***
Выиграв поединок, Да Сяоли подумал, что Чжучжи-лан действительно позволил ему выиграть, а значит и согласился наконец принять предложение руки, сердца и прочего ливера от Восточного владыки. Но Чжучжи-лан не изменял себе, оставаясь все таким же упрямцем. В упор не замечающим романтических покушений на свою персону. В юности Да Сяоли даже радовался тому, что его драгоценный шнурочек никого вокруг не замечает. Так юный воспитанник императора раз за разом не задумываясь отвергал брачные предложения, а сам Да Сяоли, заручившись поддержкой Тяньлан-цзуня, год за годом подбирались к нему все ближе, до тех пор, пока от законного брака их не стал отделять лишь один ритуальный поединок. Да Сяоли, полагал, что пойманный узами брака змей уже не сможет отмахиваться от его ухаживаний. Но оказалось, что Чжучжи-лан был удивительно талантливым в подражании великим слепым. Хотя, точнее было бы сказать, что слепым он остался лишь к заботе со стороны Да Сяоли; свой же новый статус он стоически терпел и даже несколько раз уточнял, желает ли супруг консумировать их брак. Да Сяоли желал. Говоря честно, он должен был признать, что едва смог дожить до свадебного пира, донимая сестер расспросами о том, достаточно ли хорошо у них выйдет с церемонией и точно, ли внутренние покои дворца, подготовлены к приему нового хозяина. Сестры, благослови их Вечная бездна, лишь посмеивались и продолжали успокаивающе стрекотать крылышками. Однако оказавшись с Чжучжи-ланом один на один, Да Сяоли вдруг ясно понял, что его мечты о взаимности, остались лишь мечтами. Змей сидел на постели неестественно прямо, при этом на лице его застыло хорошо знакомое выражение Первого Императорского генерала. Чжучжи-лан старался исполнить свой долг с честью, а Да Сяоли понял, что скорее сдохнет, чем позволит себе прикоснуться к существу не желающему того. Надо было быть больным на голову извращенцем, чтобы удовлетвориться тем, что партнер лишь терпит тебя, а сам в это время глотает слезы и думает о благе родины. Сестры, каким-то кошмарным способом следившие за частотой встреч супругов, оказались не на шутку обеспокоены, и постарались разговорить нового члена семьи. Однако, все дошло до того, что Да Сяоли пришлось запретить им посещать внутренний дворец, чтобы не нервировать и без того нагруженного демона. Чжучжи-лан, предпочитал оставаться в своих покоях. Вероятно, решив, что именно так ему следует себя вести. Хотя никто и никогда не пытался его ограничивать. При всем желании Да Сяоли не нашел бы среди своих слуг хоть кого-то, кто посмел бы встать на пути у Первого Генерала прошлого императора. Даже девушки, убирающие покои и готовящие пищу, предпочитали сбегать, чувствуя его приближение. Сам же Да Сяоли старался вернуть дружбу собственного супруга. Сперва получалось совсем плохо — Чжучжи-лан с отсутствующим видом сидел на своем месте и зло сжимал губы, стоило посетителю сделать хоть один неверный шаг. Спустя полгода отчаянных попыток змей все же смилостивился и стал участвовать в разговорах. С каждым разом раскрывая собеседнику все больше собственного мнения, а не пустых вежливых масок. — Ты говоришь это так гордо, будто я должен тебя поздравить, — припечатал взволнованного Да Сяоли бессердечный Шень-гэ, сочувственно качая головой. К сожалению, в их случае даже такое проявление расположения было сродни чуду. Не меньшим чудом было то, что Чжучжи-лан позволил себе помочь во время линьки. Все началось незаметно. Сперва слуги доложили, что у второго господина Востока совсем пропал аппетит. А после робко заметили, что Чжучжи-лан выглядел печальным. Да Сяоли тогда не стал вмешиваться — близилась годовщина смерти Тяньлан-цзуня, и пусть демоны не почитали усопших как люди, в памятные дни они могли позволить себе вспомнить погибших. Действительно страшно Да Сяоли стало, когда бледная и запыхающаяся служанка влетела в его кабинет, и упав в ноги затараторила: — Господин, внутренний дворец весь в крови. Ее так много, это ужасно! И второй господин… он… у него, вероятно, гон. Господин, молю, он же может вырваться! И тогда… Дослушивать ее не имело смысла. Да Сяоли подорвался