***
Хелейна Таргариен по уже устоявшейся привычке с улыбкой изредка бросая теплый взгляд на своих играющих неподалеку, детей, сидела на диванчике, вышивая гладью изображение одного из своих любимцев, приводивших в омерзительное оцепенение добрую часть замка. В дверь покоев три раза постучали и после ответа принцессы, в комнату вошел ее младший брат. Она лишь улыбнулась, и коротким жестом поприветствовала его, вновь обращая свой взор к работе. Эймонд был частым гостем, в покоях старшей сестры и порой входил даже без стука. Джейхейра и Джейхерис, до этого момента тихо лепечущие что-то друг дружке, вероятно, играя в завоевание Эйгоном Вестероса, завидев своего дядю, вскочили на ноги и с радостными воплями, понеслись к нему. – Дядя Эймонд! – хором воскликнули дети, бросаясь к нему в объятья. – Здравствуйте, – Эймонд, оживившись, быстро подхватил обоих детей на руки и пока те расцеловывали его в обе щеки, устремил свой взор на тихо смеющуюся этой сцене, сестру. Юная принцесса всегда была счастлива видеть, как ее дети, искренне обожают своего дядю и хотя эта сцена, вероятно, повторялась уже бесчестное количество раз, каждый такой раз, был бесценен. – Ты вовремя, – улыбаясь, сказала принцесса, – я как раз хотела им почитать. Хелейне всегда нравилось наблюдать, за тем как Эймонд возится с детьми, как он читает им, или играет вместе с ними в детские игры, рассказывает истории собственного сочинения и даже как они втроем просто сидят у двух драконьих яиц, воображая, то, какими будут будущие драконы, маленьких принца и принцессы. – Будем читать? – спросил Эймонд, поочередно заглядывая в детские лица. – Да! – завопили дети, отчего Эймонд слега поморщился, ведь те совершенно не жалели его ушей, совершенно счастливые, беспокойно ерзающие на руках, обнимая его в четыре руки. Хелейна протянула брату ранее подготовленную увесистую книгу с детскими мифами и сказками, обожаемую детьми, более прочих. Эймонд не выпуская малышей из рук, взял книгу, и усевшись в кресло, усадил двух беспокойных ребятишек к себе на колени. Сегодня Эймонд читал племянникам очередную историю о мифических остроухих созданиях, показывая им картинки с эльфами, смеясь вместе с детьми над какой-нибудь забавной выдумкой и добродушно отвечая на их милые детские вопросы. Когда дети изрядно утомились и не слабо утомили своего дядю, уже потихоньку стали посапывать на его плечах, служанка, забрав детей из рук юноши, отнесла маленьких принца и принцессу в их постели, для дневного сна. Эймонд зевнув в свой кулак, расправив плечи, поднявшись с кресла, слегка потянулся от сиденья в долгой позе. Хелейна, сидевшая все это время, на том же месте, с идеально ровной спиной, словно и не чувствуя напряжения в спине, с улыбкой взглянула на брата. – Они изрядно вымотали тебя. – Разумеется, нет, они маленькое чудо в этом душном замке, – искренне произнес Эймонд, усаживаясь рядом с сестрой, без особого рвения оценивая изящность изображения извивающейся противной твари на полотне, в ее руках. – Как же быстро они растут, Джейхерис точно стал тяжелее с того раза когда я держал его в руках. – Это было три дня назад, – весело ответила Хелейна. Эймонд не мог не радоваться, завидев очередную улыбку на этом красивом бледном лице, и чем больше она улыбалась, тем легче становилось ему. Проявляемая порой агрессия к собственному брату, была лишь невысказанной обидой за его обращение с женой, ведь Хелейна и ее дети, единственное, что радовало и согревало сердце, подобно утреннему солнцу, в этом мрачном и окутанном безмолвной неприязнью, месте. Порой перед его взором, мелькал, уже постепенно стирающийся, образ маленького Дейрона и его детское красивое лицо. Второй сын короля, ловил себя на мысли, что скучает по своему брату, находящемуся в ссылке, так далеко от дома. Постоянная переписка с младшим братом, вселяла в Эймонда веру в то, что тот растет мудрым и добрым юношей, и в своих письмах друг другу они порой, даже могли делиться чем-то важным и