Линия обороны

      Сидя за столом дорогого итальянского ресторана, я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме мыслей о тебе. Я стараюсь делать вид, что поддерживаю беседу, и, кажется, делаю это довольно успешно, потому что дедушка, судя по всему, до сих пор не догадался, что последние полтора часа разговаривает сам с собой. Ни одно его слово не долетает до моего восприятия, на полпути растворяясь в воздухе. Меня разрывает от волнения и гнева. Причиной последнего стала эта самая встреча.       Конечно, я люблю дедушку и уважаю его, ведь он буквально вырастил меня, но его звонок вчерашним вечером просто выбил меня из колеи. Сейчас должен быть не здесь! Я должен быть рядом с тобой! Рэй, безусловно, хороший и высококвалифицированный врач, но он не знает о твоих триггерах настолько хорошо, чтобы не причинить тебе вреда.       Я же знаю про твою лютую ненависть к больницам, поэтому отпустить тебя одного стало для меня огромным испытанием.       Я не знаю, сколько ещё должно пройти времени, чтобы я перестал это вспоминать. То, как плохо тебе было в больнице этой весной. Как ты просыпался от ночных кошмаров в абсолютно паническом состоянии, как просил меня не подпускать к тебе хирургов со скальпелями и как умолял отвезти тебя обратно в общежитие. На тот момент я не мог выполнить ни одну из твоих просьб, потому что осложнения, которые у тебя начались, требовали немедленного обследования, из-за чего Рэю пришлось оставить тебя в больнице на неограниченное время.       Я до сих пор с ужасом вспоминаю, как Рэй осторожно намекнул мне на то, что судя по симптомам, у тебя могла развиться онкология. Я думал, что сойду с ума, если это подтвердится. Поэтому когда выяснилось, что это воспаление, я испытал огромное облегчение.       Я помню, как не мог успокоить тебя и убедить лечь обратно, когда в первую ночь в больнице ты проснулся от кошмара. Ты умолял меня привести Ноя или отправить тебя к нему, но и этого я сделать не мог. Я и сам был рядом с тобой лишь при помощи Рэя. Уж не знаю, что пришлось сделать Паркеру, чтобы Рэй впускал и его, но остальным проход к тебе был категорически запрещен.       Так я впервые узнал, что с тобой произошло: про Ноя, подвал, отчима и больницу. И это повергло меня в шок. Это стало для меня ударом, который я не смог перенести бесследно.       Я помню, как ты цеплялся за меня, не позволяя отходить от твоей постели. Я никогда не смогу забыть тот страх и ужас, который читался в твоих прекрасных шоколадных глазах.       Поэтому сейчас я сижу, словно на иголках и поминутно поглядываю на наручные часы. Уже без пяти минут шесть, так почему ты до сих пор мне не позвонил? Я нарочно отправил тебя с Флойдом, потому что доверяю ему гораздо больше остальных. Из всех твоих друзей так же сильно я доверяю только Ною, но у него нет машины, чтобы отвезти тебя.       — Куда ты все время смотришь? — спрашивает меня дедушка на чистом корейском языке. Он хорошо владеет английским, но со мной предпочитает общаться исключительно на родном. Это его принципиальная позиция.       — Простите, я отвлекся, — извиняюсь я, еще раз мельком смотря на часы.       — Ты вообще здесь? — хмурится он. — У меня ощущение, что я разговариваю с бестелесной оболочкой.       Да, к сожалению, сейчас это именно так.       — Да. Да, вы правы, извините. Я вас слушаю, — киваю я, возвращаясь к своему остывшему кофе. — О чем вы хотели поговорить? Что такого важного могло произойти, чтобы вы решили встретиться со мной во время своей деловой поездки?       Дедушка вздохнул и снисходительно покачал головой.       — Я хочу, чтобы мой внук поехал со мной.       Я замираю, забыв проглотить кофе, из-за чего тут же давлюсь.       — Что? Зачем это? — откашливаюсь и с ужасом смотрю на дедушку, стараясь не пропустить ужас в выражение своих глаз.       