Их комната (Their Room)

— Ну же, детка, перестань плакать. Все не так уж плохо, — успокаивающе сказала мадам Помфри, осмотрев лицо Лаванды. — Мисс Грейнджер приняла большую часть удара на себя. Гермиона сидела на соседней кровати и выглядела встревоженной. — С ней все будет в порядке? Я не могу поверить, что могла позволить этому случиться. В это время медсестра легкими прикосновениями начала наносить на лицо Лаванды какой-то голубой крем. — Так-то лучше. Просто небольшой ожог, все следы исчезнут к обеду. А тебе, — сказала она, поворачиваясь к Гермионе. — Придется носить повязки до утра. Девушка внезапно пала духом. — Так долго?! Но мне нужно сделать свою домашнюю работу… Мадам Помфри уставилась на гриффиндорку. Она не часто видела, чтобы студенты жаловались на свою неспособность выполнить домашнее задание. — Я уверена, ты справишься с этим, — наконец выдохнула она. Гермиона снова повернулась к Лаванде. — Как дела? Мне действительно жаль… Лаванда, в свою очередь, сумела успокоиться, подняла на нее свои красные, полные слез глаза и сказала дрожащим голосом. — Все в порядке, Гермиона. Это все моя вина — я споткнулся и толкнула тебя. — Но Снейп прав, мне не следовало размешивать корень лотоса над котлом. Я и сама это прекрасно понимаю. И действительно, девушка прекрасно знала все правила безопасности, которые касались приготовления зелий. И «отмерять ингредиенты вдали от огня» было чуть ли не первым в списке. Но Гермиона была просто сбита с толку с того момента, как вошла в кабинет. Она позволила ему поймать свой взгляд, а потом было слишком поздно, ее поймали. Она просидела остаток урока со слегка раскрасневшимися щеками, дрожащими руками и тысячами бабочек, порхающих где-то в области живота. Гермиона не была уверена, но она могла бы поклясться, что кто-то наблюдал за ней большую часть урока, и ей не составило бы труда догадаться, кто бы это мог быть. Но она так и не осмелилась обернуться и посмотреть. Пока девушка не увидит это собственными глазами, она не может знать наверняка. И неуверенность казалась гораздо безопаснее, чем возможность того, что Драко Малфой наблюдает за ней и все помнит. — Что ж, я закончила с вами обеими, — голос мадам Помфри вернул Гермиону от ее эмоциональных переживаний обратно в больничное крыло. — А вы, мисс Грейнджер, помните, что я вам сказала. Вы не можете снимать повязку. Вам нужно больше мази, чем мисс Браун, и если вы выставите лекарство на воздух, оно не успеет впитаться. Гермиона молча кивнула, встала и посмотрела на свои руки, которые были покрыты тонкими белыми бинтами. Казалось, что с ее руками постоянно что-то происходит. Как будто сама судьба знала, что единственной настоящей пыткой для девочки была невозможность сделать домашнее задание. Осторожно пытаясь слегка согнуть пальцы, Гермиона ясно осознала, что сегодня она ни за что не сможет писать. Даже без учета веса бинтов движение негнущихся пальцев причиняло достаточную боль, чтобы не пытаться повторить это снова. Гриффиндорки разбрелись в разные стороны, едва добравшись до лестницы над главным входом. Лаванда собиралась использовать свой свободный день, чтобы смешать волшебную косметику Мэвис с небольшим количеством магловских румян Ханны Эббот. Эффект от получившегося состава можно было увидеть почти за километр. Гермиона, например, категорически не могла понять, что заставляет девушек хотеть сиять, как светофор. Но она слишком долго общалась с Лавандой, чтобы сказать ей это. Девушка лишь вежливо отказалась от макияжа, который Лаванда с завидным усердием предложила ей нанести, и решила вместо этого прогуляться к озеру. Легкий весенний ветерок пронесся над кристально чистой водой, и Гермиона была рада, что холод уже отступил. Через несколько месяцев им придется сдать СОВ. От этой мысли девушка горько поморщилась, она могла бы потратить это время