Reaching for the Stars — Ambyion
Пожалуйста, подумай об этом, если ты действительно метишь наверх. Я еще раз прошу прощения за такое письмо, мне неловко и неуютно оттого, что вообще его пишу. Но я делаю это для тебя. Лаванда Браун.
Гермиона поднимает глаза туда, где лежит перемотанная лентой пачка бумаг. Она потирает красные веки, под которыми словно насыпан мелкий песок. Одна бессонная ночь еще никого в этом мире не убила, конечно. Но и приятного в подобном мало. Особенно если причины такие… Она вздыхает и смотрит на пергамент. Ухмыляется. До чего вовремя и в точку, Лав. Гермиона снова раскрывает свернутый лист, пробегаясь по строкам.…он частенько видит тебя с одним и тем же человеком и ведете вы себя… неформально.
…в последнем письме получила эти колдографии…
Она берет первую. Они вдвоем, сфера, зима. Она разглядывает все вокруг, восторг на собственном лице сложно описать словами. Она понимает это, замечает со стороны. Он идет сзади, смотрит на ее платье, прическу, спину. Она помнит тот вечер очень четко. — Нам лучше не отходить друг от друга? Она не расширяется? — Да, держись ближе ко мне. — Хорошо. Гермиона тогда была абсолютно уверена в том, что эти сферы точно могут становиться больше. Она улыбалась, думая о том, что он просто хочет быть рядом… Она отвернута, но его взгляд… Он не меняется. Почему? Если это все игра, почему тогда? Зачем притворяться, когда можно этого не делать? Ком в горле образуется моментально. Она сглатывает его и делает резкий вдох. Следующий снимок. Они танцуют. Малфой касается ее аккуратно и почти невесомо, все время смотрит в лицо. Даже на колдографии видно, как сосредоточены на ней его глаза и все его внимание. Жадно, увлеченно. — Когда мы закончили и тебя увел танцевать Ричи Ричи… Так вот. Я как раз раздумывал над тем, не пригласить ли тебя самому. — Да что ты? — Ага. И так как сегодня все равно ты осталась должна мне танец… Согласно распределению на вечеринке, конечно же, так что… Он щелкает пальцами, камера хорошо уловила движение. Прямо в этот момент в зоне появилась музыка. И это все… вот так? «Я не давал тебе скучать». Гермиона осматривает следующую карточку. Она почти аналогичная второй, но сверху падают огромные хлопья. — Ты сегодня спрашивала, как здесь во время снегопада… — Да, мне было интересно. — Вот так. Она помнит, как пробежали мурашки по шее, когда он спросил об этом тихо, и то, как замерло дыхание в груди, когда пошел снег. Гермиона моргает, слеза все-таки скользит по щеке. Она быстро смахивает каплю. Четвертое колдо. Гермиона закрывает глаза ладонями, опустив снимок на кровать. На нем повторяется одна и та же сцена: он касается ее губ своими, она обвивает его шею руками. Так стремительно, бездумно, порывисто. — Ты очень красивая. Гермиона резко проводит по голове, царапая кожу ногтями, когда пальцы скользят в волосы. Она хватается за них и качается на кровати. Туда-сюда. Туда-сюда. Мерлин, почему так больно? Хочется вырвать из груди этот огромный камень, который, кажется, поглотил ее легкие, и выбросить. Избавиться. Вдохнуть свободно. Но не получается. И ни разу не получилось за всю ночь. Ни единого. Она освобождает руки, отбрасывает снимок к остальным и смотрит на последний. Малфой подхватывает ее и несет к выходу из зоны. — Я хочу уйти отсюда. А ведь все могло случиться еще тогда, если бы не тревога. Еще тогда… Она почти сошла с ума в тот момент. Никакого контроля, никаких границ. Она уже все для себя решила, когда целовала его в теплой сфере. Гермиона качает головой, а потом резко собирает колдо и засовывает обратно в конверт. Отбрасывает его подальше. Перед ней остается само письмо и копии документов. Она быстро сдергивает ленту, листает. Доходит до красных полос на полях. Пробегает глазами. Безупречная репутация. Отсутствие судимостей в семье. Незапятнанная история. Список заслуг. Идеальные рекомендации. Ничего нового. Все именно так, как она и ожидала. Она убирает листы, пергамент с текстом Лав. Идет к сумке и бросает конверт со всем содержимым туда, потом смотрит на часы. Десять. Кингсли прибудет в полдень по местному времени. Тогда же лайнер заходит в Сан-Франциско. Значит, два часа. Она успеет принять душ, собрать оставшиеся вещи, которые не до конца сложила, пока ревела ночью и пыталась занять руки, укладывая без магии что-то в чемодан… Выпить кофе и, возможно, что-то съесть. Хотя такое ощущение, что она не сможет впихнуть в себя ни кусочка пищи. Гермиона шагает в ванную, снимает заколку с волос, по привычке щелкает пальцами… И замирает. Ничего не происходит. Ее одежда все так же на ней. Она прикрывает глаза, не позволяя себе снова плакать. Не страшно. Она ведь жила без этого раньше, верно? Отвыкнет.***
Кофе она покупает прямо на своей палубе, когда до прибытия в Сан-Франциско остается сорок минут. Что-то подсказывает, что никого нежелательного она здесь не встретит, так что Гермиона спокойно вышла из каюты несколько минут назад. Коридор сегодня порадовал видом какого-то побережья. Какой же бред. Порадовал. Он только напомнил о том, насколько сильно она хочет быстрее покинуть корабль. Чтобы забыть, чтобы не помнить. Стереть, удалить, пережить. Из номера она ушла без страха пересечься с Драко. Вряд ли он захочет мозолить ей глаза. Зачем? Разве он не все сказал? Она уже забирает стакан, собираясь вернуться прямиком в свою комнату, как ее резко окликает голос, который она сразу узнает. Гермиона прикрывает веки. Мерлин, это что, шутка такая? Только его не хватало сейчас… — Здравствуй, Рон, — она поворачивается, вглядываясь в веселое лицо. Уизли спешит к ней, шагая по палубе, а Гермиона вдруг замирает, вспоминая разговор трехдневной давности. Точнее, его кусок. Когда она удивлялась тому, что так и не пересеклась со старым приятелем ни разу. — Даже не жди, что я буду тебя благодарить. Эти методы… — Я не жду, Грейнджер. Я делаю это для себя. Если мои интересы останутся неизменными, сомневаюсь, что ты вообще встретишь его здесь. — Твои что, прости? — Твой рабочий настрой, конечно. Моего аудитора ничего не должно отвлекать. Гермиона усмехается. Что ж, все правильно. Интересы изменились, и вот он Рон. Тут как тут. Потому что больше незачем его отвлекать, не так ли? Они больше не «веселятся». — Я делаю это для себя. О да, для себя. И только. Мерлин, он ведь даже не скрывал. Может быть, она все придумала и слышала только то, что хотела, в его фразах? Неужели все изначально обстояло именно так? А он смотрел и смеялся над ней… Какая идиотка. Но почему так сложно поверить? — Я даже сначала не понял, что это ты! — Рон очень удивлен и, кажется, рад. — Привет! Но как ты… Точнее, что ты здесь делаешь? Гермиона ловит себя на странной мысли. Либо она настолько устала, что