с места, и перекинув семейную печать цзе-цзе, побежал в покои супруга. По пути приказывая напуганным слугам ни при каких условиях ни препятствовать Чжучжи-Лану. Дезориентированный змей действительно нашелся в собственных покоях. И Да Сяоли на мгновение лишился дара речи. В своей писанине Самолет-стреляющий-в-небеса действительно прописывал женам своего героя сезоны безудержной похоти. Очевидно, слизав их из какого-нибудь третьесортного омегаверсного фанфика. Это давало ему право вкидывать в сюжет целые толпы изнемогающих без внимания красавиц, с ушками и хвостиками. Демоны же тоже считали эти сезоны чем-то притягательным. Кроме того, никто не обвинял тех, кто пользовался чужой беспомощностью и неразборчивостью. Напротив, некоторые ждали случая, чтобы таким способом покорить себе непокорную зазнобу. В реальности смена кожи выглядела чудовищно. Когда Да Сяоли увидел Чжучжи-лана, тот лежал на заляпанном красными пятнами ковре и слабеющими руками раздирал собственную плоть. — Убирайся, — прошипел он, уставившись мутными глазами куда-то выше дверей. Выглядел он неважно, щеки впали, а лицо приобрело странный нездоровый оттенок. Да Сяоли подошёл ближе и с ужасом увидел, что в отдельных местах Чжучжи-лан содрал целые куски кожи, эти раны с пугающей скоростью затягивались розоватыми пятнами. — Хороший мой, тебе стоит сменить форму, человеческое тело не может сбрасывать шкуру — поглаживая напряженную спину прошептал Да Сяоли, стараясь перехватить окровавленные руки демона. — Уродссство, — простонал Чжучжи-лан, болезненно моргая от прикосновений. — Так нужно, — продолжил уговоры Да Сяоли, — смени форму хотя бы ради меня. Чжучжи-лан душераздирающе засмеялся: — Как прикажет супруг, — прошипел он выгибаясь. Змеиная форма выглядела ничуть не лучше человеческой. Старая кожа повисла клочками, на спине между чешуйками пролегли глубокие трещины. Да Сяоли вздрогнул. За годы ухаживаний он успел хорошо изучить видовые особенности своего избранника, и прекрасно понимал как сильно змеи нуждаются во влаге. Купальни внутреннего дворца были смежными с покоями самого Да Сяоли, и он малодушно отказался менять заведенный порядок. Все надеялся встретить там Чжучжи-Лана, которому для нормальной жизни на востоке просто необходимо было подолгу принимать теплые ванны. Как оказалось, упрямый шнурок не подгадывал время для визитов, а вовсе отказался от их посещения. И теперь пересохшая кожа становилась настоящей проблемой. С трудом дотащив недовольно шипящего змея до купален Да Сяоли зашел вместе с ним в воду, и лишь после этого Чжучжи-лан согласился расслабить тугие кольца захвата. Спустя несколько часов проведенных в воде, пласты кожи успели размякнуть и Чжучжи-лан высунул из воды плоскую морду. И к удивлению Да Сяоли, сам приблизился и потерся о свисающие в воде ноги. — Тебе почесать спинку? — вздохнув пошутил Да Сяоли. Чжучжи-лан задумчиво качнул головой, и вновь потерся о ноги. Да Сяоли вздохнул и решив считать эти жесты за согласие, спрыгнул в воду. Чешуйки неохотно отставали, попытаться оттереть их было слишком опасно. К счастью, Чжучжи-лан перестал испытывать дискомфорт и сам стал выгибаться для почесывания. В какой-то момент даже пластины на брюшке раздвинулись, намекая на то, что змей находил процедуру весьма приятной. Массаж в этой зоне сделал его размягшим и тяжелым. Так, что Да Сяоли рискнул отчистить и голову. — Нет, мне точно придется залечивать руки, — невесело пошутил Да Сяоли, ответственно удаляя роговевшие слои с озадаченной змеиной физиономии. И именно в этот момент Чжучжи-лан решил вспомнить о приличиях и одним броском укусил Да Сяоли за руку. Демон заорал. При всем своем великолепии клыки у Чжучжи-Лана были массивными и зазубренными. Оставалось лишь надеяться, что кость они не пробили, иначе могли и застрять. К счастью, именно это время выбрал Чжучжи-лан чтобы прийти в себя, и Да Сяоли не пришлось убеждать мужа отказаться от дальнейшего заглатывание пойманной добычи. Пасть у Чжучжи-Лана была внушающей; а тугие кольца в любой момент могли начать переламывать кости. Шрам от укуса получился рваный и громоздкий. Так, что