на подготовку к ним, но нет, надо было взять и взорвать чертов котел. Гермиона остановилась у кромки воды. Запретный лес в очередной раз попытался захватить тропинку, идущую вдоль берега озера. В Хогвартсе она прочитала историю о том, как раз в несколько лет лес приходится сдерживать с помощью магии. Казалось, что деревья были наделены собственным разумом и иногда были не прочь поглотить школу. Гермиона слегка вздрогнула, когда солнце скрылось за облаком, оставив вместо себя зловещую тень, медленно ползущую к ней от темных деревьев. Внезапно она почувствовала, что за ней наблюдают. Девушка огляделась, но вокруг никого не было. Однако странное чувство не исчезло, оставив леденящую душу уверенность в том, что кто-то смотрит на нее. К ней пришло осознание того, что она уже чувствовала нечто подобное раньше. — Драко? — осторожно позвала Гермиона. Но ее голос был слышен гораздо дальше, чем она себе представляла. Гриффиндорка продолжала пристально вглядываться в лес. Ее взгляд уловил зловещую тень движения где-то глубоко в зеленой чаще леса. На долю секунды ей показалось, что она увидела фигуру мужчины. — Гермиона? Гриффиндорка вскрикнула и резко повернулась к Хагриду, чей голос так сильно напугал ее. Лесник приближался к ней по тропинке. — Хагрид, там кто-то есть… — но ее голос затих, как только она снова вгляделась в лесную тьму. Там больше никого не было. — Мне показалось, я видела… — Гермиона озадаченно нахмурилась. — Почему ты не на занятиях? — спросил Хагрид, догоняя девушку. Солнце выглянуло из-за проплывающего облака, и тропинку снова окутали теплые весенние лучи. Казалось, зловещие деревья отступили под ударами хлыстов солнечного света, и ощущение, что кто-то наблюдает за Гермионой, полностью исчезло. Она еще раз подозрительно оглядела дикие места, прежде чем повернуться к Хагриду, который ждал ее ответа. Гермиона подняла свои забинтованные руки. — Что случилось? Невилл снова взорвал котел? — Нет, — нахмурившись, сказала Гермиона. — На этот раз я взорвала его сама. Лесник подавил подступивший к горлу смешок и сказал сочувственным голосом. — Ну, такое случается даже с самыми лучшими. — Я даже домашнюю работу не могу сделать, — угрюмо прошептала она, жалея себя, когда почувствовала, что одна рука начала сильно чесаться. — Ну, тогда ты можешь пойти со мной и помочь. Не волнуйся, руки тебе не понадобятся, — улыбнулся Хагрид. — Мне только что принесли Биместри. Мне тяжело, когда я начинаю их распаковывать. Гермиона последовала за Хагридом, радуясь, что теперь ей есть чем заняться, к тому же, к ее облегчению, больше не было необходимости идти одной. Она никогда раньше не слышала о Биместри, что не было хорошим знаком, хотя ее познания о волшебных существах были очень обширными. Хагрид, в свою очередь, питал пристрастие и большую любовь к запрещенному классу животных. Дурное предчувствие усиливалось по мере того, как они приближались к поляне, с которой отчетливо доносился пронзительный визг. Как только они добрались до хижины, звук стал почти невыносимым, казалось, будто тысячи крошечных голосов кричат в панике. Однако тревога исчезла, как только Хагрид показал, о чем он говорил. В нескольких плетеных корзинах, стоявших возле двери, сидели очень маленькие разноцветные пушистые существа. Животные размером с ладонь визжали в безумном испуге и в спешке карабкались друг на друга, пытаясь убежать в неизвестном направлении. Несколько маленьких пушистых созданий прекратили свою отчаянную борьбу и начали смотреть на Гермиону с неподдельным интересом. Их розовые носы слегка дернулись, прежде чем они отвернулись и присоединились к битве. — Хагрид, — спросила Гермиона, улыбаясь. — Что они делают? — Ну, обычно они не такие игривые. И чего они только не делают, — Хагрид опустил руку в корзину, и животные, как косяк рыб, разбежались в разные