***
В кабинете 02 с перебоями работала люминесцентная лампа, заставляя Машу, которая и так уже искусала все губы в кровь, нервничать еще больше. С все нарастающей тревогой девушка оглядывала гору костылей разных размеров, которые злобно таращились в ответ с другого конца небольшого кабинета. Пожилой врач что-то быстро чиркнул на небольшой бумажке и подал Маше: - Шестой кабинет, в конце коридора. Маша, кое-как натянув кроссовку на больную ногу, спустилась с койки и поковыляла на выход. Заметив выходящую, со скамейки вскочил Александр Игоревич, чем разбудил задремавшего Капитана. - На рентген, - помахала бумажкой Маша и, прихрамывая, потащилась в конец пустого полутемного коридора. С панельных серых стен блекло глядели плакаты с огромными заголовками «ПЕРВАЯ ПОМОЩЬ ПРИ УДУШЕНИИ», «ЕСЛИ ТЫ ПОРАНИЛСЯ…», «УГОЛОК ЗДОРОВЬЯ» и все в подобном духе. Рентгеновский кабинет оказался действительно в самом конце коридора за массивной металлической дверью. Внушительных размеров мужчина настроил прибор и скрылся из виду, оставив Машу облучаться на холодном столе, потом вернулся со снимком и какой-то бумажкой и молча указал рукой на выход. Сидя в коридоре на скамейке, Маша отрешенно трепала шерсть Капитана, послушно сидевшего рядом с ней. Александр Игоревич отлучился позвонить. Больше в травмпункте никого не было, тихонечко шумел какой-то сериал на первом канале из телевизора в маленькой будке регистратуры. Часы тревожно тикали и показывали половину девятого. Дверь кабинета напротив, увешанная кучей объявлений, перекрывающих одно другое, вдруг открылась, и оттуда показался недавний знакомый рентгенолог. Все еще молча, он придержал для Маши дверь, пока она неуклюже шла от скамейки до кабинета, и держал до тех пор, пока она не переступила порог, оглянувшись на смирно сидящего у ножки скамейки Капитана. И вот Маша снова находилась на койке и играла в гляделки с грудой костылей, пока доктор А. А. Абрамцев молча, сверкая натертой до блеска лысиной, продолжительно что-то писал, заполнял какую-то карточку, выписывал название лекарств на маленькую квадратную бумажку. - Лед прикладывайте на 10-15 минут, мазать вот этим, - сухо сказал доктор, указывая карандашом на ряд непонятных загогулин, - через неделю будете как новая, ногу перебинтовал, бинтуйте по ощущению и необходимости. Всего доброго. Маша в очередной раз вышла из кабинета, а Александр Игоревич в очередной раз резво поднялся на ноги, с легким беспокойством оглядывая девушку. Капитан вскочил тоже и завилял хвостом, поглядывая поочерёдно то на встревоженного хозяина, то на Машу. - Ну что? – первым нарушил молчание учитель. - Не знаю, перелома, вроде бы, нет, - ответила Маша и протянула бумажку с иероглифами, - а что есть, он не сказал. Заживет через неделю, на батутах сегодня попросил не прыгать…завтра можно. Обстановку разрядить получилось. Александр Игоревич криво улыбнулся и устало провел рукой по лбу. Вырванный из учебного контекста, он будто бы не очень вписывался во всю окружающую его обстановку – вместо белой рубашки из-под пальто выглядывала несколько помятая темно-зеленая футболка, на шее небрежно перекинут серый клетчатый шарф, носки белых кроссовок запачканы уличной грязью. - Ладно, давай помогу, - предложил учитель, подходя вплотную к Маше и подставляя свое плечо. Маша согласилась и на помощь в передвижении, и на то, чтобы довести ее до дома. В машине, чистеньком черном форде, молчали. Еле слышно шумело радио, сначала рассказывающее о ситуации на дорогах, затем о погоде и, в конце концов, о прогнозах для знаков зодиака. Для дев «главный астролог страны» пробубнил следующее: «сегодня все будет зависеть именно от того, приложите ли вы усилие, не отступите ли перед неожиданно возникшими трудностями…день подойдет для романтического свидания, встречи с человеком, которому вы хотели бы понравиться…размышляя о своей личной жизни, вы сможете принять правильное решение». Маша громко хмыкнула, даже гороскоп решил напомнить ей о том, что по приезде домой придется сесть писать сочинение. Сделать это пришлось бы даже в том случае, если бы нога отвалилась, и в квартиру бы вернулась только в качестве сувенира на память в полиэтиленовом пакете. - Услышала что-то важное? – подал голос Александр