Обратная сеть

      Оказавшись на следующий день в офисе, Тэхен едва успел неаккуратно бросить свою сумку на кресло и стянуть с себя пальто, как сразу же следом постучал в дверь кабинета Юнги, после чего спешно открыл ее одновременно с довольно бодрым, раздавшимся с противоположной стороны «Войдите».       — Доброе утро, хён, — пытаясь не дать волнению просочиться в голос, произнес он.       Мин поздоровался в ответ, затем окинул его чуть взмыленный внешний вид добродушным взглядом и сделал пару шагов в его направлении.       — Так торопился меня увидеть? — Ухмыльнулся он.       Ким возмущенно фыркнул, стараясь скрыть за этим, как предательское сердце пропустило громкий удар, ибо оно лучше кого бы то ни было знало о наличии доли правды в прозвучавших словах.       — Хён, тебе удалось поговорить с Чонгуком?       Юнги немного прищурился, посмотрев в сторону окна, за которым в это время величественно пролетела крупная птица, взмахнувшая широкими серыми крыльями, а затем повернулся обратно с мягкой улыбкой на лице.       — Да. Все в порядке, — коротко пояснил он, а Тэхен облегченно вздохнул.       Он догадывался, что не могло обойтись без каких-либо сложностей в процессе их беседы, но верил, что по итогу Юнги и Чонгуку удалось все уладить. Он тут же вспомнил, как вчера весь вечер просидел с телефоном в руках, пытаясь побороть соблазн спросить у Мина, как обстояли дела, но сразу же начинал убеждать себя, что двум родным людям в тот момент требовалось провести время в обособленной, семейной атмосфере, которая сама по себе будет являться неким доказательством их важности друг для друга. И Чон, возможно, с большей легкостью отпустит свою понятную, но мешающую обиду, а Юнги — поделится чем-то личным, доказывая свое доверие и неравнодушие. Именно поэтому Ким отказался от идеи отправить даже ненавязчивое сообщение, решив спокойно спросить обо всем, что его интересовало, утром следующего дня. Получилось, однако, чуть менее спокойно, чем он рассчитывал, но ему было совсем не стыдно за искреннее волнение о двух людях, которые стали ему столь значимы и близки.       — Тогда… кофе? — Неуверенно протянул Тэхен.       Мин смотрел на него еще несколько секунд, а после коротко рассмеялся.       — Ты слишком напряжен, — Тихо произнес он. — Иди успокойся немного, а как придешь в норму — да, пожалуйста, сделай кофе.       Ким едва заметно, в своей немного наигранной манере, недовольно поджал губы, вызывая у Юнги новую улыбку на лице, а затем все же вышел из кабинета. Не было смысла отрицать, что он действительно все утро находился во взбудораженном состоянии и очень надеялся на хорошие новости. Он старался не накручивать себя, но расстроенное лицо Чонгука, всплывавшее иногда режущим по сердцу воспоминанием заставляло его чувствовать себя в некоторой степени предателем. Вероятно, он всегда реагировал острее, если плохо было кому-то из его близких, а не ему самому. И он честно не хотел думать о том, что бы он делал и ощущал, если бы Чонгук и Юнги не разобрались во всем так своевременно.       Стоило Тэхену только разложить вещи у себя за стойкой, как дверь в отдел тихо щелкнула, и он, рефлекторно подняв голову, увидел как раз таки Чона, который сразу же направился в его сторону. На секунду Кима охватила некая тревога, что друг не захочет с ним сейчас говорить, несмотря на вроде бы утешительные слова Юнги, которые должны были придать спокойствия. Однако, к счастью, когда Чонгук подошел к его рабочему месту, то доброжелательно поздоровался и даже мягко улыбнулся. Возможно, он бы сказал или спросил что-то еще, но Тэхен тут же затараторил:       — Чонгук-а… прости меня. Я знаю, что это не оправдание, но когда я на все это соглашался, я не был в курсе всей истории. И все-таки я тоже виноват, поэтому не вини только Юнги-хёна, ладно?       Чонгук пару секунд смотрел на него с нечитаемым выражением лица, а затем вдруг прыснул, заставив Кима от неожиданности вздрогнуть. Это в целом казалось благоприятным знаком, а также лишь укрепляло желание не доводить больше до подобных ситуаций, когда приходилось настолько изнывать от чувства вины и неопределенности. Чон на миг прикрыл глаза и глубоко вздохнул, после чего уже более серьезно посмотрел на Тэхена.       — Боже… вы друг друга стоите… — загадочно произнес он. — Знаешь, о чем меня вчера несколько раз попросил Юнги?       Ким обескураженно глянул по сторонам, как будто где-то там мог найти верный ответ, а затем все же легонько пожал плечами, выражая этим полную беспомощность.       — Он попросил не злиться на тебя. — Чонгук слабо, однако очень тепло улыбнулся. — Знаешь, Тэ, я не буду лгать: мне было неприятно услышать обо всем, что он рассказал вчера в кабинете. И я не могу сказать, что больше не чувствую обиды за это. Но я прекрасно понимаю, что ты не желаешь зла Юнги-хёну или мне. Давай просто договоримся, что не будем скрывать друг от друга какие-то важные вещи, ладно?       Тэхен в тот момент почувствовал себя почему-то растроганным семидесятилетним дедом, который вдруг осознал, как быстро выросли его внуки, и какими прекрасными людьми они стали. И пусть его «внук» был младше него всего на два года, а знакомы они были лишь несколько месяцев, он все равно проникся некоторым восторгом к Чонгуку за то, что тот не стал выражать свой объяснимый негатив в форме демонстративной обиды, злости или целенаправленного игнорирования, а вместо этого повел себя довольно сдержанно и зрело, показав тем самым свое умение воспринимать адекватно чужие не всегда верные решения. В подобные моменты Киму казалось, что его сердце надежно ощущало нужных ему людей, открывалось для них, позволяя проникнуть глубоко в его жизнь, и готово было многое отдать ради тех, кто становился близок и ценен. Было бы глупо сомневаться в том, что Чонгук теперь тоже входил в число таких людей. Возможно, иногда Тэхен становился слишком сентиментальным, но ему было плевать на это, если в конечном итоге его поведение вызывало улыбку на чьем-либо лице. Поэтому сейчас он, осторожно выскочив из-за своей стойки, слегка развел руки в стороны и, подойдя к Чонгуку, спросил лишь:       — Можно?       Чон рассмеялся и, сделав пару шагов вперед, заключил его в легкие объятия, которые они разорвали буквально через несколько секунд, ибо для них это было скорее чем-то вроде символического жеста — один продемонстрировал, что больше не злился, а второй поделился своей благодарностью в ответ. К тому же не очень хотелось приводить в некоторое замешательство других сотрудников, начинавших потихоньку появляться на своих рабочих местах.       — Теперь понимаю, что имел в виду Чимин, когда говорил о твоей прилипчивости, — хмыкнул Чонгук, глядя на облегченно вздохнувшего Кима, который после его слов притворно безразлично фыркнул.       — Поверь мне, люди недооценивают целебный эффект объятий, — приподняв указательный палец вверх, деловито заявил он, заставляя Чона снова улыбнуться.       — Я к Юнги-хёну, — сообщил Чонгук, напоследок легонько пихнув Тэхена в плечо и сразу после этого исчезнув за дверью кабинета.       