Но кажется, это получается у меня весьма посредственно, так как дедушка недовольно поджимает губы.       — Затем, что твой дом в Корее, как и бизнес твоего отца. Не забыл, для чего мы отправили тебя учиться в Америку? Чтобы ты получил лучшее образование и квалификацию, а не для того, чтобы ты остался здесь жить. Твое место в Сеуле, в клинике твоего отца.       Мне показалось, что меня окатили ледяной водой. Одна лишь мысль о том, чтобы уехать отсюда, вызывает у меня панику.       — Вы же знаете, что я не планирую оставаться здесь навсегда, — дипломатично начинаю я, — но я не могу покинуть "Пантер" в середине сезона.       — Он еще даже не начался, — сурово замечает дедушка, отрезая кусок стейка.       — Не имеет значения, — качаю головой я. — Пока руководство не найдет им нового врача, я не имею права никуда уезжать.       Дедушка неприятно усмехается.       — Тебя ждет потрясающая карьера международного уровня, а ты тратишь свои годы впустую, просиживая штаны в каком-то сомнительном хоккейном клубе.       Эти слова задевают меня. Меня не было бы здесь, если бы я был не нужен. Но я знаю, что это не так. Поэтому, чтобы показать свою незаинтересованность, я беру телефон и просматриваю сообщения. Ни ты, ни Флойд еще не написали.       — Тиан.       Услышав это имя, я резко вскидываю голову. Я не слышал такого обращения уже очень давно. Прошло много лет с тех пор, как я заменил имя на американский манер.       — Меня зовут Тейт.       Дедушка упрямо качает головой.       — Нет, тебя зовут Тиан. Это имя выбрал твой отец, и ты не имеешь права отрекаться от него. Это будет неуважением к твоему отцу. Как и то, что ты вытворяешь сейчас. Этот поступок переходит все границы.       — Какой? Тот, где я хочу быть полезен людям? — хмурюсь я, с вызовом глядя на дедушку.       — Нет. Тот, где ты намереваешься наплевать на труды своего отца ради какого-то хоккея. Ты не хуже меня знаешь, как много ему приходилось работать, чтобы обеспечить тебе достойное будущее. Ты обязан вернуть ему долг и отплатить за то, что он для тебя сделал.       Я стиснул зубы и до боли сжал кружку. Я не хочу всего этого. Не хочу сидеть здесь и выслушивать уговоры этого человека, не хочу больше слышать его голос, не хочу быть рядом с ним. Он не понимает, что это значит для меня, даже не пытается.       Сейчас я просто хочу к тебе. Хочу убедиться, что с тобой все в порядке, хочу быть уверен, что с тобой ничего не случилось. Хочу услышать твой голос.       Мое сердце разрывается и ноет так сильно, что мне хочется бросить все и поехать к тебе. Не важно, сколько времени это займет и сколько моих сил отнимет, я просто хочу к тебе.       Когда на столе начинает вибрировать мой телефон, я хватаю его с такой скоростью, какой сам от себя не ожидал. Когда на экране загорается твое имя, я испытываю огромное облегчение.       — Извините, харабоджи*, я должен отойти, — с этими словами я поднимаюсь из-за стола. — Это по работе, — намеренно добавляю я, бросая на дедушку высокомерный взгляд.       Испытывая раздражение, он явно собирается выразить свое недовольство, но я решаю не дожидаться этого. Я сбрасываю вызов и быстро выхожу из ресторана. Уже на улице я перезваниваю тебе по видеосвязи.       Как только я вижу тебя, я не могу сдержать улыбку. Мое настроение улучшается словно по заклинанию, и счастье накрывает меня теплой волной.       Я вижу, как ты переживаешь, поэтому начинаю делать первое, что приходит мне в голову. А именно — передразнивать Рэя. Безусловно, я отношусь к нему очень тепло и уважаю его как человека, но твое спокойствие и комфорт сейчас для меня важнее всего. Я стараюсь изо всех сил, корча тебе моськи, и не могу поверить, что делаю это. Я всегда был серьезным и непробиваемым человеком, которого не волновало ничего, кроме построения карьеры. Но после знакомства с тобой вся моя жизнь перевернулась с ног на голову. Теперь я плавлюсь от одного лишь твоего взгляда и готов продать душу самому дьяволу, лишь бы провести в твоих объятиях остаток своей жизни.       