стороны, стараясь не попасться леснику. — Чаще всего их используют в волшебных садах для избавления от сорняков. Видишь ли, они любят жевать свежую траву, но они всегда знают, к каким растениям нельзя прикасаться, — Хагрид с любовью улыбнулся суетящимся маленьким комочкам. — Кстати, ты видишь, какие они робкие? Поэтому увидеть их практически никогда не представляется возможным. Можно посадить по меньшей мере сотню растений в теплицах профессора Стебль и никогда не увидеть ни одного. Они похожи на домашних эльфов. — На самом деле, я думаю, что неправильно держать эльфов вне поля зрения. Конечно, большинство людей воспринимают чудовищные условия, в которых живет эльф под гнетом магического сообщества, как нечто естественное. Прячась от глаз, от… — Гермиона, — мягко сказал Хагрид. — Ты расстраиваешь Биместри. Девушка прекратила свою тираду, опустила взгляд на корзинку и поняла, что теперь маленькие пушистые грызуны были еще более расстроены. — Ох, прости, — быстро сказала она. — Я не хотела их пугать. Как нам теперь их успокоить? — Ну, им, кажется, всегда нравится приятный звук. — Что? — спросила Гермиона — Ну, звук голоса. Просто по какой-то причине это не мое, — улыбка лесничего мгновенно погасла. — Но я думаю, им понравится твой. Гермиона посмотрела на Биместри, затем снова на Хагрида. — А что я должна им спеть? — Я думаю, подойдет любая мелодия. Она приподняла бровь и попыталась вспомнить песню. Внезапно оказавшись в центре всеобщего внимания, она растерялась, и все песни вылетели у нее из головы. Гермиона глубоко вздохнула и начала напевать медленную, красивую мелодию. Она так и не запомнила слов песни, но теперь, оглядываясь в прошлое, она поняла, что это была та же самая мелодия, под которую когда-то давным-давно она танцевала, когда снег падал без остановки. Один за другим Биместри обратили внимание на приятный звук и начали медленно вращаться в такт музыке, позволяя Хагриду протянуть руку и собрать их. Он осмотрел их шерсть и глаза, легонько щелкнул каждого по носу, заставив бимстеров извиваться, пронзительно визжать и, наконец, чихнуть, подняв облако пыли, мерцающее, а затем исчезающее в воздухе. После этого Хагрид осторожно переложил всех в огромную корзину, которая стояла неподалеку. Гермиона провела остаток вечера, отвлекая Биместри, в то время как Хагрид повторял процесс осмотра снова и снова, пока каждое животное не было отсортировано, после чего оно было отправлено в свой новый дом. Когда работа была закончена, Гермиона попрощалась с лесничим и направилась обратно в школу. На душе было легко, и девушка пришла в приподнятом настроении. Несмотря на то, что она не могла делать домашнее задание, она все равно была полезна учителю, и это радовало девушку. Она уже дошла до главного входа, когда вдруг почувствовала непреодолимое желание оглянуться. Там, на опушке леса, стояла фигура мужчины. Заходящее солнце светило ей в лицо, и Гермиона прищурилась, пытаясь разглядеть, не Хагрид ли это, но таинственная тень уже снова исчезла в темноте, не дав ей такой возможности. Она с тревогой постояла у входа еще мгновение, затем повернулась и вошла в школу. Резкий порыв ветра захлопнул портрет за спиной девушки, заставив ее вздрогнуть. Происходящее невозможно было объяснить, Гермиона никогда не считала себя нервным человеком. Ну, может быть, только когда дело касалось учебы. Но сегодня девушка весь день была как на иголках. Когда она вернулась от Хагрида, коридоры школы были странно пустынны. Яркое солнце больше не проникало во внутренние коридоры Хогвартса. Обычно ослепительно яркий свет каминов и жизнерадостных свечей теперь лишь рассеивал тени, чьи длинные пальцы, казалось, стремились добраться до Гермионы. Позади себя девушка услышала скрип и затаила дыхание. Чья-то рука опустилась ей на плечо, и она почувствовала, как где-то внутри просыпается