Наверное, чувство разливающегося по венам облегчения от разрешения какой-то неприятной ситуации, имеет один из самых приятных эффектов, а также прокладывает довольно прочный и надежный путь для дальнейшего позитивного расположения духа. По крайней мере, Тэхен свое приподнятое настроение в тот день объяснял прежде всего именно этим и наслаждался им как мог, искрясь своей положительной аурой, вероятно, на сотни миль вокруг, что даже Юнги при виде него каждый раз с трудом сдерживал улыбку. И, возможно, как раз подобное состояние провоцировало Тэхена на неожиданные, своеобразные идеи чаще обычного, заставляя его фиксироваться на них и стремиться поскорее воплотить их в реальность. Однако в этот день идея, которая посетила его беспокойную голову, показалась сомнительной и неоднозначной даже для него самого. Он мог себе объяснить, какую цель преследовал его мозг, сгенерировавший нечто подобное, но вот о последствиях задумывался с заметной осторожностью. Что-то внутреннее, что можно было бы назвать интуицией, нашептывало ему о правильности собственного замысла, посылая по телу взбудораживающие электрические заряды, но поскольку это касалось не только его, он чувствовал себя не слишком уверенно.       Вероятно, Мин, наблюдавший небольшой спад его настроения в течение дня, заметил в нем некоторую напряженность, поэтому вечером, когда они привычным образом остались в директорском кабинете, расфасовав последние документы по необходимым файлам, Юнги, чуть нахмурившись, осторожно спросил:       — Все в порядке?       Тэхен не сразу поднял на него свой взгляд, а когда это сделал, немного отрешенно ответил:       — Да, хён. Я просто кое о чем задумался…       Мин дал ему несколько секунд, а поняв, что он не собирался продолжать, уточнил:       — Это личное?       Ким небрежно провел рукой по волосам, посмотрев на одну из нескольких цветных папок, что аккуратной стопкой были сложены у Юнги на столе. Он ярко почувствовал собственный ускорившийся сердечный ритм и облизнул вдруг пересохшие губы, в то время как в его голове нескончаемым потоком проносились многообразные воображаемые картины — некоторые из них сковывали душу липким страхом, но другие затмевали все остальное своей бурной живостью и подогревали соблазн увидеть их в действительности. Молчание Тэхена длилось примерно полминуты, прежде чем он озвучил то, что волновало его почти всю вторую половину дня:       — Хён, ты мог бы показать мне ту самую крышу?       Под конец фразы его голос стал заметно тише, что создавало усиленный контраст с беспощадно нараставшими ударами встревоженного сердца. Он прекрасно понимал, насколько неприятный оттенок скрывался в этом вопросе, но, как ни странно, именно это и побудило его произнести застрявшую в сознании фразу вслух. Он оценивал шансы на осуществление своей просьбы в ничтожно малые проценты и вполне допускал, что Юнги отреагирует на нее довольно негативным образом, однако та самая крохотная надежда, что для Тэхена всегда была сияющим лучиком в любой, даже самой беспросветной тьме, заставляла его пробовать, пытаться, каким бы недосягаемым ни казался возможный успех.       Он ожидал, что Мин сразу откажется или, например, спросит: «Зачем?» Но он не сделал ни того, ни другого — взамен лишь негромко произнес удивительно спокойным тоном:       — Она может быть закрыта. Я не был там с того самого раза.       Ким тихо и немного рвано вздохнул, словно ослабив тем самым фантомную веревку, которая стягивала его шею жгучим, удушающим беспокойством. Он не получил категоричного отказа, но и чрезмерно упорствовать в своем желании тоже не хотел, поэтому лишь попытался мягко поделиться своими размышлениями на этот счет, приготовившись в любой момент отступить и отказаться поднимать эту тему снова:       — Если она закрыта, мы просто уйдем. Но если нет, и если ты согласен туда поехать… Я бы хотел кое-чего накупить и подняться наверх. Я знаю, что это прозвучит странно, но… то место хранит в себе сильное неприятное воспоминание для тебя, хён. Но что если его отодвинуть чем-нибудь новым? Мы могли бы просто посидеть там, поболтать и перекусить. И даже такая мелочь разбавила бы тот осадок, который у тебя, возможно, остался. Это не изменит прошлого, но, кто знает… Быть может, когда ты в следующий раз вспомнишь об этой крыше, тебе в голову придет не то, как ты случайно упал с нее, а то, как мы вместе провели там время…       Тэхен немного нервно сглотнул. Последняя фраза заставила его думать, что он пытался вторгнуться во что-то слишком личное, чужое, куда доступ для него был закрыт, поэтому на секунду его уверенность в озвученных словах резко пошатнулась. Но он очень надеялся, что его неприкрытое беспокойство за Юнги и желание сделать что-то приятное, полезное, проявить заботу о нем, окажутся в разы сильнее и куда эффективнее передадут то, что он старался выразить своей речью.       Мин некоторое время просто молча смотрел на него, а затем медленными шагами подошел, остановившись прямо напротив, на расстоянии чуть менее метра.       — Зачем тебе это? — Тихо спросил он, вынудив Тэхена задержать дыхание и приложить максимальные старания для того, чтобы в голос не пробралась волнительная дрожь.       — У меня нет подходящего ответа для тебя, хён. Достаточно ли того, что… я просто хочу этого?       Юнги чуть прищурился, а затем скользнул плавным, изучающим взглядом по лицу Кима. Казалось, что с каждым ничтожным мгновением, что сейчас проносились мимо них, в теле Тэхена образовывалось неизмеримое высоковольтное напряжение, каких в принципе не могло существовать в природе. Он чувствовал, как чужой взгляд словно пронизывал его насквозь, оставляя максимально открытым и уязвимым. Но, как ни странно, ему не хотелось избавиться от этого противоречивого ощущения, ибо такие моменты становились уникальной возможностью разглядеть в ответ чужую восприимчивость, что обычно так глубоко скрывалась за толщей защитного спокойствия.       — Хорошо. Поехали, — проговорил Мин практически полушепотом, и только когда он сделал несколько шагов в сторону, потянувшись зачем-то к ящику стола, Тэхен смог вновь ощутить в себе способность дышать.       Выскочив из кабинета, он быстро прибрал кое-что на своем рабочем месте, затем накинул пальто, схватил сумку и поспешил к Юнги, который к тому моменту уже ждал его на выходе из отдела. По мере приближения к парковке Ким ощущал, как внутри него закручивалась необъятная воронка из слишком внушительного объема разносторонних чувств. В ней смешивались: переживания о том, что все окажется значительно хуже, чем в любых его возможных представлениях; предвкушение чего-то особенного — как если бы нечто сверхъестественное подсказывало ему, что именно там он сможет обрести какой-то недостающий элемент, которого так жаждала его душа; благодарность, трепет, восхищение, — адресованные Юнги за то, что в очередной раз просто доверился безрассудной, сумасбродной идее Тэхена, а не отверг ее, лишив и шанса на существование.       На протяжении всего пути они разговаривали не слишком много и в какой-то степени несмело. Мин находился за рулем, а Тэхен периодически поглядывал на его сосредоточенный профиль, улавливая на чужом лице слабый след волнения. Ким не мог быть уверенным, что его собственные действия не несли в себе некоторой ошибочности, но он четко знал, что постарается подарить и себе, и Юнги частицу чего-то искреннего и согревающего, даже если она будет казаться ничтожно малой и незначительной. Они остановились у одной из кофеен, заказали с собой стаканчики с чаем и кофе, а также несколько видов выпечки, после чего вернулись в машину, продолжив свой путь. Пространство салона моментально заполнилось приятным ароматом, исходящим из бумажного пакета, заставляя на секунду вспомнить о наличии чувства голода, которое тут же перетянуло на себя часть внимания, ненадолго отодвинув волнение на дальний план.       