— Пап, так нельзя, — едва ли не впервые выдавливает из себя Тэхён, холодея от звучания собственного голоса и всей неправильности озвученной истины. Тяжёлая, верная, болезненная. Он хватается за ручку двери, словно не желая уходить и оставлять это безумие позади. Тонкий холодный шлейф из проблем, вовсе ему не предназначенных. Его за входной дверью поджидает личная драма — уже паркует арендованную машину возле дома. Но Тэхён не хочет вникать вовсе не поэтому. В какой-то момент становится очевидным, что проблемы в отношениях родителей — вовсе не его проблемы. И решать их — значит, только увеличивать недееспособность двух взрослых людей. В правильном порядке вещей это Тэхён должен плакаться отцу обо всех трудностях отношений с Чонгуком, но не всегда всё в жизни строится правильно.
— Тэхён… — тяжело вздыхает папа, вместе с переживаниями сына впуская в лёгкие мерзкий привкус многочисленных лекарств. Только сегодня купили целую охапку разномастных баночек и все вместе вяло разбирались в показаниях и времени применения. Это не может быть несложным. Это всегда и для всех чужеродно и тяжело, вот только организм не подбирает время, когда ему сдаться, и не высылает предупреждений на почту. Направляет звоночки самому человеку, но разве тот услышит, пока живёт на полную катушку? Бокал вина по выходным за годы успел повысить градус, нервное напряжение не покидало с момента выкидыша, а неудачи на работе только множились. Всем было трудно принять новость о рождении мёртвого ребёнка, но ей, конечно, пришлось хуже других. Наряду с понятными всем проблемами у неё нежелание лечиться, подозрения на депрессию, злоупотребление спиртным и упрямые цитаты Уолтера Уайта в ответ на всё. Выживание — не равно жизнь. Мама всегда была такой, просто не было возможности это выплеснуть.
Тэхён обессиленно опускает руки. Он тоже не понимает, как устроен этот мир. Не знает, что хорошо, и что плохо в этой жизни. Он вообще в сущности не должен погружаться в эти проблемы родителей. Он навещал в больнице, провожал на процедуры, ездил за таблетками в другой город, но разговоры о разводе — это совсем другое. Отец ненамеренно сделал сына своим лучшим другом. Откуда ему было знать, какие последствия это будет иметь? А по-другому уже не получается.
— Вернёшься сегодня? — папа быстро переводит тему тёплой улыбкой.
— Наверно, переночую у Чонгука, — без задней мысли отвечает Тэхён. Отношения теперь катастрофически странные, никак не налаженные, неровные, но лаконичное и грубоватое «выйдешь в девять» кажется однозначным приглашением провести вместе ночь. Возможно, совсем не такую приятную, как хотелось бы того, но необходимую, пожалуй.
— У вас в порядке всё? — улыбается папа, как будто у ребёнка, видящего такие отношения родителей, могло быть всё в порядке с собственными.
— Па-ап… — тянет Тэхён, не желая вдаваться в подробности. Отцу незачем переживать. И Тэхёну тоже. Ему больно, но он ограждает себя от того, что мама снова закрывается в ванной на несколько часов и прячется в громком шуме наушников. Ему больно, но он заставляет себя поверить в папину улыбку. Ему больно, но он улыбается на прощание и уходит. Косится на незнакомую машину у порога и сконфуженно, но никак не выдавая этого, садится на пассажирское сиденье. По позе бежит холод и кажется, Чонгук такими действиями над ним издевается, навевает воспоминания о недавних преследованиях. Но Тэхён не подаёт вида. Пусть папа думает, что он в полном порядке. Он счастлив, он справился с этой жизнью лучше, чем его родители. Пусть это греет его, когда его сына увозит на свидание его любимый… его Чонгук. Пусть так, чем омрачать его душу очередными несчастьями. Замкнутый порочный круг.
Страшно становится на десятой минуте кромешного молчания, когда уличные огни мелькают опасно редко, а лицо у Чонгука становится грубым и жутким. По-хорошему в предыдущей ссоре он признал себя виновным, после чего не извинился, а только добавил неприятных подробностей. Сейчас же ведёт себя так, словно глубоко обижен. «Наверно, злится на себя», — с долей равнодушия думает Тэхён и переводит взгляд за окно. Похищение и правда не проходит бесследно. Пусть в тот раз защитил его именно этот самый Чонгук, ехать с ним в тишине и неизвестном напрвавлении всё равно становится жутко. Всё-таки они друг друга очень плохо знают, чтобы полностью доверять. Тэхён и не объяснит, почему так спокойно соглашается на любое движение. Поддаётся зачем-то и даже начинает ощущать вину за то, чего не совершал. Сейчас они с Чонгуком так мало времени провели вместе, что просто не могли успеть кардинально испортить друг другу жизнь. Что до прошлого опыта — это было в прошлом. Они могут отдавать друг для друга болезненным опытом, но отвечать за это не обязаны. Все проблемы запечатлены только в собственной голове.