пышет агрессией, либо это какие-то малфоевские заразительные флюиды, потому что больше всего ей хочется ответить что-то типа: «Ну раз я здесь стою, а мы в это время в открытом море, то, вероятно, так же, как и ты, идиот, отдыхаю на лайнере». Гермиона делает глубокий вдох и натягивает улыбку. Скорее всего, позже ей будет стыдно за эти мысли по отношению к человеку, с которым они столько всего пережили. И который, вообще-то, не виноват в ее паршивом настроении. — Пью кофе, — только и бросает она. — Да, это я вижу, — Рон приближается вплотную, а она благодарит Мерлина, что он не лезет обниматься. — Ты отдыхала здесь всю неделю? Гермиона моргает. Он доведет ее, честное слово. Но Уизли быстро исправляется: — Ну конечно да, Мерлин. Что я несу, как может быть по-другому? — Рон улыбается. — Невероятно, что мы не пересеклись, да? Она вздыхает. Невероятно, и правда. — Вовсе нет, лайнер очень большой, так что… Как дела, Рон? — Да все нормально. Мы здесь с Самантой отдыхаем. Это моя девушка. Гермиона дружелюбно кивает. — А ты? — продолжает он. — С кем-то? — Нет, я одна. Она одна. Внутри что-то щемит. — Ух ты, это… интересно. Не скучала всю неделю? — Я не давал тебе скучать, пока ты выполняла свою работу. Мерлин, неужели теперь все будет происходить назло? — Нет, что ты, — она улыбается. — Ну да, — он растерянно почесывает голову. — Жаль, что мы встретились совсем в конце, конечно… Ты возвращаешься в Лондон? — Да, а ты? — Тоже, навещу родителей. Может, зайдешь в гости? Посидим все вместе, как раньше… — Конечно, Рон. Нет. — Тогда я передам через Гарри дату и время, идет? — он выглядит довольным. — Конечно, я постараюсь прийти. Нет. — Здорово, — он оглядывается вокруг, словно ищет кого-то. — Саманта где-то здесь, поэтому я… — Конечно, Рон, иди, — она салютует ему стаканчиком с кофе. — Мне все равно нужно собираться. И она уже намеревается разворачиваться, как… — Ты видела Малфоя? — спрашивает он, глядя на нее дружелюбно. — Малфоя? — Гермиона сглатывает, держа лицо. — Да, представь, он тоже здесь. И я с ним не пересекался до сегодняшнего дня, прямо как с тобой. А полчаса назад на этой же палубе столкнулся. По спине пробегают неприятные колкие мурашки. Хочется проверить все вокруг, чтобы быть уверенной, что его здесь нет. Что он не стоит где-то и не наблюдает. Поднять глаза вверх и убедиться, что он не смотрит на нее, расхаживая по тайной палубе. Она не будет. — Нет, не встречала, — ложь срывается очень легко. Гермиона делает глоток, кофе вкусный. Как и всегда. — Видела бы ты, какой он бросил на меня взгляд, — Рон закатывает глаза. — Ничего не меняется, даже если ты тот человек, который когда-то давал показания в защиту этого хорька, не так ли? Получается, что так. Ни-че-го. — Тысячу лет не слышал ничего о нем, — продолжает Уизли. — Наверное, он купил себе билет в люкс и развлекался, спуская деньги. Гермионе остается только кивнуть. Что она и делает. — Рон, я побегу, хорошо? — она больше не может здесь стоять. Ей неуютно, ей плохо. — Мои чемоданы не собраны. Увидимся в Лондоне, хорошо? — Да, конечно, Гермиона. Был рад встретить тебя. — И я, — она улыбается изо всех сил, пока он, кажется, шагает вперед, чтобы обняться. Она притворяется, что не заметила этого, машет рукой и убегает в сторону коридоров. Мерлин.***
Драко, стоя на скрытой палубе, смотрит на то, как Грейнджер уносится от рыжего так, словно за ней гонится акромантул-переросток. — Там паук! Паук! Огромный! Паучище! — Салазар… Грейнджер… — Малфой, он идет на меня. А если их тут полно… — Пауки не ходят, они ползают, ты в курсе? Он морщится, потирая ладонями уставшие глаза. Сколько это будет происходить, Мерлин? Можно ли ему подумать хотя бы о чем-то, чтобы память услужливо не подсунула ее? Эта ночь чуть не свела его с ума. Он просматривал копии колдографий, которые сделал и оставил себе. Потом упаковал и отправил ей посылку Браун, повесив стандартный ярлык «Почта. Идиллия». Затем он пил. После этого вспоминал ее. Каждый гребаный день, прошедший на этом корабле. Снова пил. В какой-то момент Малфой понял, что не пьянеет, и начал хлестать кофе вместо виски. После третьей чашки голова разболелась так, что пришлось принять зелье. Подумалось, спит ли она? Что-то подсказало, что нет. Захотелось пройтись по четвертому этажу, просто прогуляться, чтобы… Чтобы что? — Я не давал тебе скучать, пока ты выполняла свою работу. Около четырех он понял, что тронется рассудком, если будет еще несколько часов сидеть и пялиться в стену. Попытался работать. Не вышло. Старался читать. Не удалось. Поднялся на второй уровень и замер. Постель, простыни. — Поцелуй меня, Драко. Спустился вниз, поняв, что не может смотреть туда, находиться там. В гостиной легче не стало, потому что на диване… — Малфой, ты же аристократ, не боишься опозориться на каком-нибудь очередном пафосном приеме? Что дальше? Ванная. И снова проигрыш. — Душевая просто громадная относительно моей, например. Но! Чем больше пространство, тем больше ты можешь позволить себе в нем движения, а на плитке скользко. Ты не падаешь там? Пар, пена на кудрях. Напряженные плечи под мыльными руками, мягкая кожа. — Ладони на полку. Сейчас. Ее стоны. Он слушал бы их вечно, святой Мерлин, разбившись в лепешку, просто чтобы она продолжала. Он бы сделал все для этого. — Готова? Изгиб спины, поясница, волосы в его руке. Прозрачные капли воды. Розовая линия вдоль тонкого позвоночника, которую он нарисовал пальцем… В пять он сбежал из номера в кабинет, потому что казалось, что в люксе даже пахнет ею, у него просто ехала крыша. Там стало легче. Ненадолго. — Слушай, Грейнджер… Я… — Ты что, украл мой чемодан? Ты извращенец? На этом воспоминании захотелось улыбнуться. Не вышло. В семь он поднялся на палубу. Он был уверен, что она не вернется сюда, они точно не встретятся. Скар пришла в восемь и первым делом оценила его круги под глазами. Нахмурилась. — Вы спали? — Нет. Что там у тебя? Она не расспрашивала. Драко уверен, что она ощутила отсутствие одного браслета в связке. Он чувствовал это так ярко, словно у него забрали часть тела. Невероятная магия. Записку его она тоже прочла. Не заметить их отсутствие вчера не могла. Он был благодарен ей за молчание. — Сегодня пятница. Я считаю, министр захочет встретиться на будущей неделе, а не вечером. — Думаю, да, — он кивнул. — Так что после того, как он покинет лайнер… — Мы тоже уходим, да. Порталы готовы? — Конечно. — Хорошо. Просмотр графиков и отчетов занял полтора часа. Обсуждение вечера — еще минут сорок. Было очень красиво, судя по рассказам. Драко и не сомневался в этом. — Ты молодец, Скар. Вместо благодарности он получил серьезный задумчивый взгляд и напряженный кивок. Йорк всегда все замечает. И