Shipwreck

Небеса вопили, пока в подземелье глубоко внизу разворачивалась битва. Достаточно, чтобы призванный Касадором волк, мчавшийся к Шэдоухарт в облике чёрного тумана, на мгновение навострил уши в замешательстве. Это было похоже на вой какого-то разъярённого призрака или банши, несущихся сквозь облака на крыльях мести. Однако в тот момент, когда он попытался встретить нового неожиданного врага, взрыв потряс особняк до самого основания; пыль и гранитные осколки посыпались на платформу и участников сражения. Упыри вскрикнули от ужаса и шарахнулись в стороны: тяжёлая глыба с потолка пещеры оторвалась и разбилась о площадку, почти полностью уничтожив её. За ним последовал второй, и ещё один сотрясающий кости взрыв, а поместье над головой зловеще покачнулось: послышался треск половиц, и черепица с крыши грудами посыпалась на ковры. Возмущённый до глубины души, Касадор вновь обрёл своё физическое тело и с криком поднялся над этим чудовищным разрушительным грохотом. — Что это?! Что это… что это за БЕЗОБРАЗИЕ?! — шокированно проревел он. Третий взрыв и потрескивание раскалённого дымного пороха. Третий раскат пронёсся по небу. И пещера над ними раскололась на части. Даже Лаэзель пришлось прикрыться наручами, чтобы уберечься от шквала камней, обрушившихся на её доспехи с такой силой, что в металлических пластинах гитьянки остались вмятины. Но не только куски разбитого камня повалили скелетов и нескольких волков; каждый из них с удивлением наблюдал, как из темноты ритуального помоста вылетело пурпурного цвета и слегка неровной формы корабельное пушечное ядро и с почти идеальной точностью врезалось прямо в один из пьедесталов парящего отродья. В одно мгновение Петрас, бедный Бледный Петрас, превратился в бесформенное кровавое месиво, которое сразу же растворилось на дне пещеры. Крик, вырвавшийся из Касадора, был слышен сквозь саму ткань пространства и времени. Это не то, что ему обещали. Это не то, ради чего он столько трудился. Два проклятых СТОЛЕТИЯ! — АХ ВЫ… ТВАРИ! ГРУБЫЕ. МЕЛКИЕ. ЧЕРВИ! МЕРЗКИЕ УБЛЮДКИ, ДА КАК ВЫ ПОСМЕЛИ! ВЫ НИЧТО!!! НИЧТО!!! Но Шэдоухарт, защищая свою и голову Лирики щитом, разразилась приступом хохота. — Это залп! Нас обстреливает военный корабль! Хальсин издал торжествующий глубокий рёв. Только вот Астарион по-прежнему оставался в ловушке, беспомощно извиваясь под действием красной магии, связывавшей его с чёрной мессой. Даже когда Петраса не стало, всё ещё не было кончено. Договор с Мефистофелем не так просто было расторгнуть, даже если бы сами колонны тщательно подготовленного подземелья рухнули на них. Касадор вытащил из-за пояса зловещий кинжал и, подтверждая худшие опасения Астариона, прорычал: — Неважно. Я просто заменю его одним из ВАС! Или, что ещё лучше, я просто покончу с НЕЙ! Шэдоухарт немедленно опустила щит и подняла Свет Латандера, постучав по рукояти, чтобы пробудить заключённое в ней священное солнце. Посмотрим, как понравится этому вампиру воевать при свете дня. Только Касадор, к сожалению, оказался довольно ловким парнем, избегая солнечные лучи, создавая угрозу жрице своей скоростью и ловкостью без доспехов. Лаэзель пыталась помочь, но всё без толку. И она, и Хальсин оказались полностью блокированы отрядом оборотней, обученных использовать боевых скелетов для поддержки их неестественной стойкости. Гитьянка раз за разом рубила их, а через мгновение они поднимались, встречая её клинок. У Хальсина дела обстояли не лучше. Его зубы и когти отрывали целые конечности, но на смену каждому поверженному существу быстро приходило другое. В итоге Шэдоухарт оказалась во власти неизбежной для любой жрицы проблемы. Бойцам нужны были её исцеляющие слова, чтобы выстоять, но если она бросит Лирику сейчас, то, наверняка, никогда её не вернёт. К сожалению, в этот момент решение было принято за неё. Отвлекая, Касадор призвал магию бездны, и прежде чем Шэдоухарт успела парировать этот жест, он выкрикнул адское заклинание и некромантическую фразу, как раз в тот момент, когда вспышка тёмного тумана и разветвлённая красная молния отбросили её на несколько метров по платформе. Она услышала крик и, не успев сориентироваться, поняла, что это Астарион. И правда. Он извивался и прилагал