***
– Он слишком много времени стал проводить с Деймоном, – меланхолично рассуждал Отто Хайтауэр, глядя в окно, – его поведение и дисциплина в последнее время, вызывают у меня обеспокоенность. Алисента сидела в кресле у камина, практически немигающим взглядом карих глаз, смотрела на пляшущие языки пламени, слушая отца, лишь устало вздыхала. Королева уже давно не питала иллюзий по поводу своего отца и его циничных взглядов на жизни членов их семьи. Выслушивать сдержанные нотации по поводу поведения старшего сына более не приходилось, ведь ни она, ни ее отец, более не пытались воззвать Эйгона к его благоразумию, от этого не было никакого толку, сколь попыток не предпринималось ранее. – Нам пора заручиться поддержкой великих лордов, Эймонд уже достаточно взрослый, его помолвка откладывалась слишком часто, необходимо принять решение и выбрать подходящую партию, – продолжал свой монолог десница короля. Алисента, кинув локоть на подлокотник, раздраженно фыркнула, прикрыв глаза, осознавая, что решение отцом, уже давно принято, и его монолог, о необходимости принятия решения, диалог скорее с самим собой, чем с матерью его внука. – Баратеоны. Лорд Боррос, поддержит нас, штормовые земли и их опытные воины, прекрасное укрепление наших позиций. Лучшая партия для твоего сына одна из дочерей оленьего лорда. Необходимо его женить и побыстрее, его времяпрепровождение с Деймоном, нужно свести на нет, и как можно быстрее. Понимая, что отец, наконец, поставил точку в своей тираде, королева поднялась на ноги, взглянув на отца. На ее вечно печальном красивом лице, промелькнула тень радости, она была согласна с отцом, в его мыслях о том, что пора женить Эймонда, но её не мог не расстраивать его тон, рассуждавшего о судьбе собственного внука, словно о закупке провизии для солдат, на совете. Мысли о том, что Эймонду действительно пора сочетаться браком и обзавестись собственной семьей, посещали королеву не единожды. Она, как и отец, стала замечать странности в поведении юноши, некогда собранный, старательный и ответственный, в последнее время стал сам не свой, но сын никогда не делился с ней своими переживаниями с той самой ночи на Дрифтмарке, разделившей их жизнь на, до и после. Поэтому королеве оставалось лишь гадать, о причинах изменений в поведении любимого сына. Алисента безмерно любила Эймонда, заводить любимчиков среди своих детей нельзя, но в мелькающих порой мыслях, отвергаемых разумом, она понимала, что второй сын, самая большая отдушина в ее жизни. Королева, глядя на несчастливый брак двух старших детей, якобы оправданный древними валирийскими традициями и законами дома Таргариен, по-прежнему считаемый ею варварским, видела в нем лишь страдание и печаль своей любимейшей дочери. Счастье Хелейны, с подачи Десницы, было положено на чашу весов, политических интриг их семьи, и несмотря на не скрываемое пренебрежение и неуважение Эйгона к Хелейне, они были помолвлены и поженены. Она не желала повторения судьбы подобно своей или подобно судьбе дочери, для Эймонда и Дейрона, и ее решимость, позволить выбрать сыну невесту на свое усмотрение, хотя бы из двух девушек, отразилась во взгляде карих глаз. Королева была уверена, что из Четырех Штормов, известных своими достоинствами на весь Вестерос, ее мальчик сможет выбрать ту, с которой у него получиться построить счастливый брак. – У Борроса четыре дочери, устроим балы, пиры, королевскую охоту и Эймонд сам выберет приглянувшуюся ему девушку, – решительно отчеканила Алисента, глядя на отца, немигающим взглядом. Отто Хайтауэр слабо улыбнулся и едва заметно кивнул, он крайне редко при обсуждении с дочерью политических интриг, мог услышать в ее голосе сталь, лишь отстаивая интересы своих детей, она могла выказывать подобную решительность, не терпящую споров.***
