Этот опыт со мной навсегда...

Бесполезный человек провалил свои бесполезные попытки быть полезным в этом доме, — так думал Йен, открывая заднюю дверь дома Галлагеров. Холодный порыв ветра бьёт его в лицо, но это приятный удар, он подсушивает непрошенные слёзы. Йен уже выставил одну ногу за порог, когда его запястье обхватила чья-то рука, он поворачивается и видит Лиама. У мальчишки по щекам текут слёзы и он часто всхлипывает, что вдруг пронзает сердце Йена. Воспоминания прошлых счастливых лет кружат его голову, когда он осознаёт, что знает эти слёзы. Он, как и все по очереди, дежурил у кроватки Лиама, пока тот был малюткой. И дул на его содранные коленки, когда малыш упал, убегая от собаки. И когда Фрэнк вытворял очередную лютую хуйню, которая ранила только самых младших, старшие уже имели стойкий иммунитет к этому. Йен знает эти слёзы и он знает этого ребёнка, он любит его… и он чертовски скучал по нему все эти годы. Он падает на колени и обнимает брата обеими руками, крепко прижимая его к себе. Это не отменяет того, что Йен никчёмен, что он проебался и что он здесь лишний. Но он чувствует, как распахивается его грудная клетка и как он наконец вырывает из себя крик, который сдерживал много лет. Он плачет тяжело и навзрыд, всё его тело трясётся и в какой-то момент он понимает, что не может вдохнуть. Тоннами олова залило его грудь и он тонет, стоя сейчас на коленях перед своим братом. Ему страшно, ему пиздец как страшно, но он даже не может осознать чего именно боится, когда начинает хватать ртом воздух, который выкачали из этой комнаты, из этого дома. Он отползает от Лиама, падает на задницу и прислоняется спиной к стене. Точка опоры — хорошо. Лёгкие его пусты и он всё давно для себя решил — не бороться. Но поднимающийся откуда-то снизу удушливый страх заставляет его взгляд метаться от лица к лицу членов семьи Галлагер. Вон сидит Деби (не Дебора, мать твою, Йен, Деби). Она прижимает обе ладони ко рту, заглушая беззвучный крик. Фиона вон пытается протиснуться через узкий проход между стульями братьев и кухонными шкафами, спеша на помощь. Но она движется так медленно, будто она тоже здесь, с ним, под водой. И Йен смирился. Наверное, так и должны ощущать себя люди перед тем, как отдать Богу душу. Он решил, что последнее, что он хочет видеть, это лицо Лиама. Самый чистый человек из всех, кого он знал и кого ранил больше всех остальных, эту вину Йену уже не загладить. Удар! И к нему вернулось сознание. Он делает глубокий вдох и осознаёт, что сердце его безвольной птицей бьётся в грудной клетке. Ей обещали свободу всего мгновенье назад. Свободу от оков, свободу от той тяжести, которую она несёт на себе столько лет. Он готов был умереть и он хотел, он был готов. Сердце его устало, а душа зияет чёрными дырами, которые никому не заполнить, он проебался. Но вот его вернули к жизни, а он не хочет быть здесь. Он хочет закончить всё это, он устал. Каждый человек рано или поздно умирает, но не каждый может сказать, что он действительно жил. И Йен знает, что последние годы он не жил. Так сколько ещё ему тянуть это жалкое существование? Шок отпускает его и он видит перед собой Карла. Судя по всему, именно он влепил ему пощёчину. — Еба-ать, братишка, это паническая атака, нам в академии рассказывали. Ты как? — спрашивает он, помогая Йену подняться. — Я снова это сделал, да? Я снова вас всех расстроил? — прохрипел Йен, царапая звуками сухое горло. Фиона сунула ему в руку стакан, — пей! Йен, как и всегда, подчинился команде, не задавая вопросов. Водка. Не много, но горло печёт и она тёплой негой разливается в его желудке. Ему легче, ему хорошо, а это плохо. Ему не должно быть хорошо, он должен делать всё, чтоб хорошо было другим. Карл подхватывает его под руки и садит на ближайший стул. Лиам мягко и беззвучно подступает сзади и кладёт руку ему на плечо, Йен оборачивается. — Ты бы правда сделал это снова? Ты бы ушёл? — спрашивает он и Йен не знает другого ответа, кроме… — Да! Лиам убрал руку с его плеча, сделал шаг назад и, отвернувшись от Йена, стал подниматься по лестнице. Йен понял, что младший брат только что похоронил его для себя. Малыш всё сделал правильно, давно пора. Фиона налила ещё водки в его уже пустой стакан. — Я благодарю тебя, Фиона, но вынужден отказаться. — Да штопаный крот, ты можешь выражаться по-человечески? — Если это твоё желание, я буду прилагать усилия. — Ладно, Йен, мы сейчас поднимем только одну тему, а потом все отправимся спать, — сказал Карл. — Фиона говорит, что ты признался, что биполярен. Честно говоря, у нас были такие подозрения, когда ты сбежал, но, очевидно, докопаться до правды у нас не было возможности. — Да, это правда, — Йен ответил чётко и громко. Он бы может и стеснялся этого факта своего психического здоровья, но Нэду нравилось козырять этим перед своими старыми и новыми знакомыми. И Йену не оставалось ничего, кроме как, подавляя чувство стыда, тараторить всем и вся заученную речь: "Здравствуйте, я Йен Галлагер, муж Нэда Лишмана. Я биполярен. Я родом из Южных окраин и рос в неблагополучной семье. Только любовь Нэда могла меня спасти и вот я здесь и я, как никогда, счастлив».    — Хорошо, у тебя есть терапевт? Ты ходишь на консультации? Принимаешь лекарства? Йен задумался о том, когда же его младший брат успел стать таким взрослым и рассудительным мужчиной и почему он сам не смог таким стать. — Йен, не уходи в себя, чётко отвечай на мои вопросы, — Карл чеканил каждое слово и Йен чувствовал знакомые нотки доминирования. — Не слишком ты жёстко? Даже я б так с ним не смогла, — сказала Дебс, убирая со стола грязные тарелки. — Если я что-то и помню из курса психологии жертвы, то чего-то добиться можно только таким тоном. Вопросы должны быть чёткими и прямыми. И он не воспринимает просьбы, только команды, но это пока, — объяснился Карл. — «Психологии жертвы»? — переспросил Йен. — Этот термин ты обсудишь со своим врачом. — Отвечая на твой вопрос, я могу сказать, что врача у меня нет, я не посещаю ни терапию, ни консультации. — Почему? — Нэд говорил, что мой болтливый рот вынесет сор из избы. — Понятно. А таблетки? — Принимаю. Нэд выписывал их у знакомого врача, в обход консультаций. — Я тебя услышал. Значит так, завтра мы с тобой едем в общественный центр. Там есть группы поддержки разных направлений и государственный психолог. Я часто направлял к ней жертв с мест преступлений, так что, думаю, смогу устроить тебе сеанс завтра-послезавтра. У неё нет разрешения на назначение препаратов, но после её рекомендаций можно будет снизить сумму оплаты по соцстраховке, когда ты попадешь к терапевту в клинике. — Карл… — начал было Йен. Он хотел сказать, что он не стоит таких усилий своей (!) семьи. — Этот разговор окончен. Сейчас иди в душ, прими таблетки и ложись спать, я разбужу тебя около восьми утра.