***
- Таньин? - юноша вздрогнул. Оказывается, он погрузился в воспоминания, так и не ответив Мингю. - Простите, госпожа, - Таньин склонил голову, сложив перед лицом руки ладонями друг к другу, выражая свое сожаление. - Я немного задумался. - Ничего страшного, - девушка робко опустила голову. - Я никогда не задумывался об этом, - Таньин запомнил, о чем говорила дочь главы ордена перед тем, как ушел в себя. - Возможно, потому, что никогда не чувствовал себя ущемленным и брошенным. Мой учитель хорошо обо мне заботился. Излишне не баловал, но и не был жесток. Думаю, я по праву могу считать его своим родителем. А думать о тех, кто меня родил, считаю бесполезным делом. Вероятно, никогда не узнаю, кем они были и что заставило оставить меня. В мире слишком много всего, о чем действительно стоит подумать. Например, о связующем заклинании, - юноша поднял и потряс листом рисовой бумаги. - Какой же я идиот, - ударил он себя по лбу. - Что случилось? - забеспокоилась Мингю. - Стоило бы писать все на бамбуковых планках, - пробубнил Таньин. Прошло полгода, а он только сейчас подумал, что в дороге рисовая бумага может прийти в негодность. Вскочив с места, юноша принялся бегать по библиотеке, залезая во все шкафы и рассматривая полки в поисках пустых планок. К его сожалению, не нашел ни одной. Вернулся на свое место с мыслью, что придется самому заняться еще и изготовлением их. И только через некоторое время вспомнил, что находится в помещении не один. Взглянув на Тан Мингю, юноша заметил, что она закусила нижнюю губу от обиды. В глазах стояли слезы. Сперва чувство стыда завладело Таньином, но он быстро пришел в себя. О том, зачем дочь его благодетеля постоянно о себе напоминает, юноша понял почти сразу. Девушка категорически не умела скрывать свои чувства и мысли. Ему импонировал интерес молодой и, надо признать, симпатичной девушки, но... Во-первых, он не желал прослыть неблагодарным в глазах Тан Юньчжуна, соблазнив дочь. А во-вторых, романтика не интересовала от слова совсем. Уже не раз и не два Таньин думал о том, как бы отвернуть от себя девушку, но при этом не задев ее гордость и не обидев. Самым верным решением было бы влюбиться в ту, что подходила бы ему по статусу. Или же сделаться полюбовником кого-то из мужчин. Это, конечно, не почетно для него самого, но, в конце концов, он рано или поздно собирался покинуть орден Тан, и это могло отвадить девушку навсегда. Проблема в том, что юноша не мог сделать ни того, ни другого, а использовать людей, чтобы не обидеть благодетеля, так же не было благородным и оправданным. Вот и пребывал в полной неразберихе. “Сколько же мороки от этой романтики,” - обреченно вздыхал Таньин. Девушка, услышав тяжелый вздох, подумала, что надоела, и поторопилась покинуть библиотеку. При этом не оставив намерений и далее привлекать внимание понравившегося ей человека, что уже прочно занял свое место в ее сердце. Как известно, капли воды пробивают камень . - Вэй Усянь, Вэй Усянь, сколько еще ты будешь давать надежду этой несчастной? - тихо пробубнил юноша себе под нос, возвращаясь к свитку. А несколько мгновений спустя, уже позабыв об этом, размышлял о том, как долго ему придется еще жить в этом доме. Впрочем, покидать его желания не возникало. Ещё не все прочитано, да и было чувство, что не время покидать Солнечную долину.***
О том, что он стал гостем орена Циньшань Тан, Таньин узнал на следующий день после того, как пришел в себя. Пришедшая утром дочь главы ордена Тан Мингю рассказала все о своем доме и родине, пока поила лекарством, а затем кормила пациента. В этот раз это был не просто пустой бульон. Сейчас туда положили приличную порцию лапши, маринованное яйцо, свежие овощи и несколько кусков мяса. Название местности юноша знал и до этого. Город Цзиньсин располагался на реке Чжуцзян , которая впадала в море, что позволяло принимать корабли с Дунъина. Попал он сюда переплыв большую воду, когда покинул место своего появления, Небесную гору . Случилось это полтора года назад, после того как его учитель, Баошень-санжэнь, вознеслась. Кем именно она переродилась юноша не знал, но почему-то был уверен, что сейчас она на Небесах. Таньин решил путешествовать по Поднебесной, он ещё молод и может узнать и увидеть многое. Жажда знаний была в нем очень высокой, впрочем, похоже все что ему предстоит так “вспоминать” уже узнанное ранее. Он не сомневался, что каким-то непостижимым образом к нему возвращались воспоминания прошлых жизней об уже узнанном. Было опасение, что вернутся полностью все воспоминания и юноша был очень рад, что этого не происходило. Ему казалось он сойдет с ума, если это случится. В день, когда Усянь попал в орден Тан, он попытался в одиночку