вот одиннадцать двадцать. Он только подошел к поручням, единственный раз за утро, к слову, как увидел ее. Сразу же. Будто блядский радар встроен в его голову. Он выцепил ее взглядом на полной палубе людей, словно между ними протянута какая-то нить. А ведь он сам буквально полчаса назад спускался туда, чтобы взять кофе, сделав небольшой перерыв в проверке графиков. В этом же месте, кстати. Встретил Уизли. Придурка. Не прошло и минуты ее пребывания у заведения, а этот самый придурок уже тут как тут. Драко закатил глаза, нужно было его и сегодняшним утром занять. Лезет теперь к ней… Малфой уверен, что он сказал ей что-то типа: «Что ты здесь делаешь?». Интересно, Грейнджер разозлилась на тупой вопрос? Почему-то кажется, что да. Ее напряжение считывалось моментально. Она не хотела говорить с рыжим, неужели он не видел этого сам? Плечи были подняты, она держала кофе побелевшими от нажатия пальцами, не смеялась, ухмылка фальшивая. Грейнджер не размахивала руками, как делала обычно, когда пребывала в нормальном настроении. Драко даже приходилось иногда отодвигаться, чтобы она не выбила ему глаз. Губы тронуло какое-то подобие улыбки от воспоминания. Буквально на секунду. Они столько лет знакомы, как Уизли может не замечать? Драко даже издалека понял ее состояние без слов, а хваленый дружок… Малфой покачал головой. Разговор этих двоих длился от силы пару минут. И вот прямо сейчас он смотрит, как ее фигура исчезает в глубинах коридора, и вздыхает. Уизли глядит ей вслед, а потом подходит его барышня, что-то рассказывая и активно жестикулируя. Драко возвращается на диван. Увидит ли он ее еще сегодня? А вообще в каком-то обозримом будущем? Логика подсказывает, что она выйдет встретить Бруствера. Ему нужно быть готовым к этому.***
Гермиона закрывает молнию на чемодане и поднимается. Оглядывает номер. Пусто. Никаких следов пребывания пассажира. Она вздыхает, смотря на кресло. — Сними его. — Малфой, с меня хватит твоих замечательных идей на сегодня, знаешь! — Ожерелье, Грейнджер. Я говорю о нем. — А. Ну да. Ожерелье. Он сидел здесь после гавайской вечеринки, когда они кое-как улизнули от охраны. Мерлин, это случилось будто не несколько дней, а месяцы назад. Время словно сменило ход для нее на этом корабле. Взгляд скользит по балкону. Она не сдерживается и идет на свежий воздух, укладывая ладони на поручни. Океан красив. А когда он был плох? Виды просто потрясающие. Она уверена, что этот круиз станет сенсацией, как и пророчила Лаванда. Подняв лицо вверх, она щурится. Солнце не щадит, обжигая уже с утра. Голубое спокойное небо равнодушно к проблемам обычных людей. Гермиона усмехается. Почти над ней пролетает чайка, она провожает птицу взглядом, невольно поворачивая голову влево. Туда, где располагается его балкон. И быстро отворачивается. Плевать. Гермиона возвращается в номер, натыкаясь вниманием на бар. Вспоминает, как размышляла о наполнении, напитках и как нашла пакетики магловского чая. Она минует диванчик, кровать и останавливается в коридоре, глядя на пуф. — Доброе утро, мисс Зануда. Дай угадаю: ты мучаешься, не зная, чем заняться. Она помнит, как он ворвался в номер и плюхнулся сюда своей задницей, закинув ногу на ногу, удивив ее поведением, одеждой и позитивным настроем. Выходной. — Мы проинспектируем все виды развлечений. Давай подумаем, сейчас девять утра. У нас пять палуб, два аквапарка, десяток ресторанов и пять специализированных зон, не включая секретную, что откроется вечером, и еще одну в обед. Итак. Работы примерно до полуночи. Я предпочитаю изучать все подробно и активно. Гермиона оглядывает себя в напольное зеркало. О да. Он предпочитает изучать все подробно и активно. — Ты же сказал, что не любишь водное поло. — Грейнджер, у меня выходной. Можно и разлечься, к тому же я сегодня не был в зале, разомнусь. Поболей за меня. Ричард. И попытки Малфоя меряться струями, как выразилась тогда сама Гермиона. Что это? Часть игр? Она хмурится. Его футболка в руках, очки на глазах. — Если на табло ничья, выигрывает тот, кто отстаивал свой интерес настойчивее. Становится противно, она морщится. Парень отхватывал за то, что мешал Малфою вести игру, так получается? Только она хочет назвать его ублюдком в очередной раз и перестать анализировать, как в память врывается другое. Морское дно, пузыри, тайное место. — Как я уже сказал, я уверен, что здесь есть какая-то магия. Некоторые животные ведут себя или выглядят не так, как обычно. — Это невероятно, что он кажется таким опасным и недружелюбным, но при ближайшем рассмотрении… Здорово, когда в жизни так происходит. — Так вот что тебя так влечет? Так вот что ее так влекло? Надуманные черты характера человека, которому они никогда не были присущи? Зачем она себе его нарисовала таким? — Ты мешаешь мне вылезти, ты же знаешь это, не так ли? — Знаешь, я абсолютно уверен, что на этом лайнере нет каких-то конкретных правил на тему того, в какой позе выходить из бассейна. — Малфой, я прошу тебя в последний раз. — А то?.. Гермиона снимает заколку, распуская волосы, и продолжает разглядывать себя. Флирт в бассейне. Да еще и какой… На грани. Она хмурится. — Грейнджер, какой идиот подходит к горке так близко, скажи мне, и наклоняется так у самой трубы? Что в твоей голове, а? Ты подумала, что было бы, вынеси он тебе череп ногами? Считаешь себя бессмертной? А? Ты подумала о себе? Ты подумала о том, что должен был бы чувствовать в таком случае я? Тогда что произошло в больничном отсеке? Что это? Переживания о репутации лайнера? Об испорченной статистике? Наверняка… Но почему же так сильно хотелось думать, что это не о корабле? Почему казалось, что это о ней? — Я хочу извиниться. Это не значит, что я имел хоть какое-то право повышать на тебя голос… У тебя остался синяк? Нужно как-то обработать? Я мог бы принести что-то из своих запасов или из больничных. Первая коробка с подарком на ее кровати. Каток, длинные пальцы, завязывающие шнурки на ее коньках. Разговор о его магловской жизни. Роуз, вино, люкс… Она закрывает глаза, крепко зажмуриваясь. — Грейнджер, ради всего святого, не издавай таких звуков. Противоядие, неловкое прощание. А утром Скарлетт и… — Ничего насильственного действительно не могло произойти. Ни при каких условиях. И его облегченный выдох, потерянный вид. Что это? Почему? Боялся неловкого пункта в отчете? Обвинений? Гермиона поднимает веки, натыкаясь взглядом на часы. — Мерлин! Она быстро покидает каюту, осматривая в последний раз комнату, где произошло так много и… так мало. Как оказалось.***
