Провал

      Я сейчас сказала это вслух? Сказала ли это я? Или сказала она? Кто-то сидит в моей голове? Или я существую в чьей-то? Существую ли я в принципе? Похоже на то, но… Как давно я появилась? Такое ощущение, будто только что. И это жутко, жутко, жутко.       Мир очень странный, и дело даже не в магии. Для неподготовленного человеческого существа, внезапно возникшего здесь, умение бегать будет таким же открытием, как и способность левитировать предметы. Без прохождения обычного пути познания по крупицам от детства к взрослению, наверное, можно сойти с ума от осмысления самого факта, что существуешь. Прямо как я сейчас… Я схожу с ума? Или сходит она? Она — это Гермиона, так ведь? Но… Кто же тогда я? И стоит ли переживать о том, что кто-то здесь сходит с ума, когда само существование — это уже что-то невообразимое. Это пространство. Какой-то слабый свет снаружи, темнота — внутри, и только звёзды кружатся на потолке. По стёклам барабанит дождь, а я лежу на кровати. Совсем рядом маячит лицо. Драко сидит передо мной на полу, так близко, что голос в голове, чей — непонятно, но, кажется, ему можно доверять, твердит:       «Только не смотри на губы. На губы смотреть нельзя. Посмотришь — и он всё поймёт».       А может, без того уже всё понял. И это возвращает меня к первому вопросу: я сейчас сказала это вслух? И круг замыкается.       Мерлин, в который раз?       — Что со мной происходит?       — Не бойся. — Почему его голос звучит так ласково? — Что бы тебе сейчас ни казалось, ты в безопасности. Всё, что нужно сделать, — сосредоточиться на моём голосе. Сможешь?       — Да.       Ещё бы.       — В голове вертятся странные мысли, да? И кажется, ты потеряла над ними контроль. Но это ничего. Ты не сходишь с ума — ты просто под психоделиком.       Точно. Вот в чём дело. Это было, пожалуй, слишком опрометчиво.       — …Твоё сознание сейчас немного… путешествует, понимаешь? И это полностью пройдёт. А твоё тело… — Драко запнулся. Его глаза медленно скользнули по её лодыжкам, коленкам, бёдрам, выше… И от этого цепкого взгляда очень сильно захотелось прогнуться в спине. А заодно подогнуть ноги сильнее, поёрзать — вроде как устраиваясь поудобнее, но настоящая цель заключается в другом. Ещё одно микродвижение… Чьё? Она так и не поняла, но на миг случилось очень приятное соприкосновение. — …Твоё тело тем временем в полной безопасности.       Пожалуйста, повтори это ещё раз…       — А теперь попробуй вспомнить, как ты сюда попала. Ты вернулась в Нору от родителей, правильно?       Да, действительно… Она вернулась в Нору. Ухватившись за эту ниточку, Гермиона поняла, что теперь размотать весь клубок труда не составит — надо лишь суметь сконцентрироваться. Она вернулась. Вылезла из камина. Поздравила Джинни с днём рождения и подарила ей плеер, который сама же заколдовала так, чтобы он работал без электричества — на чистой магии. Провернуть это было довольно трудно. Потом они вместе поднялись на второй этаж, о чём-то болтая… Да, о небольших и скучноватых, по мнению Джинни, посиделках в саду в честь торжества, о том, что по случаю в гости заглянула Луна и что празднование продолжается в комнате в более… камерном формате. Джинни ещё тогда с виду слегка смутилась.       — Если захочешь, мы уйдём к Драко, — сказала она, открывая дверь своей комнаты. Поначалу Гермиона толком ничего не разглядела, разве что огни гирлянд за окном, служившие единственным и очень тусклым источником света. Но пока глаза привыкали к темноте, она успела приблизительно понять, что к чему. Необычный аромат, отдалённо напоминающий мяту вперемешку с какими-то пряностями, мигом вернул Гермиону в гостиную поместья Ноттов — там пахло точно так же. В воздухе повисла лёгкая фиолетовая дымка. Внимательно осмотрев её, призвав на помощь свои познания в области травологии, ощутив себя слегка некомфортно, так, будто втайне от родителей отправилась в ночной клуб или какой-нибудь злачный бар, хотя она в жизни так не поступала, Гермиона догадалась, под чем именно был Драко, когда они возвращались в Нору из Нотт-мэнора. Под этим же, разумеется, он был и сейчас.       — Добро пожаловать на грёбаный девичник, — рассевшись на кровати Гермионы среди разбросанных там пёстрых упаковок с желейными конфетами, целых гор шоколадных лягушек и прочих сладостей, насмешливо развёл руками Малфой, обращаясь скорее к самому себе, чем к прибывшим. Между двумя его пальцами было зажато нечто, напоминающее самокрутку, огонёк на кончике которой вместо привычного оранжевого светился пурпурно-фиолетовым. Ногти Драко были выкрашены чёрным, местами успевшим сильно облупиться лаком — похоже, в состоянии изменённого сознания он шёл на смену образа даже охотнее, чем под алкоголем. Напротив него, на кровати Джинни, сидела Луна Лавгуд с точно такой же источающей фиолетовый дымок самокруткой между пальцами. На её милом, отливающем перламутром коротком топе покоилось привычное ожерелье из пробок от сливочного пива. Светлые волосы, несколько прядей которых Луна сегодня затонировала зеленовато-голубым оттенком, напоминающим об обитателях Чёрного озера, были такими длинными, что не просто касались, но вполне себе лежали на поверхности кровати. Если внешность Джинни слегка напоминала Гермионе о героинях японской манги, то внешность Луны попросту об этом кричала.       — Так. Ещё раз, Лавгуд. — Тихо посмеиваясь, Драко стряхнул немного пепла в банку довольно неприглядного вида, что стояла на тумбочке прямиком поверх учебника Гермионы по древним рунам. — Я живу в том поместье. Если бы там и правда подпольно ставили эксперименты над этими… Как ты сказала?       Обняв в знак приветствия подсевшую к ней Гермиону, Луна напомнила:       — Морщерогими кизляками.       — Морщерогими?.. — Драко запнулся, а потом его накрыло волной хохота. С виду уже не первой за этот вечер. Наблюдая, как он покатывается со смеху, Луна невозмутимо выпускала клубы фиолетового дыма.       — На то эти эксперименты и подпольные, что могут проходить без твоего ведома, — сказала она, когда Драко более-менее отсмеялся. — Читал историю о Катышечной Карге из июльского выпуска «Придиры»? Один мужчина из Йоркшира два года не догадывался, что у него на чердаке живёт спятившая ведьма…       — Знаешь, Лавгуд…       — …и вяжет себе шапки из его пупочного войлока.       — …я бы спросил, что ты куришь, но… — Окончание фразы Драко пропало в новом приступе смеха. Луна, будто бы немного помешкав, затем и сама звонко расхохоталась, присоединяясь к его веселью. Рассмешило её, как предположила Гермиона, нечто оторванное от текущего контекста — настолько невпопад звучал её смех.       — Сушёные листья алихоции, — негромко пояснила Джинни и, прислонившись боком к шкафу у своей кровати, отправила в рот одну из шоколадных лягушек, предварительно избавившись от упаковки.       — Я уже поняла, — кивнула Гермиона, глядя, как Живоглот, которого она решила пощадить и не тянуть через каминную сеть домой, снует между хохочущими Луной и Малфоем, запрыгивая то на одну, то на другую кровать и пытаясь уловить потоки фиолетового дыма.       — У Драко завалялось. Каким-то чудом, — добавила Джинни, жуя, и Гермиона поняла, что Малфой тоже никому не рассказал об их злоключении в поместье Ноттов. — Не могу поверить, что ты забыл про такое сокровище… — Джинни прошлась до кровати, где Драко сидел, взяла упаковку, в которой, судя по надписи, некогда хранились перечные чёртики, и, вытянув оттуда косячок, блаженно его понюхала.       — Это же… незаконно, — аккуратным, ни на что не претендующим тоном заметила Гермиона.       — Что очень подло со стороны Министерства, — Луна, которая секунду назад сгибалась пополам от истерического хохота, мигом посерьёзнела, — алихоция безобиднее того же алкоголя. Она заставляет задуматься. Взглянуть на мир шире. Разглядеть…       — …Катышечную Каргу у себя на чердаке, — не без труда выдавил Драко. Глядя, как он сотрясается от смеха, уткнувшись лицом в подушку — в её подушку, — Гермиона со стыдом и горечью думала… Она соскучилась. Пробыв неделю дома у родителей, она соскучилась по Драко Малфою. Да она ведь даже не заглянула по прибытии к Гарри и Рону — сразу побежала в комнату с надеждой, что… повезёт. И повезло. Как это всё-таки жалко.       — В общем, задаться неудобными вопросами. Министерству это от людей не нужно, — продолжала Луна, многозначительно округлив и без того огромные глаза. — А притуплять ум огненным виски — всегда пожалуйста.       Договорив, она сделала новую затяжку, поглаживая свободной рукой мурчащего Живоглота, что успел запрыгнуть к ней на колени.       — Ну что, ты не против, если мы тут ещё покурим, Гермиона? — осторожно поинтересовалась Джинни, убирая косячок за ухо. — Если что, уйдём, не проблема. Но ты, кстати, можешь присоединиться, если…       — Да Грейнджер скорее побежит стучать на нас в Министерство, — перебил Драко, оторвавшись от подушки.       Гермиона, слушая их, раздражалась всё больше. Из-за того, что даже лучшая подруга считает её полной ханжой, не без повода, наверное, и всё же. Но в первую очередь дело было в Малфое — в этой дурацкой насмешке на его лице. Он не может не понимать, во-первых, что Министерство Гермиона никаким авторитетом для себя не считает. Во-вторых, что она, пожалуй, школьных правил нарушила побольше, чем он сам. Вполне вероятно, Драко сейчас банально её подначивает… И подначивает очень даже успешно.       — За кого вы меня держите? Дай сюда, — буркнула Гермиона и резко потянулась за упаковкой от перечных чёртиков. Но ей тут же пришлось отпрянуть — в дверь постучали.       — Драко, ты тут? — послышался приглушённый голос Нарциссы, и стоящая у шкафа Джинни, что успела немного напрячься, выдохнула и преспокойно отворила.       — Угостишь? — оглядываясь назад, на коридор, заговорщическим полушёпотом произнесла показавшаяся в проёме миссис Малфой.       — Это уже грабёж, — хладнокровно ответил Драко, и тогда его мать с тяжёлым вздохом облокотилась на дверной косяк и скрестила руки на груди.       — Вот так вот, девочки, — сказала она. — Рожаешь их в муках, не спишь ночами, и что в итоге?..       — Я просил меня рожать? — парировал Драко.       — А как же обезболивающие зелья? — поинтересовалась Джинни и откусила лапку у новой шоколадной лягушки.       — О, мне никакие не помогали… Потому проходить через этот ад ещё раз я зареклась. К тому же, — Нарцисса расплылась в тёплой улыбке, с нежностью глядя на сына, — идеал был достигнут с первой попытки.       Закатив глаза, Драко всё же сдался и нехотя пробормотал:       — На этот раз сама себе скручивай. Всё, что нужно, — в моём шкафу на нижней полке. Не переборщи.       — Идёт. Развлекайтесь! — пожелала Нарцисса, будто речь шла о безобидной пижамной вечеринке с попкорном, и скрылась за дверью. Стоило ей удалиться, Драко молча протянул Гермионе упаковку от перечных чёртиков — там лежала одна-единственная самокрутка. Прибережённая, выходит, для неё…       «Да хватит уже подмечать всякую ерунду», — взмолилась про себя Гермиона, рассматривая тонкий косячок, набитый высушенными, мелко измельчёнными частичками листьев болотно-зелёного с фиолетовыми примесями оттенка, в своей руке.       — Уверена? — спросила Джинни, параллельно слизывая остатки шоколада с пальцев. Гермиона ещё раз перебрала в голове всё, что читала об алихоции: привыкания не вызывает, а если с ней переборщить, то можно заработать тошноту и головокружение. На первый взгляд звучало и впрямь не более опасно, чем огненный виски.       «Но ты делаешь это только для того, чтобы выпендриться перед Малфоем», — пронеслась едкая мысль, пока Гермиона поджигала кончик самокрутки палочкой, понимая, что поступает вопреки всякому здравому смыслу — буквально как показательный персонаж из магловских школьных занятий по безопасности жизнедеятельности, который попадает в нехорошую компанию и поддаётся пагубному влиянию… Забавно, но в Хогвартсе аналогичных уроков с ними ни разу не проводили. Так стоит ли переживать, если не переживает Отдел магического образования? С этими мыслями Гермиона, обхватив губами косячок, сделала глубокий вдох — и мятно-пряный дым обжёг её лёгкие. Она зашлась в приступе долгого, болезненного кашля, пока Малфой где-то на фоне криво усмехнулся, тоже делая затяжку.       — Ну как? Что-нибудь чувствуешь? — поинтересовалась Джинни, заботливо подавая Гермионе стакан воды.       — Нет.       — Эта паршивенькая. У Флетчера брал, да? — подала безмятежный голос Луна, и Малфой кивнул. — Уже третий курю. Эффекта — ноль.       — Ноль?.. — Драко недоуменно нахмурил брови. — А, так это… Это твоё обычное состояние, выходит?       Пока его одолевал новый приступ смеха, Гермиона, сделав пару глотков воды, повторила попытку, на этот раз вдыхая медленнее и осторожнее. Думая, что настолько веселящимся она, пожалуй, Драко ещё не видела. Не замечала, что, когда он трёт лицо ладонью, словно пытаясь сбросить с себя смех, его ногти оставляют за собой в воздухе чёрные дорожки. Любопытно, это происходит потому, что Джинни их ему накрасила, или потому что картинка вдруг стала двигаться с лёгкой задержкой, рисуя причудливые узоры движений? Словно намекая, что линейное течение времени — это не более чем иллюзия… Вполне вероятно, все его отрезки существуют параллельно в виде отдельных вселенных — так же, как пальцы Драко, то поднося к его губам косячок, то вновь опускаясь, существуют в виде множества мимолётных оттисков на сетчатке.       Мысли плавно несли Гермиону дальше и дальше в дебри сознания, а всё происходящее в текущем моменте от неё то и дело ускользало. Джинни слонялась по комнате, затягиваясь собственным косячком — когда она успела закурить, Гермиона не отследила. Когда по окну начал мелко постукивать дождь — тоже. Когда в саду погасли гирлянды, когда на плеере включилась весёлая ритмичная музыка, когда Луна вытянула палочку и принялась вырезать на пергаменте мелкие звёздочки…       — Гермиона улетела, — весело заключила Джинни, а они тем временем уже танцевали, забравшись на кровать. Стоящий на тумбочке ночник включили, обернули прорезанным пергаментом, и теперь, с щепоткой магии… Чьей? Кажется, как раз с Гермиониной, стены и балочный потолок превратились в самодельное ночное небо, на котором неторопливо вращались и мерцали звёзды, самые нижние из которых Живоглот тщетно пытался ухватить лапкой. Гермиона, Луна и Джинни, посмеиваясь, взявшись за руки, подпрыгивали в такт мелодии на небольшом прямоугольнике кровати. Реальность растворялась в музыке, в свете бумажных звёздчатых прорезей и ленивой атмосфере летнего, дождливого — а оттого ещё более уютного — вечера. В паре буравящих Гермиону серо-голубых глаз. Казалось, слегка помутнившихся… Из-за алихоции или?..       «Хватит подмечать всякую ерунду», — нервно поправив свою, а некогда принадлежавшую Флёр, короткую атласную юбку, приструнила себя Гермиона. А потом опять покосилась на Драко.       Он расслабленно растянулся на её кровати, забавно выделяясь на фоне покрывала с вышивками подсолнухов и ромашек. Сделал неторопливую затяжку. Красивые пальцы, красивые губы… Выдыхая пурпурно-фиолетовое кружевное облачко дыма, Драко потянулся к импровизированной пепельнице на тумбочке — и тогда их с Гермионой взгляды встретились, но, как это нередко у них случалось, лишь на миг. Крошечная горстка пепла упала прямиком на книжку, что лежала рядом с учебником по рунам, и Драко, отряхнув её, затем присмотрелся к ней и со скучающим видом взял в руки.       Алихоция мигом подсыпала не горстку, но приличную горсть паранойи… Гермиона продолжала машинально двигаться в такт песне, вторя Джинни и Луне, лихорадочно в тот момент думая: и почему перед отъездом домой ей показалось аккуратным, очень завуалированным, прямо-таки тончайшим жестом оставить на тумбочке собрание сочинений чёртова Шекспира? С закладкой прямиком посреди «Ромео и Джульетты»… серьёзно? Ещё и с вишенкой на торте — непростой закладкой — карточкой от шоколадной лягушки, что Малфой подарил ей… Да, очевидно, она поступила так на радостях. Назвал грязнокровкой всего-то пару раз за лето и подарил дурацкую шоколадку — действительно, что ещё нужно для счастья? Пропащая вишенка на торте безысходности…       — Гермиона?.. Всё в порядке? — Перед лицом замаячила Джинни. Она уже не танцевала. Никто не танцевал. Драко, поразглядывав в задумчивости карточку-закладку, изображающую магозоолога Ньюта Скамандера — благо не Салазара Слизерина, — обратился к тексту шекспировского произведения. На его лице в считанные мгновения возникло насмешливое отвращение, а потом он захлопнул книжку и убрал её обратно на тумбочку. Гермиона не могла поверить, что поступила так глупо. Казалось, это сделала даже не она вовсе. Но кто?.. На короткие несколько секунд те самые дебри сознания будто бы расступились, приоткрыли истину вещей, и Гермиона показалась самой себе пробудившейся. Но по мере того, как на неё накатывала паника, личность рассыпалась, и вот уже вопрос состоял не в том, какое из её состояний является истинным, а в том… Кто она, собственно, такая в принципе?..       — Гермиона? Эй… Скажи что-нибудь.       Осколки валялись где-то позади, на краю сознания. Она могла бы вспомнить, если потребуется, какие-то детали собственной биографии, хогвартский факультет, имена родителей. Она знала, что её зовут Гермиона, тем более об этом ей сейчас активно напоминал голос рядом. Но этот факт ещё никогда не казался настолько отчуждённым. Что же осталось? Некая абстрактная сущность, которая вдруг обнаружила себя в этой комнате, стоящей на кровати. Практически пустое «я». Практически, потому что… как ни печально, оно было всё ещё безнадёжно запавшим на Драко Малфоя.       — Вот чёрт, она заходит в бэд-трип, да?       