Мин припарковал автомобиль в безлюдном, довольно укромном дворе и заглушил двигатель, а Тэхен, проследив за его взглядом, увидел то самое пятиэтажное здание старой постройки, о котором так много слышал и думал. Оно не могло похвастаться каким-то примечательным видом и не вызывало само по себе абсолютно никакого интереса, если не считать, что подобных строений в городе осталось не так много среди возвышающихся многоэтажек. Однако данный район все-таки еще сохранил в себе незначительный кусок того времени, как будто не желая поддаваться коварно подступающим к нему динамичным реалиям.       — Х-хён, мы можем просто пойти в какой-нибудь сквер и перекусить там. Я не настаиваю… Все же это не совсем безопасно, — осторожно произнес Тэхен, до последнего оставляя Юнги призрачный шанс развернуться и уехать, несмотря на то что ему самому хотелось далеко не этого.       Мин немного напряженно улыбнулся ему, а затем, глубоко вздохнув, начал выходить из машины.       — Нет, идем туда, — ответил он, прежде чем тихо хлопнуть дверцей.       Ким выполз следом, прихватив с собой бумажный пакет. Он остановился возле Юнги, пытаясь рассмотреть неприглядную окружающую территорию, что давалось ему весьма непросто под единственным, еле работающим фонарем. Тэхен невольно вздрогнул, когда ощутил легкое прикосновение прохладных пальцев к своей свободной ладони, и, вдохновившись непонятно откуда взявшейся смелостью, сжал крепче чужую протянутую руку, стараясь не думать о том, что подобный жест почему-то уже не получалось объяснить лишь выражением молчаливой взаимной поддержки.       Они не спеша добрались до аварийной лестницы, где Мин, повозившись пару минут с примыкающей к ней дверью, открыл для них проход, жестом руки давая понять, что подняться им все-таки удастся. Юнги отправился вперед, тихо напомнив об осторожности, а уже в конце помог Тэхену вскарабкаться наверх, забрав пакет и проследив, чтобы подол его пальто ни за что не зацепился. Ким коротко осмотрелся, стараясь привыкнуть к высоте, из-за которой создавалось обманчивое впечатление, будто становишься ближе к бескрайнему, могучему небу — протяни руку, и сможешь, наконец, ощутить кожей этот мистический купол, окрасившийся вечерним мороком. Он перевел внимательный взгляд на лицо Мина, опасаясь заметить на нем встревоженность, страх или печаль, но уловил лишь легкое объяснимое волнение.       — Хён, все нормально? — Все же уточнил он, на что получил несильный, однако довольно убедительный кивок.       На территории крыши Тэхен заметил небольшое техническое помещение, вокруг которого располагались несколько высоких деревянных ящиков. Он быстро осмотрел их, убедился в том, что они были пустыми, но при этом крепкими, и подвинул поудобнее, соорудив что-то вроде импровизированных стульев, после чего уверенно разместился на одном из них, предлагая Юнги присоединиться. Мин закатил глаза и усмехнулся, но затем, поставив пакет на другой ящик, все же придвинулся к Тэхену. Они снова забавно и нелепо контрастировали с окружающей их обстановкой, оскорбляя не слишком опрятного вида крышу с ее потрепанными ящиками своими выглаженными костюмами и начищенными полуботинками, и Ким не мог не улыбнуться при мысли об этом. Он вдруг вспомнил, как однажды, когда еще учился в старшей школе, купил себе джинсы с нетипичными разрезами на обратной стороне штанин, чуть ниже задних карманов, а его бабушка заботливо зашила их, подумав, что он в очередной раз лазил по деревьям и зацепился за какую-то ветку. Она тогда сказала, что для улицы джинсы больше не годились, а вот по дому ходить можно было — не выбрасывать же…       Ким коротко рассмеялся, ненадолго окунувшись у себя в памяти в тот самый день, после чего поделился этой историей с Юнги, заодно рассказав немного о своей семье, о том, как сильно любил бабушку, и в каком подавленном состоянии находился, когда ее не стало. Несмотря на присутствие некоторой горестной ноты, история Тэхена все же получилась весьма лучезарной, ибо воспоминание о бабушке в первую очередь наполняло его невероятным теплом и чувством благодарности за то, какую роль она занимала в его жизни, и сколько неподдельной заботы он получил от нее. В тот момент ему вновь удалось поймать предельно мягкую и искреннюю улыбку Юнги, и он впервые за вечер более уверенно задумался о том, что они все-таки не зря сюда приехали.       Помимо того, что под властью осени теперь смеркалось гораздо раньше, вечера также становились заметно холоднее, и, возможно, от несильного, но едкого, пронизывающего ветра отчасти спасали теплые чай и кофе в шершавых пластиковых стаканчиках, а может — закрутившаяся энергичной спиралью беседа, разбавленная иногда коротким беззаботным смехом и укрепившимся ощущением правильности всего происходящего. Ким хотел помочь создать для Юнги новое, пусть и не слишком значимое воспоминание в старой устрашающей обстановке, но он не рассчитывал, что этот вечер и для него самого отправится в копилку самых ценных и ни с чем не сравнимых моментов. Он не думал, что Мин поделится с ним своим восторгом, который переполнял его, когда он посещал музыкальную школу; признается в том, что боится смотреть в будущее, а также вдохновится давней мечтой Тэхена однажды увидеть северное сияние. Он не догадывался о том, насколько даже остывшая выпечка могла оседать на языке более насыщенным вкусом, если ее сопровождал свежий прохладный воздух, сравнимый с ощущением безмятежности и свободы, а также голос человека, что своим присутствием способен был погрузить в не менее блаженную эйфорию даже без употребления каких-либо запрещенных веществ. Он абсолютно забыл о том, что время бывает неумолимо быстротечным, пока не заметил собственные покрасневшие от длительного пребывания на холоде пальцы. Когда он встал и осторожно подошел чуть ближе к краю крыши, чтобы попробовать испытать иллюзорное чувство полета над землей, оставаясь при этом на вполне безопасном расстоянии, то не ожидал, что, повернувшись, поймает на себе столь ласковый взгляд тех самых глаз, в которых теперь отражалась бескрайность его собственных разросшихся чувств.       — Идем, хён? — Непроизвольно сглотнув, спросил он, сделав пару шагов в сторону спуска и продолжив при этом смотреть на Юнги.       Мин сначала не пошевелился, лишь едва заметно нахмурился — словно размышлял о чем-то — а затем плавно приблизился к Тэхену, остановившись всего в полуметре от него. Сердце Кима тут же жалобно застучало по ребрам, будто предчувствовало что-то невероятно значимое и требовало этого с непередаваемой жадностью. Возможно, Ким уже в тот момент понял, что его воображаемый путь достиг ключевой развилки, может — когда не смог справиться с разбушевавшейся внутри него невыразимой стихией и опустил взгляд на чужие слегка обветренные губы; или же когда на этих самых губах появилась едва заметная ухмылка, следом за которой Юнги произнес:       — Знаешь, это место может сохранить в себе еще одно воспоминание. А у тебя есть шанс взять ответственность за свой поцелуй.       Ким почувствовал, как вечерний холод не только обдал его лицо нещадным ветром, но и как будто одним махом похитил из организма всю кровь, пустив по венам жидкий азот.       — Т-так ты не спал тогда? — Дрогнувшим голосом спросил он.       Мин нервно усмехнулся, сделав короткий вздох, прежде чем ответить:       — Я думал, мне это приснилось. Но теперь понимаю, что нет. Хотя было бы неловко, если б я все-таки ошибся.       