Я расставался с самыми дорогими и близкими мне людьми. И только сейчас, лежа на земле, я вдруг понял, что любил Джамилю. Да, это была моя первая, еще детская любовь. Долго лежал я, уткнувшись в мокрый локоть. Я расставался не только с Джамилей и Данияром — я расставался со своим детством. Чингиз Айтматов — «Джамиля»
— Что смотришь? Влюбился? Тихо. На губах пронизанная печалью улыбка. Голос звенит в тёплом воздухе. — Уже очень давно. Окно начинает источать серый холодный свет. Приближение сумерек знаменует окончание дня. Их последнего дня. — Печально. — Почему? Чонгук всё ещё на что-то надеется. — Любить больно. — Испытывал такое? — Каждую секунду испытываю. Сердце ёкает. Поверить сложно. — Я думал, это пройдет. — Вряд ли. Затихнет, перестанет причинять боль, но останется навсегда. — Это плохо? — Это жизнь.***
В тот день они с самого утра молча едут к Тэхёну домой. Чонгук хочет арендовать машину, чтобы ночью сопроводить Тэхёна в аэропорт, но тот отказывается и озвучивает первую неприятную мысль. Они расстанутся многим раньше. — Я хочу провести вечер с родителями, — виновато признаётся он, прекрасно представляя, насколько больно Чонгуку, но так же и предвидя — расставание с мамой и папой будет не менее трудным. Тэхён морально готовится к тому, что это будет последняя их семейная встреча. Чонгуку же что-то рассказывает про сроки начала тренировок, зачем-то обещает, что летит только разобраться с документами и заселиться в общежитие, но Чонгук уверен при этом — Тэхён больше не вернётся. Ощущается ли это так, как должно ощущаться? Для Тэхёна как будто нет. Он и правда думает, что вернётся и попрощается как следует. Врёт себе очень много, как уже отмечал Чонгук. Он двигается механично, мало что слышит и видит, помогает Тэхёну со сборами словно по инерции, пока сам Тэхён бормочет что-то и перебирает вещи. Пару раз заглядывает папа, и Чонгук чувствует — ему невыносимо перед этим человеком стыдно. Перед Тэхёном не настолько стыдно, как перед родителем, ощущающим несчастье своего ребёнка. Движения выходят заторможенные, неловкие. Двигаться не хочется вовсе. Уже и привязанности меркнут, кругом такая тишина. Тепло совсем рядом, но ничего не шевелится. Притуплено даже зрение. Так странно. Чонгук складывает выброшенную на кровать одежду и молча тонет в воспоминаниях. Прошло много лет, но периодически в руки попадают блёклые тени прошлого. Чонгук разглаживает складки на растянутом зелёном свитере, который когда-то принадлежал ему, и с пустой улыбкой вспоминает, как они через такое уже проходили. — И что ты предлагаешь? — хмурясь, спрашивает Чонгук, сходя с ума от неразберихи в голове. Они в сердцах расстались три недели назад и все эти три недели невыносимо друг по другу страдали. Никто не ставил тогда точку, было только ощущение затянувшейся паузы. А потом Тэхён приехал один на Чеджу и промок под ледяным дождём так, что с трудом выговаривал слова. Невозможно было его такого не впустить в дом. Внустить, переодеть в свой свитер, напоить горячим. И, конечно, выслушать. Он в своём состоянии походил на больного. Весь размякший, румяный от жара и очень возбуждённый. Чонгук его воодушевления имкренне не понимал, но просто радовался, что видит его снова. Чувствовал, что сейчас всё встанет на свои места, искренне верил в возобновление отношений. Был в лёгком шоке от услышанного дальше. — Ничего друг для друга не значить, — озвучивает Тэхён с таким видом, словно придумал нечто гениальное. Он до этого тараторил о том, что отношения их губят, что они с Чонгуком не сходятся характерами, что нужно искать альтернативные способы быть вместе. Он передёргивает плечами, так загадочно улыбается, что Чонгук беззвучно думает «ну как же это возможно с таким тобой». Наверно, он по-настоящему влюблён, раз ощущает это. Только смотрит печально настолько, словно обязан отпустить. У них никак не получается. Отношения, больше напоминающие вечное сражение, это не романтично и вообще не хорошо. Это каждый раз травмирует. А если плохо, разве не нужно прекращать? — И как ты это себе представляешь? — обречённо вздыхает он, только тускнея от чужого энтузиазма. — Как сейчас. — Как сейчас? — скептично переспрашивает Чонгук. Тэхён кивает, всё ещё очень загадочно улыбаясь. Убитым он, как Чонгук, точно