Как ни абсурдно, потому что в тот момент Гермионе было решительно непонятно, где заканчивается она…       — Распаникуйся ещё больше, Уизли, и ты ей непременно поможешь.       …и где начинается…       — Драко.       Грейнджер сейчас сказала это вслух? Очень тихо, но… да, определённо — так сильно округлились её глазки. Хотя больше никто, кажется, и не заметил.       — Так давай, Драко! Вытаскивай! — потребовала Уизли.       — С чего бы? — лениво ответил он, наблюдая, как Лавгуд, вытянув из кармана странные ярко-розовые очки с самыми что ни на есть психоделическими узорами на стёклах и нацепив их на нос, размахивает руками возле Грейнджер так, словно проводит ритуал по изгнанию бесов или вроде того.       — Ну ты же сам хвалился, что помог Нарциссе!       — Я не…       — Меня убьёт мама, меня убьёт Гарри, меня убьют родители Гермионы… — суетливо тараторила Уизли.       — От одного бэд-трипа с психикой Грейнджер ничего не случится. С кем не бывает?       — Дракоша, блядь!       Тогда он, решив, что для приличия поломался достаточно, встал с кровати и как бы невзначай поправил футболку, убеждаясь, что она достаточно плотная и область паха прикрывает неплохо — каменный стояк по идее должен сохранить конфиденциальность. Все так пекутся о Грейнджер, но кто же позаботится о психическом здоровье Драко? Вот уж с чем дела действительно плохи. Но всем плевать. Комнатка тесная, юбочка — слишком короткая… Устраивать впридачу танцы — это же попросту негуманно.       — Так… Отойдите в сторону и помалкивайте. Музыку потише, — скомандовал Драко, и Уизли с Лавгуд повиновались. Тогда он обратился к Грейнджер, сам не веря, что произносит это: — А ты… ложись.       С виду совсем потерянная, она кивнула и опустилась на кровать, укладываясь боком. Драко сел рядом на пол. Ему предстоял идиотский двойной блеф… Враждебность может лишь усилить паранойю или что там сейчас доканывает сознание Грейнджер, а потому говорить с ней нужно мягко. Но при этом так, будто ему вовсе этого не хочется. Будто он изображает эту нежность…       — Тебе удобно?       А он, увы, вовсе не изображает.       — Да, — тихонько ответила Грейнджер.       — Потолок не раздражает?       — Нет, — слегка улыбнулась она, разглядывая Драко удивлёнными глазами. — Нравится.       — Хорошо.       На самом деле, очень плохо. Всё очень плохо. Что-то в её взгляде, в том, как с её губ сорвалось его имя… В здравом уме — Малфой, а если копнуть поглубже, выходит, вполне себе Драко. Тронутое трепетом и лёгким придыханием. Всё это не могло не наталкивать на вывод — да у них тут происходит что-то взаимное. Обоюдный провал… Так что же получается? Когда Грейнджер, надёжно спрятавшись под одеялом, лезет пальцами в трусики, например, в эти белые, с милой кружевной оторочкой, на которые Драко сегодня довелось мельком взглянуть… Получается, она фантазирует о нём?..       — Что со мной происходит? — вытянул Драко из раздумий растерянный голосок Грейнджер.       — Не бойся, — он облокотился руками о край кровати, — что бы тебе сейчас ни казалось, ты в безопасности. Всё, что нужно сделать, — сосредоточиться на моём голосе. Сможешь?       — Да.       — В голове вертятся странные мысли, да? И кажется, ты потеряла над ними контроль, — говорил Драко, а Грейнджер кивала. Карие глаза, внимательно изучающие его лицо, — проникновеннее некуда. — Но это ничего. Ты не сходишь с ума, ты просто под психоделиком. Твоё сознание сейчас немного… путешествует, понимаешь? И это полностью пройдёт. А твоё тело… — Драко тем временем блуждал глазами отнюдь не по лицу Грейнджер. Пока алихоция подбрасывала ему всякие мысли. Чисто теоретически, если откинуть надстройки в виде статусов крови, откатиться назад до чего-то первобытного… насколько всё-таки легко трахнуть Грейнджер. Вот она — лежит совсем рядом. Стоит просто перевернуть, стянуть те пресловутые трусики и взять её. Просто пойти на поводу у плоти и сделать это. Унять странную потребность оказаться не просто в каком-нибудь визуально и тактильно приятном девичьем теле, как это обычно бывало, но в теле вполне конкретном. А это ведь такая чушь, если призадуматься… Тем не менее доступ к просто сексу погоды не сделал. И вот уже пальцы Драко сами подтянулись чуть ближе к голой коленке Грейнджер, которая, в свою очередь, тоже немного изменила положение. Можно было бы очень легко решить, что она ластится к нему подобно кошечке… Происки алихоции или нет, в любом случае — теперь их разделяло не больше половины дюйма. Треть… Жалкая четверть… На секунду, прежде, чем опомниться и убрать руку подальше, Драко ощутил кончиками пальцев теплоту кожи Грейнджер. Пауза подзатянулась, и он поспешно закончил фразу: — Твоё тело тем временем в полной безопасности.       «А ещё я хочу тебя».       — А теперь попробуй вспомнить, как ты сюда попала, — продолжил Драко, для надёжности убрав руки с кровати. — Ты вернулась в Нору от родителей, правильно?       — Точно… — судя по тону, на Грейнджер снизошло едва ли не озарение.       — И что было дальше?       — Мы с Джинни поднялись наверх… Зашли сюда.       — Что ты потом сделала?       — Покурила алихоцию.       — В том-то и дело, — кивнул Драко. — Это не навсегда, просто держи это в голове, ладно? Скоро ты опять придёшь в норму. А пока… О тебе… есть кому позаботиться.       — Да, — рассеянно улыбнулась она. — Я поняла.       — И выныривай, Грейнджер.       — Мне уже легче.       С виду ей не просто стало легче — её настроение не на шутку подросло… Чего нельзя было сказать про Драко. Поднимаясь на ноги, продолжая боковым зрением ловить на себе взгляд Грейнджер, сам он посмотрел на Джинни, что стояла, прислонившись к шкафу, — и увидел именно то, чего опасался. Подозрительный прищур. Преодолев порыв поправить футболку ещё раз — а стояк с того времени успел лишь окрепнуть, — Драко сказал:       — Пошли, ещё тебе скручу.       