Этот опыт со мной навсегда...

Мэнди, как только узнала новость, носилась по квартире в попытках навести здесь какой-то порядок и может даже получится уют. Засрать однокомнатную квартиру было задачей не из лёгких, у Микки вот не получалось, когда он жил один. И не то, чтоб он был опрятным парнем. У него просто ничего не было, ничего лишнего, чтоб разбросать это по квадратной площади. Одна чашка, две тарелки, одна вилка, один плед на диване, столик перед телевизором. Короче, ничего для души, строгий минимум для жизни. Он не искал радости в вещах, он вообще нигде не искал радости, а от того и не заморачивался на интерьерные безделушки и хоть что-нибудь для личного удобства. Но с приездом Мэнди и маленького торнадо Алекса всё изменилось. На диване валялся плюшевый мишка, мусорное ведро полно баночек из под пюре, на балконе ветер развевает кучу детского шмотья и в ванной тоже всякой ерунды прибавилось. Вот и носится Мэнди, наводя порядки, Микки наблюдал за этим, сидя перед ноутом на кухне. Он сделал себе кофе, но не пил его, он открыл квартальные таблицы, но не просчитывал их. Он был здесь, но он не был здесь. Разум подкидывал ему возможные варианты течения сегодняшнего свидания (ебать, свидания). Он знал, что всё испортит, что он не был рождён для чего-то хорошего, он был недостоин. Матрица дала сбой, сведя его с солнечным мальчиком, но скоро баг исправят и Микки потеряет всё. Вопрос в том, как скоро и сколько он успеет взять. В двенадцать за отчётом пришёл курьер, а Мэнди пошла укладывать малыша в спальню Микки. Она хотела уйти с малышом на время свидания, но Микки запретил ей покидать квартиру. Во-первых, он не настолько мудак, чтоб выставлять её на улицу ради своего довольства. А во-вторых, ему немного страшно. Йен не обидит, это понятно. Не обидит же? Микки уже давно никому не доверял. Везде искал подвох и ждал удара, ждал предательства, ждал очередной боли, которая упадёт ему на плечи к предыдущим и раздавит наконец бетонной плитой. И это не только последствия взросления на Южной стороне, да ещё в семье Милковичей. Он — жертва насилия. Он начал иногда так думать о себе, после посещения первого собрания группы. Но он пока не может жить С этим. Он живёт ТОЛЬКО этим, а, значит, и не живёт вовсе. Он не боится Йена, но он боится. Он всегда боится, он жертва. А поэтому ему и нужна Мэнди, даже если не в помощь, пусть просто будет. Она пообещала не мешать свиданию и сидеть в его спальне с ребёнком всё время, сколько понадобится. Даже уже всё подготовила: отнесла пару баночек пюре, пару подгузников, плюшевого мишку, детский плед и журнал для себя. Микки поплёлся в ванную. Он уже был там утром, но остался грязным. Это не переменная, он грязный всегда. Нужно просто на время сбить запах, пока Солнечный будет здесь. Солнечный... Стоя под потоками обжигающей воды, Микки кладёт руку себе на живот. Йен касался его, обнимал его всю ночь, дышал ему в макушку. Он поцеловал его шрам на руке... Микки сильнее прижал руку к животу, чтоб оттуда не вырвался рой бабочек. Микки касался рук Солнечного, гладил его волоски на груди и слушал его сердцебиение, водил носом по веснушкам у того на ключицах, пока не уткнулся в них носом, глубоко вдохнул и провалился в сон. Это всё может быть правдой? В мире действительно есть человек, который захотел быть осторожным с ним, нежным с ним. Кто-то, кто хочет проводить с ним время, быть рядом с ним. Кто-то, кто пригласил его на свидание. На его первое свидание. Ебать... Микки было так страшно, что он готов был расплакаться, к счастью, душ спрячет его слёзы и никто об этом не узнает, а сам Микки ни за что не признается. Блять, ну, ладно, да, он плачет. И впервые это происходит не потому, что он в очередной раз проебался и не от осознания того, что он давно проёбан и навсегда. Он плачет потому, что... Ну, у него что-то есть, что-то для себя, кто-то... Микки так давно для себя решил, что у него никогда ничего не будет, ничего ТАКОГО не будет. Он не мечтал, вот прям совсем. А о чём? Зачем? Дразнить сознание, а потом просыпаться в своей пустой квартире, просидеть весь день за ноутом и лечь спать? Микки не мечтал из чувства самосохранения, чтоб не рвать себе душу лишний раз. Но если б он и мечтал, он бы ни за что не придумал себе солнечного мальчика, который всегда будет готов к объятиям, но никогда не будет давить, а только раскидывать руки и ждать. Что этому мальчику понравится как Микки пахнет. Что он посчитает Микки красивым. Что он будет обнимать Микки всю ночь под пуховым одеялом, а утром посмотрит на него мягко-мягко и поцелует его безобразные шрамы. Микки улыбнулся этим воспоминаниям и прикрыл кран с горячей водой. Пусть сегодня она будет тёплой, это напоминает ему мягкость сегодняшнего утра, устойчивые и бережные объятия. Солнечный, Йен... Выйдя из душа, Микки посмотрел на часы над раковиной в кухне. 14:50. Пора одеваться. Он прошёл в спальню и достал чистые вещи. Руки немного дрожали. Что дальше? Как всё пройдёт? Йен ждёт от него чего-то? Каких-то действий? Они будут целоваться? Ну, секса у них точно не будет, Мэнди ж будет рядом. И Микки знает, что он не готов, он не сможет, не сможет перебороть себя, свои страхи, он пока просто не готов, не готов, не готов... А если это то, что нужно Йену? Если без этого он уйдёт? Хорошо, Мэнди ж остаётся, Микки сможет оттянуть этот момент. Только вышедшего из спальни, его чуть с ног не сбила Мэнди. Она летела на стук во входную дверь с ребёнком наперевес. Микки даже подготовиться не успел, даже воздуха не набрал. Она настежь открыла дверь и за ней стоял... Карл? Йен маячил у младшего брата за спиной. — Бери коляску, зайка, мы идём гулять, — сказал младший Галлагер и подмигнул. — У меня нет коляски, — сказала Мэнди. На это Карл сделал один шаг внутрь квартиры, схватился за ручку и закрыл её. Мэнди обернулась на Микки в недоумении, но он понимал ещё меньше, чем она. В дверь постучали. Мэнди снова развернулась к двери и открыла её. — Одевайся, зайка, мы идём покупать коляску, — сказал Карл. Сестра повернулась к брату с выражением абсолютного счастья на лице, вот только с лица Микки сошла вся краска. Мэнди уходит. Я не готов, не готов, не готов...