сестры лишь жалобно вздыхали: их брат был ужасен, мало того, что позволил телу состариться, так ещё и изуродовал его шрамами. Сам же Да Сяоли так и не мог решиться зарастить повреждение до гладкой кожи, и иногда, ощущая себя полным психом, проводил по рубцу, вспоминая как выгибался под его руками один капризный шнурок. (После долго обещал себе убить Самолета, за то что он породил это безумие со смешенной биологией.) Положительным в этой истории оказалось лишь, то что смущенный Чжучжи-лан, позволил навещать себя намного чаще. Да Сяоли настолько осмелел от подобной безнаказанности, что застав супруга спящим, позволил себе погладить его по трогательно выгнутой спине. — Что ты делаешь, — холодно процедил Чжучжи-лан, мгновенно распахивая глаза. Да Сяоли вздрогнул, чувствуя себя пойманным за руку вором: — Проверяю твое самочувствие, — неуверенно ляпнул он, ни на что особенно не надеясь. Но Чжучжи-лан отчего-то решил ему поверить. И ещё несколько минут позволял Да Сяоли держать руку на своей коже.***
Разумеется, Мобей признавал силу Ло Бинхэ и уважал его как лидера. Но иногда… Иногда очень хотелось крепко пожать его тонкую человеческую шею. Например, в те разы, когда их супруги решили, что пришло время для приватных разговоров. Тогда мальчишка становился нервным и голодным волко-пауком начинал метаться у дверей, выжидая, не послышаться ли из-за двери какой-нибудь подозрительный звук. Сам Мобей нормально относился к этим особенностям человеческой культуры, до того момента как заклинатели не начали утаскивать на свои разговоры и старого Владыку Востока. Доверять Далия-цзунью оснований не было. Начать стоило с того, что старик слишком хорошо понимал людей. И как оказалось, чуть ли не с детства был знаком с Шень Цинцю. И это было бы проблемой одного Ло Бинхэ, если бы Шан Цинхуа не признался, что так же давно знаком с Далия-цзуньем. — Мой король, — заламывая руки оправдывался в последствии человек, — в юности этот мастер писал рассказы, а эти монстры, … ну то есть Шень-шисюн и Далия-цзунь, донимали меня письмами с претензиями. Гуевы эстеты-филологи… Хотя я и подумать не мог, что этот фурифан окажется демоном. Но и это не должно было слишком сильно смущать. Шан Цинхуа всегда знал многое и многих. Одним демоном больше, одним меньше. И Мобей не стал бы разделять волнения Ло Бинхэ, если бы не странная общность между этими троими. — Так ты значит тот парень, любящий травмоопасно большие члены, — громко заявил, бесстыдный старик, привлекая всеобщее внимание. Демоны, присутствующие на празднике удивлённо затихали, рассматривая новую жертву Восточного владыки. Шан Цинхуа побелел и пошел красными пятнами. — Нет? — пропищал человек, испуганно глядя на Мобея, как будто он должен был что-то сделать. Шень Цинцю издал одобрительный смешок и скрылся за распахнутым веером: — У тебя проблемы, Самолет. Шан Цинхуа затрясся, и возмущённо вскинул руки. Мобей уже видел своего человека в таком состоянии, и это значило, что возмущение в нем пересилило не только страх но и здравый смысл: — У моего сына было все самое лучшее, потому что я желал ему добра! И не вам, донятящим за то, что бы иметь доступ за ним смотреть, меня осуждать! Присутствующие даже дышать перестали, следя за развитием событий. В наступившей тишине, хорошо было слышно как Ло Бинхэ невольно сломал подлокотник трона. Сам же Мобей мог лишь поражено моргать. Он не знал, что у его человека были дети. За все эти годы Шан Цинхуа говорил только о детях в секте, и никогда о кровных. Интересно, могло ли быть так, что все те дети были его? И как могло выйти, что Далия-цзунь, знал о человеке Мобея больше его самого. — Я проматывал, — каркающее засмеялся старик. — Я критиковал, — оскорблено взвился Шень Цинцю, в резким щелчком складывая веер. Оскал у заклинателя был вполне демонический: — Хотя теперь мы точно знаем, что ваша семейная жизнь вне угрозы и катастрофическая анатомия только у одного парня. Все собравшиеся почему-то перевели взгляд на Мобея. Король севера не знал что тут сказать, человек его полностью устраивал — это было правдой. Но кажется, супруг императора пытался его