все свои силы, пока его кожа не начала рваться и кровоточить под сдерживающей силой пьедестала. Самодовольная ухмылка Касадора чуть не остановила ему сердце, когда он понял, что его бывший хозяин действительно доволен тем, что может заставить его наблюдать за тем, что будет дальше. Чтобы сломить его ещё больше, пока он не умрёт в безнадёжном отчаянии. Древний вампир поднял свой кривой клинок и сделал несколько быстрых коротких взмахов по груди Лирики. Находясь в бессознательном состоянии от полученных ран, она даже не вздрогнула, когда клинок вырезал ряд рун и линий, используя неровный крест ран её старого врага как холст для воссоздания последней части инфернального контракта, утраченного после гибели Петраса. С ликованием и торжеством Касадор выхватил свой Посох Скорби и отправил следопытку в полёт мимо кровавой бойни и сражений, пока она не зависла на пустом месте, где когда-то находилось другое отродье. — Нет! — закричал Астарион, его руки бессильно сжались по бокам. — НЕТ! ТЫ, УБЛЮДОК! ЛИРИКА! — Достойный конец! — воскликнул Касадор, и его тело снова начало растворяться в тумане. — Спасибо тебе, мальчик мой! Спасибо за последнее прекрасное дополнение к моей ночи славной победы! Возможно, мои дары Айлилю потребуют больших затрат, но теперь вижу, что иначе и быть не могло. Дизайн теперь не просто точен, а грандиозен! Наконец-то вы будете вместе навсегда… в СМЕРТИ! Ответный нечеловеческий вопль, едва не разорвал горло Астариону. Теперь в нём не было ничего, кроме гнева и отчаяния. Не из плоти, не человек, не человек и не эльф, а отрёкшийся от всего прекрасного и светлого. Аскет скорби, столь глубокой, что даже сама Шар преклонила бы колени в благоговении перед зарождающейся в нём утратой. Но в одном проповедь Шэдоухарт была верна: во тьме он не прятался. Он действовал. Но, как и положено, это сделала сама судьба. Его траурные вопли перекрывали куда более тонкий звук, который незаметно становился всё громче. И когда Астарион, задыхаясь от рыданий, готов был в последний раз воззвать к любимой, прежде чем их обоих поглотит смерть, ему ответили совсем иначе. Грохот, скорее ощутимый, чем слышимый, похожий на раскаты грома. И без того хрупкие камни над ним разлетелись на осколки, которые, словно град стрел, посыпались на поле боя, а за ними пролетело самое большое пушечное ядро из Тёмной Стали, которое он когда-либо видел, беспрепятственно пролетело сквозь потолок и обрушилось вниз, словно комета из соли и тумана. Это было почти невероятно: на мгновение он поклялся, что видит выгравированную надпись на боку снаряда, которая гласила: «Счастье находится на расстоянии одного йо-хо-хо». Увлёкшись предстоящим вознесением, Касадор не расслышал предостережения, но услышал крик Лаэзель, обращённый к её товарищам, и повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как жрица, воительница и медведь ныряют в укрытие. Когда он обернулся, чтобы проследить за их взглядами до края платформы, его поразило. Буквально. Мир Касадора закружился, пока ему не показалось, что он невесомо плывёт в море астральных звёзд. Он почувствовал вкус крови и влаги, а также что-то похожее на привкус серы, смешанной с оливковым маслом. Он дёргался, пытаясь вцепиться обломанными ногтями в первое, что могло бы дать ему опору, но прошло несколько секунд кувырков, прежде чем он смог понять, где верх, а где низ. Он сразу понял, что его рёбра раздроблены, а правое плечо выбито из сустава. Позвоночник был сломан по меньшей мере в нескольких местах, а куски раздробленных позвонков торчали сквозь ткань камзола. И вдруг Касадор Зарр испугался. Где-то, каким-то образом произошло тайное предательство. В этот момент он понял, что обстрел дома из небольших пушек был лишь для того, чтобы, одним словом, ослабить его. Корабль, выпустивший эти снаряды, нащупывал слабое место, проверяя, какой урон могут нанести пушки, если их нацелить на разную высоту и под разными углами. И вот они нашли свою цель, когда погиб юный Петрас. И, понаблюдав за разрушениями в телескопы и подзорные трубы на своей палубе, они сделали последний выстрел. Снаряд из Тёмной Стали, который разрушит всё, до чего дотянется. Он чувствовал запах крови оборотней и слышал последние