Тэхён ловит себя на мысли, но не отказался бы сейчас от откровенной забористой ссоры. Это было бы закономерно и просто. Всегда лучше гнетущей тишины. Лучше такой же безмолвной остановки на пустой тёмной парковке, где рядом ни души. Лучше малейшего глупого ощущения опасности. Чонгук никогда не нанесёт вреда намеренно и физически, но Тэхён уже ощутил на себе чужую одержимость — ему позволено мыслить иррационально.
Тишина и бездействие угнетают быстро. Практически мгновенно, если помножены на общее расстройство. Тэхёну хватает пяти минут принципиальной тишины, чтобы раздражённо выдохнуть и дёрнуть ручку двери — проще выйти в тёмную неизвестность. Замок блокируется за секунду до. Тэхён нервно смеётся, снова думает о чём-то ужасном и старательно в это не верит.
— Похитить меня решил?
Чонгук не смеётся. И из машины не выпускает тоже. Вместо этого выключает двигатель, погружает салон в полумрак и рывком отодвигает кресло. Хлопает по колену ладонью. Требовательно, уверенно. Как будто и правда злится. Тэхён громко сглатывает и, не видя сотни предостережений перед глазами, снимает с себя пальто. Стягивает ботинки, мнёт верхнюю одежду и всё смотрит на лежащую на колене ладонь. Чтобы оказаться на её месте совсем скоро. Чтобы забыть о том, как не хочется повторять ошибки родителей. Чтобы воспроизвести каждую из них, забираясь на чужие колени. Тэхён целует его сам. Сначала отношения родителей кажутся идеалом. Он позволяет стягивать свои брюки и грубовато обнажать кожу. Потом начинаешь видеть все трудности. Чонгук в этот вечер не целует его — только отчаянно кусает. Вот только критические ошибки недостаточно увидеть — их необходимо досконально повторить. Понять каждую и кропотливо вплести в собственную жизнь. Изощрённо пытать себя. Каждую секунду веря, что это истинное счастье. Что в человеке наконец нашлось спасение. Что у него обязательно будет не так. Чонгук неплохой, он лишь помогает провернуть что-то ужасное. Тэхён знает это, любя его искренне, на каждом торопливом движении. Чтобы кости ломило от сладкого давления, по коже бежал холод, и на душе стояла истома. Тягучая, липкая, приростающая к самой сути.
Они не говорят. Наверно, даже думают с трудом, пытаясь отделиться от накопленной тяжести. Не получается. Тэхён возвращается на своё сиденье настолько опустошённым, что страшно. Тянется к Чонгуку снова, как будто проверяя, нужно ли ему это всё. Целует, наконец ощущает нежность в ответ. Под ней тело снова млеет, и не хочется больше двигаться.
— Чувствуешь, как сильно все усложняется? — тихо, передавая с губ прямиком на губы, шепчет Чонгук.
Тэхён печально кивает. Они без слов едут к Чонгуку.
Место для парковки арендованных машин недалеко от дома. Тэхён остаётся подождать возле подъезда. Немного отрезвляется уличной прохладой. В квартиру поднимаются молча, внутри встречают тишину.
— Юнги не здесь? — упрямо надламывает спокойствие Тэхён.
— Домой уехал.
Чонгук краткий. Слишком в своих движениях спокойный — как будто пришёл домой один в самый обыкновенный день.
— Я думал, здесь ваш дом, — Тэхён перенимает этот незамысловатый тон и тоже размеренно снимает верхнюю одежду.
— Сложно объяснить, — легко усмехается Чонгук.
— Так же сложно, как поговорить со мной?
Ненадолго замирает, позволяет себе продемонстрировать смятение. Всё не в порядке.
— Я в душ.
Так и уходит. Тэхён раздосадованно цокает языком.
Наверно, стоит переодеться. Накинуть вещи Чонугка или заявиться к нему в ванную без приглашения. Либо же сбежать домой, пока есть такая возможность. Последнее отметается — не хочется рассказывать папе, почему ночи с бойфрендом не вышло. Больше идти неукда — Тэхён в последнее время совершенно перестал искать знакомства, а значит и не имел запасных вариантов. Раньше ни одна связь не обходилась без этих самых запасных вариантов, а теперь только Чонгук. Злополучный сложный Чонгук, к которому тянет так, что ни за что не вырвешься. Тэхён всё-таки собирается с мыслями и спокойно заходит в незакрытую ванную.