Сан-Франциско просто сияет, Драко делает глубокий вдох, глядя на часы. Не успевает он решить, что Бруствер прибудет вот-вот, как раздается хлопок. Кингсли стоит перед ним. — Добрый день, мистер Малфой! — торжественно провозглашает он. — Мисс Йорк. — Здравствуйте, министр! — вежливо здоровается Скар и улыбается. Драко протягивает ладонь и здоровается. — Что за прекрасный день! Или ночь, — Бруствер ухмыляется. — В Лондоне, по крайней мере. Я еще даже не ложился, а вот уже обед! Ох уж эти пояса… Я тоже. — Это та самая палуба? — Бруствер внимательно изучает все вокруг себя. — Я всех вижу, а меня никто? — он смеется, выглядя страшно довольным. Проходит к поручням и смотрит вниз на то, как сотни людей медленно двигаются по гавани. — Красотища. Драко стоит, засунув руки в карманы. — Мистер Бруствер, — начинает Скарлетт, поднимая со стола папки, — как только пассажиры покинут борт, мы готовы обойти все и ответить на любые ваши вопросы. — Я думаю, что мы справимся с этим быстро, — он кивает. — Но сегодня пятница, не забывайте. Так что основные встречи мы проведем на следующей неделе, я отправлю вам приглашения. Как они и предполагали. Драко ничего не отвечает. — К тому же, — продолжает министр, — мне нужно подробно ознакомиться с отчетом мисс Грейнджер, я займусь этим прямо на выходных, даже отменил свои планы. Очень уж хочется почитать об этой пташке, — он осматривает корабль взглядом, который совершенно не нравится Драко. Она вспыхивает в груди. Злость. Хочется сказать, чтобы Бруствер прекратил так собственнически пялиться на его лайнер. — Добрый день, министр, — раздается сзади, Малфой замирает. Что-то внутри него падает и ударяется о стенки органов в районе желудка. Он сжимает кулаки в карманах. Слыша ее шаги, он чувствует, как напрягается каждая мышца в теле. Сглатывает. — Мисс Йорк, мистер Малфой. Еще не видя ее, он кивает. Скар что-то говорит, но он плохо слышит сквозь гул в ушах. Сделав глубокий вдох, он поворачивается и поднимает взгляд. Она в черном сегодня, как и он сам, кстати. Красивая, серьезная, грустная. Хочется дать самому себе по роже. Солнцезащитные очки скрывают ее глаза. От мыслей на эту тему в груди что-то разрывается. Она плакала. А спала ли? Блядство! Она быстро шагает к ним с блокнотом в руке. — Мисс Грейнджер! А вот и вы! Я очень рад вас видеть! — министр протягивает ей ладонь. Они здороваются и перебрасываются парой стандартных фраз о самочувствии и хорошей погоде. — Какие у вас планы? Вы составите нам компанию после того, как лайнер опустеет? — Уверена, что это ни к чему, — Грейнджер выдавливает какое-то подобие улыбки. Искусственной. Это же очевидно. Как я успел узнать тебя так хорошо за неделю, Грейнджер? Почему это произошло так просто? Будто только этого в моей жизни и не хватало. — О, вы устали, верно? Хотите домой? — Да, министр, — говорит она односложно. — Я очень хочу домой. Драко слышит тяжелый вздох Скарлетт рядом. — Что ж, я понимаю вас, — Бруствер достает небольшой конверт и протягивает его. — Здесь портал, прямо в ваш дом. Вы можете его использовать сейчас, если желаете… — Благодарю вас, — Грейнджер тут же хватает вещицу, отдавая взамен блокнот. — Мне нужно забрать чемодан. — Я мог бы… — начинает Драко, собираясь сказать, что один щелчок его пальцев и ей не придется никуда таскаться. — Спасибо, мистер Малфой, я разберусь сама, — она вскидывает голову и смотрит на него впервые. Вероятно, смотрит. За очками не поймешь. А потом резко протягивает ему маленькую ладошку. — Благодарю вас за сотрудничество. Драко замирает на пару секунд, разглядывая ее лицо, а потом слегка пожимает руку. Холодную. Он аккуратно обхватывает ее своей и, кажется, обжигает. Потому что Грейнджер отдергивает кисть тут же, едва коснувшись его. А потом поступает аналогично с Йорк. — Министр, мы увидимся сегодня или в понедельник, верно? — она отворачивается от них. Скарлетт смотрит в пол, нахмурившись. — Да, мисс Грейнджер. Зависит от того, как пойдут дела. — Отлично. Удачного вам всем дня. И она уходит. Быстро, подняв голову вверх, сбегая. А возле спуска по лестнице оборачивается: — Аудит окончен. Всего доброго, мистер Малфой.***
Все внутри трясется, когда она торопливо спускается на свой уровень. Лестница, коридор, дверь. Щелчок замка, словно за ней кто-то гнался и стал бы ломиться. Руки плохо слушаются, когда она разрывает конверт, осторожно доставая карандаш, завернутый в салфетку. Гермиона поднимает глаза. Постель, балкон, кресло. — Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Никто здесь не прихватил это с собой. У всех сейчас в номерах расположился магазин одежды? — Нет, не у всех, Грейнджер. Она стоит на том же месте, где впервые осознала… Где впервые так ярко почувствовала… — Мерлин, — она закрывает глаза руками. Тогда она испугалась, глядя на коробку с платьем. Замерла. Поняла, как сильно рада видеть этот подарок. От него. Дрожащими пальцами открывала записку. «Старательно избавляюсь от долгов». Гермиона потирает лицо, убирая кудри резинкой. Растягивает ее и концентрируется на этом движении. Но и здесь сразу же… — Кто собирал капсулы? Это точно была женщина. — Скарлетт. Но как?.. — Резинки для волос, Малфой. Мужчина бы не додумался. Она бросает вещицу на кровать, будто это чем-то смогло бы помочь. Будто, покинув здесь эти мелочи, она сможет оставить и ту часть себя, которая поверила и была так счастлива на этом корабле. Гермиона аккуратно берется за салфетку, плюнув на то, что волосы мешаются и лезут в лицо. Второй ладонью обхватывает ручку чемодана. — Я мог бы… — Спасибо, мистер Малфой, я разберусь сама. Она вдыхает. — Я не сделаю тебе больно. Сволочь. Обведя номер глазами в последний раз, она закрывает их. И касается большим пальцем карандаша. Рывок. Вот и все.***
— Не может быть, чтобы не было нареканий, как и в любом большом проекте, конечно, — Кингсли осматривает все вокруг, прохаживаясь по второй палубе. — Но я так понимаю, что они мелкие, а это фактически не проблемы. В отчете мисс Грейнджер почти нет сносок с замечаниями, во всяком случае, в тех местах, что я успел глянуть, когда она прислала мне его на согласование. Я полагаю, вам удалось поразить ее, мистер Малфой. Драко вздыхает и не может дождаться, когда закончится этот гребаный цирк. Скар и так забрала на себя все комментарии и ответы, Малфой просто ходит за ними хвостом, почти не открывая рот. Но неуемный Бруствер будто наметил себе целью пообщаться с ним по душам. Честное слово. — Мы долго работали над кораблем, — только и отвечает он. — Очевидно, что многое довели до ума. — О да, это безусловно. Драко рассматривает министра магии Британии. Сказать, что тот выглядит довольным, это почти что ничего не сказать. Он фактически скачет по деревянному настилу. Ужасно хочется закатить глаза. Будь тут Грейнджер, он так и сделал бы за спиной Кингсли. Она бы улыбнулась и позже шепнула ему, что это недопустимое поведение. Или