Тэхен рассеянно скользил взглядом по чужому бледному лицу, не зная, что сказать, а в голове, как назло, образовалась необъятная пустота. Юнги сделал еще один крохотный шаг к нему, оказавшись в столь томительной близости, а затем тихо произнес:       — Мы можем спуститься прямо сейчас, и я больше никогда не затрону эту тему. Либо ты поцелуешь меня, но в этот раз я отвечу.       Ким вновь опустил взгляд на чужие губы, с трудом справляясь с собственным учащенным дыханием, из-за которого казалось, будто легкие набились крупными комками ваты, сдавливая грудную клетку, но каким-то чудесным образом все еще пропускали через себя необходимые глотки воздуха. Он в очередной раз сглотнул и уже не пытался спрятать свое волнение, отразившееся дрожью в голосе:       — Это будет что-то значить?       — Если ты этого захочешь. Мне бы хотелось.       Ким снова несмело заглянул в глаза Юнги, однако с трудом мог что-то в них прочесть. Ему казалось, что он чувствовал чужое нетерпение, желание стереть последние сантиметры между ними, нарисовать для них новую дорогу, по которой они будут двигаться уже не навстречу друг другу, а совсем рядом, плечом к плечу. И тем не менее он не мог быть уверен, что ему это не мерещилось; что он не преувеличивал значение того, что, как ему казалось, он видел; ему не удавалось сконцентрироваться на чем-то определенном и что-либо понять. То, что в данный момент творилось у него внутри, не подходило ни под одно возможное описание ощущений, которые ему доводилось испытывать в жизни, и это одновременно внушало тревогу и завораживало. Вероятно, он слишком много думал обо всем происходящем, но если бы его попросили озвучить хотя бы одну свою мысль, ему бы не удалось определить даже общую суть своих размышлений. Должно быть, в тот момент в нем взыграл некий страх, возникающий на уровне инстинктов, который тормозил перед чем-то новым. Но как минимум одно он осознавал совершенно четко и внятно: даже если поцелуй останется лишь воспоминанием на этой старой необычной крыше, Тэхен предпочел бы именно такой вариант, а не тот, в котором подобного воспоминания существовать не будет.       Он чуть торопливо наклонился вперед, однако всего в паре сантиметров от чужих губ замер, непроизвольно задержав дыхание, и тогда Мин сам осторожно подался навстречу, едва касаясь — будто невесомо поощряя, но не настаивая, оставляя возможность отстраниться и наивно сделать вид, что ничего не произошло. Только вот Киму теперь совершенно точно требовалось обратное. Он шумно втянул носом воздух и решительнее наклонился ближе, наконец, полноценно целуя. И Юнги теперь мягко ему отвечал, призывно приоткрывая рот, впуская его язык, позволяя ему скользить по губам, нёбу, сталкиваться с его собственным языком, изучать, привыкать, пробовать. Мин осторожно коснулся одной ладонью его шеи, а вторую плавно расположил у него на спине, медленно поглаживая — что ощущалось, однако, даже через несколько слоев одежды — в то время как сам Ким скорее машинально опустил руки на чужую талию, слегка притянув к себе.       Тэхен чувствовал во рту вкус ненавистного кофе, который в данный момент становился его самым желанным пристрастием и запускал внутри оглушающий хруст, отдающий фантомным скрежетом в ушах — с таким звуком лопались мыльными пузырями все оставшиеся сдерживающие оболочки, наличие которых Ким уже давно воспринимал довольно слабо и недоверчиво. Так гремела разламывающая его внутренний мир реальность, как будто создающая для него отдельное измерение, в котором время становилось более сговорчивым, а счастье не являлось неизменным предметом для поисков; где незамутненный воздух наполнялся крикливым пением фениксов, а над глубоким морем надменно возвышалась Атлантида; в котором чувственный поцелуй на обветшалой крыше обесценивал любое материальное сокровище.       Ким и сам не заметил, как затерялся во вкусе чужих губ, утонул под мягким ласкающим движением бледной прохладной ладони на своей шее, рассыпался молекулами воздухами, сливаясь с чужим еле слышным дыханием, которое становилось все более затрудненным. Для него это было чем-то вроде экстремального полета над скалистой пропастью, который ужасал своей разрушительной силой, но и притягивал невероятным всплеском адреналина, заставляя изнывать от желания ощущать этот непередаваемый шквал эмоций снова и снова.       Тэхен не знал, как долго они стояли, прижавшись друг к другу и все больше растворяясь в поцелуе, однако едва ли не простонал крайне жалобно, когда, неосознанно пробравшись рукой под чужой распахнутый плащ, затем под такой же расстегнутый пиджак и сжав пальцами ткань рубашки, почувствовал, как Юнги отстранился и, тяжело дыша, хрипло рассмеялся:       — Потише, тигр, — выдохнул он с дразнящей ухмылкой, а Ким в ту же секунду вспомнил свою дурацкую рабочую кружку и все-таки издал тихий страдальческий стон.       Мин облизнул языком свои покрасневшие губы и, мягко погладив большим пальцем подбородок Тэхена, уже чуть серьезнее произнес:       — Ты не представляешь, насколько мне этого не хочется, но нам пора ехать.       Ким лишь слегка рассеянно кивнул и хотел уже двинуться к спуску, но Юнги его на секунду задержал.       — Эй, мы поговорим об этом, ладно?       Тэхен в очередной раз несильно кивнул, почувствовав в тот момент неспособность отреагировать как-то иначе, и заметил, что охватывавший его до этого ядовитый страх заметно утих. Возможно, ему теперь было немного проще из-за отсутствия необходимости периодически запирать самого себя внутри собственной души со своими же спутанными чувствами — сейчас они летали вокруг него, словно энергичный джин, выпущенный на свободу из старинной блестящей лампы; быть может, некоторой уверенности ему придавало желание Юнги поговорить, ибо тот факт, что он сам попросил об этом, означал серьезность произошедшего для него.       Они аккуратно спустились с крыши, и Мин, чуть ускорившись, дошел до ближайшей урны, выбросил бумажный пакет, после чего догнал Тэхена, и они вместе дошли до машины, как будто каждый погруженный в свои мысли, что, к счастью, не создавало между ними какого-то сдавливающего напряжения. Тишина казалась совсем немного неловкой, и в салон автомобиля вместе с их слегка продрогшими телами проникло эфемерное волнение, от которого Ким безнадежно пытался укрыться за лацканами своего пальто, периодически бросая короткие взгляды на сосредоточенного на дороге Юнги, который иногда едва заметно покусывал свои губы или проводил по ним языком.       — Совсем скоро День рождения Чимина, верно? — Спросил вдруг он, а Тэхен утвердительно промычал. — Чонгук подбросил одну идею для подарка, но я не уверен… Короче, я был бы очень благодарен, если бы ты помог.       Ким посмотрел на чуть хмурое лицо Юнги, после чего негромко рассмеялся.       — Расслабься, хён. Я поделюсь полезной информацией. Возможно, даже любой. Возможно, даже бесплатно.       Мин на секунду повернулся в его сторону, удивленно приподняв бровь, а его взгляд вдруг зажегся едва уловимыми азартными искрами. Он ничего не ответил, и остаток пути они провели практически молча, а когда подъехали к дому Тэхена, Юнги заглушил двигатель и, отстегнув ремень безопасности, развернулся в сторону пассажирского сиденья. Он медленно и глубоко вздохнул, скользя взглядом по лицу Кима, после чего нерешительно заговорил:       — У меня немало вопросов, но если ты не хочешь сейчас что-либо обсуждать, я пойму.       