не выглядит. Может, стоит его выслушать? Но что значит это «сейчас»? Тогда и следовало учуять подвох. У них уже тогда было настолько разное отношение друг к другу, что не о чём было и думать. Они воспринимали по-разному отношения, по-разному видели любовь, и даже расставание — и то откликалось у обоих в сердце совсем разноцветно. — Мы никто друг другу, — легко поясняет Тэхён, и его слова сперва пронзают с острой болью. Как такое возможно? Слово это… Никто. Ну разве может оно относиться к ним двоим? — Мне очень легко прямо сейчас, а тебе? Чонгук глупо смотрит ему в глаза и первые секунды ничего не понимает. Страшно это, когда до безумия любимый тобой человек говорит, а слова его не складываются в стойкие логичные образы. Для Тэхёна всё может и закономерно, но Чонгук никакой связи не улавливает. Потому что мыслят они в корне по-разному. Почему же он так воодушевлен и что именно предлагает? Кажется, какое-то волшебное решение всех проблем. Чувства его настолько недосягаемо высоки, что Чонгук в который раз теряется. — Я не понимаю… Он мягко усмехается и подходит совсем близко. — Я тоже, — признаётся. Ему это тоже впервой. — Но почему бы не попробовать? — Что… — запинается Чонгук, утопая во внезапном поцелуе. Руки на щеках, на губах чужая улыбка. Что он делает, если они никто друг другу? И почему это так приятно?.. Чонгук ощущает его тело и душу, но не ловит тяжести. Может быть, это продлится всего ничего, но ему так хорошо в этом моменте. Может, нужно пробовать всякое, чтобы добавиться верного решения? Он отвечает на поцелуй и придумывает себе, что точно осознаёт всё, что сказал Тэхён. Идея Тэхёна прожила две недели, а дальше всё снова вернулось на круги своя. Счастливые отношения на протяжении месяца, ссоры, новая тяжесть по необъяснимым причинам. Чонгук прекрасно понимал, почему Тэхён выдумывал подобые своеобразные решения их проблем — нужно была альтернатива. Чтобы быть рядом, но не пытать друг друга давлением. Понять его можно — во всём необходим порядок. Каждое явление должно иметь своё название. Беда лишь в том, что все заоблачные идеи Тэхёна в конечном итоге терпели крах. Его шёпот на фоне в какой-то момент привлекает внимание. Тэхён потрошит шкаф возле письменного стола и, закопавшись в старых блокнотах и альбомах, полностью забывает о сборах. — Подумать только, в пятом классе я вёл личный дневник. Он улыбается. Перелистыевает страницу за страницей и, прикрывая ладонью губы, зачитывается кривыми десткими записями. — Сокровища, — вдруг роняет Чонгук, опускаясь совсем рядом на пол. Тэхён немного вздрагивает, но свои сокровенные секреты не закрывает. — Помню мама однажды по ошибке выбросила мои детские записи, — рассказывает он, — нужно запаковать это как-нибудь и спрятать. — Так дорожишь воспоминнаиями? — спрашивает Чонгук, зачем-то думая о том, что Тэхён после их расставания сразу же бросился во все тяжкие и за несколько лет создал себе амплуа ветренного молодого человека, который ни за что не держится. Так почему с трепетом перебирает строчки, написанные своей детской рукой? Закапывается в воспоминаниях, ни за что не отпустит. Тэхён смотрит вопросительно, немного хмурится, но ничего не отвечает. Наверно, боится, что за словами последует очередная перепалка о том, как важно оставлять прошлое в прошлом. «Но ты ведь что-то продолжаешь нести с собой! — так и хочет вскричать Чонгук. — Почему и мне нельзя?». Он просто чувствует человеческие связи совершенно по особенному, относится к людям совсем не так, как делает это Тэхён. Он прикипает к человеку так же, как Тэхён цепляется за свои детские мысли. Этого не стереть ничем и никак. Годы проходят, но ужас всё ещё сковывает. Получится ли отпустить это хоть когда-нибудь? Хочет ли сам Чонгук, чтобы это чувство уходило? Как будто пойти дальше — значит, запятнаться чужими неправильными связями. Чем-то простым и Чонгука вовсе не достойным. Как ни пытайся, но прошлое всё равно сегодня возвращается. Подступает так, чтобы в полной мере ощутить масштаб. Чонгук ощущает это с каждым часом их молчаливых сборов. Чувствует, что хочет подобрать слова, но так до самого вечера и не может. В комнате вообще не звучит объяснений, лишь тот печальный диалог, что только подтверждает — они заканчиваются. Чонгук чувствует