сдержала бы смешок. Или повторила бы за ним, присоединившись. Или… Прекрати это! Прекрати! Ее здесь больше нет! Чтобы отвлечься, пока Скарлетт рассказывает Брустверу о визите Александры, Драко оглядывается вокруг. Ловит себя на том, как непривычно видеть лайнер пустым. Ни единой души. Даже в те дни, когда народ прогуливался по суше, находилось несколько десятков или даже пара сотен человек, кто оставался. Всегда. Становится как-то… грустно. Не спеша они спускаются на первую палубу, когда Малфой слышит: — Эти зонты как-то очень велики, вам не кажется? — Кингсли показывает на шезлонги. — Эм-м-м, — Скарлетт теряется. — Не думаю, министр, это стандартный размер. Бруствер отмахивается, улыбаясь. — Ну ладно. Мы посмотрим на это позже. Если надо, поменяем. Драко вскидывает брови, глядя на Йорк. Она замирает и сглатывает, меняясь в лице. Почти незаметно, не выдавая себя. Но Драко видит. — Вы… — говорит она. — Да, конечно. Драко отворачивается, притворяясь, что рассматривает город, а сам ослабляет галстук. Становится душно и сложно вдохнуть. Если надо, поменяем. Поменяем. Мы. Он опирается ладонями на перила, медленно дыша, сжимает поручни. Сзади продолжается диалог. — Мисс Йорк, вы прекрасно поработали, хотел это отметить. Планируете остаться в роли управляющей? — Как пожелает мистер Малфой. Министр некоторое время молчит, а потом: — Вы преданы, это очень похвально. Возможно, наши сотрудники захотят сделать вам такое предложение, учитывая успех круиза. Надеюсь, мистер Малфой подумает об этом хорошо. — Предложение? — переспрашивает она. — Ну конечно, когда документы о принадлежности лайнера будут подписаны… Дальше он не слышит. Драко закрывает глаза, утихомиривая шум внутри головы. Он глотает и чувствует, что горло спазмировано и напряжено. Пальцы сжимаются на деревянном покрытии так сильно, что боль отдается в предплечья. Он должен успокоиться, он должен… …когда документы о принадлежности лайнера будут подписаны. …о принадлежности лайнера… Поменяем. — Мистер Малфой? — голос министра возвращает его в реальность. — Вы с нами? Драко тут же делает лицо бесстрастным и поворачивается. — Задумался, извините. — Ничего страшного, — добродушно отвечает Бруствер. — Я говорил, что отправляюсь обратно в Лондон. Ваши порталы готовы? — Да, конечно, — Малфой пожимает плечами. — Давно. — Прекрасно, воспользуйтесь ими сегодня до четырнадцати, если вас не затруднит. Мои люди прибудут в половине третьего, так что… Драко моргает, потом косится на Скарлетт. Она стоит совершенно потерянная и смотрит в пол. Прямо сейчас им приказывают покинуть корабль до определенного времени? Он правильно расслышал? Сука! Он поднимает глаза на министра, встречая прямой взгляд. Открывает рот, а потом резко захлопывает обратно. А разве не об этом ты сам с ним договаривался? — Конечно, министр, — ровный ответ. — Отлично, — Бруствер лезет во внутренний карман пиджака, доставая какую-то мелочь, завернутую в салфетку. — Тогда увидимся на неделе. Отдохните на выходных! Отличного дня, мистер Малфой, мисс Йорк, — он шуточно кланяется и, улыбнувшись, исчезает. Звук хлопка растворяется в воздухе. Внезапно Скарлетт срывается с места, убегая вверх по лестнице на второй уровень. Драко смотрит ей вслед и вскидывает брови. — Скар? — кричит он. Но она не отзывается. — Скарлетт? — говорит он громче. Йорк оборачивается. — Что стряслось? Ты куда? — В кабинет. Привести в порядок некоторые бумаги и… Я должна… Дайте мне немного времени, ладно? И она убегает. Малфой хмурится и идет следом. Поднявшись, он видит, как она прикладывает ладонь к ближайшей стене и исчезает. Драко доходит до четвертого уровня пешком, не используя браслет, медленно открывает нужную дверь. Йорк быстро собирает бумаги, стоя к нему спиной, ее руки дрожат так, что он замечает это с приличного расстояния. Она, разумеется, слышит, что он вошел, и сразу же тараторит: — Мистер Малфой, у нас все готово, так что… Отчеты отправлены. Вообще-то, мы все сделали еще вчера, точнее, я сделала… точнее… — Скарлетт, — он обрывает этот бессвязный поток. Она замирает. — Повернись. — Мистер Малфой… — Скар. Она медленно разворачивается, Драко распахивает глаза и останавливается посреди помещения. Все лицо залито слезами. Она хватает себя за предплечья, словно хочет защититься, словно прячется в своих же объятиях. Он делает шаг к ней. Она быстро моргает. — Скар, ты… — Я прошу прощения за это, я понимаю, что это неуместно и… — голос дрожит. Он морщится и поднимает ладонь, чтобы она замолчала. Она слушается. Драко смотрит на нее внимательно и не двигается, ничего не говорит. Йорк стоит некоторое время, потом вытирает лицо рукой, даже не потрудившись взять салфетки. Стрелка, аккуратно нарисованная на верхнем веке, размазывается. Она сцепляет кисти перед собой, сжимая их. — Что происходит? — спрашивает он тихо. Этого спокойного вопроса хватает, чтобы слезы Скар брызнули снова. — Они ведь заберут его… — только и может сказать она, а потом резко опускает лицо в ладони, всхлипывая. Драко вздыхает и прикрывает глаза. — Они заберут его и поменяют здесь все, и не останется ничего от нас… Не останется ничего от вас. Здесь. Ничего. Он зажмуривается и отворачивается от нее. Только этого сейчас не хватало. — Столько лет… Столько сил. Я так люблю это место, я… — ее голос срывается на каждом слове. Скарлетт приходится делать судорожные вдохи, чтобы продолжать говорить. — И вот… И все. Я понимаю, что это не моего ума… Я понимаю… Я… Простите меня, мистер Малфой. Я просто не могу. Он слышит, как она все-таки распечатывает коробку с салфетками. — Я не могу принять это. Не так сразу, не сейчас. Семь лет мы… Вы… И теперь… Она замолкает. В кабинете стоит полнейшая тишина несколько минут. Драко не двигается, глядя в одну точку на какой-то дурацкой картине с морским дном. Когда она снова подает голос, он звучит хрипло. — Пожалуйста, не оставляйте меня здесь управляющей, — выдает она. Драко резко поворачивается, упираясь в ясные глаза. — Я не хочу. Я не могу работать в этом месте, если оно… Если оно не ваше, не наше… Если здесь будут командовать какие-то чужие люди… — губы дрожат, она пытается дышать глубоко, чтобы успокоиться. — Они ничего не знают об этом месте. Они просто не могут знать. О вас, о нас всех. Кто сделал это, кто приложил силы, — она обводит вокруг себя руками. — И никогда не смогут. Пожалуйста, я не хочу… Я не буду. Я не отдам кусок своей жизни и души, навсегда вплетенный сюда, чтобы просто смотреть… Смотреть, как этим распоряжаются как обычным рядовым дорогим проектом, как вещью для заработка, не учитывая, не чувствуя… Как присваивают себе открытия. Для репутации. Я не могу, извините меня, — она снова прячет лицо в ладонях. — Ты хочешь