Shipwreck

Она схватила его за руку и побежала. Вверх по склону, по не скошенной траве, пробираясь в темноте через надгробия, лишь несколько далёких кладбищенских факелов слабо светились бледно-голубым светом. Казалось, Лирика знала, куда идёт, и Астарион безропотно следовал за ней. И когда она, наконец, остановилась у основания Верхней городской стены, он отметил, что мимо них не прошло ни единой души. Во всяком случае, ни одной живой. Старый сад был скрыт от посторонних глаз и сильно запущен. За сто с лишним лет он зарос, украсив все строения каскадом плюща и скрыв каждый камень под длинными стеблями витиеватой зелени. Слабые очертания клумб едва можно было различить на фоне силуэтов камней, врезанных в корни в виде круглых узоров. То тут, то там из сорняков пробивались необычные цветы, словно маленькие пятна краски на мшистом холсте. Поодаль от небольшого участка стояла сторожевая башня, медленно осыпавшаяся на каменное основание Врат Бальдура. Она была маленькой и приземистой, но каркас, судя по всему, был цел, а стены крепкими. Лирика остановилась у прогнившего деревянного порога и глубоко вдохнула прохладный запах камня и старой сосны. — Раньше здесь было старое убежище бегущих из Амбертрота, — пояснила она. — Крепкие торговцы, эти моряки. Добирались до Калимшана, а потом перепрыгивали на Ташлуту, пока кто-нибудь не заметил. Они прятали здесь свои вещи, пока искали покупателей. Конечно, никто не пользовался этим местом уже много лет. По крайней мере, с тех пор, как засуха погубила большинство местных яблоневых садов и все перешли на амнийские вина. Астарион с любопытством огляделся. Сквозь низкий навес, заросший виноградной лозой, он разглядел складское помещение, усеянное сломанными досками и осколками стекла. Из остатков заброшенных ящиков торчали горлышки нескольких старых бутылок, закупоренных пробкой в форме раковины наутилуса. Справа начиналась узкая лестница. Он слышал, как в оконной нише порхают маленькие птички, а в карнизах негромко шумит ветер. — Выглядит довольно заброшенно, любимая, — съязвил он, не испытывая особого восторга от идеи раздеться в заброшенной развалине, усеянной осколками стекла. Но Лирика лишь усмехнулась его нерешительности. — Да, знаю. Так и должно быть. Пойдём. — Она отпустила его руку и осторожно переступила через обломки, чтобы добраться до нижней ступеньки. — Ты почувствуешь себя лучше, когда увидишь верхний этаж. Обещаю. Бледный эльф наблюдал за тем, как его возлюбленная отстранилась от него и исчезла на верхнем этаже. На мгновение ему показалось, что он почувствовал запах жасмина и услышал скрежет тяжёлой деревянной двери. Осторожно ступая, он направился за ней, стараясь делать каждый шаг с осторожностью, чтобы камень не ушёл у него из-под ног. Но всё казалось достаточно прочным, пока он не добрался до открытой двери на самом верху перил. Это оказалась потрёпанная корабельная дверь, прикреплённая железными петлями к деревянной арке. За ней находилась сохранившаяся от времени комната, чистая и новая. Она была хорошо обставлена: толстые ковры и подушки на полу, стол на двоих у большого окна с видом на доки Нижнего города и несколько полок для хранения воды, сухогрузов и простых обеденных блюд. Он улыбнулся и покачал головой. Ему следовало ожидать такого от капитана пиратов. Лирика знала все тайные туннели и укрытия, которые каперы скрывали от Гильдии. Особенно те, которые выглядели не более чем кучей камней на заброшенном участке. По его мнению, это лучше, чем прятаться в морской пещере. Или, по крайней мере, не так очевидно. Он проследовал внутрь, благодарно кивнув. Декор был пёстрым, но роскошным. Как будто всё помещение обставлялось по частям, из того, что у кого-то осталось после путешествий. Экзотические ковры, вышитые подушки, шёлковые покрывала, все