Ты улыбаешься, и я чувствую, как у меня появляются силы. Я готов сворачивать горы, переплывать океаны и преодолевать тысячи и тысячи миль. Ты делаешь это со мной. Твоя потрясающая улыбка и твой нежный взгляд.       Но мне мало и этого. Поэтому я начинаю стараться еще усерднее и в конце концов добиваюсь этого... Ты начинаешь смеяться. Тихо, стараясь сделать это как можно незаметнее, чтобы не привлекать внимание Рэя, который до сих пор заучивает свою юридическую нудятину. Но теперь я абсолютно счастлив. От твоего смеха у меня за спиной вырастают крылья.       И эти крылья с болью обрываются, когда Рэй начинает осматривать твою руку, и я слышу твой едва различимый стон. Я кричу и ругаюсь на Рэя так громко, что прохожие начинают оборачиваться на меня. Я поправляю один из беспроводных наушников, который вот-вот норовит выпасть из моего уха, и всматриваюсь в экран. Ты держишь телефон так, что мне плохо видно твое лицо, но я вижу, как ты опустил голову и, зажмурившись, напрягся всем телом. Я уже знаю по прошлому опыту, что в твоем случае это выражение нестерпимой боли.       Сейчас я так сильно злюсь на Рэя, как не злился уже очень давно. Я ведь предупреждал его, просил, чтобы был аккуратнее. Почему он не послушал? Я же так доверял ему, а он сделал тебе больно. Тебе. Человеку, которого я ему доверил. Человеку, который является самым дорогим сокровищем в моей жизни.       Больше всего на свете мне сейчас хочется оказаться рядом с тобой и заключить в такие крепкие объятия, на какие я только способен, чтобы защитить тебя от этого мира и от всех тех, кто может причинить тебе боль. И я проклинаю себя за то, что не могу этого сделать.       Когда боль отступает, ты снова смотришь в камеру, и я медленно выдыхаю. Твое лицо все еще напряжено, из-за чего мои нервы натягиваются, словно тетива лука.       Когда Рэй говорит тебе раздеваться, я прикусываю губу. Наверное, мне не стоит смотреть, чтобы не смущать тебя, но я не могу заставить себя отвернуться.       У меня ощущение, что ты играешь со мной, нарочно расстегивая пуговицы как можно медленнее. Или, быть может, это я свихнулся настолько, что вижу каждое твое движение, словно в слоу-мо. Твои пальцы скользят все ниже и ниже, оголяя все большие и большие участки кожи. Я задерживаю дыхание и невольно начинаю представлять, какого это, касаться тебя. Затем ты отводишь руки назад и позволяешь легкой тонкой ткань скатится с тебя, а затем отбрасываешь ее в сторону.       Увидев тебя без рубашки, я ощущаю, как мое сердце делает кульбит. Я понимаю, что не должен смотреть, но не мог отвести взгляд. Просто не могу. Внизу моего живота нарастает напряжение, поэтому я поспешно оглядываюсь и занимаю первую попавшуюся скамейку. Я сажусь и подаюсь вперед, облокачиваясь локтями на колени, чтобы никто не увидел очевидных изменений в моем теле. Через камеру смартфона я вижу, как ты заходишь в соседний кабинет, где освещение намного ярче, и твоя теплая сливочная кожа теперь приобретает прохладный оттенок.       Черт. Я понимаю, каким маньяком сейчас кажусь даже самому себе, наблюдая за тобой через камеру, словно какой-то поехавший сталкер. Но быть с тобой рядом почти каждый день и не иметь возможности поцеловать... Это убивает меня.       Вся процедура не занимает и трех минут, но за это время я чудом не схожу с ума. Все мои мысли заняты лишь тем, как же сильно мне хочется прикоснуться губами к твоему великолепному телу. Я хочу осыпать тебя поцелуями, ласкать тебя, ощущать твое тело вплотную к своему и пробовать тебя на вкус. Мой половой орган реагирует на эти представления безотказно, и я ничего не могу поделать ни с тем, ни с другим, продолжая представлять тебя в своей постели.       