это, когда уставший сонный Тэхён оседает на постели и просит его отнести оставшиеся коробки вниз. Чонгук покорно кивает. Совсем немного остаётся. Он спускает тяжесть на первый и этаж и, в мыслях держащий одного лишь Тэхёна, слышит вовсе не предназначенный для себя диалог. — Мы просто не скажем ему? — Мы скажем потом. — Когда уже полностью разъедемся? — шёпотом восклицает женский голос. — Просто сообщим ему по телефону?! — А как он сможет уехать с такими новостями?! — отвечает не менее раздражённый мужской. Чонгук замирает в коридоре и в ужасе видит, как Тэхён от усталости засыпает. Пусть только не слышит. Холод бежит по спине. Они ведь всегда были его идеалом. Закончатся они, и что тогда станет с ним? В дрожь бросает. Если он не справится? Чонгук ставит коробки на пол и хочет ворваться в кухню, закричать этим людям в лицо. Ну как они могут?! А разве они обязаны?.. Возвращаться в конату страшно. Чонгук обречённо ждёт в темноте. Ну что же ему делать? Снова сыпать своим неуместным состраданием? Он в отчаянии смотрит вверх. Кажется, словно помочь сможет только их с Тэхёном волшебная связь. Осталась ли в ней хоть какая-то сила? Чонгук бесконечность стоит в пустом горидоре и под шёпот с кухни вспоминает свой недавний сон. Воздух тяжёлый и зелёный. Кругом туман, за которым не видно даже домов напротив. В городе происходит что-то, кругом тихо и тревожно. Чонгук отталкивается ногами от подоконника и стремительно взлетает вверх и вперёд. В этом сне он умеет преодолевать силу гравитации. Может сон, а может и проход в другие реальность. Тэхёна рядом нет, но кажется, всё происходящее вокруг — одно сплошное непоминание. Чонгук прорезает густой туман собственным телом и видит перед собой на расстояннии всего нескольких метров. Может быть, глаза горят? Какая теперь уже разница. Он не летит даже — просто прыгает и парит. Лавирует так по крышам полузаброшенных зданий, ищет что-то или от чего-то бежит. Кажется, в опасной вылазке из дома нет особого смысла, только одно ощущение — полёт. Оно оживляет тело после долгих дней жизни взаперти. Оно раскрывает так сильно, что точно несёт в себе необходимость. Это дар, который необходимо скрывать. Чонгук проникает в тёмное здание, с бьющимся оглушительно сердцем преодолевает помещения, наполненные зловещими звуками. Кто-то приближается, пытатеся его ухватить, но Чонгук ускользает. Зачем только полез? Так тяжело и страшно в чужом месте, но сколько же горького счастья от ощущаения полёта и самой высоты. Будь то потолок маленькой комнаты или крыша небоскрёба. Особенности не скрыть за глухими стенами. Они обязательно вырываеются на свободу. Глухая надежда снова загорается внутри. Что если, снова попытаться? Остановить его и привязать к себе. Как будто мало было всего плохого и хорошего. Чонгук поднимается по ступеням так, чтобы не создават ни единого звука. Невесомо карабкается на чистой вере в лучшее, утяжеляясь только под гнётом воспоминаний. Он может обманывать себя сколько угодно и верить в лучшее в собственных снах, но… Чонгук заходит к Тэхёну в комнату и взгляд спотыкается о маленьку рамку и фотографию. Подарок Чонгука — завораживающей красоты оранжевый закат. Они однажды были на пляже вместе, а после Чонгук приходил на то же место один. Запечатлел ту же красоту и подписал на обороте строчками, которые Тэхён так никогда и не нашёл. «Наши воспоминания — живые звёзды в небе». Тэхён неподвижен на постели, и всё вместе с ним застывает. Чонгук всё с той же болью смотрит на злосчастное фото. Тэхён даже не возьмёт его с собой в Японию. — Мне обидно, потому что я вижу другие истории, — выплёскивает из себя двадцатилетний Тэхён. Уже не такой юный, только надломленный собственными требованиями, но ещё не умеющий проглатывать и переступать. — Кругом измены, предательства, ненависть, а я даже не могу представить что-то подобное. У нас так просто не может быть, понимаешь? И мне так жаль это терять, — шепчет он. Они встречаются после двухмесячного молчания. До расставания остаётся полгода. Оба они уже тяжёлые и зацикленные. — Я просто чувствую, что так, как с тобой, уже никогда и ни с кем не будет. — Может быть иначе. Может лучше, может хуже, — пугающе безэмоционально отвечает ужасно уставший Чонгук. Ему в тот момент во всех отношениях сложно. В