несочетаемых цветов и с разными узорами. Кто-то даже повесил в центре комнаты что-то вроде прозрачной сетки для уединения, но она явно ничего не прикрывала. Она была соткана из тонких белых нитей, мягких, как паутинка, и покрыта пылью из толчёных драгоценных камней, придающих ей раздражающий радужный блеск. Лирика раскинула руки и закружилась, продемонстрировав этот хаос. Её улыбка удивила его. Кажется, Астарион никогда не видел её такой беззаботной. — Ну? Что скажешь? Он наклонил голову и демонстративно огляделся по сторонам, озабоченно сведя брови. Затем приложил указательный палец к губам. — Хммм… Я бы сказал, что ваш декоратор слишком дерзок и не имеет ни малейшего представления о целостности или тематической направленности. Вся комната собрана воедино с помощью посторонних предметов. Глупые, разбросанные вещи, которым не нашлось места или назначения. Цветовая палитра, напоминающая подростковую самовлюблённость и слишком много декоративных украшений. Если пятизвёздочные рецензии считаются вершиной восхищения, то четырёхзвёздочные — это уже безоговорочный успех. Три звезды — это чистое безразличие. Две звезды — безусловный провал. А потому я даю ей одну звезду. Лично для меня оскорбительно, и нигде не видно изображения черепов или бабочек. Лирика разразилась хохотом: в его словах прослеживалась ненависть к безвкусной экзотике Касадора. Когда она уловила его ухмылку, искусно прикрытую ладонью на подбородке, она высунула язык. — Сноб. — Ну да, — легкомысленно ответил он. — Извини, дорогая, я думал, это и так понятно. Положив руку на талию и покачивая бёдрами, Лирика прильнула к нему, взяла его руку и нежно прикусила нижнюю губу в дразнящем поцелуе. Затем шагнула к косяку и закрыла дверь. В этот момент на них словно опустилось пуховое одеяло, и в башне стало по-летнему тепло, а на столе появились еда и вино. — Раньше здесь была башня волшебника, — Лирика задвинула засов и сняла туфли. — У неё полно всяких забавных причуд. — А сейчас? — Астарион смотрел на неё исподлобья, как она, полуоприкрыв веки, пересекает комнату и возвращается к нему. Несмотря на сияние мерцающих огней вокруг них, он не сомневался, что снаружи башня выглядит тёмной и пустой. Она безмолвно разрушалась в грязи в безлюдном районе, который давно забыл о её существовании. Уже по одной этой причине она была идеальна. Девушка подняла руки и положила их ему на плечи, одной рукой играя с прядью его серебристо-белых волос. Он внимательно смотрел ей в глаза, улавливая её метания. — Что такое? — спросил он. — Я хочу тебя кое о чём спросить, — ответила она. — Ладно. Лирика пожевала губу. — Как ты это сделал? В смысле, как ты смог его убить? Астарион кивнул. Он ожидал этого вопроса. Конечно, она спрашивала его не о том, почему он убил Оливета, а скорее пыталась понять, как ему удалось сделать это в одиночку, да ещё и против жреца, избранного самой Маской. По всем правилам, Оливет Инген Айлиль должен был обратить его в пепел или, по крайней мере, отправить, вопящим, в тень с несколькими искусными ожогами в придачу. — Он просчитался, — последовал ответ. — Но совершенно неожиданно. Твой недальновидный боевой жрец ошибся, решив, что я просто очередное вампирское отродье. О, он знал, что солнечный свет и текучая вода больше не причинят мне вреда благодаря червю. Но он никак не мог предположить, что я кое-чему научился, благодаря нашему… нестандартному общению. Поэтому, когда он начал читать заклинание, которое я узнал из арсенала Шэдоухарт, я уже понимал, что он будет делать дальше. Он потерял бдительность, и я его повалил. — Ты его укусил. — Он обнажил шею, — Астарион осторожно положил руки ей на поясницу и притянул ближе. — На долю секунды. Но я знал, что это произойдёт, и он не ожидал, что я приблизюсь. Как сейчас. Нежный поцелуй