Тэхен тихо сглотнул, почувствовав внутри новый прилив волнения. И хоть ему все еще в некоторой степени было тревожно, он был уверен, что уходить от разговора — последнее, чего ему сейчас хотелось. К тому же ему было совершенно необходимо приоткрыть дверь к мыслям Юнги, пройтись меж воображаемых стеллажей его соображений, взглядов, ощущений, а для этого, несомненно, требовалось впустить и в свою душу, разделяя обоюдную уязвимость.       — Прости, что поцеловал тебя, пока ты спал, хён, — негромко произнес Ким, на миг опустив взгляд вниз. — Возможно, я немного запутался и… струсил.       Мин чуть приподнял бровь, засунув руку в карман своего темного плаща.       — Я думал, тебя не интересуют мужчины.       Тэхен едва заметно поморщился. Он некоторое время молчал, задумчиво потирая указательным пальцем подбородок, но затем вновь посмотрел на Юнги и слабо пожал плечами.       — Я не знаю, хён… Я тоже так думал, а потом начал проводить время с тобой, и… меня стало так тянуть к тебе…       Он вновь притих на минуту, постоянно чуть приоткрывая рот и тут же его закрывая обратно, ибо чем-то дополнить свою речь, чтобы попытаться лучше описать собственные ощущения, у него не получалось. Мин, кажется, это понял и слабо улыбнулся.       — Значит, это взаимно, — мягко проговорил он. — Хотя, признаюсь честно, сначала я решил, что тебе просто захотелось попробовать чего-то нового. От скуки, например.       Ким немного обиженно фыркнул.       — Я бы не стал так делать, хён. Тем более с тобой. И мне пришлось немало покопаться в себе, прежде чем понять, что я что-то чувствую к тебе.       — Прости, — тихо произнес Юнги, протянув руку к ладони Тэхена и ласково проводя пальцами по выпирающим косточкам.       Между ними снова ненадолго повисла тишина, которая ощущалась весьма правильной, хоть и не была лишена крупицы ожидаемой неловкости.       — Что насчет тебя, хён? — С проскользнувшим интересом в голосе спросил Ким, накрыв чужую руку своей свободной ладонью. — Там, на крыше, ты сказал, что тебе хотелось бы, чтобы поцелуй что-то значил…       Он не договорил, в очередной раз сталкиваясь со сложностью подбора подходящих слов, но Мин, вероятно, и без этого догадался, что от него требовалось, потому лишь глубоко вздохнул и через несколько секунд молчания произнес:       — Думаю, ты понравился мне почти с самого начала нашей совместной работы. Я уже говорил тебе, что ты очень красив; и твоя харизма сильно притягивает к себе. Но тогда я был уверен, что тебя привлекают только женщины. К тому же ты сам поведал мне душераздирающую историю о своих чувствах к Джио, а меня устроила возможность просто пить кофе с алкоголем. Я не планировал сближаться с тобой. Не хотел почувствовать что-то, кроме ненавязчивой симпатии. Но, как я уже сказал, сложно не поддаться твоему магнетизму.       — Хён, — перебил его вдруг Тэхен. — Несколько раз мне казалось, что ты как будто отталкивал меня. Я мог бы это понять, если ты не хотел подпускать меня к себе вначале, но такие моменты были совсем недавно, когда я думал, что мы… неплохо сблизились.       Юнги невесело усмехнулся.       — Это сложно объяснить… Иногда на меня наваливается странное и отчасти бессмысленное чувство вины. Скорее всего, именно в эти моменты меня посещала мысль, что после того, как я поступил с Минджуном, я не заслуживаю что-то чувствовать к кому-либо еще. Я стараюсь не думать об этом, но не всегда получается. А иногда… я видел, как мило ты беседовал с какой-нибудь сотрудницей нашей или чужой компании, и… мне становилось неприятно. Повторюсь: я был уверен, что тебе могут нравиться только женщины. И именно поэтому я считал свою реакцию неуместной.       Ким на секунду призадумался и вдруг вспомнил, что в тот день, когда Юнги задержался в офисе один, неожиданно отправив Тэхена домой, у них перед этим проходила встреча с молодой женщиной, которая представляла одну из сотрудничающих с ними компаний. Тэхен не запомнил ее полного имени, но вот то, как она ему кокетливо и открыто улыбалась, в памяти осталось довольно четкой картинкой. Значит, у него все же не было паранойи, и Юнги действительно на какое-то время от него отдалялся, чтобы еще надежнее скрыть свои эмоции. Ким коротко рассмеялся.       — У тебя и правда все плохо с разговорами, хён. — Он поддел пальцем рукав чужой рубашки, пробираясь под ткань и мягко поглаживая бледную кожу на запястье, а затем слегка ухмыльнулся. — Но ты исправляешься.       Мин отзеркалил его ухмылку и, чуть подавшись вперед, мягко потянул его за руку, вынуждая наклониться навстречу.       — Правда? — Тихо спросил он.       Тэхен почти неслышно фыркнул и с возросшей внутри уверенностью, которую сопровождал все такой же согревающий трепет, прижался к чужим губам в медленном, нежном поцелуе. Он плавно опустил одну руку на колено Юнги, а второй аккуратно зарылся в его черных волосах, слегка сжимая на затылке. Он ощущал, как в этот раз Мин уже чуть настойчивее целовал в ответ, давая немного больше вольностей своему языку, отчего Тэхен заглушил в себе почти вырвавшийся наружу стон, машинально сжав сильнее чужое острое колено. Его разум сейчас как будто полностью затих, сосредоточившись на том, чтобы впитать в себя какие-то новые ощущения, непривычные детали, а вот сердце с зачарованным восторгом перекачивало горячую кровь, наслаждаясь теми притягательными импульсами, что талым воском растекались по всему телу. В этот раз, прежде чем отстраниться, Юнги легонько царапнул нижнюю губу Кима зубами, затем ласково провел по ней языком, а после коротко поцеловал в уголок рта.       — Мне заехать за тобой утром? — Едва слышно спросил он, щекоча своим учащенным, разогретым дыханием кожу.       Тэхен вновь прижался на несколько секунд к чужим слегка припухшим губам, затем ухмыльнулся и ответил:       — Нет, хён. Встретимся в офисе.       Мин недовольно промычал и вовлек в еще один короткий поцелуй, после чего все-таки глубоко вздохнул и отодвинулся обратно к спинке водительского сиденья, а Ким, попрощавшись, выскочил из машины. И наверное, это был один из немногих моментов, когда ему совершенно не хотелось стереть с лица свою глуповатую улыбку.

***

      Проснувшись утром, Тэхен чувствовал некие изменения своей жизни во всем, что его окружало: в первых лучах солнца, которые все так же пробирались в постель и заставляли протестующе жмуриться, но теперь они казались не коварными нарушителями сна, а приветливыми доброжелателями, что пытались укутать своим ранним теплом, разбавив прохладу октября; в привычном геле для душа, оставившим на коже все тот же слабый аромат глинтвейна, который раскрывался как будто новыми, особыми нотами; в едва заметных частицах пыли, что неизменно раздражали своим присутствием даже после тщательной уборки, но в данный момент напоминали скорее мерцающую волшебную россыпь. Возможно, в это утро Ким нашел собственное определение фразе «проснуться другим человеком», даже если физически вокруг него ничего не поменялось. Он как-то иначе улыбался сообщению Юнги с пожеланием доброго утра, по-другому собирался на работу, изменившимся взглядом осматривал обыденные вагоны метро и заученную наизусть дорогу до бизнес-центра.       Оказавшись в помещении офиса, Тэхен услышал раздавшиеся на кухне голоса Джио и Миюн — точно так же, как почти каждый день до этого, как и несколько месяцев назад; словно происходило некое путешествие во времени, тут же превращающееся в искаженный мираж. И Тэхен, который вежливо здоровался с девушками, после чего со сладостным замиранием сердца сразу торопился в свой отдел, и Джио, которая выглядела заметно счастливее, чем полгода назад — были явными доказательствами минувших перемен.       