Деймон стоя в богороще под огромным чардревом, ощущая потоки свежего благоухающего воздуха, наслаждался теплым утром. В памяти всплыло то прекрасное утро, месячной давности, в которое племянник впервые приблизился к нему и первым завел разговор. И вот, краем глаза, Порочный принц, заметил, неторопливо приближающийся в его сторону, стройный силуэт. Мужчина не мог ответить себе на вопрос, почему при виде племянника, в нем появляется странное тепло, и чувство нежности накрывает с головой. Он еще не до конца осознал тот, факт, что заигрывание и флирт с непреклонным и холодным принцем, постепенно перешло в нечто большее, но вдаваться в дебри чувств и сомнений мужчина не любил. Повернув все еще запрокинутую голову в сторону, мужчина, не сдерживая беззлобной ухмылки, уставил на мальчишку свой игривый взгляд, в глубине души он ликовал от восторга, ведь тот подошел первым. Проснувшись утром на смятых простынях в одиночестве, Деймон удивился крепости собственного сна, обычно поверхностного и прерывистого, не понимая, как Эймонду удалось выскользнуть из его рук и уйти незамеченным. Отойдя ото сна и не обнаружив в своих объятиях юного тела, Порочный принц, мягко обругал племянника, ведь тот снова сбежал, но глядя на подошедшего к нему юношу, решил, что, то скорее всего была разумная мера предосторожности с его стороны. Несмотря на собственное желание мужчины не выпускать его из своих рук, они оба все еще находились в замке, под зорким наблюдением каждой любопытной крысы, населявшей его. – Успел соскучиться? Юноша беззлобно фыркнул и увел лазурный взгляд от веселых аметистовых глаз, но яркого смущения в его лице более Деймон не наблюдал. Его настиг искренний интерес, что же обо всем произошедшем, думает этот нахальный мальчишка, но пытаться вызнать это расспросами, даже не промелькнуло в хитрой голове. Вот уже вторая их ночь, но его живой интерес вспыхивает лишь сильнее и чувство нежности к юноше, постепенно пробуждающееся в нем, наполняет нутро приятным теплом, словно, окрыляя. Деймон повернулся к Эймонду, ожидая, когда же тот заговорит и что скажет. Сомнения о дальнейшем поведении племянника, хотя еще и не успели приобрести очерченную форму, но мужчина понимал, если тот продолжит бегать, раздражение достигнет апогея, а раздражение, перетечет в ярость, но кажется угроза, произнесенная накануне ночью, сработала, и более его юный интерес не станет шугаться от него, как от прокаженного. – Ну и ... что будет дальше? – не смело спросил юный принц, заглядывая, наконец, в аметистовые смеющиеся глаза. Деймон вновь засмотрелся, утренний легкий ветер трепал идеально прямые, словно лезвие кинжала длинные волосы, единственный лазурный глаз, выжидающе смотрел на него, но ни агрессии, ни смущения мужчина не разглядел, и он решил, что это хороший знак. Эймонд выглядел немного усталым, ведь спали они всего несколько часов, а прошедший день, был невероятно насыщенным и ночью их переплетенные в страстных объятьях тела, истратили немало сил. Сегодня племянник был укутан по самое горло, и поднеся руку к воротнику его кожаного дублета, ловкие пальцы мужчины, оттянули высокий край, открывая жадному взору, белую шею, с цветущими на ней фиолетовыми и вишневыми синяками. Деймон ухмыльнулся, вспомнив все жаркие объятья, поцелуи и легкие укусы, вдруг захотел рассмотреть на молочно-белом теле каждую, оставленную им прошлой ночью отметину, коих было не мало. – Прекрати, – прошипел юноша дяде, чуть ли не лапающего его, стоявшего к нему непозволительно близко, для места, где их может рассмотреть любой обитатель замка. В его голове все еще тлела гневная мысль, отчитать Деймона за все эти художества, которые тот так старательно рисовал на его теле прошлой ночью, рассматриваемые им с нескрываемым довольством собой. Привычный задор дяди никоим образом не передался строгому и сдержанному юноше, находящимся в обыденном образе чопорного принца, с непроницаемым взглядом, гордой осанкой и высоко запрокинутым подбородком. – Я не знаю, Эймонд, – честно ответил Деймон, но в его тоне не было, ни грусти, ни печали, – но более твоей беготни, я терпеть не стану и надеюсь, мои слова этой ночью, не показались тебе пустым звоном, – строго проговорил мужчина, пропуская сквозь пальцы прядь шелковистых платиновых волос. Юноша хмыкнул, так и не поняв мыслей Деймона, но осознавая, что их спонтанно возникшая связь, должна будет строго охраняться ими обоими, и подобные заигрывания в людном месте, были для него неприемлемы. Эймонд сдержанно кивнул, и развернувшись, более не зная, что сказать, пошел в сторону замка. Мужчина, сложив руки перед собой, улыбнувшись, побрел следом, буравя взглядом тонкую талию, привычно обтянутую черным кожаным одеянием и линию идеально ровных белых