Вот мы вваливаемся в мою квартиру, поглощенные друг другом. Ты целуешь меня так глубоко и страстно, что я едва переставляю ноги из-за невыносимого желания, которое овладевает моим телом. Не глядя я захлопываю дверь и, крепче прижимая тебя к себе, направляюсь в сторону спальни. Ты полностью доверяешь мне, не беспокоясь о том, что мы куда-то врежемся. Ты знаешь, что все будет хорошо.       Мы падаем на кровать, и я едва успеваю подставить руки, чтобы не придавить тебя всем своим весом. Твои теплые руки стаскивают с меня пиджак и проникают под мою футболку, касаясь моей спины, живота, ребер. Моя кожа всегда остается немного прохладной, поэтому от подобного контраста я готов потерять голову.       Я не знаю, чего хочу больше: взять тебя или отдаться тебе. Знаю лишь, что одежда будет помехой в любом случае, поэтому спешу избавиться от неё как можно скорее. Ты помогаешь мне, мягко и бережно скользя ладонями по моему телу. Ты знаешь, что ни за что на свете я не причиню тебе боли, поэтому полностью доверяешься мне. Что же касается меня... Даже если ты возьмешь нож и начнешь полосовать им мою грудь, я буду верить тебе до последней капли крови.       Представлять тебя в своей постели, в своей спальне, в своей квартире кажется мне таким естественным, но в то же время чем-то совершенно недосягаемым. Но я не хочу думать об этом, позволяя мыслям выстраивать новые картинки в моей голове. Твои руки касаются меня, я так давно мечтаю об этих прикосновениях. Я так сильно хочу тебя, хочу отдаться тебе целиком и полностью...       Когда ты возвращаешься в кабинет к Рэю, это не облегчает мне ситуацию. Ты неторопливо одеваешься, а я нахожусь на грани сумасшествия. Твое тело выглядит таким сильным с этими точеными рельефами мышц, что у меня сносит башню. Мне удается перевести дыхание лишь тогда, когда ты заканчиваешь и полностью скрываешь себя от моего жадного взгляда. Мне жаль, но в то же время я рад, ведь теперь я могу успокоиться и успокоить свое тело.       Никаких слов не хватит, чтобы передать мои чувства в тот миг, когда Рэй говорит, что с твоей рукой ничего серьезного. Мне кажется, что земля уходит у меня из-под ног. Я хочу кричать от радость и молиться одновременно. Я знаю, что для тебя значит хоккей. Намного больше, чем для всех остальных "Пантер". И если бы Рэю пришлось лишить тебя этого, я не знаю, во что превратилась бы твоя жизнь. Я боюсь, что ты не выдержал бы, если бы сегодня вышел из этой клиники инвалидом.       — Кстати, Тейт, а где ты сейчас? — поинтересовался ты, щурясь, чтобы рассмотреть окно ресторана за моей спиной.       Я улыбаюсь и, убедившись, что возбуждение окончательно прошло, поднимаюсь на ноги. Вытянув руку, я не спеша кручусь вокруг своей оси, позволяя тебе лучше рассмотреть улицу, на которой нахожусь.       — Ого! Это Лиспен-стрит?* — восхищаешься ты. — Самая дорогая улица в городе?       — Ага, — киваю я, довольный тем, что мне удалось впечатлить тебя.       — Только не говори, что ты в том самом итальянском ресторане, который...       — Альтамарея*. Я именно тут, — улыбаюсь я, правда в этот раз улыбка выходит куда более натянутой. Я замечаю в окне ресторана дедушку, и мое сердце пропускает удар.       — С ума сойти. Подожди-ка, — ты ехидно улыбаешься и смешно сводишь брови. Между ними прорезается вертикальная морщинка, которую мне безумно хочется поцеловать, — с кем ты встречаешься, что решил сводить этого человека в такой дорогущий ресторан?       Я не могу сдержать смешок.       — Это не я сводил, а меня, — предупреждая твой вопрос, я спешу добавить, — и это мой дедушка.       — Так у тебя встреча с дедушкой?       — Я обреченно вздыхаю.       — Да. Утром он был занят, а через два часа у него самолет, поэтому у нас не было возможности встретиться раньше. Прости, что не смог отвезти тебя.       