Этот опыт со мной навсегда...

Йен поднялся по до боли знакомым ступенькам к дому Галлагеров. Будто не было этих шести лет — ничего не починилось, но ничего и не сломалось. Он поднёс руку к двери и на секунду задержал дыхание — если здесь его не примут, ему остаётся ночевать под мостом, ну, или в старых заброшках — варианты накидывались сами собой. Трижды постучав, он сделал шаг назад и стал ждать...и ждать, и ждать... Картинки из прошлого пронеслись перед глазами: как он сбрасывал беспокойные звонки Фионы, как заблокировал номер настойчивого Липа, как спрятал, а затем выкинул детский рисунок Дебби, а затем рисунок Лиама. Дверь распахнулась резко, не дав Йену возможность даже обновить содержание лёгких. Фиона... Она стала старше, но всё такая же красивая: волосы растрёпанные, ни грамма макияжа, дырка на горловине футболки, но красивая. Она уставилась на брата круглыми от шока глазами и одними губами спросила, — Йен? Он кивнул, — здравствуй, Фиона, могу я войти? Она отступила в сторону, продолжая хлопать ресницами, будто в её голове выключили свет, будто Иисус только что постучал в её дверь. Йен кивнул в благодарность и вошёл внутрь. Дом... Дом же, да? Он вообще имеет право так говорить? — Кто там, Фиона? — послышался голос Липа из кухни. — Йен пришёл, — её голос хрипел, казалось, что её только отпустила гуща воды и она не успела сделать первый вдох, она задыхалась. — Чё бормочешь? — Лип вышел из кухни и уставился на брата. Он медленно перевёл взгляд на Фиону но, видимо, её сознание встало и покинуло здание. — Йен? Еба-ать, вот уж не думал... еба-ать... Йен? — Да, здравствуй, Филипп. Я принёс бутылку джина, но, думаю, сейчас довольно рано для спиртного, — он опустил глаза и посмотрел на часы, — кофе? — Ёбаный стыд! Кофе? Кофе, Йен?! Шесть ёбаных лет... — Лип задыхался, у него даже вена на лбу выскочила. — Лип! — остановила его тираду очнувшаяся Фиона. — Йен, да, кофе — отличная идея. Пойдём, присядем. Они прошли в кухню и Йен встал возле стола, пока Фиона клацала кофеварку, а Филипп усаживался на стул во главе стола. Сестра поставила на стол три чашки и села справа от Липа, Йен стоял. — Почему ты не садишься? — спросил кудрявый. — Потому что вы не предлагали мне сесть. — Это что-то из злоебучего этикета вашего высшего общества или что за хуйня? — Лип повысил голос на полторы октавы. Йен немного втянул голову в плечи, будто ожидал подзатыльника, но сохранял при этом ровную осанку, — прости, Филипп, я выразил мысль неправильно. Я не сажусь, потому что вы не позволяли мне сесть. Фиона уставилась на своего рыжего брата, потом посмотрела на кудрявого, — Йен, милый, присядь, вот твой кофе. Расскажи нам, что случилось? — Да, давай уж, через шесть лет можно-то и поговорить, — не унимался Лип и Фиона вонзила под столом свои ногти в его колено. — Эм, да, спасибо, Фиона, спасибо большое. Ну, чтож... э-э... Нэд умер пару дней назад. Дом ушёл его жене Триш. Она, к слову сказать, запретила мне появляться на похоронах. Так что я, своего рода, бездомный вдовец. Ах, да, биполярный бездомный вдовец. Я не смею просить вашего прощения, но, если вы позволите, и если подвал свободен, я бы хотел временно его арендовать. У меня... э-э-э... около 40 долларов, но я могу быть полезен вам в ведении домоуправления, если позволите. Я могу готовить, стирать, заниматься уборкой, любые подсобные работы. Я... э-э-э... чёрт!... о-о... простите, простите, это слово вырвалось случайно... — он снова втянул голову в плечи. Фиона не могла это больше терпеть, она подошла к брату и встала над ним. Заметив это краем глаза, Йен уже не просто втягивал голову, он ссутулился и пошёл мелкой дрожью. — Йен, милый, что он с тобой сделал..? — не думая ни секунды, она обвила руками его плечи и крепко прижала к себе. — С ним бы не сделали ничего, что он сам бы не позволил, — не унимался Лип. — Йен, ебать, ну, какого хуя, а? Я всё понимаю, рукой клянусь. Ты блочил Фи, потому что она наседка (прости, Фи), Дебби всегда слишком дохуя, если ей дать зелёный свет, Карл — аварийный, Лиам — крохой был. Но я, рыжий? Какого хуя ты вычеркнул меня из своей жизни? Ты был моим другом. Моим единственным другом! Йен поднял голову и посмотрел прямо в глаза брату. — Я приношу тебе свои извинения, Филипп. — И хули ты так вылупился? — Потому что если ты раскаиваешься не глядя в глаза, значит, ты делаешь это неискренне. За это Нэд наказывал, так что... эм... я урок усвоил. — Я нахуй не могу на это смотреть, — сказал Филипп, обращаясь к Фионе. — Я не знаю этого чувака и не уверен, что хочу знать, — он встал из-за стола, опрокинув при этом стул, и рванул к задней двери. — Напишите мне, когда разъебётесь с этим дерьмом, — он ушёл, хлопнув дверью. Фиона, стоявшая неподвижно возле младшего брата, обхватила себя руками, обошла стол и села на своё прежнее место. — У нас ещё будет время всё обсудить, Йен. Поднимайся в свою комнату и отдохни немного. Йен поднял голову на эту фразу... будто и не было всех этих лет. Но они были и сильно калечили. И надежды на исцеление не осталось, проебался.