волос над ней. – У тебя сегодня непривычная походка, должно быть вчерашний полет на драконе изрядно утомил твои ноги, – произнес мужчина, поравнявшись с юношей с правой стороны. Мальчишка фыркнул и быстро отвел взгляд, и Деймон, наконец, заметил привычное смущение в его лице. – Так и есть, длительные полеты, весьма утомительны, уж тебе ли не знать об этом, – дерзил юный принц в своей обычной манере, но легкий румянец все же не утаился от внимательных аметистовых глаз. Деймон все же смог рассмотреть в непроницаемом взгляде огонек довольства, и, конечно же, он воспринял это на свой счет. – У тебя хорошее настроение? Даже интересно, кто тому виной. Быть может, его высочество, принц Эймонд, польстит мне своим вниманием и согласится потренироваться со мной сегодня? – театрально спросил Деймон, улыбаясь его задору, хорошее настроение племянника и его тщательно скрываемое довольство, окрылили мужчину. Он был несказанно рад тем, что юноша первым подошел после их великолепной ночи, решив для себя, что юное тело осталось довольным после вчерашнего и совсем скоро, мальчишка захочет все повторить. Ведь как бы тот не пытался скрывать свой пылкий темперамент, притворяясь холодным и равнодушным, юная кровь дракона кипит в его жилах, и вожделение сносит голову с яростной силой, стоит только обласкать его. Деймон словно ощутил себя на много лет моложе, подпитываясь юношеской энергией, которой племянник делился, сам того не осознавая. Даже их тренировки проходили весьма занимательно, вопрос и интерес мужчины к совместным занятиям был вполне искренним. Ведь судя по всему, племянник загнан в жесткие рамки солдатского и праведного воспитания зеленых. Эйгона приручить у Хайтауэра не получилось и всю ответственность за обучение и тренировки возложили на плечи младшего или быть может он и сам охотно возложил их на себя, размышлял про себя Порочный принц. – Быть может, – сдержанно ответил юноша, смотря себе под ноги, дернув уголками губ, едва ли заметно. – Неужели я смог вызвать улыбку на твоем вечно каменном лице? – по-доброму ухмыльнулся Деймон. – Тебе показалось, – ответил Эймонд, удерживаясь от того, чтобы не заулыбаться в полный рот, ведь его губы так и грозились расплыться в искренней мальчишеской улыбке, что для юноши стало бы сродни катастрофе. Порочный принц хоть и не дождался чуда, тот сжал собственные челюсти с такой силой, что мужчина подумал, не покрошил ли племянник собственные зубы, но веселый огонек в голубом глазу все-таки не утаился от его цепкого взгляда. – Мой принц, королева просила Вас, пройти в зал совета, – произнес, сир Кристон, облаченный в доспехи и белый плащ, держа свой шлем в руке. Гвардеец возник перед принцами неожиданно, судя по всему, он навернул не один круг по замку, разыскивая своего принца. Взгляд темных глаз, с юного принца, быстро метнулся на фигуру брата короля и с неудовольствием прищурился, выдавая подозрительность своего обладателя. – Конечно Коль, иду, – деловито произнес юноша, – до скорой встречи, дядя, – в последний раз взглянув в смеющиеся аметистовые глаза, в которых уже заплясал знакомый его взору огонек, юноша удалился в сопровождении рыцаря. Порочный принц, не ответил, а лишь кивнул, удаляющемуся племяннику, поймав себя на мысли, заинтересованности, что же зеленым нужно от их ненаглядного принца? В зале совета, могли проходить только официальные разговоры. Быстро прикинув маршрут в своей голове, вспоминая карты замка, нарисованные собственной рукой еще в юные годы, мужчина шагнул в первую, попавшуюся ему нишу, и исчез в ее сырости.***
Принц Эймонд Таргариен в сопровождении Кристона Коля вошел в зал совета. За длинным столом, сидели лишь его мать и дед-Десница. Краем глаза он заметил, сидевшего поодаль, жутковатого приспешника матери, Лариса Стронга. Второго сына короля нередко обсуждали в замке и часто не в самом хорошем ключе, ведь его надменность, холодность и порой зловещий взгляд, нередко вынуждали придворных и слуг делать о нем, скверные выводы. Некоторые поглядывали на него с интересом и трепетом, некоторые за глаза, называли его бессердечным и злопамятным, а взгляд единственного глаза жутким и пронизывающим. Однако мнения на счет верного советника супруги короля, сходились у всех в одночасье, это был самый жуткий и