Игоревич, не отрываясь от дороги. - Звезды решили надо мной поиздеваться. - Веришь в гороскопы? - Да не сказать чтобы, так…ради прикола, - сказав это, Маша прикусила истерзанную еще в травмпункте губу, и тут же коротко зашипела – на губе и места живого не осталось. Помолчав еще немного и примечая за окном знакомые дворы, Маша решилась сказать то, что сказать следовало уже давно: - Спасибо, что отвезли меня и…привезли. На самом деле, если бы пришлось терпеть целую ночь неизвестность, я бы от нервов глаз не сомкнула. - Рано благодаришь, я тебя пока в квартиру за руку не заведу, не отстану. К тому же…было бы за что спасибо говорить, это ведь мы с Капитаном причина твоей травмы. На заднем сидении, услышав в разговоре свое имя, всполошился и заскулил Капитан. Маша вывернула руку до предела, чтобы дотянуться и потрепать пса по макушке. - Как можно на него обижаться, он вон у вас какой хороший мальчик… В ответ пес утвердительно гавкнул, чем вызвал Машину улыбку. Александр Игоревич действительно проводил Машу до самой квартиры. Они ввалились в темную прихожую вместе с громадным Капитаном, который тут же снес стойку с зонтами, и она с гулким звуком шлепнулась на пол. - Капитан, сидеть! – строго скомандовал Александр Игоревич, - сейчас всех перебудишь! - Да нет никого, родители на даче. - Посреди рабочей недели? – удивился учитель, возвращая на место поваленную подставку. - Там ЧС, то ли прорвало трубу, то ли с электричеством беда, вот они и уехали… Александр Игоревич, почесал затылок, как будто раздумывая, затем достал свой телефон из кармана. - Давай номерами обменяемся, чтобы если помощь какая-то понадобится, то я был на связи. Тем более раз родителей нет дома. Маша без особого воодушевления начала отказываться, чем вызвала насмешливую улыбку учителя. - Боишься, что я начну тебе пьяный звонить посреди ночи? - А вы не боитесь, что я начну? - Тогда мы никогда друг до друга не дозвонимся – постоянно занято будет. - Ладно, записывайте. Сохранив номер Александра Игоревича, Маша, сражаясь с неловкостью, предложила учителю чая, от которого он благородно отказался, сославшись на позднее время. Втайне Маша этому обрадовалась – перспектива прыгать на одной ноге между чайником и кухонным столом ее не особо радовала. - Уходить надо вовремя, чтобы после твоего ухода вздохнули не с облегчением, а сожалением. Аристотель, IV век до нашей эры, - выдал Александр Игоревич, застегивая пальто на три пуговицы, - Кэп, за-а мно-ой. - До свидания, спасибо еще раз, - поблагодарила Маша, хромая за учителем к двери, - Капитан, пока-пока. Когда дверь за необычными гостями закрылась на два оборота, Маша выдохнула с облегчением и осела на пол. Из полутемной прихожей можно было разглядеть окно в гостиной, транслирующее всего один канал, на котором недвижно, не мигая, зависла полная желтая луна. Маша, задумавшись, вытаращилась на луну в ответ. «Вот это насыщенная жизнь, ничего не скажешь – и номер учительский получила для личных звонков, и бинт, на пять слоев намотанный, приобрела, еще и распечатки…ай, блять…сочинение!» Все еще находясь на стадии переговоров с самой собой и умоляя себя подняться с пола, Маша попутно забила в строку поиска фразу, брошенную Александром Игоревичем перед уходом. Разумеется, автором ее оказался никакой не Аристотель. Строго говоря, конкретного автора у нее вообще не было, зато был целый ряд сайтов с одинаковым названием «Мудрые мысли про жизнь со смыслом» и ссылки на стену Одноклассников. В пустоте прихожей Маша не смогла сдержать смех, который тут же перерос в матерную тираду, когда она все-таки встала и случайно оперлась на больную ногу. Через час нога адски разболелась, и даже ковылять с ее помощью стало невозможно. Все что оставалось – скакать на правой ноге, рискуя перебудить топотом всех соседей, или же ползать как партизан, кряхтя от натуги. Маша выбрала второе. В телеграме Оли появился пятый кружочек в рамках эксперимента «за сколько можно добраться ползком от гостиной до ванной?» Это заняло ровно 54 секунды и 22 миллисекунды.***