волнительным, как верные и преданные друзья. Хотя, Дейрон был еще слишком мал, Эймонд ощущал всем своим сердцем, ту родственность и похожесть с ним, коей он ни разу не ощутил, находясь подле старшего брата. Вероятно, причиной появления равнодушия у Эймонда к собственному деду, стало принятие им решения, отослать его милого младшего брата из этого замка, в такой далекий от столицы, Старомест. Возня с маленькими детьми Хелейны, было вероятно самым любимым занятием юного принца и на время, пока они беспокойно ерзая, сидели на его коленях и он вдыхал молочный запах их белых макушек, роящиеся в его голове, надоедливые переживания, наконец, смогли ненадолго отступить. – Ты в последнее время, изменился, – проронила Хелейна, не отрываясь от работы. Эймонд, облокотив локоть о колено, подперев ладонью подбородок, внимательно следил за движением иглы, словно гипнотизировавшей его, и осмыслить вопрос, успел не сразу. – В худшую или в лучшую сторону? Находясь рядом с сестрой, в ее покоях, он порой напрочь забывал обо всех сложностях рутинной жизни при дворе, просто чувствуя душевное умиротворение и внутренний покой, даже просто сидеть рядом, не говоря ни слова, порой имело, исцеляющий эффект. – Два дракона разлучаться, чтобы никогда не расстаться. Эймонд прокрутил в голове несколько раз очередную пространную фразу, витающей в облаках сестры и как всегда не найдя никакого смысла в ее словах, продолжил наблюдать за ее размеренной работой, окутанный уютом и теплом, исходящими от этого самого чистого во всем мире создания.Глава 9 "Необходимость, всё забыть…"
10 января 2024 г. в 15:02
Наконец, впервые, за несколько дней, сев за общий стол, Эймонд с удивлением обнаружил отсутствие Бейлы с Джейсом, кажется, впервые пропускающих общий семейный завтрак. После вчерашнего разговора в коридоре замка, Эймонд еще долго находился вне себя от раздражения и злости.
Напыщенность и самоуверенность дяди, отчего-то решившего, что он может диктовать ему правила и намекать на свою исключительную незаменимость в его жизни, привели юного принца в состояние бешенства. Садясь за общий стол, и не увидев Деймона, юный принц испытал нечто вроде облегчения, пока сталкиваться с братом отца так скоро, да еще и на глазах чересчур внимательных наблюдателей, не было никакого желания. Отсутствие за общим столом Деймона, нисколько не удивило принца, ведь того никогда особенно не волновало мнение окружающих, и брат отца демонстративно пренебрегал правилами и приличиями заложенными Алисентой.
– Ха, я уже по ним скучаю, как ты думаешь, этот святоша, успел снять платье со своей невестушки? – наклонившись поближе к брату, спросил Эйгон, – они же не отлипают друг от друга, зуб даю, они уже трахались, – с самым умным своим лицом, словно делая краткий вывод по изученной информации, подытожил Эйгон.
– Хммм, твою бы наблюдательность, да в нужное русло, – последовал сдержанный ответ.
– Где тебя черти носили? Ты впервые сел за этот треклятый стол, думаешь, мне было легко, смотреть, как эти двое хихикали и тискали друг друга под столом? – с ноткой зависти в голосе требовательно вопрошал Эйгон.
Эймонд закатив глаз, раздраженно фыркнул и брезгливо отодвинул от себя заплывшее лицо брата.
– Нет, я серьезно, я тут отдувался за нас обоих, пока ты…пока ты что? У тебя должна быть ну очень веская причина, чтобы оправдаться. Даже если я заметил, что ты дуру гонишь, дед, – Эйгон кивнул в сторону матери и деда, – заметит и подавно.
«Поздновато спохватился, уже заметил» промелькнуло в мыслях Эймонда.
Эймонд непонимающе уставился на брата, кажется, до его ушей все новости и правда доносятся в последнюю очередь.
– Вчера мне было объявлено, что через месяц, я сочетаюсь браком, с дочерью Баратеона.
Эйгон оторопело хлопал глазами и как рыба, хватал воздух ртом, перед тем, как его лицо, расплылось в пошлой ухмылке, и он слегка отодвигаясь от брата, укладывая кулаки на стол, с прищуром взглянул на него, словно узнал какой-то пошлый и пикантный секрет.