пощекотал ей шею. — А потом? — Она с наслаждением вздохнула, чувствуя, как расслабленный и тёплый Астарион к ней прижимается. Возлюбленный поднял голову и снова встретился с ней взглядом. — Он сопротивлялся, но, как ни странно, не так сильно, как я мог бы подумать. Через мгновение или два он просто как бы остановился. Я подумал, что он собирается выпустить что-то разрушительное, например огненный шар или какой-нибудь Божественный удар. Но, как видишь, он этого не сделал. И вот тогда я это почувствовал. — Что? — Его сердце. Оно просто… остановилось. Как будто от него осталось так мало, что оно больше не могло биться. Вот и всё. У меня было жуткое ощущение, будто он просто встал и ушёл. — И… тогда ты решил поиграть в переодевание? — Лирика выгнула бровь. Астарион возмущённо фыркнул, однако не подал виду. — Но ведь сработало? — Да. Выражение лица Орин тоже было бесценным. На минуту я подумала, что она вскроет себе вены. — Хех, ага, а потом вместо этого она преобразилась в огромного баальского дьявольского монстра. Честно, не думаю, что это когда-нибудь забудется. Они оба не удержались и рассмеялись, нежно прижимаясь друг к другу. Опустив голову и прижавшись щекой к её, он запустил пальцы в волосы на затылке. — Остались только ты и я, любовь моя, — прошептал он. — Больше никаких повелителей. Никаких судей или хозяев. Никаких жутких теней, охотящихся за нами из темноты. Мы свободны. По-настоящему свободны. Что будет с нами после этого — наша история. Я хочу, чтобы ты знала каждой клеточкой своего тела, что я останусь с тобой до конца. Лирика крепко обняла Астариона. — А я — с тобой. Пока весь мир не сгорит дотла. Она прильнула к его щеке, пока её губы не встретились с уголком его рта. Она нежно поцеловала краешек его нижней губы — слабый намёк на нежность, чтобы он повернул к ней лицо. Когда он это сделал, она прижалась к нему и, удерживая ладонью его затылок, медленно поцеловала, наслаждаясь мягким прикосновением его губ. Она пыталась представить, как все чувства, скопившиеся внутри неё, распутываются и просачиваются сквозь кожу к нему через кончики пальцев. Её обезображенная шрамами грудь оказалась вровень с его. Она с удовольствием обхватила его за талию, представляя, как её страсть проникает сквозь его броню и заполняет все части его души, которые ещё могли быть повреждены. Расплавленное золото, скрепившее фарфоровые трещины, превращается в нечто ещё более прекрасное и драгоценное. Видимо, сработало, — подумала она, когда он просто поднял её с пола, развернул и уложил в кучу мягких подушек под яркой сеткой. Однако она испытала мгновенный восторг, когда он опустился на колени, чтобы стряхнуть с себя плащ. В свете фонаря, пропущенного через сетку, и серебристой мишуры, улавливающей белое сияние, он казался в этот момент божеством, сошедшим с небес. Он весь был словно покрыт серебром. Мужчина сбросил рубашку и ремень, оголив ещё больше гладких полумесяцев, покрывавших его кожу, и она не могла не вознаградить его несколькими обжигающими поцелуями в плечо. Он улыбнулся, но неохотно опустил её обратно, взглядом давая понять, что тоже желает увидеть её раздетой. Лирика, не столь изящно, освободилась от камзола, кожаных брюк и многослойной рубашки, обнажив перед ним свою кожу. Не обращая внимания, он потянулся к её скудному нижнему белью и стянул его. Одежда на ней была в основном практичной, в том числе и бельё, которое должно быть очень компактным, чтобы удобно помещаться под доспехами вместе со всем остальным. А теперь, когда у неё не стало груди, она вообще предпочитала носить по минимуму. Раздев её догола, Астарион поднял руку и стал благоговейно обводить узоры шрамов и татуировок. Две самые крупные, одна из которых начиналась справа и доходила до грудины, а вторая — слева и заканчивалась