омерзительный человек во всем Красном Замке или даже в столице. Никто не мог смотреть в глаза Лариса Стронга, Лорда Харренхола, дольше, чем несколько мгновений, пронизывающий насквозь взгляд и неприятная улыбка, пробирали до кости каждого, кто смотрел ему в глаза. И даже Эймонд, своим собственным взглядом, при желании, могущий довести человека до трясучки, не мог без содрогания выдерживать на себе этот взгляд, буравящий его из дальнего угла зала совета. В голове юноши промелькнула мысль, о том, хорошо ли сокрыта его шея, ведь пальцы Порочного принца трогали воротник несколько минут назад, но он остался стоять недвижимым, привычно заложив руки за спину и гордо держа голову прямо. Он считал не допустимым нервничать при столь важных обстоятельствах, пока совершенно не догадываясь, о сути дальнейшего разговора, но по лицам присутствующих было понятно, что дело весьма серьезное. Юный принц как никогда был растерян, раньше его не вызывали на разговор в столь официальную обстановку и если мать, о чем то хотела с ним побеседовать, то встречи проходили в ее уютных покоях. Взгляд отца матери, обычно смотрящий на него с хоть и сомнительной, но все же гордостью, сейчас был весьма сдержанным и даже, осуждающим. На мгновение разум юноши пронзила ужасающая мысль о том, что они узнали об произошедшем между ним и Деймоном, но, ни один мускул на его остром лице не дрогнул. Эймонд всегда гордился своей выправкой и умением держать лицо, даже при самых неприятных обстоятельствах, и если вдруг сейчас на него обрушатся неприемлемые и постыдные обвинения, лицо его останется бесстрастным, словно скульптура, выточенная из мрамора. Сдержанность, выправка и отчаянный самоконтроль, то, что вырабатывал в себе принц долгие годы после получения уродливого шрама, навсегда изувечившего его лицо, и то, в чем он, по собственному мнению, действительно достиг успеха. И казалось, прошла целая вечность, прежде чем Кристон Коль покинет зал совета и кто-нибудь из присутствующих, наконец, объяснит зачем его сюда вызвали. – Твое положение и титул, обязывают и всегда обязывали к определенному долгу перед короной и твоим высоким положением, – деловито начал свою речь Отто, как только за Колем закрылась дверь. Эймонд на мгновение перевел взгляд на свою мать, и та сдержанно ему улыбнулась, словно приободряя сына и от этой улыбки на ее лице, юноша ощутил некое облегчение. По реакции матушки, второй сын короля решил, что дело весьма серьезное, однако никаких вопиющих и недозволительных обвинений на его голову обрушить не собирались. Юноша старательно игнорировал взгляд Стронга, буравящий его с дальнего угла зала, словно знающий все его секреты и видевший, как Эймонд этой ночью заходил в покои брата короля. – На совете было принято решение, что тебе пора сочетаться браком и соединить дом правящей династии с одним из Великих Домов королевства, – говорил Отто размеренным тоном, глядя на внука бесстрастным взглядом. Гора, свалившаяся с юных плеч, позволила незаметно для присутствующих, выдохнуть, необходимость, а теперь и новость о собственной женитьбе не было тем, чего бы он боялся или чему противился. Исполнить свой долг, как сына короля, взять в жены благородную леди, дать обеты перед Ликом Семерых, а после и обзавестись наследниками, то, к чему он был готов с самых юных лет и эти мысли посещали его, задолго до потери глаза. Хотя юноша страстно желал битв, полетов, изучения неизведанного, возможно даже увидеть Эссос за Узким Морем, где бывал Деймон давным-давно с второй женой, но исполнение долга, он ставил превыше собственных желаний. В этом он всегда страстно желал превосходить, пренебрегающего, возложенными на него обязанностями права первородства, брата. – У Лорда Борроса Баратеона четыре дочери, письмо с предложением о твоей помолвке с одной из его дочерей уже выслано в Штормовой Предел. Так как в последнее время твоя дисциплина вызывает некоторую обеспокоенность, твое положение обязывает тебя быть собранным и сдержанным, ведь право выбрать себе невесту из двух его старших дочерей, оставляется за тобой. Эймонд несколько секунд осмысливал речь своего деда, и коротко взглянув в материны глаза и ее печальную улыбку, перевел взгляд одного глаза обратно на Десницу. – Благодарю за оказанную мне честь, я исполню свой долг, – сдержанно ответил второй сын короля, – потребуется ли от меня еще что-то? – Лорд Боррос со всеми своими дочерьми прибудет в Красный Замок через месяц, вместе с этим на твою помолвку с одной из Штормов, прибудут знатные лорды и леди, – деловито протараторил Отто. – Известия уже разосланы, Эймонд, мы ожидаем пиршества и увеселений в честь такого важного события для короны, – подала, наконец, голос Алисента. Она мягко улыбнулась сыну и его реакция, как обычно, несказанно обрадовала ее, второй сын никогда не расстраивал и был настоящей опорой.***