булькающие звуки упырей-гурцев. Даже подвластные ему летучие мыши теперь бежали в расщелины пещер, несомненно, направляясь к проходам, которые выведут их в канализацию или дальше в подземелье. Но его гордость не была этим ущемлена, ни в малейшей степени. Вместо этого он яростно ударил левым кулаком в каменный пол и инстинктивно среагировал. Его тело вспыхнуло, превратившись в грязное облако, и от боли скрылось в стенках гроба. Его безопасное, бронированное, защищённое место упокоения, которое никто не посмеет потревожить. Там он мог отдыхать, пока не исцелится. Однако пушечное ядро не просто остановилось на одном вампире. Скорее, благодаря своей необычной плотности, оно весело подпрыгивало, сея за собой хаос, пока его не перехватил несколько потрёпанный медведь, которому пришлось обхватить его обеими лапами и вонзить задние когти в развалины, пока оно наконец не остановилось. За это время он врезался в два столба, снёс жаровню и перекатился через мага-скелета, пока тот не стал похож на спрессованный книжный лист. В этом хаосе, к его невысказанной благодарности, Астарион тоже наконец-то освободился: Шэдоухарт пробралась к нему и использовала оставшуюся божественную энергию, чтобы разорвать дьявольские узы. Разъярённый, с горящими в подземном мраке ярко-алыми глазами, Астарион даже не пробормотал слова благодарности. Едва его ноги коснулись земли, как он с исключительной сосредоточенностью помчался по помосту, скользя по пятнам крови и проскакивая мимо куч мусора. К гробу. Остальные в потрясённом молчании наблюдали за тем, как Астарион ухватился за крышку гроба и, проявив невероятную силу, подпитанную безумием, которое переполняло каждую его частичку, поднял каменную плиту и скинул её на пол, словно то была всего лишь крышка от деревянного ящика. Окинув взглядом своего бывшего хозяина со сложенными на груди руками и закрытыми в безмятежном покое глазами, он схватил старшего вампира за шею и бесцеремонно швырнул его на пол к их ногам. — О, нет! — прорычал он, дико сверкнув глазами и зубами. — Не будет тебе целебного сна. А НУ, ВСТАВАЙ! Когда Касадор свалился на пол, он вздрогнул и издал что-то похожее на скулёж, пытаясь подняться на ноги. Но у него не было достаточно времени, а переломы по всему его телу были ещё слишком свежи. — Убери от меня свои руки, червь! — Ха! — прорычал Астарион, в его голосе всё ещё звучали нотки безумия. — Не я здесь ползаю на брюхе. И тут младший эльф заметил в паре метрах от себя спиральный кинжал — скорее всего, этот мизерикорд принадлежал одному из его собратьев-отродий, потерянный в неразберихе во время ритуального выброса энергии. Не раздумывая, он выхватил его и поднял клинок над поверженным хозяином. — Один, последний удар — и я буду свободен, — сказал он. Голос его дрожал от волнения, как будто он и сам до сих пор не верил в это. — Мне больше не придётся бояться тебя. Никогда. Но что, если ритуал, начатый тобою, завершу я? Тогда мне вообще больше не придётся бояться. Никого. — Астарион, нет! — закричала Шэдоухарт. Но он не слышал её. — Ты думаешь, я настолько глуп? — прошипел в ответ Касадор. — Что я позволю кому-то занять моё место, произнести нужные слова и вознестись самому? — Он сморщил нос в знак отвращения. — Руны, что я вырезал на твоей коже, делают тебя — и все семь сотен прочих душ — частью моего ритуала. Заверши его — и все, кто носят на себе этот шрам, будут принесены в жертву. В том числе и ты. — В конце он ехидно добавил. — Я создал тебя на один раз. — Я уже давно не тот, каким ты меня создал! — прошипел Астарион, возвышаясь над Касадором в позе ненависти и превосходства. — Я справлюсь, — сказал он вдруг это себе, переводя взгляд с Шэдоухарт на Лаэзель и на вернувшего свой облик Хальсина. — Но мне нужна ваша помощь. Одного из вас! Это всё, что мне нужно. — Что… о чём ты? — растерялась Шэдоухарт, а Хальсин неожиданно стал выглядеть таким испуганным, каким друида никто ещё не видел. — Я знаю, что делаю! — крикнул Астарион в ответ на их колебания. — Нет времени медлить. Мне нужны только твои глаза. Образно выражаясь… — Он говорил так быстро, что за ним почти невозможно было угнаться. — Что ты делаешь? — Касадор отшатнулся, всё ещё не в силах ни стоять, ни