аналогично, удостоились его языка. Но пока он с довольным урчанием ласкал её кожу, Лирика принялась раздевать и его. Когда пришло время избавить его от брюк, она поцеловала линию его челюсти, расстёгивая пуговицы и застёжки на бёдрах. Затем она сняла их с него, и мужчина впился в её губы в томном поцелуе, который, казалось, длился целую вечность. Трудно было сказать, чего он хочет на самом деле. Астариона тянуло к жару их ласк, к тому, чтобы он взял её, но, казалось, он сопротивлялся, когда её руки играли с его позвоночником, щекоча его шрамы. Её приглашение было очевидным, но он просто изучал её, прослеживая изгиб бёдер и округлость ягодиц. Затем он провёл рукой по бедру и легонько прижался пальцами к влажной ложбинке. Лирика открыла глаза и встретила его тёмно-алый взгляд, устремлённый на её лицо; пальцы скользили вверх и вниз по внутренней стороне её бедра. Робко улыбнувшись, она кивнула, давая согласие на его невысказанный вопрос. Отработанным, ловким движением он погладил её подушечкой большого пальца. Она снова обвила руками его шею и притянула его голову к себе, прикусив кончик уха. Другая его левая рука обхватила её талию, а ловкие пальцы подтянули её выше. Но больше всего её радовало горячее давление его тела, прижимающего её к себе, как и его рассеянное дыхание, будоражащее её ухо. Именно так Лирике и нравилось с ним танцевать. Астарион так хорошо разбирался в интимных искусствах занятия любовью, но так редко делал это по-настоящему. Он знал все движения назубок и мог достаточно легко имитировать страсть, но когда желание в нём по-настоящему разгоралось, она видела, как он меняется. Он вдруг забывал, как делать самые обыденные вещи, например дышать или говорить. Его кожа покрывалась испариной, а желание накатывало на тело, как волны в глубоком океане. Такие, которые уносят тебя невероятно далеко, прежде чем ты успеваешь понять, что тонешь. Он ввёл в неё один палец, и Лирика прижалась лицом к его шее, чтобы заглушить стон, рвущийся наружу. Его плечи в её объятиях были горячими и надёжными, грудь — твёрдой и прижатой к её собственной. Но она не могла сдержать дрожь, которая грозила вырваться наружу при каждом движении его умелой руки. Лирика издала приглушённый крик в руку, которая её удерживала, надеясь, что этот звук заставит вампира отпрянуть. Но не вышло. Что произошло, так это дрожащая рука, которая попыталась ухватиться за его зад. Потому что затем она выгнулась ему навстречу, пытаясь защититься от холодного ночного воздуха. В ответ Анкунин выгнул спину навстречу ей, и они вместе перекатились, слившись воедино, словно волны, набегающие на берег. Наслаждение, которое они вместе разделили, разлилось плавным и тягучим огнём, мощно пульсирующим на тёмном, штормовом горизонте. Левая рука Астариона наконец-то сомкнулась на внутренней стороне её бедра, и он впился в неё пальцами для опоры, соединяясь с ней в едином уверенном движении. Он делал это бесчисленное количество раз в своей жизни. Но сказочный экстаз от ощущения её тугих напряжённых мышц вокруг него и её желанных поцелуев по всему телу приносил ему гораздо больше, чем просто физическое удовольствие. Его охватило желание, и это была долгожданная эйфория. У него было всё, и он ни о чём не беспокоился. Правая рука провела по её телу, восхищаясь её формами, пока его бёдра погружались в её влажный жар, страстно требуя завершения. Он изучал черты её лица, поглаживал рёбра, проводил ногтями по мягким сгибам на бёдрах, когда её тело выгибалось, чтобы принять его. Он наслаждался ощущением того, как она его принимает, — блаженство, которого он никогда не получал обманом или ложью. Напротив, она отдавалась ему только по любви. Именно этого он и хотел сегодня, даже не осознавая. Он хотел отдавать ровно столько же, сколько и брать. Когда