уволиться? — внезапно он озвучивает самое ужасное предположение. Драко кажется, что его ударили. Наотмашь. Хотя нет, это куда хуже. Лучше бы его ударили. Нет, нет. Скар не поступит так. Она не… Она не сделает такого. Правда же? Он смотрит на одного из самых преданных ему людей. Из самых важных, из наиболее доверительного ближайшего круга… Эти сутки решили уничтожить его? Стереть с лица гребаной планеты? Или что? Скарлетт вытирает красные щеки и глубоко вздыхает. — Нет, я думаю, нет… Думаю? Драко чувствует сердцебиение в горле. Он не отводит взгляда от заплаканного лица. В какой именно момент все стало настолько плохо? — Я… Мистер Малфой, я могу уйти домой? Я хочу увидеть дочь, и я… Я хотела бы побыть одна и пережить то, что вы отдае… То, что происходит. Отдаете. Отдаете лайнер. — Конечно, — его голос звучит абсолютно безжизненно. Впрочем, именно так он себя и ощущает. — Спасибо. А потом она делает то, что он не хотел бы видеть никогда. Он вчера понял это. Но это происходит еще раз. Еще один гребаный раз. Скар не поступает с браслетом так, как Грейнджер. Она не рвет его, а аккуратно оттягивает, проговаривая заклинание шепотом, он расширяется и легко соскальзывает с запястья. Она кладет его на стол. А потом щелкает пальцами, около нее тут же оказывается чемодан. Йорк достает свой портал, касается сумок и исчезает со словами: — Хороших выходных, мистер Малфой. Извините за эту сцену. Хлопок раздается в воздухе, и тут же звук угасает. А мистер-придурок-Малфой стоит на пустом лайнере, глядя на тонкую белую полоску, сияющую на столе. Спустя пять минут он поднимается наверх и проводит там почти час, осматривая дело своих рук. Каждую палубу, каждое виднеющееся местечко. Один.***
Портал сработал идеально, он перенесся в Лондон еще засветло, потому что разница во времени составляет восемь часов. Снова раннее утро… Какая ирония. Жизнь позволила прожить дважды эту ночь. Именно ее. Ту, что хотелось бы забыть и вычеркнуть из памяти навсегда. Бросив вещи посреди коридора, он сразу взялся за бумаги. Рассвет встретил так же, за рабочим столом. И вот в десять он вышел из камина в доме матери и прямо сейчас должен отвечать на вопросы. Мерлин, как он устал. — Ну расскажи же, дорогой! — Нарцисса суетится вокруг сына. — Как твои встречи? Сделки? Все успешно? Мерлин, ты видел новости об этом лайнере? — Мам, все в порядке. Какие новости? — Драко потирает лицо. Полчаса. Полчаса, и он сможет закрыться в поместье и напиться к чертям. — Ну вот же! — и мама кладет перед ним на стол выпуск «Ежедневного пророка». Малфой опускает глаза и замирает. На колдо она. Недовольная, он сразу понимает, что, скорее всего, ее поймали посреди коридора где-то в Министерстве. Снимок старый, ведь сегодня утром она еще присутствовала на корабле. Она всегда была такой красивой? Как он мог не замечать этого раньше? Грейнджер хмурится и машет рукой, чтобы ее не снимали.«Гермиона Грейнджер неформально инспектировала нашумевший круиз на «Идиллии».
Имя отзывается тупой болью где-то внутри. Он отодвигает газету. Нарцисса смотрит на сына, сидя напротив. — Как твои дела, дорогой? — ласково произносит она. Драко видит теплые глаза. О, восхитительно. Если кратко: я унизил девушку, в которую влюблен как никогда раньше в своей жизни, сказав, что просто воспользовался ею. О моих открытиях так никто и не знает, вопрос передачи моего лайнера государству стоит на повестке дня, я выжат, опустошен и почти мертв. Но это была лучшая неделя из всех, что я вообще мог бы вспомнить… — Хорошо, мам. Немного устал. — Ну конечно, дорогой! Ты голоден? Попросить эльфов, чтобы… — Мам, не нужно, — он выдавливает из себя улыбку. — Я завтракал. Ложь. — Тебе нужно работать? Ты забежал только поздороваться, да? Мерлин, наверняка ты спешишь приводить свои дела в порядок… — Ага. — А как лайнер? Гермиона Грейнджер была там с аудитом, это новость дня. Ты встречал ее? Какая там атмосфера? Ты смог оценить нашумевший корабль? О да. — Там… здорово, — говорит Драко, игнорируя расспросы о ней. — Все мои знакомые трещат об этом, — Нарцисса улыбается. — И очень ждут новостей. Драко кивает. — Мам, мне нужно идти, я зайду завтра, ладно? Много дел. — Дорогой, ты не пробыл и пятнадцати минут. — Мам… — Хорошо-хорошо, — Нарцисса хмурится, смотря на него пристально и внимательно. — Пожалуйста, отдохни. Ты выглядишь уставшим. Хочется истерически рассмеяться на весь этот гребаный зал. — Конечно, мам.***
Работы накопилось столько, что она отодвигает невеселые мысли сразу же, как только попадает на свой этаж. Вопросы, вопросы, вопросы… И ее резкие ответы о том, что информация закрыта, никаких подробностей она никому не даст и вообще, ей нужно работать, звучат стабильно раз в десять минут. Их сопровождают разочарованные выдохи, ведь каждого интересует программа лайнера и сам корабль. Первую полосу сегодняшнего «Пророка» видели все. Было бы прекрасно, конечно, если бы об этом и меня саму предупредили. Гарри появляется в районе полудня, и Гермиона понимает, что с восьми часов не поднимала глаз от бумаг. Они обнимаются, когда он спрашивает: — Ну, как дела? — Гарри, — Гермиона вздыхает. — Все нормально. — Выглядишь немного уставшей. — Часовые пояса и все такое. — Наверное, — он пожимает плечами. Доверчивый Гарри. — Тебе бы дома остаться, а не вот это, — он кивает на папки. — Уверен, Кингсли не был бы против. — Решила, что смогу сегодня завершить кое-какие дела. Решила, что не могу не думать, находясь в одиночестве. — Ты в своем стиле, — он добродушен и спокоен. — Мне, кстати, Рон прислал весточку. Утром сегодня. Уточнил, что встретил тебя только в последний день. Удивлялся этому. И правда, удивительно. — Сказал, что ты ответила ему согласием на приглашение на ужин в «Нору», — он красноречиво поднимает брови, а потом ухмыляется. — Хотела быстрее отделаться? Гермиона улыбается искренне впервые за прошедшие сутки. — Ага. — Я так и понял, — Гарри подмигивает ей. — Скажу, что на тебя навалили работы. Проекты и все такое. — Ты лучший, Гарри, ты знаешь? — Ага, — он проходится по кабинету. — Мои авроры вернулись и пишут отчеты о лайнере, кстати. Мерлин, опять лайнер. — Гарри, если честно, я за неделю так насмотрелась на… — Эту лодку? — он прыскает. — Да, на нее. — Я понял. Расскажешь потом. Ну или почитаю в «Пророке», когда министр обнародует твой отчет. — Спасибо, — она благодарно кивает. — Ну, мне пора, вообще-то, — он открывает дверь и оборачивается. — Отдохни, Гермиона. — Конечно.***
