***
После экскурсии рассказать Оле было нечего, кроме того, что Маша оступилась на остром камушке, который подвернулся под ногу. Оступилась, сматерилась, за что получила замечание о том, что хорошо бы в следующий раз «фильтровать базар» рядом с учителями. Александр Игоревич при этом все равно участливо, а главное вовремя подхватил Машу, когда она чуть не шмякнулась наземь. На самой экскурсии в течение получаса пришлось слушать приставленного к ребятам экскурсовода, который монотонно перечислял имена малознакомых князей в роду Романовых. Шахта, место гибели упомянутых членов династии, выглядела довольно…обычно. С виду это была просто большая неглубокая яма, поросшая еще зеленой травой и обнесенная небольшим кованым заборчиком. Столпившись возле нее, ребята, со временем устав пялиться в одну точку, сначала начали вертеть головами по сторонам, а затем и вовсе потихоньку, шаг за шагом, отодвигаться от нудного дядьки и разбредаться по окрестностям. Маша, давно не слушавшая экскурсии, вглядывалась темно-зеленый массив хвойного леса с вкраплениями желтых и оранжевых лиственных деревьев и размышляла о том, а были ли Романовы на самом деле… На обратном пути Машин сосед задремал. По-видимому, страдающий проблемой всех учителей, то есть недосыпом, он засопел почти сразу же, как автобус выехал с территории монастыря. Маша несколько раз засматривалась на его профиль, попеременно одергивая себя, что на спящих людей вот так вот таращиться – это нехорошо. Однако профиль Александра Игоревича все возвращал и возвращал Машу к мысли о римских легионерах, которых когда-то давно она разглядывала в детской энциклопедии. В конце концов, пересилив себя, она отвернулась к окну и, скользя взглядом по дороге, сама не заметила, как веки налились свинцовой тяжестью. Следующее, что Маша помнила, как ее мягко потрепали за плечо. - Маша, вставай, приехали, - раздалось над самым ухом, - если ты сейчас не проснешься, нам придется из своего кармана платить водителю за задержку автобуса. Понадобилось время на то, чтобы проморгаться и согнать остатки тяжелого сна, еще время, чтобы понять, что они остались в душном салоне вдвоем. Даже водитель вышел покурить и теперь топтался в паре шагов от автобуса, периодически дергаясь и сбрасывая с плеч октябрьскую прохладу. Маша попыталась потянуться за рюкзаком, стоящим в ногах, но руки, онемевшие, безвольно повисли. - Руки затекли, - вслух прокомментировала Маша результат эксперимента, не имея ни малейшего понятия, сколько им понадобится времени, чтобы прийти в себя. - Давай помогу, - предложил Александр Игоревич, поднимая рюкзак соседки, - дойдешь-то хотя бы сама? - Сама, спасибо. С руками, в которых началось характерное болезненное покалывание, это оказалось труднее, чем Маша предполагала. С горем пополам она все-таки выбралась из автобусного плена, больно ударившись плечом, когда спускалась по ступенькам. Поблагодарив водителя и попрощавшись с ним, Маша последовала за Александром Игоревичем, который уносил куда-то и свои вещи, и ее рюкзак по совместительству. Остановился учитель возле черного форда, блестящего чистотой от передних фар до самых дисков. - Тебя подвезти, может быть? Маша, не задумываясь, отказалась. Затекшему телу была жизненно необходима прогулка пешком, пусть рукам уже и стало немного, копчик нещадно ныл, вспоминая трехчасовую поездку. - Ладно, спасибо за компанию, - подмигнул учитель, возвращая Машин рюкзак. - И вам, - прилетело в ответ машинальное, - до свидания. - До свидания, Маша - откликнулся Александр Игоревич, открывая дверь автомобиля. Не прошло и пяти минут, как полил дождь. Холодными тугими каплями он хлестал Машу по лицу на протяжении всего ее пути домой. Одежда насквозь вымокла, а в кроссовках хлюпала вода, пророча хлипкой подошве трагическую смерть в самом скором будущем. Единственная мысль, которая беспощадно крутилась в Машиной голове, была о том, что стоило бы согласиться на предложение Александра Игоревича. Все та же мысль бесконечно повторялась у Маши спустя полчаса, когда она, стуча зубами, второпях надевала на себя вторую толстовку. Горячий чай с имбирем неприятно обжег горло, но зато мгновенно согнал состояние