, он принялся рыться в других своих вещах, не сомневаясь, что оставил на дне небольшого сундука какое-то кольцо, которое могло бы пригодиться в данной ситуации. Но, к своему удивлению, вместо него он обнаружил свой старый камзол, сложенный в аккуратный квадрат в углу. Удивительно было и то, что он почти забыл о нём. Чёрная кожаная шинель с золотой отделкой, коричневая поддевка, белая рубашка, вздувшаяся на нижних рукавах. Камзол, который Касадор выдавал всем своим отродьям мужского пола, требуя, чтобы они носили его для демонстрации своего статуса. Безвкусица. Как и всё, что делал Касадор. Но в этот момент он не смог удержаться и задумчиво провёл по нему рукой. Он не надевал эту одежду уже, кажется, несколько месяцев. Лирика, похоже, предпочитала его в свободной белой рубашке и синем камзоле, которые он носил и сейчас, и он, конечно, не собирался отказываться от её голодных улыбок и кокетливых подмигиваний. Однако, увидев сейчас старый камзол, он почувствовал себя почти поэтом. Как остатки подростковой жизни, с которой он собирался расстаться. В конце концов, он снял внешние признаки своего порабощения. Сможет ли он избавиться и от внутренних? И тут он почувствовал на своей ладони что-то странное. Маленькое и твёрдое, словно камень, запутавшийся в швах. Смутившись, он стал копаться в боку наряда, разрывая по неосторожности края завязок, пока нитки не поддались и он не вытащил предмет, который, видимо, был засунут между слоями. Молча, с осунувшимся лицом, на котором отразилось недоумение и нечто, близкое к искренней радости, он рассматривал сверкающий опаловый кулон. Растущая луна на серебряной цепочке свисала с его пальцев и мерцала маленьким огоньком лучезарной надежды, запрятанной внутри.