— Твое лицо на первой полосе! Святой Мерлин, как мне это нравится! — Лав врывается в кабинет, постучав от силы пару раз и не дождавшись ответа. — Привет, — устало произносит Гермиона и поднимает голову. — Здравствуй, дорогая, я очень рада тебя видеть! Слышала, что ты сдала громадный отчет. — Ага, оставила Брустверу. — Он вернулся, но куда-то упорхнул снова. Эти министры… — Браун поправляет волосы и окидывает Гермиону жадным любопытным взглядом. — Ну? Как корабль? О, я уверена, что превосходно. О нем орет даже зарубежная пресса, все на первых полосах. А эти зоны! Я получала отчеты почти ежедневно, святой Мерлин! Наши местные боссы и начальники отделов задумали покупать себе билеты на люксы в ближайшее же плавание. Бруствер сказал, что уволит их, если они решат свалить все сразу… Они привезли Саманту Фрай, я не поверила своим ушам! Как ее концерт? Ее же почти невозможно перехватить с гастролей! Классная? Как она сама? Красотка, да? Надеюсь, ты вдоволь наплясалась под живое исполнение вчерашним вечером! О да. Лаванда трещит, не переставая, пока Гермиона ритмично поддакивает и усиленно создает видимость заинтересованности. Голова начинает болеть уже через минуту. — Милая, ты выглядишь уставшей. Да не может быть. — Часовые пояса, — тут же находится ответ. — О да! Ну конечно! Хорошо, что сегодня пятница, ты сможешь спокойно отдохнуть на выходных. — Угу. Браун машет какими-то бумажками и кладет их на стол Гермионе. — Ладно, по делу. Извини, что так сразу, но тебе нужно подготовиться. Следующая неделя, два интервью. Вторник и четверг. — Мерлин… — Гермиона стонет. — Не переживай, короткие. Одно из них даже интервью не назовешь… Так, сказать мнение… — Угу. — Здесь план и согласованные вопросы. Они точно будут спрашивать о лайнере, но разговоры о нем нужно обсудить с Бруствером. Вообще, вся эта тема с «Идиллией» будет оглашаться только после того, как он разберется с итогами. Так что это мы узнаем прямо в день интервью. — Хорошо. — В остальном все по-старому. Не то чтобы она спрашивала. Гермиона ловит себя на том, что ее все раздражает. Браун некоторое время разглядывает ее, а потом говорит: — Ну, я тогда пойду. У тебя наверняка полно дел, — и шагает к выходу. — Увидимся во вторник? Перед интервью? — Конечно! Я забегу к тебе, чтобы проверить готовность. Гермиона кивает. — Слушай, — Лаванда останавливается в дверях. — Насчет письма… Мерлин… — Лаванда, — она не дает Браун продолжать. Она не будет говорить об этом. — Я благодарна тебе за заботу, но мы не станем это обсуждать. Лав сразу же добродушно кивает. — Конечно, извини меня. — Все в порядке, — Гермиона опускает глаза в отчет. — И за дурацкий конверт прости, я писала из дома, будучи уверенной, что у меня есть приличные. Но нашла только этот крафтовый кусок дерьма, однако не стала ждать следующего дня, чтобы попасть в вечернюю почту, так что… Перо над отчетом застывает в руке. Гермиона замирает. — Крафтовый? Вечернюю? — она медленно поднимает взгляд на Браун. — О чем ты говоришь? И внезапно она все понимает. Буквально за секунду, словно этот пазл оставался последним и прямо сейчас встал на свое место. В голове тут же вырисовывается все, что скажет Лаванда. Моментально. Еще до того, как она открывает рот… — Ну ты же видела конверт, эта хрень, кажется, даже не новая. Я боялась, что он разорвется от любого неловкого движения, честно говоря. Я не нашла нормального белого, так спешила отослать тебе копии. Конверт был новый, белый и плотный. Отличного качества. — Угу, — Гермиона сжимает челюсти. Ублюдок. — И подписала как попало пером прямо от руки. Но главное, что он дошел. Ее имя на нем было выведено магией. Ровные печатные буквы. — Ага, вечерней почтой, — Гермиона прищуривается. — Да, на этом лайнере фантастически хорошо настроена портальная система. Так что я успела именно во вчерашнюю вечернюю. Утром. Письмо прислали ей утром. И если в то, что письмо могло запоздать и не попасть в нужное окно по времени, она бы поверила и не стала бы ничего выяснять. То остальное… — А сколько там фото, напомни? — Пять. А что? Все на месте, не тронул. — Нет, ничего. Это оригиналы? — Гермиона прочищает горло. — Да, ты можешь их уничтожить. — Я уже сделала это. Ложь. — Вот и отлично, — Лаванда кивает. Гермиона медленно вдыхает и так же не спеша делает выдох. Она чувствует, как в горле стучит сердцебиение. Вот, значит, как. — Угу, спасибо в любом случае, Лаванда. Браун вежливо улыбается и выходит из кабинета.***
Утопай — KhaliF
Гермиона ставит бокал на барную стойку и забирается на высокий стул, пока толстый Живоглот довольно трется о ноги. Она рассматривает разложенные по поверхности колдографии, потом скользит глазами к письму. Рядом лежит конверт. Белый, новый, плотный. Буквы имени напечатаны заклинанием. Память подбрасывает нужные моменты, о которых она сосредоточенно думает. — Как ты намерен получить признание за свое дело? — Мне это не нужно. — Ложь. Это нужно всем. — Возможно, это нужно тебе, Грейнджер, но… — Малфой, перестань! Любой человек нуждается в признании своих заслуг. Она останавливается на каждом снимке. Долго и внимательно разглядывает. — Грейнджер, послушай. В истории моей жизни… — Достаточно дерьма. И что? — Что значит «и что»? Гермиона открывает письмо. Вчитывается в строки и пытается представить, что именно думал он, когда пробегал по ним глазами? На каких словах он особенно внимательно размышлял и концентрировался? Какие из них подтолкнули к решению? — Грейнджер, ты читала эти газеты? Год, два после войны? Сколько это продолжалось? — Да плевать мне на газеты. Что думаешь ты? Ты сидишь на корабле, который является, возможно, величайшим открытием нашего времени! И что? Скрываешься, чтобы что? Чтобы не почитать о себе в газете? Мерлин, не смеши меня, Малфой, сколько тебе лет? Как ты можешь поступать так с собой? Как ты можешь поступать так с историей, с обществом? — Обществу плевать на меня. Вот чего он не хочет. Он ведь сразу говорил об этом. Очень понятно и прямо. — Ты думаешь, я не замечаю? Малфой, мы не виделись почти десять лет. Но даже при этом я вижу здесь везде тебя. В каждой детали. Ты не можешь оставаться неизвестным волшебником, принявшим когда-то неверные решения, будучи ребенком. Когда ты… Когда ты создаешь настоящее чудо, восхищающее тысячи людей… ты не можешь так поступать… Получается, он решил оставаться этим самым «неизвестным волшебником, принявшим когда-то неверные решения». В груди становится горько от этого факта, хоть она и понимает, что это то, что он должен решать самостоятельно. Это его жизнь. — Если это не искупление, то я не знаю, что можно вообще тогда им назвать, черт тебя подери! Если тебя так смущают три паршивые статьи идиотки Скитер, то ты совсем не тот, кем показался мне за эти дни. Возможно, я придумала этого нового Драко Малфоя. Свободного от предрассудков, взрослого и несущего ответственность за все, что делает. В таком случае мне очень жаль… Очень жаль. До дрожи в