Чонгук за время его раздумий успевает принять душ и надеть бельё. Теперь стоит перед зеркалом и как ни в чём не бывало наносит крем на лицо.
Тэхён думает долго. Не только из-за того, что злится. По большей части переживает о том, что время учиться быть нежным максимально не подходящее. Он вообще не славится особой тактильностью и людям чаще всего кажется недотрогой (попробуй быть другим, когда родители всё время пытаются тебя затискать), вот только прикосновения всё-таки по-особенному любит. С их помощью можно говорить без слов.
Чонгук спокойный, чистый, распаренный после душа. Умывается и промакивает лицо полотенцем.
— Тебе тоже в душ нужно? — легко уточняет он. — Вместе неудобно мыться, без обид.
Вот так незамысловато. Тэхён до сих пор удивляется его непоколебимости и открытости. Говорит, что хочет, поступает, как ему удобно в этот конкретный момент. Трёт лицо полотенцем для тела, не закрывает до конца тюбик с кремом, продолжает своё неуместное игнорирование висящих в воздухе проблем. Тэхён смотрит на него и почему-то улыбается. Узнаёт. Подходит вплотную и обхватывает руками красивое обнажённое тело. В кожу тут же врезаются мелкие холодные капли, а сам Чонгук напрягается и источает жар. Горячий, влажный, немного напряжённый. Тэхён жмётся щекой к его лопатке. Это сложно, учитывая, что они одного роста, но иногда так сильно хочется казаться маленьким и беззащитным. Он боится таких откровенных чувств, но всё равно знает, что может себе это позволить даже теперь. При всём, что происходит, рядом с Чонгуком всё равно можно быть и слабым, и уязвимым, и нежным. Это сложно, но он пытается. Прислушивается к зарытым глубоко внутри чувствам, поддаётся им, старается не думать о том, что это слабость.
— Ты красивый, — шепчет Тэхён, выглядывая из-за его плеча.
Чонгук усмехается в его руках, продолжает промакивать полотенцем волосы. Мышцы рук красиво вздуваюся от движения, а Тэхён злится на чужую ухмылку и вдруг кусает кожу на предплечье. Чонгук не удивляется и не вздрагивает.
— Зубы сломаешь, — неловко шутит он.
— А ты за меня переживаешь? — уточняет Тэхён. — Или может быть, был печальный опыт?
Он отходит назад и требовательно скрещивает руки на груди. Никак не отвертишься от неприятного разговора.
— Теперь уже ты ревнуешь, — замечает Чонгук, заставляя Тэхёна прижаться к стиральной машине и ненавязчиво фиксируя руки по обе стороны от его бёдер.
— Нет, — уже откровенно злится Ким. — Не играй со мной.
— Мне казалось, это взаимно, — Чонгук пристально смотрит в глаза, — увидели друг друга и без слов решили, что нам обоим очень хочется поиграть.
Тэхён раздражённо поджимает губы и отворачивается. И где он солгал?
— Вести себя как придурок ты тоже у бывшего научился? — всё пытается вернуться к злободневному.
— Взял только лучшее, — кивает Чон.
— Чонгук, — первым сдаётся Тэхён, снова пробует сменить тактику. Кладёт ладони ему на щёки, нежно смотрит. Вовсе не злится, нет. Просто хочет разобраться, — расскажи, что ты чувствуешь.
— А ты не понимаешь? — ощетинивается Чон. — Если ты не понимаешь, какой смысл объснять?
— Прямой.
— Ты не поймёшь того, что чувствовал я, — горячо продолжает Чонгук. — И я не собираюсь просто выбрасывать своё прошлое. Закрыть глаза и просто забыть — классная тактика, но точно не моя. Это часть меня и я от этого добровольно не избавлюсь.
— И мне нужно мириться с тем, что ты не отпускаешь своё прошлое и этим хвостом портишь нынешние отношения? — уточняет Тэхён.
— Нельзя построить новое, просто обнулив весь пройденный путь, — отрезает Чонгук.
— У меня вроде получается, — безжалостно бросает Тэхён. Роняет руки с чужого лица и провоцирует ужасное желание влепить ему пощёчину. Можно ли испытывать одновременно любовь и ненависть? Чонгук пробует прямо сейчас.
— Иди домой.
— Это не здоро́во, — не унимается Тэхён. — Ты зациклился на прошлом и так в нём и увязнешь. А всего-то нужно понять, что
в этот раз всё будет иначе.