Юноша вышел из зала совета в сомнительных чувствах. Новость о собственной помолвке ожидалась им давно, политические интриги деда и матери, желающие женить его исключительно с целью укрепить будущее положение Эйгона, не особенно волновали его. Но напряженная атмосфера, осуждающий тон деда и пытливые взгляды приспешника матери, пробирали до костей. В голове юного принца носились гневные мысли, обругивающие себя, за собственную несдержанность, невнимательность и утерю самоконтроля. Пусть даже и на не большой промежуток времени, они уже сыграли с ним злую шутку. Открыто и вслух, дед-Десница этого не произнес, но напряжение, витавшее в воздухе, говорило о том, что им недовольны. Лишь матушка, смотрела на него с любовью и заботой, без толики осуждения или порицания. Решив, что, несмотря на все свои противоречивые чувства, обуревающие его вот уже много дней, несмотря на совершенно неясное, пугающее, но вспыхнувшее так ярко, влечение, к манящей воображение, фигуре Порочного принца, необходимо взять себя в руки, собраться и исполнить долг, к которому его обязывают имя и принадлежность к правящей династии. Сама мысль о женитьбе и не вызывала в юноше особенных эмоций, это казалось чем то скучным и приземленным, как истинный драконий всадник, имеющий пылкий нрав, он грезил лишь о войне, сражениях и полетах. Полностью погрузившись в свои глубокие размышления, Эймонд брел по коридору до своих покоев, словно призрак, не замечая ничего и никого вокруг, и когда, возникшая, словно из неоткуда, цепкая рука схватила его за плечо, утаскивая в темную нишу в коридоре, юный принц издал недостойный ойкающий звук. Второй сын короля хотел было потянуться к спрятанному в одеждах кинжалу, надежно скрытому от посторонних глаз, но завидев напротив себя хорошо знакомое лицо, осознав, что это не убийца, облегченно выдохнул. – Никогда так не делай! – возмущенно выпалил юноша, но в глубине души, ему кажется, понравилась дерзкая выходка дяди. Ниша, в которую его затащил Порочный принц, была уже обычных, поэтому они стояли почти вплотную прижатыми друг к другу. На мгновение, Эймонд обрадовался столь скорой компании мужчины, отчего то, после неприятного разговора в зале совета, ему захотелось, просто побыть рядом с этим человеком, но завидев странный огонек в аметистовых глазах, глядевших на него в темноте, приятная мысль быстро улетучилась. Взгляд этот разительно отличался от того, теплого и внимательного, которым провожал его дядя всего полчаса назад. – Ты согласился, – проговорил мужчина спокойным голосом и настораживающий огонек, уловленный мгновением ранее в чужих глазах, пропал. Теперь Деймон смотрел на него совершенно спокойным, почти равнодушным взглядом. – О чем ты? – недоумевающе спросил Эймонд. – О женитьбе. – Откуда ты… Но закончить начатое принц не смог, Деймон придвинулся ближе и уложил руку племяннику на затылок, притягивая его лицо ближе к своему. На этот раз в его действиях не было привычной нежности или трепета, коими он чутко одаривал юношу, в моменты их подобных встреч в коридорах замка, этот жест был грубым и властным. – Не важно, откуда я знаю. Я спрашиваю, ты действительно принял решение жениться? – спокойно вопрошал мужчина. Эймонд хлопал ресницами и озадаченно глядел на дядю, не до конца осознавая вопрос, ведь тот грубо выдернул его из собственных размышлений, даже до конца не успевших сформироваться в его разуме. Новость о собственной скорой женитьбе, пока конкурировала с мыслью о том, что весь замок, а главное его дед, заметили, слегка пошатнувшееся моральное состояние, второго сына короля. – Я не понимаю… – После того, что произошло между тобой и мной, – прошептал на ухо юноше Порочный