начинающейся простуды. Мама, проходя мимо стола, за которым сидела Маша, периодически недовольно цокала языком. - Как так можно? Взрослый ребенок, а все равно промокла до нитки, позвонила бы, чтобы я тебя забрала или переждала бы дождь…попросила бы кого-то довезти тебя, в конце-то концов! - Ма-а-ам, - протянула Маша, грея руки об кружку, - я уже почти согрелась, все нормально, можешь идти на занятие. - Давай, еще родную мать из дома выгоняй, - недовольно пробурчала мама уже из коридора, надевая осенние ботинки на теплые шерстяные носки, - тьфу ты, где мои колготки? - Остались на диване, сейчас принесу. Пока мама переодевалась, Маша вымыла остатки посуды и вернула на место ненавистный имбирь. В прихожей заверещал мамин телефон, по контексту Маша поняла – звонил дядя Дима, который как раз сейчас собирал свои сумки в аэропорт. - Дима, ну ты меня слышишь вообще или нет? Я говорю, четверг и пятница – ради Бога, в среду никак не могу, вот со-овсем. - Что такое? – прошептала Маша, облокотившись на дверной косяк. Мама, закатив глаза и прикрыв динамик рукой, ответила: - Алису некому забрать из школы в среду, я никак не могу, у меня работа, у папы тоже. - Так давай я заберу. - Куда ты собралась? У тебя и так твои эти ЕГЭ-и допы, ты спать-то не успеваешь. - Да нет, я могу забрать, я давно с Алисой не виделась. - Точно? - Точно. Мама облегченно выдохнула и вернулась к телефону: - Алло, Дима…да подожди ты секунду, что ты тараторишь! Машка вызвалась помочь, заберет ее в среду….А что меня-то благодарить, ее благодари, привези что-нибудь из поездки, все пока. - Солнышко, ты у меня самый лучший ребенок на свете, - улыбнулась мама, обратившись к дочери и поцеловав ее макушку, - я побежала, про среду не забудь, запиши куда-то.***
- Михаил, последняя подсказка, - замучено сказал Александр Игоревич, потирая переносицу, - этот реформатор ввел золотой стандарт, обеспечил международное доверие к рублю, создал все условия для иностранных инвестиций…ближайший приближенный Николая II. - Викторов? – сморщившись, сконфуженно спросил Миша Красин, переминаясь на уставших стоять ногах у доски. - До греха не доводи, какой еще Викторов? Ладно…начал почти верно, Ви…Ви… - Виталик? - Какой Виталик?! – всплеснул руками учитель, - В-и-т-т-е, Сергей Юльевич Витте, садись, три. - За что? – вскинулся Миша. - За то, что три буквы ты угадал вэ, и и тэ. Сядь, не беси. Миша послушно опустился на место, его сосед и лучший друг, Никита, с душой хлопнул Мишину спину и добавил: - Просто история – это не твое. - Это было бы его, если бы Михаил подготовился к устному опросу, - добавил Александр Игоревич, встав и опершись ладонью на край учительского стала. - Я забыл, - не моргнув глазом, соврал Красин, - можно пересдать? - Можно, конечно, но только в хорошей компании. - В смысле? - В самом прямом, если вы с собой Брусилова уговорите прийти, я с радостью и его послушаю, и вам дам шанс пересдать. Никита возмущенно загудел и мигом убрал руку с Мишиного плеча. - Я-то за что? Вы же меня спрашивали в прошлый раз! - Мне очень понравилось, как вы отвечали, что вы возмущаетесь, я ведь не тиран, у вас будет время повторить, а иначе у вашего друга Красина будет три, - усмехнулся Александр Игоревич, возвращаясь в учительское кресло, - идем дальше, прячьтесь! Все послушно втянули головы в плечи, затихли и последние парты, когда палец учителя заскользил по столбику фамилий в журнале. Никто не хотел оказаться под обстрелом временно исполняющего обязанности Марии Михайловны. Взращённые все честные пять лет на уроках добродушной Розы, которая никогда не проводила даже контрольные, не то что устные опросы, ученики 11 «А» не были готовы к политике заместителя-фюрера. Александр Игоревич пусть и вел уроки в шутливо-дружеской манере, спрашивал по существу и поблажек не делал даже тем, кто давил последним аргументом: - Я же не сдаю историю! - И что? А я физику не сдавал, поэтому сейчас каждую пятницу засовываю пальцы в розетку, и меня бьет током, а я все думаю – ну почему так? – отвечал учитель, и его лицо принимало удивленное выражение. Методика у нового историка была странная, устно он спрашивал каждый урок, но только