***
К обеду следующего дня Кэйа ходит с самой кислой миной, на какую только способно его лицо. Он расстроен — собеседование прошло просто отстойно. Во-первых, кофейня обнаружилась не в центре, а где-то в дальнем его конце между узких улочек со старыми домами. Во-вторых, помимо них с Хоффманом на место официанта метил десяток таких же студентов, а почасовая ставка оказалась настолько низкой, что плакать хотелось. В-третьих, менеджер — дяденька со смешными усиками, полностью обесценил его предыдущие подработки: — Кофейня — не какой-то там ресторан или суши-бар, молодой человек. Мне нужен тот, кто будет в состоянии заменять бариста, а не просто знать названия из меню. И хоть Кэйа не мог понять, зачем ему бариста, если официант будет работать за двоих, оставалось надеяться на вторую вакансию, попутно обзванивая новых работодателей. Но если он еще не готов был падать духом, то Хоффман совсем приуныл, поняв, что все не будет так легко, как казалось. Вот Кэйа и сжалился над ним — отправил домой, не мучая выбором продуктов. И пошел в магазин на углу сам. Лук, помидоры, макароны, молоко, сосиски, еще миллион и одна важная вещь, шоколадный батончик — самая важная. Он медленно обходит магазин, набирая все больше продуктов, и перемещается к кассе. Суетливая тетушка, ниже него на две головы с яркими короткими волосами, быстро возвращается за прилавок, отвечая на приветствие. Вот она какая, миссис Дори. — О, я кое-что забыл, — вспоминает Кэйа, когда приходит черед оплачивать покупки. — А где у вас стоят фруктовницы? Хозяйка поднимает бровь, но не комментирует. Только выбирается из-за своего прилавка и жестом приглашает последовать за ней. — Функциональные и практичные, — она показывает на стеллаж в нужном отдалении, — элегантные и современные. Что угодно на твой вкус, дорогой. Какую тебе нужно? Кэйа улыбается представлению и ходит с козырей: — А какая, по вашему мнению, больше всех понравится миссис Фарузан? — Так это Фарузан тебя послала? — хмыкает она. — Снимаешь у нее? — Да, — кивает он. Сначала ее палец показывает на самую дорогую, но потом двигается еще немного и опускается на ту, что, как кажется Кэйе, легче всего разбить. — И все же, я бы предпочел не стеклянную и не самую дорогую, — предусмотрительно решает он. — Ишь, какой, — щурится хозяйка. Уже на кассе Кэйа вспоминает, что она, кажется, искала работника.***
Кэйа идет домой, довольный как слон. Кто бы ни говорил, что легко не будет, а получилось именно так. Деньги считать умеешь? Отлично. Приходи после своей учебы и заменяй меня — даю двадцатку за час. Только не разбей тут ничего — в долгу останешься. Друг тоже хочет? Так приходите по очереди — мне без разницы, кому платить. Двадцатка в час. В уме выходит даже прилично. Треть, конечно, уйдет на аренду — благо, они с Хоффманом платят напополам, еще треть — на еду. Но если очень постараться, то даже что-то останется и не придется брать у родителей. Но не успевает он написать Хоффману, что они спасены, как ему очень уверенно и бескомпромиссно перекрывают дорогу. — Опять ты, — Кэйа упирается ладонями в колени. Тяжелый рюкзак угрожающее оттягивает спину назад. — Ты меня преследуешь, что ли? Рыжее чудовище, которое вчерашней ночью вытрусило из него весь бекон и пару ломтиков колбасы, сидит на дорожке и виляет хвостом так, будто ждет сегодня такой же доброты. — Опять кушать? — Мяу, — очень даже уверенно отвечает кот. — А почему хозяин тебя не кормит? — хмурится Кэйа. Не то чтобы он жадничал, но Альбедо утром написал, что бекон был плохой идеей, а котов вообще-то лучше держать на диете, чтобы не превратить в круглый комок шерсти, который и в дверь не влезет. Вот только теперь, посреди хоть и пасмурного, но дня, кот совсем не походит на откормленного. Он, скорее, очень даже худой. Такой, что Кэйа решает, что раз бекона коту больше не даст, то сжалится над ним иначе. Хотя бы в честь того, что нашел работу. Да и этот рыжий хитрец тоже хорош. Смотрит так умоляюще, что у Кэйи сердце щемит. Прижимает ушки к голове, затапливает почти всю оболочку глаз своими здоровенными зрачками, словно знает, как это влияет на других. Неужели ты меня бросишь, человек? Маленького, голодного, бедного котенка, бросишь? Кэйа бы не только не бросил — он из последних сил держится, чтобы не заграбастать это чудо себе в сумку. А будь у него доказательство, что у кошака нет хозяина — тут же бы забрал и прятал от хозяйки под кроватью, пока не узнают и из дома не выгонят. — Кто я такой, чтобы тебе отказывать, верно? — улыбается Кэйа. — Ладно, посторожи это. Он снимает рюкзак со спины и оставляет на дорожке возле ошарашенного, судя по мордашке, кота. Ну конечно — кто котам рюкзаки отдает? Но не тащить же на себе все это добро обратно. Так что хочет есть — пусть помогает. Кэйа на ходу оглядывается через плечо — кот сидит на месте и принюхивается к лямке рюкзака. С таким сторожем ни один рюкзак не пропадет, — думает он, возвращаясь в магазин. — Забыл что-то? — спрашивает