Verdiløs og Ødelagt

      Началась моя новая жизнь. Жизнь в смерти. Я нашёл ту самую вену с плохой кровью и вскрыл её самым прекрасным способом.       Моё творчество ещё больше погрузилось во мрак, все свои кошмары я рисовал исключительно кровью, руки были в рубцах, поверх которых я наносил новые порезы. Глубже и глубже. Стихи про вампиров, боль, страдания и какую-то бы то ни было нечисть заполнили все мои тетради. Я вечно получал в школе, надо мной смеялись, родители продолжали бить и орать. Мать получала в ответ сполна, отец — нет, измывался как мог.       Тупые одноклассники задирались до первой крови. Я был полон ненависти, она делала меня сильнее. Жуткая злоба, стёртые в пыль зубы, изорванные губы, налитые кровью глаза… Я был готов убить всех. Отсидеть. И снова убивать.       Но такой порыв длился, увы, недолго. Как и любого другого урода, решившего идти против законов общества, меня подкараулила целая банда. Ненавижу…       Меня избивали толпой. Ногами, палками, кто-то подумал, что раз я без сознания, можно меня выебать. Но его высмеяли, а потому пришлось оставить свою похоть и тупо нассать на безвольное тело.       И в тот момент я почувствовал что-то новое. Прежде неизвестное. В тот момент, когда я упал, я увидел всё в странном голубом цвете, что-то белое и горячее окружило меня… Когда я был маленьким, иначе воспринимал побои и унижения.       Я умер.       Мне перестала быть нужна гитара, на которой я хотел учиться играть, я потерял интерес к новым кассетам, ко всему. И даже когда я еле добрался до дома, чтобы снова получить по лицу и барабанным перепонкам, я не захотел ударить в ответ и закричать. Я уже был в таком состоянии, когда ещё, совсем маленький, не знал, что это неправильно. Но то было непонимание со смирением. А теперь? Даже равнодушием не назвать… Нужно куда более сильное слово.       И слово это смерть.       Что-то сломалось, будто выпало из головы, пока меня пинали. Может быть, правда, сломалось что-то? На физическом уровне.       Я больше не ходил в школу, больше не реагировал на людей, что живут со мной в одном доме и орут. Я лежал на полу, часами глядя в никуда. Ждал, когда глаза высохнут. Но в один день я решил, что надо это прекращать. Взяв нож, я ушёл в лес. Там хорошо, там действительно можно спокойно стать самим собой. Стать каким, каким я был раньше — несуществующим.       Но когда по руке, брызнув, потекла кровь, я решил, что нужно уйти дальше, чем я привык. Дома я взял сумку и, с пожитками, ушёл. Шестнадцать лет — время существовать.       Шатаясь в лесу несколько дней, я вышел к каком-то городку.       Моё состояние было стабильным. Нельзя сказать, что хуже и хуже, потому что я достиг дна, пробил его и опустился ещё ниже. Девятый круг Ада и рядом не стоял с моими ежедневными мучениями.       Но нужно было что-то делать. Нужно было найти то, что я потерял. То, что у меня отняли. Я не хотел быть, как все, не хотел быть целым. Я жаждал такой боли, которая научит меня жить с тем, что я имею.       Эти поиски займут всю мою жизнь. Это цель.       Такие припадки решительности едва ли пускали корни в гниющий мозг и сразу же подыхали. Но жрать надо было. Значит пришлось искать работу…