Спустя полчаса, Маша во всех подробностях рассказала Оле по громкой связи о том, что произошло после того, как она переступила порог начальной школы и встретилась с Алисой. Во всех деталях была описана легендарная вечерняя пробежка до Олиного дома, в процессе которой на Машу было совершено зверское нападение злющей собаки, которая на самом деле оказалась огромным бобтейлом Капитаном, заигравшимся во время прогулки. Рассказала и о том, как совокупным весом себя самой и повалившего ее Капитана атаковала собственную левую лодыжку, из-за которой Александр Игоревич и настоял на поездке в травмпункт. Всю дорогу от Олиной квартиры и до травмпункта учитель был пиздецки напряженный, забыв, по-видимому, где-то на улице свое обычное шутливое настроение. В травмпункте было серо, тихо, безучастно, не удалось даже узнать, что все-таки случилось с ногой. Закончила свой рассказ Маша тем, что в контактах теперь забит номер Александра Игоревича, и этим нужно будет обязательно воспользоваться на первое апреля. В ответ на это предложение, Оля вспомнила о том, как в восьмом классе Феоктистов откуда-то узнал номера телефона физика и в течение полугода отправлял ему похабные картинки и звуковые открытки, за что в конце года, когда все вскрылось, получил выговор от директора и от отца по шее. - Оль…а ты передашь Варваре мое сочинение? – жалобно попросила Маша, предприняв вторую попытку достать сахар, не вставая из-за кухонного стола. - Передам, конечно, - легко согласилась Оля, - вот только она его не примет, ее надо качественно убедить в том, что ты жертва всех мировых катастроф, разом опустившихся на землю. Маша тяжело вздохнула, чем дальше в лес, тем меньше хотелось даже начинать писать это треклятое сочинение. - Ладно, я попробую-ю, - добавила Оля, и остаток ее фразы потонул в протяжном зевке. Но вдруг она встрепенулась, смахнув разом подступающий сон: - Или…или можно попросить твоего нового патрона попросить за тебя у Варвары, по-моему, у них ого-го какие отношения. По крайней мере, она точно в экстаз приходит каждый раз, когда видит инспектора даже в коридоре. Вспомни, как она плясала тогда на уроке. - И как это будет…мол, здравствуйте, не хотите поработать курьером? Не могу же я его заставить ни с того ни с сего притащиться сначала ко мне домой, а потом еще впихнуть сочинение Варваре от моего имени. Несмотря на резвый отказ, Маша задумалась. Если Варвара Николаевна и Александр Игоревич действительно в хороших отношениях, то шанс, что он сможет втюхать ей злосчастное сочинение гораздо больше, чем у той же Оли, которая будет выглядеть так, как будто просто прикрывает прогульщицу. Однако факт остается фактом – просить учителя об этом крайне неловко, и нет никакой гарантии, что он согласится на эту маленькую аферу. Распрощавшись с Олей, Маша, чертыхаясь, все-таки допрыгала до сахара и положила две ложки в уже остывший чай, потом вернулась за стол и вперилась взглядом в пустой лист бумаги, подписанный именем и фамилией в правом верхнем углу. - Итак, поехали, сейчас вы все у меня узнаете, нужны ли подвиги во имя любви, - вслух произнесла Маша и взялась за ручку. Электронные часы светили белыми угловатыми цифрами и показывали час ночи. Рука у Маши отвалилась еще десять минут назад. Последний абзац, недописанный и оборванный в самом начале, одиноко висел на пустыре новой страницы. «Завершая рассуждение, хотелось бы заметить, что самым страшным испытанием для любви становится…». «И что? Расстояние? Безответственность? Измена?». Размышляя, Маша не заметила, как раскачала ручку в пальцах до такой степени, что в какой-то момент она просто выскользнула из цепкой хватки, а затем покатилась по полу. Ее путь Маша отрешенно проследила до самого дивана, под который ручка, собственно, и закатилась. «Ну и лежи там, зараза!» И ручка лежала и, кажется, не планировала выкатываться обратно и своим ходом возвращаться к хозяйке. Даже после того, как Маша нарочито равнодушно оперлась подбородком на кулак и отвернулась, ничего не изменилось. Пришлось сползать со стула вниз, прихватив подмышку телефон с включенным фонариком. Доползла. Ручку вытащила с третьего раза, и застряла на полу в телеграме. Пока Маша печатала краткий отчет Оле о написанном, используя все обидные выражения в адрес сочинения, которые только могла придумать, в шторке уведомлений что-то мелькнуло. В легком замешательстве Маша открыла пустой чат, в котором высветилось одно-единственное