Пригасить наблюдательность Джиневры новым косячком в самом деле не помешало бы. Но она со всё тем же задумчивым выражением на лице протянула:       — Не хочу. Мне уже хватит.       — А я хочу.       С этими словами Драко вышел из комнаты. Быстро поднялся наверх, а оказавшись у себя — тяжело вздохнул, прижавшись спиной к только что запечатанной им двери. В одиночестве самоконтроль отступил, и его место мигом заполонили непрошеные фантазии. Драко понимал, что это ненормально. Она грязнокровка. А он, очевидно, больной извращенец, но что тут поделать? Пальцы уже расстёгивали ширинку. Ведь и правда не вредно… Тем более Драко пребывал в том состоянии, когда ему бы и Омут не понадобился. Стоило лишь прикрыть глаза — и Грейнджер опять танцевала на кровати, только на этот раз одна. Вся — для него. Её каштановые кудряшки, поблёскивая в свете потолочных звёзд, слегка подпрыгивали в такт мелодии, как и короткая атласная юбка. А Драко вовсе не стоял у двери, его ладонь не совершала никаких поступательных движений — двигалась тут только Грейнджер. Он просто лежал на соседней кровати, совсем рядом, и жадно ловил каждый прыжок лёгкой ткани, то и дело открывающей обзор на прячущуюся под ней кругленькую попку, обтянутую белыми трусиками. Довольно простыми, но за счёт облегания оставляющими не так уж и много пространства для воображения.       — Драко, — и опять послышался этот тихий, нежный голосок.       — Ложись, — и опять раздалась эта просьба. Грейнджер послушалась, легла не на бок — на спину. Её тонкие пальчики, действуя наперекор лёгкому испугу и стеснению на лице, стали подниматься всё выше по бёдрам. Приподняли юбку. Открыли теперь уже полноценный обзор на трусики, так бесстыдно промокшие — на то оно и воображение… Драко почти видел, как отодвигает их в сторону — и за ними тянется несколько ниточек смазки. Представлял, как Грейнджер могла бы скрестить ножки вокруг его бёдер. Как возбуждение полностью вытеснило бы смущение в её глазах. Как его спину обняли бы мягкие ладошки. Представлял взволнованный шёпот у собственного уха:       — Это мой первый раз. — Ведь наверняка она девственница. — Ты можешь?..       — Что? Быть поаккуратнее?.. Детка, я всё понимаю, но… не в этой фантазии.       Хват ладони усиливался, ритм ускорялся, и Драко требовалось что-то чуть более забористое. А потому Грейнджер, перевёрнутая им в считанные мгновения, уже стояла на четвереньках.       — Зачем ты надела эту дурацкую юбку? М? Полезла танцевать?       — Но… тебя никто не заставлял пялиться… — возразила Грейнджер. Замечание, возможно, справедливое, но какая разница, когда её волосы находятся у Драко в кулаке? Он может заставить её хныкать от боли одним резким движением.       — Зачем, Грейнджер? — И он это делает, нисколько не колеблясь.       — П-просто так…       — Врёшь. — Размашистый, хлёсткий шлепок по ягодице, и она, взвизгнув, признаётся:       — Я хотела тебя завести.       Пристыженная, Грейнджер всё равно нетерпеливо подаётся к Драко. Часто дышит, разводит колени пошире, прогибается в спине — предлагает ему себя. Как тут устоять? Он вторгается в её тело то ли в первый, то ли просто в какой-то эфемерный, так или иначе несуществующий раз, бесцеремонно, сразу до упора, без паузы начинает вбиваться и даже не успевает дофантазировать до момента, когда жалобный писк Грейнджер перерастает в те сладостные постанывания, которые всегда так приятно слышать от девушек.       Несколько последних судорожных толчков бёдрами навстречу руке — и Драко рвано выдохнул, запрокинув голову. Удручающая реальность прорвалась в его сознание в виде заряда спермы, выстрелившего отнюдь не в горяченькое девичье лоно, но просто вверх, мощной, прямо-таки лихой струёй, что завершила траекторию частично на шее Драко, частично — на его футболке. До этого он не позволял себе дрочить на Грейнджер, хотя, конечно, в его влажных фантазиях нет-нет да и мелькали одухотворённые карие глазки и каштановые кудри. Но они принадлежали абстрактным девушкам — во всяком случае убедить себя в этом было нетрудно. А теперь, когда алихоция спихнула Драко на кривую дорожку, его накрыло одним из самых стыдных оргазмов в жизни. В плане паршивости это, пожалуй, даже могло бы сравниться со случаем, когда отец застукал тринадцатилетнего Драко с магловской порно-наклейкой — обнажённая девушка на ней с виду ничем не отличалась от волшебницы, разве что была непривычно застывшей подобно истукану. Такой незатейливой эротикой барыжил один предприимчивый семикурсник, единственный полукровка-слизеринец на потоке. Пубертатные гормоны вовсю бушевали, а выбирать особенно не приходилось. Три сикля за штуку — Драко помнил как сейчас. Как и выражение лица Люциуса — те презрительно поджатые губы впечатались в память перманентно. Никаких оплеух или прочих побоев, как это бывало иной раз, Драко тогда не досталось, хотя он скорее предпочёл бы физическую боль тем эмоциональным терзаниям, что ему довелось пережить. Люциус поступил куда более коварно и, надо отметить, эффективно — он потащил едва успевшего застегнуть штаны сына за шкирку в вестибюль поместья, прямиком к громадному, расшитому изумрудными и серебристыми нитями гобелену с родословной дома Малфоев, и заставил зачитать вслух венчающий её девиз:       «Чистота всегда одержит победу».       — А ты проиграл.       Выплюнув это, отец тогда демонстративно прилепил магловскую наклейку в том месте, где пересекались нити, отходящие от имён Нарциссы Блэк и Люциуса Малфоя — прямиком поверх имени Драко. Потом отец брезгливо отряхнул руки и вытянул палочку, чтобы произвести колдовство, благодаря которому порно-наклейка не должна была отлепиться с гобелена до предстоящего Малфой-мэнору рождественского приёма. Все гости, от высокопоставленных чиновников с их семьями до двоюродной бабушки Лукреции, чей возраст перешагнул за сотню неприлично давно, увидели бы позор наследника благороднейшей чистокровной династии, гордости священных двадцати восьми, который вместо вдумчивых, благопристойных, приличествующих юному аристократу занятий коротал зимние каникулы за дрочкой на магловскую порнушку. Разумеется, под Рождество выяснилось, что отец блефовал и выставлять себя на посмешище посредством сына не планировал, да и добросердечная Нарцисса успела с ним пару раз из-за ситуации поругаться, но кошмары потом снились Драко ещё долго.       