принц, – разве тебя удовлетворит жизнь с женщиной? Она никогда сможет, дать тебе то, что смогу дать я. Эймонд несколько секунд, быстро моргая, глядел в нечитаемый, почти безэмоциональный взгляд. Смысл слов, вложенных Деймоном в свой вопрос, хоть и медленно, но все-таки дошел до него и яростное возмущение, заклокотавшее внутри, уже воспламенило пылкий нрав дракона. – После чего? – гневно спросил юноша, слегка прищурив глаз, – я не собираюсь отказываться от женитьбы, как и ты не откажешься от своей жены. Мне, по-твоему, надеть белый плащ? – злобно ухмыльнувшись, спросил юный принц. По безмолвной реакции Деймона, юноша понял, что его вопрос попал в точку и тот кажется, действительно намеревался предложить ему дать все эти дурацкие обеты и ради чего? В голове юноши еще не до конца уложился тот факт, что этой ночью между ним и Порочным принцем произошло, нечто, что навсегда разделит теперь его жизнь. Сумбурная ночь и утро толком не дали мыслям сформироваться, но в глубине себя, Эймонд по-прежнему был уверен в своих предпочтениях. Отрицать то, что прошлой ночью, Порочный принц доставил ему небывалое наслаждение, было бы полнейшим идиотизмом и глупостью, но в своей природе он по-прежнему был уверен. Предложение надеть белый плащ, чтобы стать мальчиком для утех возомнившего из себя не бог весть что, дяди, отказавшись от возможности иметь жену и продолжить род, показалось самым большим оскорблением, которое ему могли когда-либо нанести. Гнев застлал взор, он грубо скинул чужую руку со своего затылка и в данное мгновение боролся с искренним желанием плюнуть в лицо Деймона, отчего-то решившего, что он вдруг может заявлять настолько необоснованные права, на самого Эймонда. В порыве, захлестнувших гневных эмоций, юноша хотел было выскользнуть из импровизированного укрытия, но рука, упершись в стену за его спиной, преградила путь. – Стоять. Я не закончил, – сказал мужчина, повышая голос. В гневе, юный принц грубо схватился за руку и откинул ее, открывая себе путь в коридор замка, намереваясь покинуть эту нишу до утери терпения, удерживать себя от порыва, вцепится в Деймоново горло. Но мужчина лишь обхватил Эймонда за плечо, словно тряпичную куклу, утаскивая в сырость ниши еще глубже, припечатывая обратно к стене, сильно ударив при этом юношу затылком о твердый камень. – Не смей бегать от меня, – со злостью шипел Деймон. Удар, пришедшийся на затылок, был такой силы, что Эймонд шумно вдохнув, прикрыл глаз и поморщился. Еще какое-то время ему понадобилось, чтобы привести двоившееся зрение в порядок и он возносил молитвы Семерым, в надежде, что последствия удара, обойдутся без приступов рвоты и мучительной мигрени, могущей продолжаться пару дней. Нанесенное некогда увечье не прошло бесследно, для здоровья принца и если вдруг на его голову мог обрушиться нечаянный удар, хоть и весьма изредка, но от того не менее мучительно, могла напоминать о себе старая рана. Подобных приступов с той ночи на Дрифтмарке, случилось всего несколько и каждый, сопровождался, жгучим, почти нестерпимым желанием вырвать ублюдку Рейниры оба глаза собственными руками и обрушиванием сокрушительных проклятий на голову сестры и ее выводок. Пока Эймонд приходил в себя после удара о стену, ладонь мужчины легла на затылок и на этот раз весьма нежно, почти невесомо оглаживала его. Через несколько секунд юный принц пришел в себя и гневно зыркнул на Порочного принца, его праведный гнев и возмущение, направляемые на излишне самоуверенного дядю лишь росли. – Твое самомнение поражает, но я не твоя собственность, и я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь, дядя, – последнее слово, юноша выплюнул особо ядовито, – я непременно исполню свой долг, также как ты намереваешься вернуться к своей жене и детям. Эймонд с силой толкнул мужчину в грудь обеими руками. Деймон отлетел в стену, ударившись затылком, слегка удивившись силе юноши, он несколько секунд растерянно моргал, и его цепкие руки не успели заключить вожделенное тело в плен, прежде чем племянник юркой кошкой выскользнул в коридор.***
Тем же днем, над Красным Замком, пролетело три дракона, направляющихся через залив Черноводной, на Драконий Камень. Караксес, Вермакс и Лунная Плясунья уносили своих всадников из привычно гудящей жизнью, столицы.