Непреодолимое желание

После того, как Рейнира Таргариен на пятом месяце беременности, потеряла ребенка, суетная жизнь для нее и ее взрослых детей на Драконьем Камне, на какое-то время потускнела. Как только Порочный Принц, получил известие от Рейны, о состоянии жены, он не раздумывая, вместе с дочерью и пасынком, вылетел на Драконий Камень. По прибытии принц долгое время пробыл с племянницей в ее покоях и после того, как Рейнира, наконец, увидела своего мужа, почувствовала его рядом с собой, ощутила безмолвную поддержку и исцеляющее присутствие, рана, которая казалось, никогда, не должна была бы зажить, стала затягиваться быстрее. Но глаза ее были печальны, привычно хороший аппетит пропал, она осунулась и побледнела. Однако мейстер Джерардис заверил Деймона в том, что здоровью принцессы ничего не угрожает. После медицинского осмотра Рейниры, им был вынесен печальный вердикт для всего семейства, с потерей последнего ребенка, принцессе больше никогда не будет суждено произвести на свет детей. Теперь, ей, нужны были лишь покой, внимание и забота семьи, ведь здоровью крепкой и сильной женщины, выносившей и родившей пятерых сыновей, ничего не угрожало, однако шаткое моральное состояние, могло усугубить выздоровление. Быстрее всех от горя смог оправиться Деймон Таргариен. Он проводил несколько часов в день с женой, уделял внимание детям, но почти все члены семейства, заметили, что он, изменился. При своем физическом присутствии рядом с членами семьи и участии в разговорах, он как будто бы находился поодаль ото всех. Хотя вдаваться в подробности, а уж тем более расспрашивать его о причинах непривычного настроения, никто не желал, в конце концов, это Порочный принц, внезапные перемены для него не редки. Дни протекали в обычном размеренном русле, члены семьи вместе трапезничали и проводили друг с другом время, ведь печаль и горе, на маленьких и суетливых детей никак не повлияло. Эйгон и Визерис, своим заливистым смехом и детской непосредственностью, производили на свою мать исцеляющий эффект. Будущая королева быстро крепла, окруженная своей семьей, их чуткой заботой, пониманием и любовью, жизнь в далеком от городской  суеты, замке, довольно быстро вернулась, к тихому и уютному ритму. Все дети супружеской пары ощущали некоторое спокойствие, и, безусловно, радость, ведь наконец, вся большая семья, была в сборе, и лишь Люцерис Веларион находился в состоянии, близкому к отчаянию. Будучи наделенным природой, талантом манипулятора, Люк мог скрывать от других свои истинные чувства и эмоции. Среди большой семьи не было такого человека, которому он бы смог излить свои душевные метания и внутреннее беспокойство, будучи ясно уверенным в том, что никто его не поймет. Двухдневное пребывание мальчика в столице, разделило его жизнь на до и после. До вынужденного, омраченного неприятной новостью, приезда в столицу юный принц, особо никогда не задумывался о том, почему его не утягивает в бурные обсуждения с братом, их кузин. Пусть и совсем недолгое пребывание в замке, хоть и было похоже на катастрофу, но оно навсегда изменило его жизнь. Прохаживаясь с братом по замку, в тот день, принцы вышли на тренировочный двор. Пока успехи в спаррингах оставляли желать лучше, он страстно впитывал знания о боях и наблюдал за поединками опытных рыцарей. Свой запаздывающий успех в тренировочных боях, он списывал на пока еще небольшую силу и рост, но по своему личному наблюдению и наблюдению окружающих, было ясно, что принц быстро растет. Несмотря на то, что неутомимый старший брат, постоянно втягивал его в обязательные тренировки и с самим Джейсом и с Деймоном, когда у того был соответствующий наставнический настрой, активным физическим тренировкам, мальчик