бежать. Боль возвращалась, и в глубине души он был близок к истерике. — Исправляю то, чем ты меня сделал, — бросил Астарион и повернулся к Шэдоухарт. — Используй личинку — сплети наши мысли. Я буду видеть шрамы у себя на спине твоими глазами… и смогу их скопировать на его спину. — Ты не посмеешь! — Тон Касадора сменился на насмешку. — Посмею! — ответило его взбешённое отродье. — Ещё как посмею! Ты погибнешь, а сила, о которой ты так мечтал, станет моей! — Он снова обратился к жрице. — Помоги мне сделать это. Пожалуйста. И тут смех Касадора сменился с нервозного на издевательский. Он был таким сильным, что Хальсину даже пришлось закрыть рот вампира одной из своих огромных ладоней, чтобы тот замолчал. Астарион сделал шаг назад, нахмурив брови, пытаясь понять, был ли это очередной трюк или он упустил что-то важное. — Глупый мальчишка, — укорил его хозяин. — Глупый, безрассудный сопляк. Но должен признать, что если бы это не привело к моей собственной гибели, я бы с радостью позволил тебе это сделать — осуществить твой безвкусный юношеский план и наблюдать за тем, как ты разбавляешь своё собственное здравомыслие безумием. Вознесись в аристократы, как обезумевший сгусток чёрной слизи вместо разума. Астарион сделал выпад и вонзил остриё кинжала в подбородок Касадора, заставив его поднять голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Ты лжёшь. В жизни ты был никем иным, как лжецом. Своей ложью и жестокостью ты отнял у меня всё, а теперь я отниму у тебя ВСЁ. — О-хо, о нет-нет-нет, — с садистским удовольствием щёлкнул языком второй вампир. — Это ТЫ, наконец, отнимешь у себя всё. Ну давай, осуществи это подлое, безжалостное преступление, которое ты задумал. Ты думаешь, что, вырезав свою часть контракта на моём теле, сможешь свершить чёрную мессу вместо меня. И знаешь, возможно, ты и прав. Но когда ты будешь стоять там, в центре семи каналов силы, когда почувствуешь, как украденные эоны бессмертных жизней вливаются в каждую твою частичку, когда ты будешь фантазировать о своей собственной жизни под солнцем, свободной от всяческих ограничений, тебе придётся посмотреть ей в глаза и произнести слова, которые убьют её по твоему приказу. На лице Астариона отразился ужас. Губы его дрожали, и он попытался восстановить дыхание, пока Касадор говорил с полным презрения голосом. Его интонация даже повысилась, когда издевательские насмешки перешли в злобный хохот. — Верно, мальчик. Как быстро, торопясь отомстить, ты забыл о той единственной вещи, которая, по твоим словам, так много для тебя значит. Твоя причина жить, да? Но, полагаю, на самом деле это не так, верно? Ты ведь не побежал сразу к ней, едва освободился? Ты побежал ко мне! Потому что ты всегда будешь возвращаться к своему хозяину. У дерзких детей нет другой цели, кроме как быть наказанными и быть полезными. И ты это доказал. Так что, да. Вырежи на мне эти знаки, отправь меня на место в круге и прими всю ту силу, о которой ты и мечтать не мог. Всю эту силу, дитя. Ты станешь непобедим! Как всегда и хотел. И даже будешь с удовольствием наблюдать, как я сливаюсь с тобой, сливаюсь с твоей сущностью. Ты ведь тоже этого хочешь, правда? Осмелюсь предположить, что я прав! Опустив клинок, Астарион повернул голову и посмотрел через разрушенный помост на лучи красной магии на дальней стороне обломков и знакомое тело, которое всё ещё висело на них. Лирика. Его Лирика. Её безжизненная, окровавленная фигура не шевелилась. Длинные рыжие волосы и косы спутались сгустками старой и новой крови, что текла из её груди по ключицам, рёбрам и бёдрам. Старые шрамы были вскрыты первым клинком, а вторым нанесены новые. Они светились в адском зареве, открывая взору символ восьмиконечной звезды, начертанной рунами, которая теперь покрывала всю верхнюю часть её туловища. Но она ничего не видела и не слышала из того, что только что произошло. С момента их прибытия в проклятую усадьбу Зарра она ни разу не пошевелилась. И сейчас она тоже не шевелилась и, даже если бы была мертва, не заметила бы этого. — Столько силы, — повторил Касадор. — Поглоти семерых. Поглоти все семь тысяч. Поглоти меня! Ну же, Астарион. Что тебе стоит ещё одна жертва, дабы исполнить своё предназначение?