Завидев эту ухмыляющуюся рожу, глаз Эймонда вновь закатился. Эйгон уже давно перестал считать, сколько раз, младший брат может закатить глаз при их беседах или сколько угроз расправ тот сможет произнести.
– Я дожил до этого момента, о боги! – повышая голос, восторженно выпалил Эйгон и тут же притих, ловя укоризненный взгляд Десницы.
Пригнувшись к брату обратно, он поддел его локтем.
– На которой из? У него же их целых четыре.
– Не твое дело! Эйгон, избавь меня от своих расспросов, ради Семерых, – прошипел Эймонд, вновь брезгливо отталкивая от себя брата.
– Нам надо будет многое обсудить, теперь, когда Деймон со своей семейкой свалили, наконец, в свое болото, я смогу как следует тебя поднатаскать и я ни за что не дам тебе опозориться в первую брачн…
– Что? – тряхнув головой, словно ему послышалось, спросил Эймонд, – они улетели?
– Ну да, ха, значит, не все я узнаю последним, ну так вот, завтра же, нет, сегодня, мы с тобой пойдем в тот бордель…
После этих слов, слух Эймонда словно отключился.
Отчего то, в глубине души, он был уверен в ясности дальнейших отношений с дядей, хотя их разговор накануне был напряжен и окутан неясным флером загадочности, исходящего от Деймона, в сознание юноши закрались смутные сомнения, в том, что тот отбудет так скоро и даже ничего не скажет напоследок.
В то утро, когда юный принц узнал об отбытии Порочного принца, он держал холодность лица до последнего и как только он переступил порог собственных покоев, в порыве злости и праведного гнева, маленький столик, на котором он рассматривал треклятый подарок, от нерадивого ухажера, был вдребезги разбит о каменную стену. В порыве отчаянной злости, Эймонд, словно дикая кошка, готовящаяся к прыжку, озирая убранство своих покоев, вспоминая, куда он положил наполовину прочитанный томик, метнулся к своей прикроватной тумбе. Сила, с которой юный принц дернул ручку выдвижного ящика тумбы, позволила опрокинуть все его содержимое, на пушистый ковер. Запнув, лежавший теперь на полу ящик в дальний угол, морщась от боли, Эймонд схватил в руки злосчастный подарок и помчался к камину, и обнаружив его незажженным, мысленно проклял слуг, содержащих его комнату в чистоте и уюте. Несколько секунд, буравя взглядом простую, совершенно, неприметную обложку тома, сжимая книгу до боли в кистях изящных рук, решил, что вероятно, отсутствие огня в этой комнате, послужило спасением для этой книги и юноша, подойдя к платяному шкафу, подпрыгнув, с силой, запустил эту книгу на его поверхность.
Находясь в совершенной нетрезвости ума, юный принц, хотел было оседлать Вхагар и догнать Порочного принца, выкинуть его из седла Караксеса, чтобы тот сгинул в пучинах вод Узкого моря. Но вместо этого, он переодевшись в тренировочную одежду, провел несколько показательных спаррингов с Колем, дабы отметиться и вернуть в глазах деда, свою прежнюю прилежность и ответственность.
Эймонда, желавшего отчаянного боя, всегда невероятно раздражало, то, что даже на тренировках, держа проклятый меч в руках, воображая перед собой настоящего соперника, нужно быть сдержанным, собранным и презентабельным.
После рутинной тренировки, на которой юный принц, сдерживал все свои гневные порывы, он, поймав сира Дейна, попросил его, провести с ним тренировку, вдали от любопытных глаз.
Второй сын короля предпочитал думать, что у него при дворе нет ни одного друга, Коль с которым он проводил достаточно много времени на заднем дворе, был лишь учителем и нянькой, заботливо приставленной излишне опекающей его, матерью. Других же, излишне высокомерный и надменный принц, предпочитал не замечать и не подпускать к себе. Но со временем, проводя редкие тренировки с присягнувшим на верность короне всего пару лет назад, умелым рыцарем, юный принц, пожалуй, мог бы назвать сира Дейна приятелем. Порой, помимо спаррингов, они могли даже вести незамысловатый диалог на отстраненную тему, будь то о погоде или об удобности меча лежащего в сжатой ладони.