предпочитал полеты на Арраксе и изучение валирийского языка. Временами, когда он и матушка были скрыты от посторонних глаз, она часто говорила, что совсем скоро, он возмужает, а ростом и силой будет превосходить своего отца. В их семье не обсуждалась эта щекотливая тема, но Люк без лишних слов понимал, что мать говорит про Харвина Стронга, по прозвищу Костолом. В день прибытия в Королевскую Гавань Люцерис Веларион вместе со старшим братом прохаживался по Красному Замку, то и дело, замечая липкие изучающие взгляды придворных лордов, леди и даже прислуги, направленных на него и брата. В отличие от жизнерадостного и уверенного в себе Джейса, не заботившегося о мнении остальных, Люку было не по себе, ведь в тот день, именно его имя крутилось на языке каждого жителя замка. На тренировочном дворе, в тот злосчастный день, он и брат заметили двух тренирующихся. Заворожено наблюдая за точными и энергичными движениями юноши, тренирующегося с хорошо знакомым и неприятным Люку Кристоном Колем, в нем одномоментно пробудилось желание безотрывно смотреть. Прыть и ловкость беловолосого юноши привлекли взор обоих принцев, и если заинтересованность взгляда Джейса можно было трактовать, как восхищение навыками, то взгляд Люка, неожиданно для него самого, стал заинтересованным по другой причине. Через несколько мгновений для него и брата, раскрылась личность, тренирующего молодого человека. Эймонд Таргариен, собственной персоной, чье разрубленное Люком лицо, они в последний раз видели много лет назад, на Дрифтмарке. Мальчику в свои пятнадцать лет, еще не доводилось сталкиваться с подобными ощущениями и чувствами раньше, и эти переживания, сиюсекундно он не разгадал. Весь тот злополучный день, образ дяди преследовал мальчика, сначала в зале совета, он временами ловил на себе нечитаемый взгляд одного глаза. Но сосредоточить все свое внимание в тронном зале, на демоническом притягательном белом лице Люк не мог, ведь в тот напряженный момент, решалась его судьба и ужасающая в своей дерзости речь другого его дяди, Веймонда Велариона, пронесла волну возмущения и ненависти по телу. Деймон пресек возмутительные обвинения одним взмахом меча и в тот момент, Люк успел бросить короткий взгляд на второго сына короля. Его взгляд полный восхищения, направленный на мужа матери, вызвал в нем намного больше противоречивых эмоций, чем пламенная речь уже мертвого на тот момент, несостоявшегося Лорда Приливов. За ужином, устроенным королем, Люка так удачно, на его взгляд, посадили прямо напротив Эймонда и мальчик то и дело, бросал на него короткие взгляды, не в силах оторваться от его лица. Он силился разглядеть в нем того мальчика с которым он рос в Красном Замке, но ничего кроме повязки на глазу не выдавало его родства с тем образом, который запечатлелся в его разуме той ночью на Дрифтмарке. Люк не мог ответить себе на вопрос, жалел ли он о содеянном.  На его взгляд, защита брата и состояние аффекта, были достаточно вескими аргументами, в том, чтобы его поступок можно было оправдать.  После того, как матушка отправила его и Джейса спать, Люцерис хотел было пробежаться по замку и разыскать своего дядю, возможно, даже изобразить сожаление и принести извинения за нанесенный шрам, ведь в его разумении, целясь достичь желаемого, врать, лгать и актерствовать, не было чем-то плохим или бесчестным. Его талант манипулировать и очаровывать, многие отмечали уже с ранних лет, и отчего-то он был уверен, непреклонный и гордый дядя не станет исключением, и у него непременно получится очаровать среброволосого. Выглянув из-за угла и завидев Деймона, беседующего с Эймондом, Люцерис услышал их речь и тогда, вся решительность разом покинула его. Он решил, что после, того как он