дикая паника. Гермиона развернулась и вложила в удар всю силу, на которую была способна. Раздался легкий вскрик, и рука исчезла. Фред отскочил от гриффиндорки в сторону, держась за бок, куда Гермиона только что ударила его. Джордж стоял в проходе между портретами и с нескрываемым потрясением смотрел на разворачивающуюся картину. — Ох, Гермиона! — воскликнул Фред. — За что? — Фред? — казалось, девушка никак не могла сообразить, что только что произошло. — О, боже мой, Фред, прости меня… — Гермиона подошла к нему. Джордж начал хихикать. Фред поднял на него глаза, но тот начал смеяться еще громче. — Так тебе и надо, Фред! — сказал он, задыхаясь от смеха. — Я предупреждал тебя, чтобы ты не бродил вокруг и не подкрадывался к девушкам. С девушками из пуффендуя это может сработать, но гриффиндорские девочки — совсем другое дело! — Заткнись, Джордж, — мягко ответил Фред, в то время как его лицо начало приобретать свой обычный оттенок. — Еще раз извини, Фред, я не знала, что это ты. Я думала… Я не знаю, о чем я думала, — Гермиона чувствовала себя ужасно. Она не считала себя грубым человеком. Портрет снова открылся, на пороге появились Рон и Гарри, едва удерживающие в руках стопку книг, которые они взяли из библиотеки для домашнего задания по заклинаниям. — Что тебя так рассмешило? — осторожно спросил Рон. — Ничего, — вставил Фред. — Почему ты держишься за свой бок? — спросил Гарри, когда Фред поморщился. — Все в порядке, — согласился Джордж. — Просто Фред только что узнал, что наша Гермиона собирается стать чемпионкой Британской национальной боксерской лиги. Гермиона покраснела, когда Гарри и Рон повернулись к ней. — Он просто подкрался ко мне сзади, — сказала она с раскаянием в голосе. — Все в порядке, Гермиона. На этот раз я прощаю тебя. Возможно, после долгого болезненного выздоровления я найду в себе силы спокойно взглянуть на прошлое и… — Фред замолчал на полуслове, когда Гермиона сердито посмотрела на него. Внезапно он упал на колени, сложил ладони перед грудью и пополз к ней. — Пожалуйста, Гермиона, не бей меня больше! Я сделаю все, что угодно! Пожалуйста, — взмолился он. — Ох, ради бога, — Гермиона повернулась спиной к четверым парням, едва сдерживающимся от смеха во весь голос, и вышла через портрет. Она была на полпути к библиотеке, когда вдруг вспомнила, что собиралась пойти в спальню, прежде чем ее перехватят друзья. Из-за массивной груды книг донеслись шепчущие голоса, и Гермиона глубоко вздохнула, воздух не был спертым, но определенно был довольно затхлым. Ей это нравилось, запах книг и переплетов, тишина стольких студентов, собирающихся учиться, даже старая мадам Пинс с ее раздражающим взглядом, казалось, всегда была рада гриффиндорке. Их комната была пуста, но, как бы то ни было, девушка не ожидала увидеть здесь Драко. Она чувствовала себя здесь странно уютно без него. Она могла бы работать, не заботясь о нем. Но она ничего не могла поделать со своими бинтами. Гермиона села, нахмурившись. Ее бровь изогнулась, когда она начала уныло разглядывать горы книг. Она подавила зевок. Гермиона почти не спала той ночью, думая о Драко и прочем. Драко. Девушка мечтательно вздохнула, он постоянно тревожил ее мысли. Она знала, что испытывать к нему какие-то чувства было нелепо. Он слизеринец, она гриффиндорка. Он был настолько чистокровен, насколько это возможно для волшебника, а она была просто неприметной магглорожденной. Ее друзья ненавидели Малфоя, и он, казалось, получал удовольствие от исходящей от них неприязни. Гермиона знала все причины, по которым она не могла влюбиться в Драко Малфоя. Ее методичный склад ума всегда видел правду, но независимо от того, что подсказывал ей разум, Гермиона не могла бороться с чувством абсолютного счастья, когда Драко смотрел на нее, думая, что она не обращает внимания. Когда ухмылка на его