— Тэхён, иди домой, — просит Чонгук, сразу же захлопывая за ним дверь ванной. Чтобы тепло никуда не ускользало. Как же тошно. И понять никто не сможет. Разве что Юнги, но и он своей слабости поддался и уехал домой. Чонгук в своих слабостях одинок — не понять его, никак не поддержать. Так и стот один у двери и неподвижно слушает, как Тэхён торопливо и злобно собирается. Так ничего и не понял. Если он не разделяет с Чонгуком его тонкий взгляд на мир, может быть, нужно его наконец отпустить? Непонимания в жизни хватает и без него.
***
Решение поначалу кажется безумным. Наверно, такое отчаяние настигает после каждого провала. Тэхён не припомнит — слишком уж много за последнее время их было. Потом к спорту примешались проблемы в отношениях и мамино здоровье. Как будто всё накопенное преодолело отметку приемлемости и старое чувство разочарования стало выстреливать слишком часто.
Наверно, каждый раз, вылезая из воды на соревнованиях, слыша гул вместо результатов, он думает об этом. Наверно, эта мысль у него в голове всё время, когда он смотрит влажными глазами на табло с очками. Наверно, это знакомо многим, но не всякий доходил до конца. Тэхён же это перешагнул. Ему в этом великодушно помогли. Сначала Чонгук. Вырвал первенство прямо из рук и безразлично ушёл. Забрал то, что ему вовсе не нужно, как будто просто пытаясь задеть. Таким образом прекращая заботиться о чужой тонкой душевной организации. Потом мама. На соревнования она не пришла, что само по себе было неприятно. Уже дома, в очередном приступе раздражения выдала, что Тэхён мог бы стараться и лучше за все силы, вложенные в его карьеру. Тэхён стоял перед дверьми снова запертого зала и тихо недоумевал. Она всегда так относилась к его провалам, просто тщательно это скрывала?
Он не спит добрую половину ночи, а на следующий день идёт к директору. Можно было оповестить тренера, но слушать нотации нет ни малейшего желания. Можно было посоветоваться с кем-то, но чужие отговорки ему тоже ни к чему. Ему важно успеть, пока он зол и расстроен. Пока ненавидит себя настолько, что перечеркнёт карьеру в два счёта. Какая собственно карьера? Он ничего из себя не представляет, и это никак не изменится с уходом из спорта. Он просто берёт и делает это, а потом бредёт домой пешком четыре километра и даже не плачет. Не рассказывает никому, решая позволить себе время, чтобы пожалеть и ещё больше возненавидеть себя. Абсолютно одинокий, безработный, безамбициозный человек без прошлого, настоящего и будущего — вот он кто. Этих мыслей хватит, чтобы просидеть в комнате несколько дней.
***
Чонгук успешно все дни строит из себя непоколебимого. С чувством полной уверенности обходит Тэхёна на соревнованиях и без малейших угрызений совести удаляется. Даже не смотрит в его сторону особо, не хочет лишний раз видеть чужую уязвлённость. Как будто потерянность Тэхёна как-то угрожает чувствам. Как будто каждое его действие покушается на драгоценное личное.
Он преспокойно живёт, ощущая странную приподнятость духа. Работает, радует себя едой из доставки, чаще заходит в гости к родителям. Мама сегодня возвращается позже него и одним своим приходом умудряется всю эту недолгую идиллию испортить.
— Чонгук, — как-то взволнованно зовёт она из прихожей.
— Да, — отзывается он и выходит, чтобы поцеловать маму и узнать, что случилось, — привет.
— Привет, — хмурится она, снимая плащ, — слушай… а почему твой Тэхён забрал документы?
Чонгук быстрее злится на неуместное «твой», чем осознаёт услышанное.
— Какие ещё доку…
Тэхён ушёл из спорта.
Инфантильная сказка под заголовком «я повредничаю, а ты за мной побегай» мгновенно схлопывается. Чонгук в шоке срывается с места и без объяснений куда-то мчится. Мягкий и упорный Тэхён действительно бросает такую большую часть своей жизни. Что ему мешает так же бросить заигравшегося Чонгука?
***
Он стоит на пороге чужого дома через рекордно маленький промежуток времени. До безобразия нервничает и злится на всё вокруг, включая мелкий, очень лишний в конце марта снег. Уже вечер — время для самый острых осознаний. Чонгук прямо сейчас осознаёт, что находится в мизерном шаге от огромной потери. Всю дорогу мысли не отпускает один конкретный образ и затянувшаяся на целый год апатия. Его по подобным причинам впервые бросил парень. Не выдержал недосказанности и бросил в порыве чувств. Тогда было сложно, но теперь, Чонгук чувствует, стало кратно сложнее. К этому не подготовишься. Со временем лишь тяжелеешь, наливаешься проблемами и начинаешь переживать любую горечь ещё более остро. Чонгук в отчаянии стучит в дверь. Только не снова, только не заново в то ужасное состояние. Что угодно, но только не это. Слёзы всё выступают и выступают, он уже ничего не видит. Только не обратно.