сообщение, ярко-белое, режущее глаз. АИ: Не спится? Понадобилось пару секунд, чтобы сложить два плюс два. Полуночником оказался Александр Игоревич. Сообщение было, мягко говоря, неформальное. М: Не-а, шпионю на благо родины. А вы? АИ: Хочу обмануть будильник, чтобы ему некого было будить. АИ: Как нога? М: Передвигаюсь только как сапер. АИ: Ползком? М: Ползком. АИ: Плохо дело… М: Да нет, я думаю, что завтра утром будет получше, но на урок, наверное, не приду к вам, извините. АИ: Ладно, не обижаюсь. По лучшим правилам сегодняшнего дня Маша закусила губу и отвела взгляд от телефона. Немного подумав, потянула руку вверх и нашарила диванную подушку, потом потянула на себя и пушистый плед. Устроившись на полу и на автомате набрав полные легкие воздуха, Маша взялась печатать сообщение. М: А вы мне не поможете с одним делом? АИ: Все что угодно, но хорошо бы не выходить за рамки закона. М: Тут такое дело… АИ: Не тяни резину, выкладывай. М: В среду я пропустила дополнительные занятия у Варвары Николаевны, потому что задержалась в начальной школе***
Первое, что увидела Маша, когда открыла глаза, обеспокоенные лица родителей, неестественно высоких гигантов, склонившихся над ней. - Доброе утро, давно тут лежишь? Стороннему наблюдателю этот вопрос бы не показался странным, но вот Маша пришла в полное замешательство. Как часто задают такой вопрос на полном серьезе человеку, который проснулся утром после обычного ночного сна… Все еще приходя в себя, лежащая пошевелилась, тут же поморщившись и хрипло что-то промычав. Все тело одеревенело, правую руку Маша не чувствовала, зато отлично чувствовала больную ногу, которая разъяренно пульсировала, перетянутая тугим бинтом. В горле пересохло, и ощущение какой-либо ориентации в пространстве покинуло ее, казалось, раз и навсегда. - Машуль, ты не пугай меня, скажи хотя бы что-то… - попросила мама, брови которой обеспокоенно сложились «домиком». - Но…нормально, - не понятно к чему просипела в ответ Маша и с мольбой вытянула вперед левую руку, - дайте попить, пожалуйста. Осушив половину кружки, Маша почувствовала, как в ней медленно просыпается желание жить. Она села, кряхтя, огляделась. Вокруг расстилалась гладь пледа, за линией которого начиналась полоса ламината. Мысль, ударившая обухом по голове, оказалась невероятно забавная, и Маша хрюкнула. - Да все хорошо, я просто допоздна сочинение писала, ручка за диван закатилась, я за ней полезла и…видимо…тут и осталась. - Господи, и это ты еще не пьешь! – возвела глаза к потолку мама, - мы с папой тебя, когда увидели на полу, не знали что и думать! - Вот и спросили бы нормально, а то вопросом огорошили каким-то непонятным, я и впала в ступор, - пробурчала Маша, откидывая плед и выставляя на всеобщее обозрение перебинтованную ногу. - Это еще что такое за мумия? – теперь брови вскинул папа, ошарашенно уставившись на покалеченную ногу. - А это я это…того самого…бежала вчера к Оле, споткнулась и ногу вывернула, больно было, треш какой-то, съездили в травмпункт, перелома нет, сказали лед прикладывать, мазью мазать, пройдет через неделю, - на одном дыхании выложила Маша. - Тебя на минуту оставить одну нельзя, - всплеснула руками Машина мама, - больно? - Больно, - подтвердила Маша, - вчера, как вернулась, могла только ползать. - Ладно, партизанка, сейчас мы тебе лед наморозим, - кивнул головой папа и ушел к холодильнику. - Я позвоню Ирине Алексеевне, что тебя не будет, а ты лежи побольше, хорошо? И Маша лежала. С отсутствием возможности нормально ходить передвижения по квартире пришлось сократить по минимуму. Диван стал полноценным местом обитания, играя роль сразу всех уголков квартиры. Тут она и беспокойно дремала, и смотрела телевизор, и решала пробники, и пила чай. Потом, вся обложенная миллионами распечаток и конспектов, слушала вперемешку плейлист до тех пор, пока в дверь не позвонили. Дима Билан не успел допеть последний куплет. За сочинением пришел Александр Игоревич. Открыв дверь, Маша неуклюже попятилась и пропустила учителя в прихожую. - Здравствуйте, проходите… Он зашел, взъерошив мокрые после дождя волосы, попав мелкими ледяными брызгами на Машины голые ноги, за что коротко извинился. - Здравствуй, как твое здоровье? - Ночью только ползать могла, сейчас