руках, до слез. До желания закричать. Вот как сильно. Этот корабль… Магловская зона и все то, что они смогли там сделать… Сердце замирает от воспоминаний о реакторе и электричестве. — Грейнджер, мне жаль. Правда. Я не знал. Мне никто никогда не показывал. Мальчик, принимавший неправильные решения… — Этого не должно повториться. Хватит. Волшебники должны знать о маглах и не думать, что они представляют какую-то угрозу. Чтобы не было… Я больше не хочу. Она помнит, как дернулась его щека, когда он говорил о войне. Гермиона вздыхает. Она берет бокал и делает глоток. От того, что все встало на места после слов Лаванды, стало… А как стало? Легче? Наверное. Потому что она вдруг осознала одну важную вещь. На что они рассчитывали? Он хочет полной анонимности, она всегда на виду. Он считает себя тем, кем считает. И повлиять на это не может и никогда не сможет никто, кроме него самого. То, что могло бы стать отношениями, не выдержало бы первой кочки на своем пути, учитывая его позицию. Ему вообще это не нужно, это неуместно в его существовании. И он это прекрасно понимает. Он не будет вредить ей и ее карьере, это же очевидно. Он никогда не примет такого решения. Почему-то Гермиона уверена в этом. — Это было весело. Она качает головой. Слизеринские методы, не так ли? Очень даже. Оттолкнуть так резко и так болезненно, чтобы даже мысли не возникло вернуться. Или спросить. Или попытаться… Попытаться что? Что она смогла бы сделать? Отговаривать взрослого человека от образа жизни, которому он сам выбрал следовать? Какой бред. — Это было весело, не так ли? Сволочь. Понимание поступка борется со злостью от боли, что он причинил ей. Эта битва раскалывает ей голову. — Ты же умная, Грейнджер. Ты не могла не понимать, что все эти игры не выйдут за границы круиза. Это не нужно никому из нас, так ведь? Умная. Но она потерялась. Так же, как и он, впрочем. Они заигрались, утонули в этом. Друг в друге. Она снова смотрит на колдографии и прикусывает губу. Эта неделя… — Было весело? Ты это так называешь? Так вот чем это все являлось? Гермиона помнит, как резко он отвернулся и схватился за поручни. Сейчас, не пребывая в таком шоке, как в тот момент, она анализирует язык его тела. Голос. Она не верит ни единому слову о том, что для него это было шуткой или просто развлечением. Не сходится, не клеится. Не такой ты хороший актер, Малфой, как тебе кажется. Ему больно. Она узнала его. Научилась понимать его за эту неделю, как бы странно это ни звучало. Она предполагала, какой от него ждать ответ или реакцию. И в последние дни почти всегда угадывала. Она видела его. Чувствовала. Гермиона помнит его глаза, когда она демонстративно разорвала браслет. Даже с расстояния она заметила, как он сглотнул и резко выдохнул, словно она ударила его. — Я не сделаю тебе больно. Она качает головой. Сволочь. Допив вино, она поднимается с места. А потом упаковывает колдо, письмо и бумаги в конверт и прячет глубоко в шкафу. Ей бы выбросить это все, но сил не хватает. Пока что. Перед тем, как захлопнуть гардероб, она оглядывает плотную белую бумагу, замерев на месте. Она поняла его. Она знает, почему и зачем. Меняет ли это что-то? Она громко выдыхает. Нет. Это его решение. То, что он посчитал верным для себя и для них обоих. Для своей жизни. То, ради которого он смог поступить с ней так жестоко. Значит, оно того стоило. Вот и все. Закрывая дверцу, она думает о том, что сейчас примет душ и выпьет зелье Сна без сновидений. С ним не так больно. С ним не так пусто.***
Он смотрит в зеркало, разглядывая свое лицо. То же, что и всегда. Те же волосы, черты и линии. Ладони оперты на раковину. Холодную. Горящие мышцы болят и дрожат. Как удобно, что зал есть прямо в поместье. Тренировки помогают отвлечься. Тяжелые, длительные. Спорт выбивает дурь из головы. Очищает мысли, помогает думать… Так говорят? Но не в этот раз. Не после того, что ты сам же сказал ей тогда, придурок. Кажется, завтра у него будут проблемы с тем, чтобы подняться с кровати. Он видит, как капли пота стекают по лбу. Драко Люциус Малфой. Человек, юношество которого сложилось таким образом, что он потерял почти все, что считал важным. Что его учили считать важным. Жизнь фактически обнулилась. Пошла под откос, а потом внезапно… выровнялась. Удивив даже его самого. После судов. Оправдательный приговор. Смерть отца. И… шанс. Начать заново. Отели, люди, лайнер… Он смотрит себе в глаза. Уставшие, красные. Как же так вышло, что и со второго раза он умудряется проигрывать? Где та точка отсчета, которую он выставил неверно? И начал от нее строить свое существование. То, что казалось логичным и правильным… То, что виделось выходом… Привело его в еще большую задницу в итоге. Как же так? — Я мог бы… — Спасибо, мистер Малфой, я разберусь сама. Холодная ладошка. Внутри все сжимается от одного только воспоминания ощущения ее руки, стремительно вырывающейся от его касания. Словно он заразный, противный, неугодный. Боль, сожаление. — Мы посмотрим на это позже. Если надо, поменяем. Он вдыхает так резко, что замечает в отражении раздувающиеся ноздри. Ярость, ревность. Бруствер расхаживал по лайнеру словно хозяин. Словно это он знает здесь каждый уголок, каждую дощечку на палубе. — Я разберусь с этим, Алекс. — Я не сомневаюсь, Драко. Но я боюсь, что тебе будет больно. Сомнения, опасения, ответственность. Стенли знала, о чем говорила. Она понимала все с самого начала. Что он не справится, что не решится. — Мистер Малфой, я могу уйти домой? Я хочу увидеть дочь, и я… Я хотела бы побыть одна и пережить то, что вы отдае… То, что происходит. Заплаканное лицо. Страх, потеря. Скарлетт. Преданная, верящая, всегда такая тактичная и понимающая. Бросающаяся с ним в любое дерьмо. Драко вглядывается в собственные серые радужки. В какой момент он все так филигранно просрал? Он представляет свое будущее. Очень старается… Но там нет ничего. Нет лайнера, нет команды, нет ее. Стремлений, желаний, целей. Он заберет у себя все сам. Он уже это делает. Собственными же руками. Что ему останется? Строить что-то еще? Чтобы что? Зачем столько вкладывать, если потом так больно отдавать? А по-другому страшно. Что он почувствует, когда прочитает в «Пророке» о новом круизе на уже чужом корабле? Как он отреагирует, если?.. Он будет иногда видеть ее в газетах, может быть, когда-нибудь где-то встретит. С кем-то… Горло сводит судорогой. — Поцелуй меня, Драко. Он видит, как наяву, разочарованные глаза Скар. Понимающе поджимающиеся губы Алекс. У него нет ничего. Ни-че-го. Пустота. Дыра. Пропасть. И он сам в нее прыгает. Блядство. Отталкиваясь от раковины, он думает о том, что сейчас примет душ и выпьет зелье Сна без сновидений. С ним не так больно. С ним не так пусто.