открыто посмеялся над юношей за столом, и заслышав смелые слова, брошенные им без испуга даже Деймону, дядя вряд ли заговорит с ним, если не хуже. В конце концов, инстинкт самосохранения взял вверх и в тот вечер, Веларион не отчаялся на рискованный шаг, преследовать Эймонда, чтобы завести разговор. И вот находясь дома, на Драконьем Камне, Люк, сожалел о своей трусости в ту ночь и корил себя, за то, что у него не хватило тогда духу, догнать его. За этот необычайно длинный, самый длинный месяц в его жизни, будущий Лорд Приливов наконец, смог разобраться в своих противоречивых и откровенно неясных чувствах. Оживленная беседа с, наконец, прибывшим братом, словно расставила все по местам и то, как Джейс отзывался о своей возлюбленной и горячо обожаемой невесте, дало ему понять, что он испытал в тот день и во многие дни после. Несомненно, это была влюбленность. Но если брат был счастлив и окрылен, то Люк страдал в неведении и нетерпении, съедаемый неутолимой жаждой, первых в своей жизни чувств. Люцерис слышал гуляющие по всему королевству слухи об истинных предпочтениях первого мужа матери, подслушивая чужие разговоры, до его любопытных ушей, порой доходили совершенно пошлые и неприличные рассказы, о неутомимости Лейнора и ненасытности им вниманием юношей. Ранее будущий Лорд Приливов никогда не задумывался о положении мужчин, предпочитающих других мужчин, в королевстве, с исконно строгим религиозным осуждением подобных предпочтений. Он искренне боролся с навязчивым желанием расспросить Деймона и Джейса об Эймонде, ведь они наверняка проводили не мало времени вместе. Старший брат в своем экспрессивном рассказе, о времени проведенном им при дворе, вскользь, упомянул о том, что Деймон какое-то время уделял тренировкам с Эймондом, но больше он выведать не смог, ведь брат больше трещал об Эйгоне. Обсуждать его заплывшее после загулов лицо и неудачи на тренировочном поле, для будущего наследника Железного Трона было увлекательнее и искренне смешнее, чем Деймона, изредка тренирующегося с их младшим дядей. Наслушавшись этих рассказов от старшего брата, Люк, несколько раз порывался спросить об Эймонде мужа матери, но каждый раз, буквально прикусывал свой язык и больно щипал себя за руку. Запинаясь на полуслове, Веларион мигом сворачивал тему в иное русло, в беседах с Деймоном и благо за его умением очаровывать и притворяться, даже невероятно проницательный отчим, порой, не мог разглядеть смятения и лукавства. Хотя возможно тому  было попросту все равно, мальчик ожидал хотя бы толику недоверия или подозрительности в аметистовых глазах, на его пространные вопросы, но тот словно глядел сквозь него, не особо вдаваясь в суть беседы.

***

Через пару недель после прибытия Деймона с дочерью и Джейсом обратно на Драконий Камень, из столицы пришла весть. Семья, по обыкновению,  в полном составе принимала обеденную трапезу. К Рейнире медленно, но постепенно, возвращался привычный, хороший аппетит и спустя пару недель после трагичной потери, она могла чувствовать вкус и желание проглатывать пищу. Сидящий с ней рядом Деймон, отмечал эти перемены, несомненно, радуясь тому, что супруга идет на поправку. В зал торопливым шагом, вошел слуга, держа в руке серебряный поднос с одиноко лежащим на нем небольшим свитком. Обычно послания копились и доносились принцессе в покои, но сегодняшнее, очевидно, было более важным, чем иные. Рейнира окинула мальчика, учтиво держащего поднос, на почтенном от нее расстоянии, равнодушным взглядом, и положив вилку, хотела было потянуться к подносу, но супруг опередил ее. Деймон, метнув рассерженный взгляд на слугу, небрежным движением перехватил свиток, мысленно обругивая прислугу, он ведь просил не беспокоить и не утруждать