Ладан

Клодия открыла дверь и не поверила своим глазам. Дядюшка Лес собственной персоной. В потрепанном костюме явно с чужого плеча, бледный, с синюшными проступами вздувшихся вен на красивом осунувшимся лице, белом, как рисовая бумага. Он смотрел на нее в упор. И в глубине его синих глаз ей вдруг почудилась ее судьба, тот самый неотвратимый рок, такой осмысленно-беспощадный. Она не стала отводить взгляд, но подумала – это всё. Лестат, разумеется, ее убьет прямо здесь и прямо сейчас…. Она не успеет позвать на помощь, и звать-то некого – Луи ушел и снова оставил ее одну, и снова предал, как и тогда…. Что ж. Зло всегда порождает зло. Она не простила дядюшке Лесу всех его промахов и ошибок, и он пришел, чтобы поквитаться. Зло оставляет свои следы. И это Клодия понимала. Она надменно и гордо смотрела в глаза напротив – в холодное пламя собственной смерти. Что же…всё к лучшему. Так и надо. Судьба сама выбросила жребий. Она не будет сейчас орать или молить о своей пощаде. Нет, будет сильной и будет гордой, такой, какой и была всегда. Сейчас, сейчас ледяные пальцы одним движением лягут на ее горло, и через мгновение – свернут ей шею, как малой птичке. Он сам предсказал тогда ее смерть, осталось только осуществить … Что же… она готова. Клодия сделала последний выдох. И…… Через секунду уткнулась носом в район грудной клетки шагнувшего вперед Лестата. Он правда схватил ее, но не за горло, а где-то в районе тоненьких плеч, с силой сжимая, до синяков. - Тссс…. тихо, Клодия, молчи, молчи. Я тоже… тоже очень скучал, - шепот дядюшки Леса напоминал шипение злой змеи, приготовившейся к броску. От него пахло крысиной кровью и старой пылью, а еще плесенью со старых кладбищ. И Клодии вдруг подумалось, что дядюшка пережил не лучшие времена, прежде чем отыскать их прибежище, здесь, в Париже. Она замерла в жутком немом шоке, не в силах ни шевелиться, ни отвечать. Лестат был совсем безумный и даже в лучшие свои «годы». Чего ожидать сейчас, когда он, едва оправившись от всего, что с ним приключилось, явился сюда по их с Луи души – можно было только гадать, что у безумного на уме. Какое-то время они молча стояли так в тиши комнаты и мраке ночи. Он – сжимающий ее в своих ледяных руках, и она, уткнувшись в него лицом – боясь даже поднять глаза. Комната освещалась лишь пламенем свечи, отбрасывая на стену тени. Лестат охватил комнату цепким взглядом, сосредоточившись на окне. Он крепко держал Клодию в руках, боясь выдать их местонахождение со стороны улицы, откуда люди Сантьяго могли наблюдать за ним и девчонкой. Убедившись, что две замершие у двери фигуры не выдают нужного обзора, и что дальше нельзя уже двигаться ни на метр, он встряхнул Клодию в своих руках, будто она была старым половиком. Та дернулась от боли и подняла вверх свое лицо. - Тссс. Тихо. Клодия, они ... смотрят. Мы… должны выйти в заднюю дверь, запасной выход ...с черного хода, я все предусмотрел! - его сбивчивый шепот напоминал Клодии шелест веток. Она с трудом улавливала по смыслу, скорее читая в движениях его губ, все, что он говорил. Глаза Лестата судорожно метались из стороны в сторону и блестели, придавая всему его облику еще большую неадекватность… И Клодия решила, что он совсем уже с ума сошел, после всего, что смог пережить. - Ты не свернешь... потом мою шею? – Лестат посмотрел на нее странно-удивленно, мотая в стороны головой – туда-обратно. - Что? Нет. Зачем? В какой-то степени я даже…тобой горжусь. Ты меня сделала! Обыграла! Ты превзошла учителя, ma petite tobme*! – он криво улыбнулся, а после снова скосил глаза на окно, чем окончательно подтвердил в Клодии догадку – с ума Лестат все-таки сошел. И тем не менее, тот факт, что он не планировал свернуть ей шею в ту же секунду, как вошел в дверь, весьма серьезно приободрял. Клодия попыталась сосредоточится на том, что именно сказал Лестат до того, как сообщил ей, что не убьет. - Погоди, слушай…что значит ты все предусмотрел? И кто там за окном? И где Луи…, - она тут же осеклась, почувствовав, как он сжал ее еще сильнее. - Луи...! Луи обязательно заберем! И он поедет, поедет с нами. Он же не бросит тебя одну? И не оставит тебя со мной! – Лестат истерически захохотал, сжимая ее в руках и тряся Клодией как погремушкой. - Послушай…он…, не поедет с нами, точнее он..., - Клодии было больно и страшно говорить что-то