снова хожу…ну, как могу. Может быть, чай будете? - Я бы с радостью, но боюсь, что тогда опоздаю, и 5 «Б» сбежит с уроков. - Да ладно вам, - вдруг настояла Маша, - всего на пять минут. - Ладно, уговорила. Разувшись, он отставил в сторону черные лакированные ботинки, каким-то образом оставшиеся чистыми после дождя, и прошел на кухню. Маша проследила взглядом за его ногами и закрыла рот рукой, сдерживая смех. - Носки у вас чудесные. Из-под классических деловых брюк озорно торчали яркие носки в цветах мексиканского флага, остро контрастируя со всей остальной одеждой учителя. - Спасибо, - нисколько не смутившись, поблагодарил Александр Игоревич, - сестра подарила, они с котами. С этими словами он немного приподнял брючину, открыв взору продолжение носков, на которых был изображен черно-белый кот с мексиканскими усами и в сомбреро. - Завидую, - честно призналась Маша и похромала в сторону чайника, - вы садитесь за стол, я сейчас. Понаблюдав за хромающей какое-то непродолжительное время, Александр Игоревич настоял на том, чтобы помочь. - Я смотреть не могу, как ты мучаешься, сядь и говори, что делать. Под Машиным руководством с третьего раза учитель нашел нужный шкаф с кружками, достал одну массивную красную, которую папе подарили на корпоративе, а вторую, одну из любимых кружек Маши, черную с гербами всех факультетов Хогвартса. - Моя черная, - поспешила сказать Маша. В ответ Александр Игоревич разочарованно цыкнул. Когда оба сидели за столом, прихлебывая горячий чай, на глаза учителю попалось ночное творение Маши и, взяв за уголок лист А4, он спросил: - Можно прочитать? - Ради Бога, но только не сейчас, - взмолилась Маша, - а то я умру на месте. - На какую тему хотя бы? - «Нужны ли подвиги во имя любви?». - Ну и как, - спросил Александр Игоревич, кусая печенье, - нужны? - Прочитаете и узнаете, - парировала Маша в ответ, после чего добавила, - вообще…спасибо, что согласились помочь, Александр Игоревич, я уверена, что иным способом Варваре Николаевне его никогда не передать. Он странно поморщился, и Маша вдруг забеспокоилась, не откажет ли он вдруг… - Если тебя это не смутит, мы можем перейти на ты? Я уже замучился слышать «Александр Игоревич то, Александр Игоревич се…» в школе, а тут еще и вне школы. - Наверное, да… - ошалело согласилась Маша, - и как мне вас называть…Саша? Учитель задумался и привычно почесал щетину. - Саша, Сашечка, Шура, Александрушка, Алексаня, Саня, Алекс, - начал вдруг перечислять он, - ээ..что еще…Алексаша, Сашуля, Сашуня, Сале, Сандр… - Я поняла, хватит, - засмеялась Маша, выставляя руки вперед, - но это все равно будет неловко. - Сначала да, - кивнул он, - но потом привыкнется, в конце концов, у нас не такая большая разница в возрасте. - И сколько вам лет? Под его тяжелым взглядом Маша исправилась: - И сколько тебе лет? - Каждый год по-разному, но время идет, а я остаюсь молодой и красивый, - учитель подмигнул и потянулся к упаковке печенья. Вдруг Маша подумала, что, наверное, ему и правда не так много лет. Темно-рыжая щетина добавляла ему и возраст, и статусность, что крайне важно при работе с маленькими детьми, он всегда соблюдал дресс-код, в большинстве случаев носил галстук и начищенные до блеска деловые ботинки. Но его активная мимика и периодически появляющиеся в светлых карих глазах озорные искорки говорили о том, что ему только слегка за двадцать. Александр Игоревич взглянул на часы за Машиной спиной и недовольно покачал головой, поднялся, прошел к раковине, помыл кружку. Все это время Маша в ступоре наблюдала, подсчитывая в голове, сколько ему лет, а очнулась, только когда он окликнул ее из прихожей: - У тебя все нормально? Маша проморгалась, возвращаясь в настоящее, отодвинула стул с противным скрежетом и похромала на голос. Учитель уже надел пальто и сложил в портфель сочинение, потом завязал как-то шарф, и Маше вспомнилось, как вчера этот же шарф небрежно и нахально возлежал на его шее. А сегодня шарф был на работе, строгий, представительный, под стать хозяину. - Спасибо за чай, ты выздоравливай, ногу лечи, а я прощаюсь. - Вам…тебе спасибо, пока… - растерянно пробубнила Маша, закрывая за уходящим учителем дверь. И в уже закрытую дверь добавила такое незнакомое и непривычное: - …Саша.