противостоять нескольким лютым мертвецам. Они обнаружились неожиданно, бродили бесцельно в пределах поляны и за ее границы не выходили. Юноша сразу понял, что они оказались пойманными в поле Заточения мертвецов. Возможно случилось это случайно, потому как никаких могил в переделах поля не нашлось. Скорее всего какой-то заклинатель изучал тут науку устанавливать поле и так как разрушить его довольно сложно, просто оставил как есть. Кто ж знал, что сюда забредут целых три твари. Таньин отлично справлялся с одним мертвецом и однажды даже управился с двумя, поэтому то и решился попробовать свои силы сразу с тремя. В итоге они чуть не убили его, хотя в конечном счёте он таки их успокоил. Уходя подальше от того поля юноша думал: "Это раньше были совсем “юные” твари, или последние были совсем “старые”". Он был юн, слаб и понятия не имел как определить возраст мертвеца. О том где и как он получил свои повреждения Усянь предпочитал отмалчиваться. По той причине, что сначала испытывал стыд из-за позорного, как ему казалось, поражения. А потом когда понял, что в его возрасте и одного то лютого мертвеца, юноша может не победить, молчал, чтобы не прослыть задавакой или странным. По той же причине он молчал обо всех своих знаниях. После того как принялся выуживать из памяти заклинания и обучать других на него принялись косо смотреть. И один из его сверстников открыл ему глаза: ни один из них и даже старшего поколения не знали того, что знает он. Новый знакомый так же посоветовал держать язык за зубами и стать обычным юнцом. Таньин долго думал, что значит быть обычным юнцом? Учитель воспитывала его в относительной строгости и призывала быть серьезным, не заниматься глупостями. А судя по тому что он видел - его сверстники только ими, глупостями, и занимались. Чтобы подтвердить или опровергнуть свои домыслы, Усянь обратился к тому же юноше. Бянь Дже, так звали его, подтвердил догадки. - Слушай, ты ведёшь себя словно тебе не семнадцать, а все тридцать и у тебя уже детей куча, - юноши сидели на берегу реки, куда новый друг привел Таньина веселится, - Мы молоды, сердца наши свободны и должны насладиться этими свободными годами. - И как же это делать? И как нам помогут эти птицы? - Усянь на руке держал большую черную птицу с закривленным на конце клювом, судя по тому, что лапы ее были с перепонками, птица была водоплавающей. - Ты никогда не рыбачил? - удивился Бань Дже. - Там где мы жили с учителем не было воды, - Усянь снял птицу и поставил ее на землю, та посмотрела на него и юноша готов был отдать последнюю монету, уверенный что смотрела она с удивлением и непониманием. - Смотри… Бань Дже достал из мешочка на своем поясе тонкую верёвку с петлёй и одел петлю на шею птице, чуть затянув. А затем подкинув ее в небо отпустил. Та взлетела и отлетев на некоторое расстояние рухнула в воду. Оттуда она выскочила через несколько минут с большой рыбиной в клюве и вернулась к Дже, который выставил руку в ожидании. Птица села ему на руку, а он свободной рукой вытащил из ее клюва рыбину. - Вот так, - юноша довольно потряс рыбой перед лицом Усяня, а затем бросил в плетёную корзину, накрыв ее крышкой. А Таньин ещё удивлялся зачем они её взяли. - Значит это и есть веселиться? - бубнил Усянь беря из рук друга верёвку с петлёй и надевая ее на шею своей птице. Первую рыбину птица юноши проглотила сама, потому что та была небольшая и легко пролезла в горло баклана. Следующая рыба была уже больше и полетела в корзину. Когда Усянь вытаскивал рыбу из клюва птицы, он испытал странное чувство огромной радости, даже счастья. Оно было сродни тому, когда он сам смог встать на меч и полететь. Затем птица снова вытащила рыбу меньше и проглотила ее. От этого Усянь погрустнел и захотел поймать снова большую рыбину. В погоне за чувством счастья Таньин выловил ещё пять рыбин больших и несколько мелких. К концу рыбалки на его лице расцвела широкая, счастливая улыбка. Домой они шли смеясь, сотрясая корзиной, прислушиваясь как внутри бились ещё живые рыбешки. Юноши хвалили своих птиц, хвастаясь чья из них какую рыбину поймала, как далеко улетала и как глубоко ныряла. - Вот это значит веселиться, Таньин, - Бань Дже смеялся и удивлялся как преобразился его друг. Он всегда выглядел старше своих лет потому что был постоянно серьёзен, его глаза щурились сосредоточившись на чем-то, а губы сжимались до тонкой полоски. А сегодня смеясь наоборот выглядел совсем юным четырнадцатилетним пареньком. Его серые, обычно холодные, глаза, сейчас, светились счастьем и были светлыми и почти прозрачными. Искренняя широкая улыбка, громкий заливистый смех, преобразили его полностью. - Бань-сюн, давай завтра снова повеселимся, мне понравилось.