Но в замке и во всем мире, не было, ни одного человека, которому Эймонд Одноглазый смог бы открыть свои мысли, предпочитая прятать все, тяжелое или радостное, что есть на душе, за каменной маской равнодушия.
Молодой рыцарь, изредка заменявший Кристона Коля, не был болтлив или любопытен, и когда, юный принц, словил его в оружейной, договорившись с ним о тренировке, на безлюдном берегу, под сводами Красного Замка, сир Дейн без единого вопроса, согласился.
Роберт Дейн был опытным рыцарем, сильным и ловким, с Кристоном Колем у них имелось примерно равное количество побед и поражений друг на другом, но то с какой яростью и самоотверженностью бился принц этим пасмурным утром, заставило его опешить. После того, как они закончили, и Дейн утирал окровавленный нос, Эймонд пробурчал что-то вроде благодарности или извинений, и поспешил удалиться, оставив партнера по спаррингу в полнейшем недоумении.
Лишь в собственных покоях юный принц заметил, что сильно зашиб предплечье, судя по всему упав на землю, после невообразимого кульбита, а также сшибленную в кровь костяшку правой руки.
В конце дня, обессилев от собственной злобы, устав после изнурительной и болезненной тренировки, полета на Вхагар и изрубленного, вдали от любопытных и любознательных людских глаз и ушей, в щепки дерева, Эймонд, в чем был, ничком упал на собственные подушки.
Он осознавал, что его ярость, направлена лишь на бесчестный побег дяди, соблазнившего его, вторгнувшегося в доверие, увидевшего его, Эймонда, уязвимым и податливым, пошатнувшего его отчаянный, натренированный годами, порой изнурительный самоконтроль.
Ведь он все еще был врагом его семьи, врагом Эймонда.
Мысль, что у него, наконец, появилась возможность забыть его и больше не видеть, должна была стать надеждой на избавление и забвение этой пикантной истории. Но улети Деймон после той загадочной ночи сразу, юноша бы не злился и не почувствовал бы и толики тех эмоций, обуревавших его сейчас, после проведенного времени с братом отца, в коридорах замка, на том острове, и в его треклятых покоях.
Обругивая себя за собственную слабость и доверчивость, он не мог заставить себя пожалеть о том, что зашел позавчера в его покои. То, что произошло между ним и Порочным принцем, маловероятно, когда то будет стерто из памяти, и его образ навечно запечатлелся в юношеском сознании, чувственным образом первого человека, возжелавшего его по-настоящему.
Так он пролежал почти всю ночь, кажется впервые в жизни, пренебрегая ванной после изнурительного дня, сомкнув око лишь под утро.
После того, как Деймон обезглавил Велариона в тронном зале, для юного принца, казалось, прошла целая вечность, однако на деле, прошел лишь жалкий месяц. Еще много времени второй сын короля будет обругивать себя за собственную слабость, доверчивость и наивность, и дело было даже не в Деймоне, а в нем самом, ведь это он допустил произошедшее, он сам открылся ему и подпустил так близко. Ведь дядя, пожалуй, единственный человек, рядом с которым он чувствовал себя совершенно иначе, нежели с другими и ему искренне хотелось бы проводить с ним больше времени, стремиться познать этого человека, учиться у него, чтобы когда-нибудь стать похожим на него.
Как бы ни старался запрятать подальше эту извивающуюся, словно на острие иглы гусеницу, мысль, невысказанная, она пожирала его целиком. Ему хотелось, чтобы Деймон не улетал и не оставил его так быстро, как бы не тяжко было это признавать, самому себе, время проведенное с братом отца, запечатлелось в его памяти самой яркой и чувственной вспышкой.
На следующее утро, встав с постели, в так и не снятых, плаще и сапогах, Эймонд воспаленным от бессонной ночи разумом, принял решение, что теперь, Деймон и его глаза, навсегда должны будут стать забытыми. Еще не успевшее толком оформиться в нечто осязаемое чувство, чувство иное, нежели просто восхищение и искренний интерес, никогда не будет озвучено им себе даже в своих мыслях. Уже через месяц в замок прибудет его будущая жена, и жизнь навсегда изменится.