В этот раз Ким тоже не планировал задерживаться на кухне, лишь на секунду остановившись в дверном проеме, но Джио как-то коварно прищурилась и с хитроватой улыбкой произнесла:       — Я видела мельком Директора Мина, и меня поразило его с виду приподнятое настроение. А теперь еще и ты как-то подозрительно светишься.       Тэхен неловко рассмеялся, стараясь скрыть зашевелившееся внутри приятное тепло.       — Погода сегодня отличная, — пожал плечами он.       Джио слишком показательно сделала вид, будто поверила в это, забавно нахмурившись, но спрашивать ничего не стала — лишь коротко улыбнулась, после чего вернулась к ждавшей ее за одним из столиков Миюн. А Тэхен, как и всегда, направился в свой отдел, на ходу пытаясь снять пальто, а подойдя к стойке — бросил его и сумку на рабочее кресло. Он мысленно высмеял самого себя за то, как старательно зачесал свою длинную челку набок и поправил ворот бледно-розовой рубашки, после чего постучал в дверь и немного несмело зашел в кабинет, что казался теперь единственным местом в компании, где ему хотелось находиться.       — Доброе утро, хён, — довольно энергичным и ровным голосом произнес он, остановившись возле стола.       Юнги, который до его прихода читал какую-то бумагу в тонкой ярко-зеленой папке, отложил ее в сторону и, подойдя к Киму, мягко коснулся пальцами его подбородка, затем потянулся к нему и легонько прижался к его губам своими — почти в невинном поцелуе.       — Вот теперь доброе, — отстранившись, негромко ответил он, после чего приподнял уголки губ в едва заметной ухмылке.       Тэхен усмехнулся и подался вперед более настойчиво, вовлекая в новый поцелуй, от которого слабые мурашки превращались в колючие, но невероятно приятные иглы, что разбегались бесчисленным потоком от макушки до пят. Он почувствовал руки Мина на своей талии, а собственные разместил на чужой спине и шее, изучая пальцами небольшой открытый участок теплой светлой кожи. Этот поцелуй оказался весьма долгим и как будто впитал в себя их некоторую обоюдную несдержанность, желание ощущать друг друга, когда это, наконец, стало возможным и дозволенным. И Ким не припоминал, чтобы когда-либо так самозабвенно наслаждался вкусом чужих губ и лаской чужого языка.       Как бы Тэхену ни хотелось стоять вот так сутками напролет, абсолютно не реагируя на окружающую обстановку и не думая о времени, ему и Юнги все же пришлось отстраниться друг от друга и настроиться на трудовой лад, хотя, возможно, некоторую нежность во взаимно направленных взглядах или озвучиваемых словах полностью подавить не удавалось. С началом официального рабочего времени они вели себя в целом как и в любой другой день, и отсутствие каких-либо вопросов со стороны друзей наталкивало на мысль, что произошедшие изменения между ними успешно маскировались за какими-то рутинными задачами. Тэхен помнил, что обещал Чимину сразу же поделиться, если в его жизни произойдет нечто важное, и он не отказывался от своих слов, но на данном этапе не был уверен в том, что следовало бы рассказать. Поэтому он решил дать себе некое воображаемое пространство и время, находясь внутри которых, сможет плавно перестраиваться под происходящие с ним перемены, параллельно с этим пропуская их через себя, наслаждаясь, впитывая, будучи готовым следовать за ними, а иногда и вести их за собой.       Рабочий день мало чем отличался от любого предыдущего, ибо Ким строго придерживался своих обязанностей, не позволяя бушевавшим внутри чувствам как-то влиять на результат выполняемых им задач; а вот к вечеру теперь добавились мягкие касания чужих бледных рук и бесчисленные поцелуи — нежные и трепетные, которые иногда превращались в более требовательные и жадные, но все еще старались сохранять в себе некую благородную хрупкость, сравнимую со свежестью летнего утра, пронизанного кристально чистыми каплями росы на ярко-зеленом травяном ковре. И Тэхену периодически хотелось тихо и безобидно рассмеяться оттого, насколько обрушившиеся на него ощущения казались ему неизведанными, пронзительными и интенсивными, словно его отбросило на несколько лет назад — в то время, когда он только начинал строить свою картину мира и познавать себя самого, как личность.       Юнги в очередной раз подвез его до дома, даже не пытаясь скрывать, насколько не хотел уезжать без еще нескольких поцелуев, а может — уезжать в принципе. В воздухе витало ощущение, будто они оба жаждали раствориться друг в друге еще сильнее, но не спешили что-либо озвучивать, словно боясь оступиться и шагнуть в неправильном направлении, попасть в иллюзорную зловещую яму, потеряв ту тропу, по которой сейчас вместе умеренно двигались. Для Юнги это было первым дуновением ветра, за которым он потянулся после трагично закончившихся отношений. Для Тэхена это был первый и неожиданный интерес к мужчине, что притягивал к себе настолько глубоко. И тем не менее они довольно стремительно проникали в души друг друга, оставляя там взаимные греющие отпечатки.       Каждое следующее утро в офисе начиналось для Кима с краткого, но довольно чувственного поцелуя, и всякий раз, прикасаясь к чужим губам, Тэхен ловил себя на мысли, что практически полюбил когда-то ненавистный вкус кофе. Должно быть, все это выглядело в некоторой степени странно: они не обсуждали друг с другом, что происходило между ними, не стремились как можно скорее дать какие-то определения — тем самым теряя некоторую ясность — а просто обоюдно тянулись навстречу на необъяснимом интуитивном уровне; и именно такая скученная туманность почему-то в их случае ощущалась наиболее уместной и правильной, хоть и воспринималась как нечто временное, недолгое. И больше всего об этом говорила взаимная нараставшая потребность в сияющих улыбках, заботливых взглядах, ласковых поцелуях, мягких прикосновениях — они отпечатывались на сердце единым красочным автографом, который мог принадлежать только одной конкретной цели.       В один из дней Мин напомнил о просьбе помочь с выбором подарка для Чимина, и Ким был уже готов применить все свои знания о лучшем друге, но получил всего один вопрос: «Чимину нравится балет?» Тэхен удивленно приподнял бровь, однако тут же пришел в себя и начал с восторгом вспоминать время, когда Пак занимался танцами, смотрел тематические шоу, а также посещал соответствующие мероприятия различных направлений: от уличных баттлов до театральных спектаклей, которые включали в себя в том числе балет. Киму также было известно, что в период отношений с Тэмином и какое-то время после разрыва Пак практически никуда не выбирался, но оттого не потерял своей любви к танцам, и, вероятно, сейчас, будучи окруженным искренней теплотой и бескорыстным вниманием Чонгука, Чимин с превеликим удовольствием посетил бы нечто подобное, находясь с Чоном рука об руку.       Юнги улыбнулся, прослушав его энергичный рассказ, а Ким чуть прищурился и с нескрываемым любопытством спросил:       — Что ты задумал, хён?       — Скоро узнаешь, — загадочно ответил Мин и тут же вовлек его в порывистый поцелуй, пресекая тем самым не успевшее начаться возмущение Тэхена.       День Рождения Чимина выпадал на пятницу, а на субботу Пак пригласил всех ребят посидеть вместе в баре и отпраздновать. Было видно, с каким нетерпением Чимин ждал наступления этого дня, ибо у него впервые за последние пару лет появилась возможность провести его в окружении стольких добродушно настроенных к нему людей, которые искренне прониклись им и имели самые благие пожелания, а также рядом с любимым человеком в лице Чонгука, сумевшим снова вытащить из Пака наружу его стремление наслаждаться жизнью и разрубить те мрачные оковы, за которыми оно до этого было спрятано.       