лице, расплываясь, превратилась в мягкую нежную улыбку. Или то удовольствие, которое она получила, когда он убрал волосы с ее лица. Или необычный звон в ушах и мурашки, пробежавшие по всему его телу, когда он прикоснулся к ней. Гермиона тяжело вздохнула и похоронила воспоминания так глубоко в своей голове, как только смогла. Приказав себе думать о чем угодно, только не о Драко, она мысленно вернулась к озеру и тревоге, которую испытывала, идя по школьным коридорам. Даже после всего, что случилось с Гарри в Хогвартсе, Гермиона по-прежнему считала Хогвартс самым безопасным местом во всей Англии, но теперь где-то на периферии подсознания зародились легкие признаки страха. Твердая уверенность в том, что кто-то наблюдал за ней на озере, напугала девушку. Действительно ли там кто-то был? Огонь в камине вспыхнул, и Гермиона подпрыгнула. — Это глупо! — громко воскликнула она, почувствовав, что после этого находиться в комнате стало легче. Девушка яростно принялась стягивать бинты, наконец сумев найти один конец бинта. Она начала осторожно разматывать свои израненные руки, и ее совершенно не волновало, что им придется оставаться связанными еще как минимум час. Ей нужно было найти что-то, чем можно было бы занять свои мысли. Его руки были сухими и покрасневшими, но открытых ран не было. Гермиона согнула их несколько раз, пытаясь ослабить неприятную стянутость, а затем нерешительно взяла ручку и слабо сжала ее, проверяя ощущения. Ее пальцы задрожали в спазме боли, но девушка, стиснув зубы, была полна решимости заставить свои руки делать то, что она хотела. На несколько секунд Гермионе показалось, что она с этим не справится. Но гриффиндорцы всегда были настойчивы, и, в конце концов, острая боль в пальцах утихла, и девушка с головой окунулась в работу. Гермиона и Драко уже добились определенных успехов, но в последние месяцы, с тех пор как они обнаружили книгу заклинаний, они сосредоточились в основном на переводе и отработке каждого найденного заклинания. Они почти перестали обращать внимание на остальные книги, и, учитывая, что позади было больше половины учебного года, Гермиона начала беспокоиться, что у них может не хватить времени закончить проект. Профессор Вектор не сказала, ожидает ли она, что они завершат свою работу к концу семестра. Гермионе было интересно, может быть, они могли бы продолжить работу летом. Она попыталась представить себя сидящей рядом с Драко в гостиной мороженого «Флориан Фортескью», исследующей древние тексты, написанные на латыни, а затем переводящей их в арифметический код. Это выглядело почти как свидание. Гермиона криво улыбнулась. Ей пришла в голову еще одна мысль: что Драко собирается делать летом? Если он не разговаривал со своим отцом, и если Люциус был настолько опасен, собирался ли Драко вернуться в поместье? Может быть, у него есть какие-нибудь родственники, которые приютят его. Но по какой-то причине Гермиона не думала, что Драко понравится идея «убежища», и она также сомневалась, что у Драко были отношения, которые Люциус не мог контролировать. Мать Драко, Гермиона, даже не приняла это во внимание. У нее были некоторые сомнения по поводу серьезной болезни Нарциссы. Она думала, что это был просто фарс, направленный на то, чтобы расстроить Драко. Вздохнув, Гермиона расчистила место на столе, затем встала и принесла какой-то давно забытый фолиант. Кончиком пальца она подцепила старый переплет и открыла книгу, стараясь не использовать руки больше, чем необходимо. Ее лицо слегка порозовело от усилий, и она напряглась еще сильнее, чтобы передвинуть огромную коробку. Раздался скрип, когда коробка, сделанная из очень старого дерева, сдвинулась со своего места, и Гермиона споткнулась и упала на гору книг и коробок. — Мне пора идти в свою комнату и ложиться спать! — раздраженно проворчала она, переводя дыхание. Девушка поднялась