их госпожу лишними хлопотами. На свитке, была выплавлена скрепляющая печать, с королевским на ней символом. Рейна и Бейла оживленно беседовали друг с другом на другом конце стола, истосковавшиеся долгой разлукой, некогда дружные сестры-близняшки, никак не могли наболтаться. Их щебетание поначалу умилявшее двух старших сыновей Рейниры, теперь уже порядком раздражало, и перекидываясь многозначительными взглядами, они незаметно для остальных гримасничали, передразнивая девушек или закатывая глаза, заслышав очередную глупость в их разговоре. Лишь маленький Джоффри, сидевший слева от Рейны по-детски искренне их слушал, пытаясь казаться взрослым, принимал участие в разговоре.   На другом конце стола, уже прочитав послание, Деймон раздраженно кинул свиток рядом со своей тарелкой. – Что в послании, муж мой? – спросила Рейнира, переведя взгляд с развернутого свитка, на лицо Деймона. – Твой брат вскоре женится. На какой-то из дочерей Баратеона, – коротко отрезал Порочный принц, отпив из своего кубка, – мы приглашены в столицу. Все разговоры за столом разом утихли, и дети перевели взгляды на своих родителей. В глазах Рейны, Бейлы и Джейса заплескалось праведное веселье. – Не завидую я, миледи Баратеон, – прыснула Бейла, – холодностью взгляда принца Эймонда можно заморозить сердце даже самой горячей миледи во всех Семи Королевствах. – Зато надменностью и гордыней своего мужа, миледи сможет искренне гордиться, – не в силах сдержать веселья, поддержал свою нареченную Джейс. –  И несомненно она будет впечатлена его достоинствами, – подытожила Рейна. Рейнира улыбаясь, в пол уха слушала разговор на другом конце стола, но внимательный взгляд ее был направлен на супруга. Завидев вопросительный взгляд жены, Деймон, игнорируя оживленную беседу детей, коротко улыбнулся, и положив свою руку на ее, с нежностью сжал кулачок жены. –  Через две недели нас будут ждать в Красном замке, я полечу на Караксесе, а ты с детьми на корабле, в твоем состоянии полеты строго противопоказаны. –  Ты уверен, что наше присутствие необходимо? –  Разумеется, Хайтауэр не скрывая своих намерений, укрепляет позиции зеленых, нам необходимо быть ближе к Визерису. Рейнира понимающе кивнула и перевела взгляд на оживившихся детей, слегка удивившись странному настроению, обычно превеселого Люцериса, сообщила им, –через неделю на корабле отплываем в столицу, пока можете заниматься подготовкой к сборам. Бейла и Рейна, напрочь, позабыв о правилах приличия и даже не дождавшись десерта, продолжая оживленную беседу, поспешили покинуть обеденный зал, намереваясь достать и перемерить все свои наряды. –  Матушка, –  подал голос, превеселый Джейс, –  мне полететь с Деймоном, как и тогда? Быть может в этот раз будет лучше, если полетит Люк? А сопровождать тебя на корабле буду я. Будущий Лорд Приливов, до этого хмуро, глядевший в свою тарелку и совершенно без интереса ковыряя в ней вилкой, вдруг поднял взгляд и с удивлением уставился на старшего брата, пока тот приветливо ему улыбался. Джейс, да и никто из присутствующих не мог понять причин столько резко появившейся задумчивости Люцериса и его оживление на вопрос, убедило Рейниру и Джейса, в том, что он не хотел надолго расставаться с Арраксом. Пара синих глаз метнулась в сторону Деймона и Рейниры, переводя взгляд то на него, то на нее. Рейнира не заметив противоречий в отстраненном взгляде мужа, улыбнулась Джейсу. –  Конечно, но Арракс молод. Не утомит ли его столь длительный полет? –  Молодому дракону необходимо крепнуть и набираться выносливости, полетит со мной, –  наконец, подал голос Деймон. Люцерис просиял, и коротко переглянувшись, братья синхронно встали из-за стола, и вышли из обеденного зала, желая срочно, что-то обсудить.