В пятницу утром Тэхен, наконец, узнал, что таил в себе вопрос о балете, когда увидел, как Юнги и Намджун вручили Паку совместный подарок в виде двух билетов в «главный театр страны» на одну из нашумевших премьер. И хоть Тэхен не то чтобы разбирался в этом, но понимал, что достать их, скорее всего, было своего рода чудом, ибо обычно билеты на подобные представления раскупали буквально за час с момента старта продаж, а навернувшиеся на глаза Чимина слезы лишь сильнее убеждали в этом. В результате Пак забавно повис по очереди на каждом из двух преподнесших ему такой подарок мужчин, рассыпаясь в словах благодарности, что смотрелось одновременно и трогательно и слегка комично. Чуть позже Мин признался Тэхену, что осчастливить Чимина удалось только благодаря некоторым связям семьи Намджуна. О цене он благополучно умолчал, но Тэхен догадался, что она не могла похвастаться особой скромностью. Сам же он подарил лучшему другу набор колец, покрытых черным родием, с выгравированными необычными узорами — Чимин как-то увидел похожие у одного актера, а Тэхен в тот момент заметил, как загорелся взгляд друга, поэтому, зная о его любви к подобного вида украшениям, перерыл, наверное, не один десяток интернет-магазинов, чтобы, наконец, найти то, что нужно. Перед покупкой, правда, Ким на всякий случай убедился, что его идея не совпадет с выбором Чонгука, однако что именно в итоге подарил Чон своему парню так и осталось некой тайной.       В субботу вечером Юнги все же напросился заехать за Тэхеном, чтобы затем вместе отправиться в бар, и уже садясь в машину, Ким в очередной раз немного подвис, рассматривая чужой повседневный вид: черно-белые кеды, синие джинсы, легкий черный джемпер и утепленный кожаный бомбер такого же цвета. Тэхен уже должен был немного привыкнуть, что Мин ходил не только в рубашках и брюках, но все равно каждый раз задерживал взгляд, неохотно признаваясь себе в любовании чужим внешним видом. В этот раз сложно было не заметить, как Юнги с открытым интересом разглядывал его в ответ, после чего потянулся за долгим поцелуем, в котором можно было бы прочесть «я скучал», не озвучивая этого слух, и Ким, прижимаясь к чужим губам более настойчиво в ответ, словно улавливал это, передавая собственное «я тоже, хён». Они с нескрываемой неохотой оторвались друг от друга, выравнивая чуть сбившееся дыхание, и Мин, наконец, тронулся с места, а Тэхен, поудобнее устроившись на сиденье, решил поделиться:       — Я оформил заказ на машину. Обещали доставить в салон в течение месяца. Так что скоро буду ездить сам.       Юнги громко цокнул.       — Ну вот… лишаешь меня возможности привязать тебя к себе хотя бы машиной.       Тэхен задорно рассмеялся, заметив легкую горечь в чужом голосе, ибо в их совместных поездках действительно чувствовалась особая, волнующая атмосфера, но в то же время он догадывался, что на самом деле Мин был скорее рад за него, а также осторожно намекнул на свои чувства и на конкретные личные желания относительно происходящего между ними, пусть и в намеренно утрированной форме.       Оставшийся путь до бара они обсуждали некоторые рабочие моменты — уже больше по привычке — и иногда делились какими-то историями из жизни. Например, Юнги рассказал о том, как Чонгук, будучи еще ребенком, однажды прибежал домой весь в пыли и с ручьями слез на покрасневших щеках, и они с Аёнг тогда не на шутку перепугались. Оказалось, что он гулял на детской площадке и нашел голубя со сломанным крылом, который беспомощно трепыхался и не мог взлететь. Видимо, Чонгука это тогда настолько тронуло, что он разревелся и принес домой пострадавшую птицу, спрятав под своей курткой. Он так торопился, что где-то по дороге упал и испачкался, но, казалось, даже не почувствовал этого, а уже дома смотрел на старших своими широко распахнутыми глазами с детской надеждой и простодушным вопросом: «Мы же сможем его вылечить?» Тогда Чонгук и Юнги вместе ухаживали за голубем, следуя строгим указаниям Аёнг, а через некоторое время они все втроем выпустили его на волю, и Чонгук снова разревелся, запричитав о том, что успел привыкнуть к птице, но все же потом улыбнулся, радуясь, что голубь выжил и смог вернуться в свою относительно естественную среду.       Мин вспоминал об этом и говорил с таким оглушающим теплом в голосе, что Тэхен и сам еле сдержался, чтобы не дать собственным глазам наполниться слезами, хоть он и перестал быть ребенком уже довольно давно — по крайней мере, если верить удостоверению личности. Юнги припарковался у входа в бар и, повернувшись к Киму, безобидно усмехнулся, изучив его чуть растерянное выражение лица, после чего осторожно коснулся пальцами его шеи, легонько поглаживая, и негромко произнес:       — Идем?       Тэхен отстегнул ремень безопасности и, драматично нахмурившись, потянулся к чужим губам, выхватывая очередной поцелуй. На грани его сознания проносилась мысль о том, что он становился как будто зависим от прикосновений Юнги, ощущения близости его горячего, не совсем равномерного дыхания, от едва уловимого аромата его кожи, в котором различались частицы чего-то горьковатого, но умиротворяющего, вроде перечной мяты. И несмотря на все еще некоторую непривычность, Ким чувствовал, как ему становилось этого мало. Хотелось еще больше, еще ближе и еще крепче. Возможно, в этот раз он слегка увлекся, на секунду забыв о том, где они находились и куда собирались отправиться, и непроизвольно издал негромкий низкий стон, почувствовав на своих губах безболезненный, пылкий укус, отчего в некоторой степени машинально скользнул рукой к чужому бедру, а затем немного растерялся, когда поцелуй неожиданно прервался, и Тэхен смог заметить, как взгляд тяжело задышавшего Юнги едва уловимо поплыл. Он впервые видел Мина в таком не очень собранном состоянии, и это осознание внезапно прошлось внутри Кима тягучей наэлектризованной волной.       — Идем, хён? — Ухмыльнулся он.       Юнги быстрым движением провел своим языком по покрасневшим губам, после чего всего на миг как-то загадочно прищурился, но затем все же молча вышел из машины. Ким поспешил за ним, на ходу поправляя под курткой сдвинувшийся ворот своего теплого сиреневого свитера. Бар Тэхену был уже хорошо знаком — Ким вместе с Чимином посещал его несколько раз, когда им обоим хотелось хорошенько отдохнуть, спустив чуть ли не пол зарплаты, но зато выключив ненадолго все тревоги и волнения, возникавшие в тот период жизни. Приятным отличием этого заведения от многих других являлось наличие живой музыки, что создавало дополнительный расслабляющий фон. А вот интерьер помещения похвастаться чем-то уникальным не мог, утопая в обилии минималистичного светло-коричневого дерева. Пока Ким невольно воспроизводил в своей памяти чуть подзабытые моменты, связанные с этим местом, Юнги, видимо, заметил ребят и, аккуратно сжав пальцы на запястье Тэхена, повел его в нужную сторону.       — Привет! — Подскочил со своего места Чимин, предсказуемо скользнув взглядом по их сцепленным рукам, после чего широко улыбнулся и жестом указал на свободные места напротив него самого и Чонгука.       