о Луи невменяемому Лестату, она понятия не имела, как много он уже знал и к каким выводам пришел. Если он знает про шашни Луи с Арманом… Богу лишь ведомо, чем обернется… Будто прочтя эти ее мысли, Лестат пошел пятнами и зашептал с остервенением ей на ухо. - Я знаю всё!! И мне наплевать!! Это все блажь! Это блажь и глупость! Он же мне тупо, нелепо мстит! А любит Луис только меня! Меня одного!! Ты слышишь?? – он так затряс ее, что Клодия не стерпела и со всех сил вмазала ногой дяде куда-то в пах в попытке вырваться из тисков. Вампир задохнулся, разжав ладони, а после сощурил свои глаза, их выражение изменилось, стало осмысленным и очень злобным. - Ах, Клодия… ma tombe à dents**! Увы, нам…некогда с тобой болтать. Потом… будет время для наших «ссор», - последнее он уже рявкнул свистящим шепотом, снова хватая ее за плечи и намотав ее волосы себе на руку. Клодия с ужасом отшатнулась, силясь вырваться и не орать. - Слушай внимательно, ma petite tombe. Сейчас мы спустимся. Очень… тихо. Потом – во двор, через черный ход, где Нетта нас уже ожидает. Без звука сядешь в автомобиль, и мы тотчас же уезжаем. Ты поняла меня, ну? Кивни! – он отчеканил каждое слово, оттягивая ее голову за волосы вверх, к своему лицу. Клодия сделала, как он просил, понимая, что спорить бессмысленно и нелепо. Лестат больше не выглядел сумасшедшим, он выглядел опасно. Его синие глаза снова сузил змеиный прищур, который всегда ее так бесил и в равной степени же пугал. С таким Лестатом нельзя было договориться. Такого Лестата нужно было слушаться и подчиняться. Она безропотно позволила ему развернуть себя в сторону двери и взять под руку. Они минули лестницу и завернули за угол по направлению к выходу из комнат. - Послушай…Антуанетта… она жива? Но…как? Как это возможно? – Клодия не могла не задать вопрос. Ей было слишком уж любопытно. - Вампир не умрет полностью от огня. И если хоть что-то сохранилось… Когда я очнулся, отъелся крысами и понемногу стал тем, кем и был всегда, то сразу нашел Нетту в той печи и поделился собственной кровью. Конечно, Браун не в лучшем виде. Увы, последствия ещё остались. Но кровь… и время очень помогут. Она восстановится, как и я, - Лестат угрюмо смотрел под ноги, крепко сжимая Клодии локоть. - Еще одна скрытая тобой правда, - она задумчиво произнесла и осторожно прошла вперед. - Да, было глупо все так скрывать...Я совершил множество ошибок, - он так и не смог на нее смотреть, да было в общем-то и не надо. Клодия, молча, дала ладонь, когда они подошли к двери. Лестат обхватил ее своей рукой, а после, подумав, прижал к груди вообще всю Клодию целиком, будто стараясь ее укрыть от той опасности, что поджидала их по ту сторону от двери. Обоим было не по себе. Казалось, что-то произойдет... Они смогли выйти в холодный дождь, совсем чуть-чуть пройти по брусчатке.. И Клодия даже успела увидеть у экипажа высокую фигуру в черном – от дивы Антуанетты Браун остались разве что ее глаза, все остальное было сокрыто за плотной тканью – темной, струящейся, на манер тех, что носят женщины на Востоке, скрывая лицо хиджабом. Их взгляды лишь на секунду пересеклись, сведя молчаливо счеты – а после Клодия и Лестат уже были готовы забраться в автомобиль, как вдруг раздался холодный голос: - Лестат... Я и не сомневался. Ты ... Всё как всегда испортишь! Тебе в этом нету равных! Под стражу. Всех их. Взять под канвой! Сантьяго так сладко улыбался, раскрыв объятья в радушном жесте. Испанец сделал легкий поклон, как и тогда, в первую их встречу, предложив руку прекрасной даме… За ним стояли – вампиры, много. Почти вся труппа и часть охраны. Но среди них не было Мадлен…, и разумеется, Луи с Арманом… Клодия сделала реверанс, чуть наклонив голову в ответ. Через секунду их всех схватили и потащили по мостовой в сторону улицы Тамплиеров, предположительно, назад, к театру. И все то время, что волочили, Клодия думала об одном – всё, о чем в сущности она жалеет, что не успела обнять Луи, сказать спасибо за все Арману и еще раз взглянуть на Мадлен… О если б только ещё был шанс... Париж бы стоил всей этой мессы. Но от судьбы было не сбежать. Хоть все пытались. Блажен, кто верит. ma petite tobme* (с фр.) – моя маленькая могила ma tombe à dents** (с фр.) – моя зубастая гробница, "могилка с клыками". Лестат очень изобретателен в плане ласковых прозвищ (нет).