Только не в прошлое, которое он так пытается сохранить.
Тэхён открывает дверь, но даже не пытается выслушать. Показывается на пороге, только чтобы оборвать все попытки.
— Нет! — безжалостно срывается с его губ. Он с самого начала не подписывался на проигрыш прошлых сценариев.
Troye Sivan — Still Got It
Дверь резко захлопывается прямо перед лицом. Весь холодный вечер мгновенно становится таким жгучим, с губ успевает сорваться только неверящий вздох.
Нет? Сердце так больно бьётся. Не понимает. Дышать сложно, и это вовсе не холод. Он пробирается под расстёгнутую куртку, но в лёгких что-то другое. Ноги сами собой отступают обратно. Это всё неправильно. Он качает головой всхлипывая. Тэхён в памяти странно рябит, искажается. Как варианты человека в фантастическом кино. Его тоже мучают эти перебои? «Вселенная уже расширилась», — с печальной улыбкой думает Чонгук, оседая на холодную, прикрытую влажным снегом скамейку. Глаза смотрят куда-то в пространство. О ком он думает всё время? Глаза дрожат, слёзы стекают по щекам и быстро холодеют. В зрачках тёплый свет из чужого окна. Сердце трепещет. Ну что же происходит? Он закрывает глаза.
«Почему у меня не получается?» — он спрашивает у Юнги, устало роняя голову другу на плечо. Этот вопрос так измучил.
«Ты всё ещё думаешь о нём», — звучит очень очевидное в ответ.
Но это неправда. Когда Тэхён резко исходит помехами, на его месте никто не проявляется. И этот призрак, если и мерещится где-то рядом, он совсем блёклый. Он не тёплый, как стоящий в окне Тэхён. За полупрозрачными шторами, подобный тени, но он всё равно осязаемее всего несущественного, ушедшего.
«Я всё ещё думаю, что первая любовь особенная», — мысленно поправляет себя тогда Чонгук. Пока все говорят об обратном, он продолжает прямо стоять на своём. Почему? Тот человек совсем вымылся из памяти, за него уже не удержаться. Чонгук вымученно жмётся в этом не выросшем теле. Глаза плотно закрыты, но изнутри так и рвётся. Оно должно быть особенным, оно — часть его. Но…
Сквозь слёзы мир кажется размытым, и на улице так темно. Тэхён переодевается в окне и на секунду замирает, держа руку на выключателе. Тоже не хочет, чтобы свет погас. Упускать сложно, если вкладывать душу. Он вздыхает — это видно даже сквозь шторы, расстояние и парящий в воздухе снег. Он дышит, он настоящий.
Чонгук вздрагивает всем телом, вскакивает, как одержимый, шагает к его дому обратно. Он хочет оставаться в реальности, но этот призрак в тени — его не существует. Его невесомые руки постепенно разжимаются, позволяют сбежать и наткнуться ладонями на ледяную шершавую стену. Чонгук улыбается сквозь слёзы и едва не прижимается к этому живому холоду лбом. Он обжигает, он настоящий. Ноги и руки сами собой забираются к окну на втором этаже. Стучат по стеклу, кожа к нему пристаёт. Тэхён шевелится на постели так, словно ждал этого призрачного стука.
— Сумасшедший, — шепчут одни губы за пару секунд до того, как он сам же помогает забраться едкому морозу в свою комнату. Снег быстро тает на полу и влага пропитывает кожу.
— Прости-прости-прости, — стонет Чонгук, испуганно улыбаясь и разрываясь изнутри от острой необходимости получить поцелуй. Не разбавленный воспоминаниями и прошлой точкой. Первая любовь особенная, но и она уйдёт. Оставит след, но позволит развиться чему-то новому. Он ощущает это, роняя на пол куртку и падая на чужую совсем узкую постель. Тесно и жарко, но так правильно. Всё растворяется, прекращает вращаться и рябить, ничего не дрожит больше. Чонгук держится за свою новую реальность губами и окропляет чужое лицо слезами освобождения. В голове пусто во время поцелуев и объятий, и от этого так удивительно легко, что тела едва не взмывают в воздух. Ему словно снова семнадцать. Это не осталось в прошлом. Это способно возникнуть ещё не раз. Всё прошлое закрепилось и померкло. Это его новая особенная любовь.