оскорбить, на это стоило ответить. В то же время, Ло Бинхэ угрожающее привстал, но теперь смотрел не зло, а почти сочувственно. — Да нормально у нас все, — краснея закричал Шан Цинхуа, зло уставившись на скалящихся собеседников, — И я не хочу слышать эти обвинения от человека которого интересуют только неразумные животные. Мобей вздохнул. При всех своих недостатках Шень Цинцю все ещё был супругом их императора, а значит принижая его вкусы, Шан Цинхуа, оскорблял и этого вздорного ребенка. — Поэтому он и вышел замуж за нашего императора, — заливисто рассмеялся старый демон, и его жены-советницы, действительно взвыли, пряча лица в ладонях. Шень Цинцю закашлялся. — А ещё потому, что у тебя нездоровая тяга к детям, — добавил гнусный старик и только это спасло его от неминуемой вспышки гнева Ло Бинхэ. Полукровка на мгновение замер, будто наткнувшись на невидимую стену. И только поэтому, Шень Цинцю успел перехватить его за руку. Кажется, человек счел такое обращение с собой забавным. — Мой Бинхэ не ребенок, — ровно произнёс он. Ло Бинхэ бросил на него влюбленный взгляд. Далия-цзунь поднял бровь. — Тебе скоро перевалит за сотню, а маленький император едва разменял третий десяток. Шан Цинхуа тихо засмеялся. Отступая за спину Мобея. По странному стечению обстоятельств Далия-цзуня не казнили в тот раз. Шан Цинхуа к счастью тоже. Но подобные разговоры повторялись все чаще. И Мобей все больше убеждался, что в свите бывшего императора не было ни одного здравомыслящего демона. Чего стоил один покойный Лингуан-цзунь. Или Генерал Чжучжи-лан. В действительности змей так же раздражал. Он, как и Ло Бинхэ, упрямо караулил под дверью, но в отличии от своего бешеного родственника, чинно усаживался напротив дверей и не мигая смотрел в одну точку. При этом если с ним решались заговорить, строил из себя скромного и воспитанного слугу. И печально смотрел в след Шень Цинцю, будто надеясь, что человек сможет выкрасть его у безнадежно влюбленного супруга. К тому времени, Далия-цзунь навешал на змея грозди родовых украшений воздушного клана, и лишь милостью Бездны не орал о том, как почитает своего чудестного супруга. Болтал правда без конца. Но самым неприятным фактом оставалось то, что и восточные и западные демоны питались человечиной. Шан Цинхуа был человеком, и именно из-за него чужие пристрастия в еде стали проблемой этого Мобея. Но Далия-цзунь казался безобидным. Ровно до того дня, когда из-за дверей запертых людьми не раздался истошный визг Шан Цинхуа. Печати заклятия были весьма надежны, но вот стены окружившие дверь вылетели с одного удара. И перед взволнованным Мобеем предстала странная картина: Шан Цинхуа вжался в стену, явно пытаясь спаслись от оскалившегося демона. Шень Цинцю же вяло обмахивался веером, наблюдая за происходящим. — Учитель, у вас все хорошо, — обеспокоено вмешался Ло Бинхэ, — разглядывая безмятежного заклинателя. — Разумеется, — мягко ответил Шень Цинцю и безмятежно улыбнулся. — Какого хрена, Огурец! — возмущённо закричал Шан Цинхуа, отчаянным рывком огибая Далия-цзунья, и прячась за спину Мобея, — Ты пытаешься скормить меня этому психу живьем. Далия-цзунь усмехнулся: — Во-первых, будь мужчиной и прими заслуженную кару. Во-вторых, я тебя всего лишь кастрирую. Шан Цинхуа вздрогнул. — Нет, — вмешался Мобей, заслоняя человека. — Не волнуйся, принцесса, это не помешает вашему браку. — Нет, — повторил Мобей решительнее, — помешает. Шан Цинхуа пискнул, и уткнулся ему в спину. — Пожалеете еще, — вздохнул Далия-цзунь морщась, — это извращенное и отвратительное существо не знает приличий. После тех предрассудков, которые он посчитал справедливыми при описании гона, его стоило бы освежевать и бросить собакам. — Кто бы говорил, — возмутился Шан Цинхуа и Мобей был с ним согласен. Фантазия у человека была буйная, но весьма полезная и занимательная. Звонко щелкнулся раскрываемый веер. — Хуже того, он передал свое гнилое нутро своим потомкам. А этим мастерам приходится с этим бороться, — ядовито процедил Шень Цинцю. Шан Цинхуа надулся: — Огурец, ты буквально женат на моем сыне! Как ты смеешь возмущаться?! Ло Бинхэ пошатнулся.