Лирика запрокинула голову, чтобы ещё больше выгнуться навстречу его прикосновениям, он принял это как подношение. Соединяясь и расплавляясь, они вновь обрели целостность. На их коже засиял звёздный свет и голубой огонь, высветив за серебристой вуалью мягкий силуэт неведомого существа. Изнемогая в его объятиях, Лирика отдалась во власть его умелых рук, рта и члена. Спустя долгий, сладострастный миг она почувствовала, как тело переломилось и растеклось блаженством по всем порам. Ей показалось, что она даже выкрикнула его имя, потеряв себя, потому что страсть была запредельной. Она стиснула зубы и всхлипнула, прижимаясь к нему, разжигая страстное пламя до предела. Она снова не выдержала, и сердце её забилось, умоляя о большем. И тут Лирика увидела лицо Астариона. Он навис сверху, наблюдая за ней и не выпуская из своих объятий, а выражение его лица потемнело. Это был тот самый момент в их страсти, из-за которого она испытывала трепет. Он был близок к тому, чтобы сорваться, и от вида такого Астариона — холодного, сдержанного Астариона, вступившего на новый путь вознесения, — перехватывало дыхание. Видеть его, как его тело охватывает бурный оргазм, было достаточно, чтобы свести её с ума. На его подбородке выступили капельки пота. Глаза горели диким огнём. Его тело слегка изогнулось, когда он глубоко в неё вбился, страстно желая разрядки. Он старательно ублажал её. Толчки стали более быстрыми, короткими, сосредоточенными. Он запутался пальцами в её волосах, оттягивая голову назад, и обнажая её шею. Но кусать не собирался, хотя мог бы это сделать, будь он в более спокойном состоянии. Вместо этого Астарион ещё сильнее ввергал их обоих в бездумный восторг. И Лирика криком дала ему это понять. Пусть он знает, что она получила то, чего действительно хотела, и что во всём мире теперь нет никого, кроме них двоих, вдвоём, в этом волшебном уголке. Его зубы царапнули её плечо, а затем укусили за мочку уха; крошечный укус боли смягчил его дрожащее дыхание на её щеке. Она ещё раз провела ногтями по его спине, стремясь вложить в его тело свою энергию, позволяя ему высоко приподнять её бёдра. Когда он потерял себя, Лирика с довольной улыбкой наслаждалась его жаром, снедаемая его гибкой силой и отчаянной нежностью. Астарион, в свою очередь, украл её дыхание поцелуем, а затем со стоном выдохнул, выгнувшись дугой, прижал её к подушкам и ворвался в неё с последним сильным толчком. Она почувствовала, как мужчина кончает, и всё его тело обмякло; он спрятал лицо и закричал. Несколько мгновений он не отпускал её, предупреждая любое движение в сторону диким рыком. Как всегда, она подчинилась его инстинктам и лежала под ним, удовлетворённо улыбаясь, пока он преодолевал накатывающие волны своего оргазма. Когда его пальцы медленно разжались в её волосах, она счастливо застонала, когда эльф нежно погладил её затылок. Когда он, наконец, поднял голову, Астарион молча уставился на неё с тем же выражением лёгкого удивления, которое всегда бывает у него после секса. Лирика нежно поцеловала его в кончик носа, и он растерянно моргнул. — Ты в порядке? — прошептала она. Он хмыкнул, но лишь отчасти от веселья. — Да. Она провела пальцами по его волосам, пока он продолжал смотреть на неё, и его лицо превратилось из удивлённого в искренне заботливое. — Ну и… — прошептал он в ответ. — Что будет дальше? Лирика облизнула губы в предвкушении. — Не знаю насчёт тебя, но мне бы хотелось сделать это ещё несколько раз сегодня вечером. А потом, после этого, кто знает. Кажется, мне нужно осмотреть одну из старых лодок. — О, да, — усмехнулся он. — Честно говоря, по-моему, они по тебе скучали. Он ощутил её смех. Однако последнее, что он услышал, прежде чем его швырнули на груду подушек, а затем его растерзала сирена из Амна, было: — Пей от души, йо-хо!