на ноги и начала тщательно разбирать книги, на которые упала раньше. Повернувшись к той самой коробке, на которую она буквально рухнула, Гермиона заметила, что в образовавшемся углублении лежит тонкий и, казалось бы, очень хрупкий кусочек свернутого пергамента. Гермиона так привыкла смотреть на арифметические коды и переводы с латыни, что теперь ей потребовалось некоторое время, чтобы распознать обычный английский. Конечно, это был устаревший английский, но гриффиндорка в любой момент могла принять его за латынь. Листок бумаги оказался письмом, написанным тем же грубым стилем, который использовал О’Лири. Моя дорогая МакКенна. Я в растерянности, с чего начать. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз видел воды, окружающие наше старое поместье. И я боюсь, что пройдет еще больше времени, прежде чем я вернусь. Я совсем не хочу вас беспокоить, и я просто молюсь, чтобы вы напомнили моим племянницам обо мне. До сих пор наше сопротивление не принесло никаких результатов. Я знаю, что каждый более или менее могущественный волшебник должен помочь бороться с этой катастрофой, но вы знаете, я никогда не был одним из тех, кто способен бороться. Я убил, моя дорогая сестра, я убил одного из темных магов. Он искал меня, он знал о моем лесном домике и о работе, которую я там выполняю. Я не мог позволить ему рассказать остальным о наших планах. И я не собирался убивать его, клянусь тебе, я не хотел этого. Все, что я намеревался сделать — это оглушить его. Заклинание, которое я изобрел, предназначалось только для оглушения. Но я был так зол, гнев переполнял меня, и заклинание отняло всю его жизненную силу. А потом, когда гнилой зеленый свет померк, я больше всего на свете пожелал, чтобы я никогда не вступал в эту войну и даже не брал в руки волшебную палочку. Морсон был там, когда это случилось. Он был свидетелем моего греха. Но он радовался случившемуся, наслаждался ужасом, застывшим в глазах погибшего человека. А потом, как бы мне ни было стыдно в этом признаваться, я научил его. И он учил других. Мы оказали Министерству большую услугу. Среди моих друзей было много довольных людей. Но как может родиться что-то хорошее из такого количества смертей?.. Я действительно хочу вернуться домой, оставить эти проклятые поиски справедливости позади и вернуться. Но я боюсь, что это невозможно, что это больше никогда не будет возможно. Письмо резко оборвалось, и дрожащими руками Гермиона положила его обратно туда, где нашла, всем сердцем желая, чтобы оно осталось потерянным навсегда. Отвернувшись, она начала бесцельно просматривать остальные книги. Выражение твердой уверенности наполнило ее взгляд, и девушка погрузилась в чтение старой книги с заклинаниями в поисках того, чего она надеялась там не найти. Но нашла его. Прошло довольно много времени после отбоя, когда дверь со скрипом снова открылась. Гермиона оставалась неподвижной. Драко проскользнул в комнату, не сразу заметив девушку. Поставив свою сумку, он поднял глаза и увидел ее. — Что-то не так? Твои руки все еще болят? — спросил он, отметив ее странное поведение. Она подняла глаза, встретившись с ним взглядом. Драко показалось, что гриффиндорка плачет… А потом она всхлипнула и заговорила в нос, еще раз подтвердив его догадку. — Он сделал это, — прошептала она. — Что? — Драко подошел к девушке и нежно коснулся ее щеки. — Кто и что сделал? — Я нашла это в книгах, прямо здесь, — Гермиона указала на книгу на дальнем конце стола. Она была вложена в старый, неприметный переплет. Девушка сидела на самом дальнем стуле, уставившись в книгу с видом полного недоверия. — Гермиона, — Драко опустился перед ней на колени и повернул ее голову так, чтобы гриффиндорка смотрела на него. — Что ты нашла? Ее глаза снова начали наполняться слезами, а голос звучал болезненно слабо. — Он создал заклинание Авада Кедавра.