А сейчас, методично очищая себя чарами Экскуро, он наблюдал в висевшем на двери зеркале неприятную двойственность. Видел собственную физиономию, ошалелую, взвинченную после оргазма. И в то же время видел отца, отпечатанного в тех благородных чертах, каноничных серых глазах и редком платиновом оттенке волос. Отец взирал на него с осуждением… А Драко не мог решить, на кого из тех двоих в зеркале он сейчас злится больше.       Сможет ли он теперь перестать дрочить на Грейнджер? О, едва ли. Где один раз, там и другой. Перестанет ли он накуриваться? Вздор. Скрутив очередной косячок, Драко уже спускался на второй этаж.       В комнате девчонок громкость музыки вновь увеличилась. Лавгуд успела переместиться на пол и, не снимая странные розовые очки, копалась среди книжек Уизли — на самом деле, то были по большей части пёстрые комиксы. Большие массивы букв без картинок Джиневра приемлела только в том случае, если они содержали сочные и подробнейшие описания похабщины. Сейчас она вновь отплясывала на кровати под обожаемую ею песенку, какую-то сопливую коммерческую попсу с налётом альтернативы, вместе с Грейнджер, полностью пришедшей в норму. А был ли, собственно, бэд-трип?.. Драко не знал, хватает ли Грейнджер хитрости использовать свою сообразительность в целях привлечения внимания и соблазнения. Понимал лишь, что будет рад повестись в любом случае. Чёрт, надо просто держаться от неё подальше…       «И именно поэтому ты вернулся на идиотский девичник».       Но Драко по крайней мере унял разыгравшийся пыл — теперь сидеться тут должно полегче. С этими мыслями, разместившись на кровати Грейнджер, он подпалил кончик косячка палочкой и, бросив её на тумбочку, закурил вновь.

Друг в беде поможет, Когда накурен — тоже. Сисястый друг — хороший, И друг, одетый в кожу.

      С каждой затяжкой алихоция с новой силой брала своё, мозги плавились, а звёзды кружились и оставляли за собой дорожки света, обволакивая, сплетая вокруг присутствующих уютный золотистый кокон. Драко стало так спокойно… Прислонившись спиной к стене, он вдыхал землистый запах дождя, что проникал в приоткрытую форточку, и рассеянно наблюдал, как Уизли с Грейнджер, взявшись за руки, дурачатся и прыгают на кровати под рваную музыку, вводя Драко в транс плавными движениями, убаюкивая и волнуя его одновременно. Он помнил, что эти девчонки вроде как находятся с ним по разные стороны баррикад, что по-хорошему он должен видеть в них врагов, но почему?.. Хороший вопрос. Драко знал, что вспомнит, если потребуется, но делать это сейчас ему не хотелось.

Друг в беде поможет, Когда кровоточит — тоже. Тест уже пройден, похоже, Мы не расстанемся больше.

      Запыхавшаяся Грейнджер приобняла Уизли сзади и устало опустила голову ей на плечо. Подружки стояли, слегка раскачиваясь в такт незатейливой мелодии. Драко тем временем пытался, как мог, не коситься на Грейнджер слишком уж часто и в своих попытках проваливался — они успели пересечься взглядами уже несколько раз.

Утром погожим — мурашки по коже, Утром погожим — мурашки по коже, Утром погожим — мурашки по коже, Утром погожим — мурашки по коже.

      — Эта паршивенькая, говоришь? — решил обратиться к Лавгуд Драко, чтобы отвлечься. — А где взять хорошую?       — Возможно, я смогу уговорить папу продать тебе излишек, — она оторвалась от чтения, — не обещаю, правда. Из-за этих скримджеровских проверок всё усложнилось. Поставки задерживаются, а товар нарасхват — времена жуткие, людям как-то надо расслабляться.       — Алихоция для меня — не вопрос денег. Но вопрос выживания. Так и передай отцу. — Драко многозначительно посмотрел на Лавгуд.       — Чудно, — кивнула она. — Экспедиции по поиску морщерогих кизляков сами себя не профинансируют. Так что… будем рады пустить ваши кровавые, не надо отрицать, деньги на благое дело.       Приободрённый, Драко хмыкнул. Если удастся затариться у её папаши, то скоротать оставшиеся до школы дни в этой дыре будет куда проще.       — Знаешь, Лавгуд, ты прикольная, — указал на неё дымящимся косячком Драко. — Странная, конечно, но в хорошем смысле, понимаешь?       — Приятно слышать, — улыбнулась Лавгуд. — Жаль, не могу сказать тебе того же.       — А я и не Тёмный Лорд, чтобы всем нравиться, — пожал плечами Драко и, поднеся косячок к губам, неспешно затянулся, наслаждаясь повисшей в комнате недоумённой паузой. Даже Грейнджер с Уизли перестали танцевать. Глядя на их строгие, посерьёзневшие физиономии, Драко фыркнул. Из его носа вырвались струйки фиолетового дыма.       — Тёмный Лорд вообще-то никому не нравится. Ну и сказанул… — покачала головой Лавгуд. Тогда Уизли засмеялась, затем, словно по цепной реакции, губы Грейнджер дрогнули, а вскоре уже все три подружки заливисто хохотали — над ним или вместе с ним, Драко так и не разобрался.       — Я больше не могу… — подразумевая то ли смех, то ли танцы, выдохнула Грейнджер и обессиленно опустилась на кровать, а Уизли, которой упорно не сиделось на месте, слезла вниз и принялась мерить шагами комнату.       — А мы, кстати, — начала она, — совсем забыли о главном занятии для девичников.       — Лесбийские игры? — хмыкнул Драко — и тут же пожалел. Хотя он и потрудился, чтобы в его голосе не проскользнуло и толики надежды, а лишь насмешка, на личике Уизли опять отразилось то дурацкое подозрение.       — Нет, — отозвалась она. — Сплетни!       — Скучно.       — Раз уж мы тут сделали для тебя исключение, Драко…       — Да я вас тут всех алихоцией угостил.       — …так будь добр поучаствовать!       — По-моему, сплетни тут интересуют одну тебя, Уизли.       — Девочки? — обратилась она к подругам. — Что предпочтём? Сплетни или лесбийские игры?       В тот момент Драко никак не мог удержаться и не взглянуть на Грейнджер — его встретили круглые глаза и приоткрывшийся в смятении ротик.       — Согласно некоторым теориям, сплетни послужили для вида Хомо Сапиенс ключевым фактором в формировании вербального языка, — изрекла Лавгуд, отвлекаясь от изучения того самого бульварного романчика, что Нарцисса одолжила Уизли. На обложке женщина в пышном платье томно обмякла в руках загорелого и преувеличенно мускулистого кентавра на фоне арки, поросшей лозой.       — Так и есть, — чуть более тонким, чем обычно, голоском подхватила Грейнджер. — Сведения о том, кто из членов племени заслуживает доверия, а кто — нет, были настолько же важны, как и информация о местоположении диких зверей.       — Я думаю, — с миролюбивой улыбкой заметила Лавгуд, — в нашем племени не заслуживает доверия Драко.       — Если хочешь припомнить мне Инспекционную дружину, то, поверь, твоя подруга уже это сделала всеми возможными способами.       — О том, что ты непорядочный человек, можно сделать вывод хотя бы из тех же сплетен, — ответила Лавгуд, а Уизли, ткнув в Драко пальчиком, воинственно выпалила:       — Это правда, что в прошлом году ты уснул в Оливии Мэйнард с Когтеврана?       — В ком?.. — призадумался он. — А, точно. Да я бухой был. И что? Один раз оступился — и уже непорядочный человек?       — Что скажешь насчёт истории с увольнением практикантки по трансфигурации? — продолжила наступление Уизли.       — Мисс Стивенсон? Я так и не поняла, куда она пропала, — нахмурилась Грейнджер. — А мне она очень даже понравилась. Не МакГонагалл, конечно, но я успела почерпнуть пару полезных фишек.       — О, я тоже, — плотоядно усмехнулся Драко.       — Но… ты же почти все её уроки прогулял.       — Буду я ещё тратить время на потуги сопливых практиканток.       Грейнджер в ответ с недоумением уставилась на Драко. Наивная, явно совсем не искушённая милашка. Как всё-таки интересно будет её развращать… кому-то.       — Так а что произошло? — с осторожным любопытством спросила она, подаваясь чуть вперёд. Что ж, девчонки сами хотели посплетничать.       — Как бы тебе объяснить… За те прогулы она назначила мне наказание. Но так уж вышло, что в итоге наказывал её я.       Любуясь тем, как щёки Грейнджер покрылись густым румянцем, Драко медленно затянулся косячком. А ещё от него не укрылось, как она легко, неосознанно поглаживала большим пальцем руки собственную коленку — и эта мелкая деталь заставила воспалённый мозг Драко отбросить все остальные мысли прочь, из-за чего, выдыхая фиолетовый дым, он был вынужден лихорадочно припоминать, о чём вообще вёл рассказ. Куда катится мир, если у него сносит крышу от ерунды вроде коленки или случайно мелькнувшего белья? Драко доводилось видеть девушек в самых разных компрометирующих ситуациях… Ах да. Вспомнил.       — Горячая она штучка, эта практикантка, но вот с запирающими заклятиями оказалась безалаберной. А может, это старуха МакГонагалл слишком искусна. — Драко приготовился сыпать, возможно, лишними подробностями. Но он уже был не в том состоянии, чтобы отказывать себе в удовольствии наблюдать реакцию Грейнджер — она, хотя и была смущена, внимательно его слушала, широко распахнув глаза и, кажется, даже не мигая. — Вот и представь картину. Кабинет трансфигурации. Полный хаос. Учительский стол ходит ходуном. Шлепки, стоны, тот дурацкий тукан МакГонагалл истошно каркает — его клетка, помню, свалилась на пол и птица совсем ошалела. Мы даже не сразу поняли, что сама старуха уже стоит перед нами.       Грейнджер, застыв в изумлении, прикрыла рот рукой.       — По-моему, МакГонагалл до сих пор неловко смотреть мне в глаза, — добавил Драко, кидая окурок в стеклянную банку. — Наверное, никак не может развидеть мою перекошенную рожу.       — Лишил девушку карьеры, ещё и смакует, — фыркнула Джинни.       — Вопрос на засыпку, — отозвался Драко. — Она о чём-нибудь пожалела?       Уизли в ответ лишь закатила глаза и нырнула рукой в разорванную упаковку от шоколадной лягушки.       — Чонси Олдридж, — негромко зачитала она имя зеленокожего волшебника с карточки. — Надо отдать Рону, у него такой нет…       Грейнджер тем временем, пытаясь совладать с неловкостью, нервно заправила каштановые локоны за уши. У Лавгуд, которая, казалось, давно уже потеряла интерес к истории Драко, всё же нашёлся комментарий:       — Тукана жалко. Не уверена, правда, что это именно тукан у МакГонагалл, но точно кто-то из семейства Тукановых.       — Зря её уволили, — подала голос Уизли. — Потому что…       — Так-то она меня совратила, — хмыкнул Драко. — Простодушного школьника.       Уизли прыснула, отмахнувшись, и продолжила:       — В Хогвартсе и без того кадровые проблемы. То кто-то умрёт, то окажется не тем, за кого себя выдаёт, то слетит с катушек…       — Я слышала, нашим новым преподавателем по зельям станет морж, — оживилась Лавгуд. — Дамблдор уже готовит для него большой резервуар с водой и…       — Слизнорт? — скептически прищурилась Грейнджер. — Гарри говорил, что он слегка напоминает моржа, но…       — Может, анимаг? — предположила Уизли, расхаживая по комнате.       — Не самая приятная анимагическая форма, — сказала Грейнджер.       — Обижаешь… — Уизли наигранно цокнула языком, и Лавгуд тут же поинтересовалась:       — Ты умеешь превращаться в моржа?       — Умею! Есть способ… Ему меня обучили Фред с Джорджем. — На этих словах Уизли Грейнджер небрежно махнула рукой, мол, всё с тобой понятно. — Но это непросто… Мне понадобится сила двух палочек. — Продемонстрировав собственную, Уизли прихватила с прикроватного столика палочку Драко. Возражать он не стал — слишком уж сильно его разморило. Хотя вскоре ему всё-таки пришлось подорваться с места. — Узрите же!..       