пять человек, которых выбирал случайно, тыкая в фамилию прокаженного с закрытыми глазами. Сегодня членов класса для экзекуции он избирал новым способом, написав на доске фиолетовым маркером свое имя, Александр Игоревич обвел все согласные буквы в кружочки и, оглядев класс, постучал кончиком маркера по доске. Когда Красин закончил отвечать, получив свою заслуженную тройку, буква «к» была зачеркнута, и маркер задвигался дальше, кое-где нарушая контур остальных букв. Пять человек, которых учитель мучил в прошлый четверг, блаженно развалились на стульях, наблюдая за представлением. Им участь быть вызванным не грозила, отвечавший на предыдущем уроке, в следующий раз был под защитой и мог не бояться повторной облавы. Среди таковых был и Никита Брусилов, который сейчас шепотом препирался с Красиным, тыкая пальцем в тетрадь. - Ну что ж, откройте букву «д», - радостно объявил Александр Игоревич, поворачиваясь лицом к третьему ряду, на котором сидели среди прочих Оля и Маша, - Ольга, прошу к доске. Остальные могут расслабиться…пока что. Когда Оля поднялась, посмотрев на подругу с мольбой во взгляде, Александр Игоревич пометил в журнале точку и выжидающе уставился на Олю, которая нарочито медленно шла к доске. - Итак, Ольга, раз вы у нас в почетной команде сдающих историю, для вас особое задание, сейчас я прочитаю вам отрывок из дневника Е. В. Богдановича, а вы внимательно послушаете. Оля кивнула, сосредоточенно смотря куда-то в угол класса и готовясь слушать. Медленно, с расстановкой Александр Игоревич зачитал: - «16 мая. Сегодня пришли ужасные вести, писать их страшно: 12 русских военных судов погибло. Не вспомню все имена, называли: "Ослябя", "Наварин", "Уралец", "Камчатка". Погибли также два контрминоносца и два транспорта...17 мая. В каком тяжёлом положении в эту минуту находишься. Никаких вестей от Рожественского, кроме тех, которые вчера ходили со слов депеш, полученных из Вашингтона и Токио, что вся наша эскадра погибла, что адмирал Небогатое в плену; называли суда береговой обороны и 3 тыс. человек русской команды, которые тоже в плену у японцев». Оля, переминаясь с ноги на ногу, попросила зачитать повторно, и Александр Игоревич повторил весь текст. - Пожалуйста, назовите год, к которому относятся эти события. - М-м-м, - промычала Оля, все еще глядя в ту же точку в углу класса. Вдруг взгляд ее просветлел, и она повернулась к учителю: - Цусимское сражение 1905-года? - Верно, а так слету, не вспомните ли имя и отчество Рожественского? - Блин, я постоянно забываю, - сморщилась Оля, задумчиво возведя глаза к потолку, - можно помощь зала? - В вашем случае можно, но только тех, чья фамилия начинается на выбранные нами буквы, - учитель снова постучал маркером по написанному на доске имени «Александр». - А..м…Арсеньева, - хитро улыбнулась Оля, найдя глазами подругу, - Машу спросите. Маша с притворной злобой сощурилась и провела пальцем по горлу, ясно давая понять, что подруге крышка. С назойливостью мухи отчество Рожественского летало где-то на задворках памяти и противно жужжало. «Зиновий Павлович…? Зиновий Порфирьевич?...Нет, было что-то попроще…» - Мария, прошу вас, - Александр Игоревич повернулся в Машину сторону, сложив руки замком и водрузив сверху широкий подбородок. - Зиновий…Петрович, - выдавила Маша, решившись идти ва-банк, и тревожно смотря Александру Игоревичу в глаза, не мигая. - Гм, верно, вам пятерку на двоих поделить? - Я пожертвую свою половину в пользу Демченко, - серьезно ответила Маша, не отрывая теперь уже гордого взгляда от учителя. Он сдался первым, моргнув и опустив глаза в журнал. Выписал небольшую пятерку и отправил Олю на место, вернувшись к любимому новому занятию – выбору очередной жертвы. Коля Резцов, чья фамилия начиналась на незачёркнутую букву «р», практически полностью сполз под парту, оставив «снаружи» только глаза, внимательно следившие за каждым движением учителя. - Коля сейчас ногами прошоркает дыру прямо в кабинет Эллы Леонидовны, вот она обрадуется, - кивнула головой в сторону одноклассница Оля, возвращаясь за парту. - Это что за подстава была? – толкнула в бок подругу Маша, не обращая внимания на Колю, который, кажется, уже