миссис Дори, когда он влетает внутрь. — Где у вас кошачий корм? …Вот ведь задница. Мелкая хитрая рыжая задница. — Отстань, — Кэйа отпихивает от себя бок, которым трется о его ногу этот изверг в кошачьей шкуре. — Не дружу с тобой. Он сидит на тротуарном бордюре и с горем на лице засыпает корм обратно в пачку, потому что один жулик с умным лицом понюхал это дело и отказался принимать такое угощение с его щедрой руки. Кэйа осторожно застегивает зип-замок и прикидывает, позволит ли миссис Дори вернуть корм обратно. Скорее всего, нет — придется оставить себе. Кот внимательно следит за его движениями, словно чего-то дожидается. И вправду, как только пакетик отправляется в рюкзак к остальным покупкам, рыжая мордочка целеустремленно тыкается ему в живот. — Ну и что ты… Кошачья голова полностью исчезает в широком кармане его худи. — Эй! Внутри шуршит какой-то фантик, пока наглый гость забирается в карман уже полностью — благо, он сквозной. — Эй, я тебе что, домик? — ругается Кэйа. — Вылезай, там нет ничего для тебя! Наверное, со стороны выглядит забавно — парень сидит на бордюре и ругается на свой живот. Но больше вида его волнует щекотка, которую вызывает этот маленький ураган в его одежде. С другой стороны кармана наконец что-то показывается. Но не кот, а настоящий вор батончиков. Прямо с награбленным в зубах. — Мяф, — он спрыгивает на асфальт. — Сам ты мяф, — тяжело вздыхает Кэйа. — Корм, значит, не будешь, а батончик — так пожалуйста? Кот уже его не замечает — отбегает на пару шагов и во всю пытается распечатать украденное, хоть и не особо успешно. Лапы скользят по упаковке, а зубы все никак не могут ее порвать. Но не все потеряно — он ведь только начал. Кэйа немного наблюдает за горе-воришкой, прежде чем решает предложить свою помощь. — Давай, открою, — зовет он, не слишком надеясь на что-то. В самом деле, кот есть кот — продолжает драть упаковку, как ему и положено — не понимать же ему человеческих речей. Кэйа копается в телефоне. Получает сообщение от Хоффмана, что вода на пельмени скоро закипит, отвечает, что скоро придет и встречается с виноватыми глазами у своих ног. — Одумался? Батончик ложится в вытянутую руку. — И надо было его так слюнявить? — хмурится Кэйа, открывая порядком пострадавшую упаковку. — На. Кот мгновенно отхватывает кусок и начинает сосредоточено жевать, не сводя с него внимательных глаз. Кэйа думает, что у такого точно не может не быть хозяина. Это чудо, от кого бы оно ни сбежало, умнее любого другого кота. Наглее уж точно. Он не хочет корма, не боится лезть в чужой карман и сам возвращает еду, будто может знать, что Кэйа не отберет свое, а лишь поможет ему открыть. Скорее всего, он должен воспринимать и реагировать на тон его голоса, потому Кэйа так старательно говорит с ним с первой встречи. Но вот так отдавать справедливо спертый батончик — это слишком даже для кота. Тем не менее какой бы бес, желающий его еды, в него ни вселился, Кэйа готов перетерпеть хотя бы ради довольного урчания, от которого теперь вибрирует и кот, и шоколадка, и нога, к которой он слегка прижимается. Кэйа скармливает ему всю шоколадку за разговорами. Он говорит об ухудшающейся погоде, о том, что коты обычно ловят мышей, а не батончики из карманов. О том, что у его подруги была кошка, которая любила его кусать, и что у Кэйи все еще остались шрамы, так что он был бы сердечно благодарен, если бы его больше никто не грыз. Кот доедает последний кусочек, когда Кэйа прикидывает, как его назвать — хотя бы для себя. Ну в самом деле, подзывать его на «эй, кот» — так себе идея. — Наглый, беспардонный, — Кэйа загибает пальцы, — хитрый и совсем бесстрашный. Знаешь, на ум только плохие слова приходят. Кот смотрит взглядом, полным презрения. — Что? Сам посуди, — оправдывается Кэйа. — Этажерку разбил, в окно ко мне залез, а теперь батончик свистнул. И не только его, — вспоминает он. — Где мой листик с адресами, а? Кот медленно виляет хвостом, сидя ровно между его кроссовок. Глаза становятся такими большими и невинными, словно недовольная мордаха была только что у кого-то другого. — Сова, — говорит Кэйа. — У тебя глаза, как у настоящей совы. Кот никак не реагирует. — Так и буду тебя звать. Вместо протеста мелкий только резко вздрагивает. Но не успевает Кэйа удивиться, как и ему на голову падает пара тяжелых капель, и он понимает в чем дело. Дождь. — Вот черт! Он закидывает на спину рюкзак и секунду колеблется, пока с неба начинает лить все сильнее. — Давай, идешь? Кэйа оттягивает низ кофты с мыслью о том, что карман быстрее промокнет, и надеется, что ему не располосуют живот, если его предложение будет принято. И о чудо, кот без колебаний прыгает ему на руки и позволяет упрятать себя под одежду. — Только не щекочи! — просит Кэйа, чувствуя трение влажной, но все еще мягкой шерсти. Он придерживает свою ношу снизу, временно превращаясь в беременного, и летит к дому на всех парах. Кот по кличке Сова вибрирует ему в живот, словно звонящий телефон.