Уизли выпрямилась и с театральной торжественностью стала поднимать палочки, держа их по одной в каждой руке кончиком вниз, словно кинжалы. Всё стало очевидно, когда она поднесла их ко рту, явно намереваясь запихнуть себе за верхнюю губу на манер моржовых бивней.       — Больная. — Драко резко вскочил с кровати. Но Джиневра, хитро, даже как-то слишком, сверкнув глазами, успела дать точный пас…       — Гермиона, бивень! Я его задержу!       И тогда Драко понял, что та хитрость пошла дальше идиотской задумки обслюнявить его палочку.       Звонко хохочущей Джинни удалось задержать его ровно настолько, чтобы Гермиона успела выбежать в пустующий коридор. Крепко сжимая в ладони волшебную палочку Малфоя, ни о каких хитростях она не думала, в её голове пульсировала только одна мысль, отдающая дурманящим предвкушением:       «Сейчас он меня поймает».       И правда. Не прошло и пары секунд, как Драко её настиг и без малейших усилий прижал к стене. Ещё миг — и по телу Гермионы уже шарили напористые руки, заключив её в ловушку, приятную, неправильно-сладкую, подозрительно походившую на объятия или скорее на обжимания, не особо тщательно замаскированные под борьбу за палочку. А может, дело было в изменённом сознании. Или опять — в дурацком самовнушении. Правой щекой Гермиона чувствовала прохладу шероховатой поверхности стены, левой же — тепло твёрдой груди. Слышала дыхание, слегка учащённое. Драко был слишком близко… А она, нервно посмеиваясь, изворачивалась и прижимала к себе его палочку, задействуя все те скромные резервы физической силы, которыми располагала. Потому что ей очень хотелось, чтобы всё это продлилось подольше… Но тут у неё, конечно, не было ни единого шанса — всё завершилось, едва успев начаться. Драко развернул Гермиону на себя, но прежде, чем поймать её запястье и намертво в него вцепиться, он успел довольно настойчиво скользнуть ладонью вверх по её животу. Случайность? Сопутствующий ущерб? Или всё-таки… желание прикоснуться?       Гермиона была растеряна. Её футболка тем временем немного задралась. Настолько ожесточённой оказалась их короткая молчаливая схватка… Любопытно, потому что сейчас, когда они оказались лицом к лицу, Драко оставалось просто выхватить палочку. Он этого не делал. Просто стоял, глядя на Гермиону затуманенными, потемневшими глазами — в тусклом свете коридора они казались почти чёрными. Вжимая в стену её запястье. И пауза затянулась. Надолго ли — сказать было трудно, ведь алихоция превращала время в нечто совершенно расплывчатое. Но напряжение успело стать почти осязаемым. Их лица разделяли какие-то считанные дюймы — Гермиона могла рассмотреть едва уловимое трепыхание сверлящих её пары зрачков. Она думала, если уж совсем начистоту, то… у Драко не было ровным счётом никакой необходимости зажимать её у стены — стоило просто выдернуть палочку на ходу. Проще простого.       В комнате, внося дополнительную неоднозначность, ритмичную мелодию успел сменить медленный, монотонный гитарный риф, а Гермиона будто в замедленной съёмке наблюдала, как взгляд Драко скользит ниже — на её губы… Во рту мигом пересохло, а палочка, про которую она успела позабыть, чуть не выскользнула из вспотевшей ладони. Сердце колотилось; свободная рука, которой Гермиона сжимала подол юбки, так и норовила оторваться, как-то подпитать всю эту повисшую в воздухе, пусть и очень хрупкую, но всё же… нежность. Подняться выше, коснуться плеча Драко или его щеки… Но уже через секунду он моргнул, слегка тряхнул головой, словно очнувшись, и тогда наконец забрал палочку. Гермиона, несколько шокированная произошедшим, и не подумала оказывать сопротивление.       — Что только не померещится под накуркой, да, Грейнджер? — бросил он с холодной, пренебрежительной ухмылочкой. В которую Гермиона ни на секунду не поверила.       «Кажется, Драко Малфой хотел меня поцеловать».       Она осторожно попробовала на вкус эту фразу, нелепую, странную вплоть до ноток абсурда. Пьянящую. Вкусную, определённо очень вкусную.       А Драко, больше не взглянув на Гермиону, умчался обратно в комнату, пока в его голове роились мысли куда более прозаичные.       «Хвала Салазару, передёрнул».       В противном случае всё могло зайти дальше. Это было опасно близко, а целовать Грейнджер нельзя ни в коем случае. Потому что где один раз, там и другой.       — Ещё одна такая выходка — и я наколдую тебе настоящие бивни, — пробормотал Драко из чистой формальности, наградив злобным взглядом Уизли с её пронырливым маленьким носиком — с виду она опять была какой-то излишне сосредоточенной. — Ты мнишь себя великим комиком, но выглядит это жалко.       — А по-моему, очень даже забавно, — возразила Лавгуд.       — О, Драко во мне души не чает. Просто выпендривается, — весело отозвалась Джинни.       Ленясь что-то им отвечать, Драко лёг на кровать и тут же отвернулся к стенке, услышав, что в комнату вошла Грейнджер. И какого чёрта она вернулась в Нору? Ей стоило продолжать отсиживаться у магловских родителей, а лучше — никогда не открывать у себя магические способности, не появляться в школе, не делать с Драко… всё это. Им нельзя находиться так близко.       «И именно поэтому ты сейчас лежишь на её кровати».       Возражать самому себе он тоже поленился. Шум дождя, негромкий девичий щебет и тоскливая мелодия, льющаяся из того странного магловского устройства, вместе сработали как довольно приятное снотворное. Незаметно для себя Драко, уткнувшись в подушку Грейнджер и успев ради собственного успокоения списать всё на алихоцию, плавно провалился в сон. Но кажется, когда музыка стихла, когда звёзды исчезли с потолка, когда Лавгуд упорхнула к себе домой, а по окну уже долбил не дождь, а самый настоящий ливень, Драко почувствовал, как его накрывают одеялом мягкие ладошки. Накрывают его, накрывают почище всяких психоделиков.