Намджун, как и в прошлый раз, когда они собирались все вместе в другом заведении, сидел обособленно, однако это не выглядело как-то неуместно или оскорбительно по отношению к нему. Он казался довольным тем, что ему не требовалось беспокоиться о чем-то вроде «как случайно не задеть локтем соседа». На столе уже находилось кое-что из закусок, поэтому Чимин, подозвав обслуживавшего их сотрудника, попросил принести остальные заказанные блюда. Пока молодой парень, одетый в черные брюки и белую рубашку с бабочкой, расставлял перед ними посуду, Пак уточнял у всех друзей предпочтения в напитках.       — Хён, — обратился к Юнги Чонгук, чуть поджав губы. — Ты можешь взять себе небольшой стакан пива, если хочешь.       На несколько секунд за их столом повисла только им понятная тишина. Четыре пары глаз рефлекторно посмотрели на Мина. Тэхен скорее на интуитивном уровне ощутил слабое напряжение, охватившее Юнги, поэтому незаметно нашел под столом его руку и переплел их пальцы, невесомо поглаживая чужую кожу. Мин мягко улыбнулся своему племяннику и ровным голосом произнес:       — Нет, Чонгук-а, я не буду.       Чон слабо кивнул, повернувшись к Чимину, который тут же начал пытаться завести общий разговор. Когда вновь подошел сотрудник, Пак попросил принести им четыре кружки пива и стакан апельсинового сока — таким получился их заказ после недолгого обсуждения. Поразительно, хоть и в большей мере объяснимо, насколько в этот раз беседа между ними лилась необъятной рекой, разбавляя чуть более серьезные обсуждения взаимными подшучиваниями и забавными историями. Тэхен узнал еще несколько любопытных деталей из студенческих и школьных времен Юнги и Намджуна, что лишь сильнее размывало их обыденные образы собранных и строгих директоров. Оказывается, когда-то они были такими же беззаботными подростками, которые прогуливали пары, устраивали шумные сборища и играли в карты на самые дурацкие желания. Чимин, на которого в тот момент уже достаточно подействовал алкоголь, тоже разболтал парочку их с Тэхеном секретов, что на самом деле относились скорее к категории «о чем стыдно вспоминать». Из-за этого Тэхену пришлось какое-то время сидеть с покрасневшими ушами и ощущать, как Юнги под столом как будто одновременно насмешливо и укоризненно сжимал рукой его колено. Это происходило в момент, когда Пак жаловался на то, как Тэхен после ночевки у него опаздывал на пары и по чрезвычайной невнимательности вместо обезболивающего подсунул ему непонятно откуда взявшуюся таблетку Силденафила, и Чимин потом мучился вдвойне: и от головной боли, и от действия ошибочно употребленного препарата. Уже позже Тэхен вспомнил, что получил ту неприметную блистерную упаковку от сестры своего бывшего одногруппника, однако принимать сам не собирался, поэтому, не глядя, сунул в карман рюкзака, где обычно хранил именно обезболивающее. А Чимину просто… не повезло.       Ребята посмеялись над представляемой трагикомичностью произошедшего случая. Конечно, ситуация могла оказаться не такой безобидной и веселой при некоторых других обстоятельствах, но, к счастью, теперь вызывала лишь неловкий смех. Намджун после этой истории вдруг едва заметно нахмурился и полез за телефоном, а Чонгук наклонился к Паку и, все еще с широкой улыбкой на лице, что-то тихо проговорил ему на ухо.       — Блядь… — выругался Намджун, тяжело вздохнув. — Даже на выходных не дают покоя. — Он повернулся в сторону Мина и с виноватым выражением лица добавил: — Хён, можно тебя на несколько минут? По работе.       Юнги убрал руку с колена Тэхена и осторожно протиснулся мимо, выходя вместе с Намджуном на улицу. Стоило им двоим отлучиться, как Чимин натянул на лицо пугающе широкую улыбку и посмотрел на Тэхена с настолько довольным видом, что по спине Кима пробежали ледяные мурашки.       — Ита-а-ак, — демонстративно протянул он, а затем вдруг выдал: — Я видел, как ты целовался с Юнги-хёном в машине.       Тэхен непроизвольно перестал дышать, растерянно смотря на друга, а Чонгук совершенно натурально подавился пивом, заполнив повисшую за их столиком тишину своим жалобным кашлем.       — Я отходил поговорить по телефону и оказался возле окна, которое как раз выходит на то место, где хён припарковался, — продолжал Пак, аккуратно поглаживая Чона по спине. — Знаешь, я даже на секунду подумал, что от собственного счастья словил галлюцинацию. Или что неправильно разглядел в темноте. А потом запомнил номер машины, вернулся, спросил у Гука и понял, что нет.       — Значит, вот зачем тебе было нужно… — перестав кашлять, прохрипел Чонгук, а Чимин кивнул.       Ким тяжело вздохнул, легонько стукнув себя ладонью по лбу, однако это не помешало ему увидеть, как Пак улыбнулся уже без попытки поддразнить.       — Ты не обязан нам что-то рассказывать, но если можешь ответить… Вы вместе?       Тэхен сделал еще один глубокий вздох, после чего неуверенно прикусил нижнюю губу и, несильно пожав плечами, произнес:       — Не думаю, что это можно так назвать. Просто… между нами что-то происходит, но никто из нас не спешит давать этому какую-либо характеристику. — Он на несколько секунд замолчал, но тут же продолжил, увидев почти синхронно нахмурившихся друзей: — Это все может показаться запутанным и непонятным, но меня это не напрягает и, скорее всего, Юнги тоже. Нам просто… комфортно рядом друг с другом. Наверное, так…       Ким снова непроизвольно пожал плечами, а друзья какое-то время лишь задумчиво смотрели на него, но затем Чонгук нерешительно проговорил:       — Если вы оба хотите именно этого — пусть так.       Тэхен медленно кивнул, и они втроем сменили тему, обсуждая последние просмотренные каждым из них фильмы. Через пару минуту к ним, наконец, вернулись Юнги и Намджун с одинаково напряженными лицами, которым тут же постарались вернуть былую расслабленность.       — Все нормально? — Поинтересовался Чимин, перемещая свой взор с одного руководителя на другого.       — Пока что — да, — вздохнул Намджун. — Остальное узнаем в понедельник.       После этого их возобновившийся разговор приобрел уже гораздо более спокойный оттенок, но все еще оставался довольно легким и приятным. Они просидели в баре еще около получаса, затем начали неторопливо собираться по домам. В этот раз они покидали заведение все вместе, в одно время, и уже на улице разбредались каждый в свою сторону. Намджун попрощался первым и нырнул в свою машину, где его ждал водитель. Перед этим, правда, Директор Ким немного пьяно улыбнулся и неловко споткнулся возле дверцы, хотя количество выпитого им алкоголя было довольно небольшим. Как только его автомобиль отъехал, Чонгук сообщил своему дяде, что отправляется к Чимину, а домой вернется завтра. За Чоном и Паком вскоре подъехало такси, и они, торопливо попрощавшись, исчезли следующими. Тэхен двинулся за Юнги к его машине, но буквально в метре от нее Мин вдруг остановился, и Ким вынужденно тормознул рядом с ним. Юнги спешно облизнул губы, глядя куда-то в сторону, после чего развернулся к Тэхену и, скользнув взглядом по его лицу, с легкой неуверенностью в голосе произнес:       — Не хочешь… поехать ко мне?       Тэхен в тот же миг ощутил, как по его позвоночнику пронзительной стрелой промчался холодный ветер, но виноват в этом был совсем не студеный октябрьский вечер, а сошедшая на внутренности Кима фантомная лавина, что теперь рисовала поверх его кровеносных сосудов свои изощренные морозные узоры. Она не отталкивала и не ошеломляла, а, наоборот, становилась чем-то до одури притягательным, необъяснимым, требуемым. Тэхен некоторое время молча смотрел в чужие глаза, но уже безошибочно видел в них свой неизбежный ответ:       — Хочу, хён.