Мне искренне жаль, но кажется, тебя это совершенно не волнует. Ты замолкаешь и мне становится не по себе.       — Крис?       — Что он хотел?       Я хмурюсь, поглядывая на окно ресторана. С этого ракурса мне хорошо видно наш столик, где сидит мой недовольный родственник.       — В каком смысле?       — Ты сам говорил, что он занятой человек и просто так не просит с тобой встреч. У вас что-то случилось?       От твоего взгляда у меня начинает покалывать сердце. Ты сразу все понял. Но я ни за что не свалю на тебя свои проблемы.       — Нет, с чего такие мысли? Мы просто давно не виделись и...       — Хватит врать, — обрываешь меня ты. — Что случилось? Я же вижу, что у тебя что-то с настроением.       Я вздыхаю. И когда ты успел так хорошо меня изучить? От этого и хорошо, и больно одновременно.       — Ничего серьезного, дедушка просто просил меня ненадолго съездить в Сеул, вот и все.       Ты хмуришься, явно раздумывая над чем-то.       — Ненадолго?       — Да, всего-то на пару недель. Может быть, на месяц, — бессовестно вру я.       — И ты поедешь? — тихо спрашиваешь ты. Я вижу твое напряжение, и у меня теплеет на сердце. Ты не хочешь, чтобы я уезжал. Пусть и по иным причинам, в отличие от меня, но ты этого не хочешь.       — Нет, — заявляю я со всей возможной уверенностью, принимая твердое решение. — Я не собираюсь бросать "Пантер".       Я не собираюсь бросать тебя...       — Точно? — с недоверием спрашиваешь ты.       — Абсолютно. По крайней мере, до тех пор, пока у вас не появится постоянный врач.       Ты улыбаешься, и я теряю голову.       После этого короткого разговора мы больше не возвращаемся к напряженным темам и веселимся до тех пор, пока Рэй не вклинивается в нашу беседу.       Выслушав все его наставления, я прощаюсь с тобой, убираю телефон и вынимаю наушники. Прикрываю глаза и позволяю прохладному ветру обдувать мне лицо.       Я знаю, что никогда не смогу рассказать тебе ни о своих чувствах, ни о своих мыслях. Так же, как никогда не смогу позволить себе объявить тебя своим парнем, даже если ты ответишь взаимностью на мои чувства. Я не смогу не потому, что боюсь осуждения дедушки или того, что он лишит меня всего, что у меня есть. Нет, я боюсь за тебя. Потому что зная своего деда, я понимаю, что весь негатив будет выливаться на тебя. И твоя и без того сложная жизнь превратится в еще больший кошмар. А я хочу быть для тебя кем угодно: партнером, другом, защитником, любимым человеком...но никак не тем, кто превратит твою жизнь в ад. Нет. Просто ни за что. Это будет выше моих сил.       Ты обязательно должен стать счастливым, а не терпеть издевательства в свой адрес. Видеть тебя счастливым будет для меня самой бесценной наградой, пусть даже рядом с тобой буду не я, а кто-то другой. Конечно, мне будет больно. Но мне больно и сейчас. Причем, безумно больно. Особенно от осознания того, что я борюсь за то, в чем заведомо поиграл. Но я реалист и прекрасно понимаю, что порой мечты должны оставаться только мечтами.       Я еще раз оглядываюсь на дедушку, который нетерпеливо посматривает на часы, и поднимаюсь по ступенькам, чтобы вернуться в ресторан и заявить о своем решении.       Вечером, когда я возвращаюсь в свою пустую, холодную квартиру, мне приходит сообщение как раз в тот момент, когда я начинаю разуваться в просторной прихожей. Это сообщение от Дарена, в котором он пишет, что вы благополучно вернулись в общежитие.       Я улыбаюсь, проходя в спальню, попутно стаскивая с себя пиджак. Как я и говорил, этому человеку определенно стоит доверять. Харабоджи — дедушка (перевод с корейского). Лиспен-стрит — самая престижная улица города, выдуманная автором только в рамках данной книги. Альтамарея ("Altamarea") — прилив (перевод с итальянского).