Сборник по Баронессе Сэц-Дамье

Валентин удивился, увидев, что Ричард пишет в постели – конечно, вдохновение заставало его где угодно, и в ход шли и накрахмаленные салфетки, и докладные с рапортами – ох, как ругался герцог Алва, когда заказ сапог для горных стрелков вернулся от кансилльера с ехидным комментарием о сцене любви синеглазого графа на обороте – по нелепой случайности, графа и черноглазого капитана страсть обуяла на столе, похожем по описанию на кансилльерский… Тем не менее, в своих покоях Ричард обычно писал за столом, а не лежа на животе, неловко скорчившись и рискуя запачкать чернилами и постель, и подложенный под бумагу том – судя по размеру – то ли Пфейхтфаер, то ли Двадцатилетняя война. – Ричард? – Валентин остался стоять. Ему самому последние три ночи снились очень яркие сны, приносившие много радости, но и доставившие определенные физические неудобства. – Да, разумеется, – невпопад ответил тот, не отрываясь. – Ричард, с вами все в порядке? – Валентин потряс его за плечо – осторожно и дождавшись, пока перо высохнет. – У меня столько идей! – восхищенно ответил Ричард, и потянулся к чернильнице. – Четырехпалый капитан горяч и необуздан в любви, но лейтенанту это лишь кажется доказательством его чувств. Когда капитан берет его прямо на палубе, в дождь… – И держит на весу, а его могучая конституция позволяет сохранять равновесие, невзирая на качку? – Валентин узнал сцену из последнего романа о капитане. Тело сладко отозвалось, напоминая, как чудесно чувствовать себя насаженным на длинный и толстый член, как во сне он держался за плечи капитана, запрокидывая голову и подставляя лицо потокам воды, которые не в силах были охладить охватившую их страсть… – Да! Я прямо вижу, как лейтенант становится на колени перед капитаном, и берет в рот его естество, и насаживается глубоко, как никто и никогда не позволял себе – и как капитан сдвигает с места пятидесятифунтовую пушку, за которую схватился, потому что ему никогда не было так хорошо, – Ричард бросился записывать дальше. Валентин пожал плечами – пусть заказов на романы с капитаном не поступало, их охотно закупали и в Талиге, и в Фельпе, и в Гайифе. Торговый дом из Дриксен хотел закупить пробную партию. Правда, там Валентину не нравился перевод, и ему как раз хотелось исправить пару аллюзий. Поняв, что Ричард не покинет своей комнаты в ближайшее время, Валентин решил вернуться в отведенные ему покои особняка герцога Алва и взяться за перевод. Он решил, что подложит подушки под спину, возьмет поднос для завтрака и тоже устроится в постели. Сны давали богатейший материал. *** Книгу Вальдес углядел случайно. Зашел к интенданту разобраться в поставках для “Астэры”, увидел знакомое имя на обложке, цапнул приобретение – и был удивлен внезапным румянцем на лице интенданта. Тот согласился пересчитать поставленные бочки, не споря – и лишь икнул на вопрос, можно ли одолжить роман баронессы Сэц-Дамье. Пролистав приобретение, Вальдес бросился в адмиралтейство. С третьего этажа не доносилось ни звука. – Адмирал у себя? – спросил он нахохленного Берто. – Да, но… – начал говорить оруженосец, но Вальдес уже проскользнул в кабинет. Альмейда сидел за столом и пил ведьмовку. Судя по почти опустевшей бутылке, он пил как минимум с обеда, а то и с утра. – Рамон? – осторожно спросил Вальдес. – Ззаходи, – карие глаза Альмейды казались слегка стеклянными, – Ааа, ты уже читал? – Еще нет, отобрал у интенданта, – удивился Вальдес, – ты уже не злишься? – Поссле ппервых… трех романов… злился страшно, – Рамон икнул, – этто четтвертый. Вальдес оглядел кабинет – бумаги были в обычном рабочем беспорядке, и ничего лишнего видно не было. Исчез и поднос с приглашениями. – Тебя перестали осаждать дамы? – удивился Вальдес. – Бббаронесса… пишет гайифщину, – Рамон отмахнулся, – дамы меня игнорируют, зато двва порученца, ччетверо торговцев и капитан гайиффского судна ббыли оччень разочарованы. – Восхитительно! – прыснул Вальдес, – ты рад? – Маркиз Салина, – Рамон даже перестал путаться в согласных от возмущения, – прислал мне письмо, требуя не покушаться на честь его наследника. – Берто?! – не понял Вальдес. Альмейда допил содержимое бутылки залпом. – Не могу сказать, что твоя месть удалась, – задумчиво сказал Вальдес, – ты же просил девочек? – Прросил, – согласился Рамон. – Неделю после первого романа, и по два дня после второго и третьего. Брови Вальдеса взлетели вверх. Он вспрыгнул на подоконник, подумал, болтая ногами. А потом подскочил. – Рамон! Баронессе же понравилось! – Ик! Что? – Ты! Ты понравился баронессе – ведь девочки навещали ее в твоем облике. И она теперь пишет о герое своих грез! – Нне можжет быть, – Рамон мотнул головой. – Может, – Вальдес помог другу подняться, – тебе обязательно надо познакомиться с этой выдающейся дамой. И вообще, ты, то есть твое тело, провел с ней десять ночей, и как честный человек, ты просто обязан на ней жениться! – И жженюсь! – Альмейда сбросил руку Вальдеса и, покачиваясь, пошел к выходу из кабинета, – остаешься командовать. И Берто остается. А я беру отпуск. Оставшись один, Вальдес сначала рассмеялся, а потом мрачно посмотрел на заваленный бумагами стол. Мало было интенданта… Перебрав три бумаги, первыми попавшиеся под руку, Вальдес тоже захотел кому-нибудь отомстить. Он вспоминал знакомых, которым пошло бы стать следующими героями баронессы – Хулио Салина? Берлинга? Бреве? И тут его осенило. Вице-адмирал цур зее Бермессер, с кружевными платками и изящными манерами был просто создан для романов. Вальдес представил Бе-Ме, которого перегнул через пушку и любил какой-нибудь бравый шаутбенахт, а Бе-Ме верещал, что его камзол испачкался сажей и порохом… Или адмирал цур зее Кальдмеер – строгий, не склонный шутить, прозванный за хладнокровность Ледяным? – Брошу монетку, – решил он, доставая нитку жемчуга.