бассейне за успехи перевели в группу к парням постарше, папа угодил в аварию, лучший друг уехал в Сеул. Ему одиноко и впервые кажется, что отношения — не главная драма в его жизни. Он себя за это чувство ужасно корит. — Конечно. Я не ставлю крест на своей жизни, — отвечает Тэхён, задыхаясь от чужого безразличия и каждую секунду думая, что озвучить очевидное необходимо. — Просто ты всегда останешься для меня кем-то особенным, — всё старается он, и Чонгук вдруг оживает. — Ты никогда не говорил мне этого. — Того, что ты особенный для меня? — хмурится Тэхён. И чьё это упущение? Чонгук медленно кивает. — Я думал, это очевидно, — шепчет Тэхён, испытывая вину и замешательство разом. В очередной раз веря, что вот оно — решение их проблем. — Не всегда, — бросает Чонгук, и после этого они полночи разговаривают, льют слёзы и рассказывают друг другу, как сильно влюблены. Та ночь сохраняет их ещё на несколько месяцев. Но это всё. Не существует других решений, кроме этого. Чонгук так и стоит неизвестное количество времени. Чувствует ли Тэхён то же самое? Может быть, сквозь стены и пол ловит новости о разводе родителей. Может, тихо переживает собственное расставание. Может, прощается со всем знакомым и понятным. Он никогда даже не переезжал. Как бы много Чонгук не мечтал о подобном. Подписывал фото с берега Чеджу и почему-то верил, что Тэхён однажды приедет. Бросит всё ради него, ведь с таким теплом в переписках вспоминает их прогулки по пляжу. Но он другой. Просто другой и всё на этом. Чонгук, уже заходя в эту комнату, роняя взгляд на тихую постель, прощупывая каждый вздох — свой и чужой… всё так хорошо понимает. Он делает беззвучные шаги один за другим и уже совсем не верит в несбыточное и колоссальное. Совершенно не понятно, что с Тэхёном сейчас происходит, но взглянуть на него — и на глазах тут же расцветают слёзы. Тихий, сжавшийся глубоко в себе, человек. Покорный движению жизни, безмолвный перед ней. Потому лишь что сказал уже так много, что всего не учесть. Чонгук так же беззвучно, подражая тишине, опускается рядом, позади, потому что смотреть в глаза не хватает духу. Чонгук кладёт ладонь поперёк его тела уже совсем обречённо, под громом одичавшего сердца. Снова колотит. Он так тянет к нему и так боится услышать то, что обязано между ними прозвучать.Soap&Skin — What A Wonderful World
Тэхён берёт его за руку, пока пустыми глазами смотрит в пустоту. Поднимается частичку тяжелого и бесконечно родного тела, тянет к своим губам и глаза закрывает, лишь бы не видеть тонкий, навечно запомненные линии его кожи. Сердце предательски замирает у обоих. Бросает на произвол, не желая участвовать в творящемся преступлении. Знают, как надо, всегда знали — теперь только решиться. Веки у Тэхёна не пропускают потоки слёз, но Чонгук смотрит. Тонет в его невесомо подрагивающих волосах. Не смыкать их, не терять драгоценную картинку. Так сложно, и Чонгун не справляется снова. Со вздохом зажмуриваться, когда ладонь его накрывает глубокий долгий поцелуй. Любовно-нежный, мягкий и красноречивый, кричащий так, чтобы в темноте пронеслись сотни и сотни моментов. Красивых и значимых. Тэхён целует не счесть как долго. Смотрит под опущенными веками их общее прекрасное кино. В котором так много горечи. — Это на прощание, — признаёт необходимое Тэхён, и на этой ноте всё обрывается бесповоротно. Надежды и мечты вспыхивают синим пламенем, и Чонгук стонет от боли в попытках прекратить мерцающую перед глазами память. То, как плохо было и хорошо, как ярко в каждом неочевидном проявлении, как знаменательно в светлых и тёмных чувствах. Любовь, улыбки, ссоры, отторжение и бесконечная тяга вернуться назад. Захватывающая река, что не отпускает. А поцелуй остывает на руке, Чонгук и его не хочет отпускать. Что после него? Такая неизгладимая пустота, что больно невыносимо, страшно и безысходно. И эти чувства красивы. Чонгук знает, они оба сейчас думают — как невероятно, что они способны и так. Так болезненно и натужно, ярко даже в финальной точке. В искрящейся, уникальной для них, незабываемой точке. Чонгук не смыкает глаз, смотрит на пустую уже ладонь, и окончательно замирает подле него. Так близко — лишь руку протяни. Он плачет и отдаляется в неописуемые дали. Туда, где никогда его больше не достать.