окончательно оказался под столом. - Я же знала, что ты знаешь, - оправдываясь, подняла руки Оля, - к кому мне было обратиться? К Лесковой? Чтобы до конца урока мы все слушали, как она сначала просто хихикает, а потом кокетливо хихикает и стреляет очередью по Александру Игоревичу. Из него бы как из душевой насадки все жизненные соки бы под напором вышли. Маша нехотя оглянулась на Наташку, которая единственная сидела, не втянув голову в плечи, а расправив оные. Завитки черных кудряшек непринужденно покачивались, когда их хозяйка, наклонялась вперед, чтобы снова напомнить о своей персоне Александру Игоревичу. И Маша, и Оля понимали, что Лескова даже не представляет, какая тема урока. За пару уроков всем стало понятно, что все, что Наташа любит в истории – это новоиспеченного учителя, «хорошенького и со шрамиком». Повернувшись обратно к Оле, Маша согласилась с подругой и простила ей отчаянную выходку. Перемирие они подписали, сыграв три партии в крестики-нолики, изредка наблюдая за попытками Коли Резцова, который безуспешно пытался в двух словах описать ход «Кровавого воскресения». - Пошли ко мне сегодня после уроков? – шепотом предложила Оля, на второй раз обводя жирный нолик, который она только что поставила в середине поля. - Пойдем, - согласилась Маша и, вдруг почуяв неладное, подняла глаза. - А можно я с вами? – Александр Игоревич, облокотившись на стену и заложив руки за спину, стоял в шаге от парты девочек и с интересом разглядывал листок, изрисованный крестиками-ноликами. - Молчите… - с притворной грустью он поджал губы и указал пальцем на листок, - Демченко лидирует, вам лучше поднапрячься, Мария. - Угу, - согласилась Маша чуть сконфуженно, продолжая глядеть на учителя в ожидании его реакции. - Вы пусть и ответили, но в край-то не наглейте, - чуть посерьезнев, добавил он, - или хотя бы не разговаривайте, давайте тихонечко. - Извините, - одновременно ответили Маша и Оля, спрятав злополучный листок под тетрадку. Когда учитель вернулся к доске и обновил попытки Резцова новым вопросом, Оля и Маша облегченно переглянулись и вытащили листок обратно. - Если бы Варвара увидела, из класса бы выперла сто процентов, - шепнула Маша на ухо подруге, краем глаза следя за движениями учителя. - А что это ты – Мария, а я, значит, Демченко? - А я блатная, - ответила Маша, рисуя новое поле для игры, - меня вообще с ним Роза сводит. - Ты серьёзно что ли? – опешила Оля и, перепутав, нарисовала крестик, - это ты как поняла? - Я просто пошутила, мы же сами это разгоняли после экскурсии. - Нет…а вдруг правда? Смотри, она его посадила первый раз с тобой, потом в автобусе опять с тобой, - загибала пальцы Оля. - Ну и все, два раза, это совпадение. - Первый раз – случайность, второй – совпадение, третий – закономерность, - резонно заметила Оля, - кстати, десять минут до звонка. - Да ты правда что ли думаешь, что она будет ученицу и учителя сводить? – в раздражении Маша чуть повысила голос, за что получила предупреждающий хмурый взгляд Александра Игоревича, и продолжила чуть тише: - Это нарушение школьной этики. - Какой еще школьной этики, душнила, формально выражаясь, он вообще не твой учитель. - Девочки, ну, в конце концов! – повысил голос Александр Игоревич, - я не слышу, что Резцов бубнит. - Потому что он молчит, - ехидно вставил пять копеек Троянов. - Троянов, сейчас договоришься и к доске пойдешь. - А моей буквы на доске нет! - Ради тебя, я стану Александрт, - по буквам проговорил Александр Игоревич и повернулся к Резцову, - сядь, чадо, смотреть на тебя больше не могу, придешь вместе с Красиным и Брусиловым пересдавать. - А чего ты такой кислый, Брусилов? – приметив реакцию упомянутого, усмехнулся учитель, - если стало в жизни туго, посмотри на рожу друга. Он, вон, какой у тебя счастливый. Миша Красин и правда расцвел, услышав подтвержденную информацию о пересдаче, но тут же скис, когда сосед влепил ему несильный подзатыльник. - Так, рукоприкладством заниматься будете в коридоре, идите уже по домам, к четвергу чтобы все были готовы. Давайте, давайте. До звонка оставалось еще пару минут, когда 11 «А» гурьбой высыпал из класса истории и радостно помчался в раздевалку.