***

Деймон Таргариен, получив печальное известие, ни секунды не задумывался о том, чтобы задержаться с отбытием из Красного Замка, ведь здоровье и благополучие жены и их детей, ставилось принцем, выше прочего. Однако, успокоив свои душевные терзания, как ответственного и заботливого супруга, наблюдая за тем, как жена крепнет и идет на поправку, мысли, неустанно возвращались туда, в день, когда он спешно покинул столицу. И он не мог отделаться от навязчивой мысли, сожаления о столь скором вызванном печальными обстоятельствами, расставании. Разумеется, в нем закипела ревность, спонтанно возникшая, и Деймон сам не мог понять, почему вдруг, скорая женитьба второго племянника, вызвала в нем целую бурю эмоций, в особенности то, с какой легкостью тот воспринял этот…приказ, ненавистного Хайтаурэа. То с какой надменностью и пренебрежением говорил с собственным внуком Десница в зале совета, пробуждало в мужчине ярость и желание выпотрошить его собственными руками. Упоминание Эймондом его семьи, в том коридоре, резануло слух Порочного принца. В своих стремлениях обуздать мальчишку, быть с ним рядом и наслаждаться пылкостью юного Таргариена, он как будто бы позабыл о собственной семье, но и упустить этого юношу из своих рук, теперь, казалось невообразимой мыслью. Спустя некоторое время после прибытия из столицы, когда душевные терзания были успокоены, а наместнические дела, касающиеся управления островом, были улажены, мужчина испытал, чувство, давно им позабытое. Чувство печали и давящей тесноты стен своего собственного дома. После возвращения много лет назад из Пентоса и женитьбе на Рейнире, несколько лет в браке с женщиной, которую он когда-то, в ее юности, страстно желал, прошли совершенно незаметно. Но весь тот семейный уют, старательно возведенный им, Рейнирой и их детьми, не мог теперь сравниться, с крошечным месяцем, проведенным в столице. Пыл, дерзости и заводного характера юной Рейниры, когда то мечтательной и любознательной, в этой женщине давно угас, и он не стал свидетелем того, как некогда дерзкая драконья наездница, раздала весь свой бунтарский нрав, обожаемым ими детям. Но несмотря на бойкость той юной девчонки, которую он в последний раз видел на пиру в честь ее свадьбы с Лейнором, необузданный и дикий драконий огонь Эймонда, будоражил, того, кого во всем королевстве могли в буйном нраве, сравнить лишь с его Кровавым Змеем. Порочный принц, находясь в таком теперь тесном и мрачном замке, находил утешение, летая над скалистыми островами и Узким Морем. Известие от зеленых, о скорой женитьбе его юного любовника, вызвала в мужчине более чем противоречивые чувства, злость и раздражение, вызванные дерзкой и непреклонной реакцией Эймонда, на прямолинейный вопрос, отступили достаточно быстро. Свадьба сына брата, единственный повод, официально и без особых сторонних подозрений, посетить столицу, ведь иной случай, в ближайшее время, вряд ли бы представился. Поэтому, мужчина, ожидал это письмо с самого прилета домой и более чем с воодушевлением воспринял это приглашение. Несколько раз, Деймон, порывался отправить послание о тайной встрече на каком-нибудь островке, но переступить через свою горделивую натуру, будучи уверенным в том, что ответа наверняка не последует, так и не послал его. Даже привычно утешавшие полеты на Караксесе, порой навевали грустные воспоминания, о том беззаботном вечере, когда под облаками, мальчишка улыбнулся ему, беззаботной и искренней мальчишеской улыбкой. Порочный принц, никогда бы не подумал, что его повторно, за всю жизнь, сможет настичь такая сильная тяга, к кому то, кроме юной и дерзкой племянницы, когда та была, немногим младше, чем ее брат. Мужчина всегда был проницателен и точен, в людских эмоциях и потаенных чувствах и во взгляде одного глаза, он, бесспорно, видел, ответную к себе тягу. Деймон всегда мог найти себе занятие, могущее, хоть и ненадолго, отвлекать от метаний, и обучение своих детей, стало именно той отдушиной, приносящей, если не счастье, то спокойствие и удовлетворение. Будучи самым опытным и умелым драконьим всадником в семи королевствах, Порочный принц, наделенный неукротимым нравом воина, подогреваемый горячей драконьей кровью, с радостью и даже некоторой самоотверженностью передавал их с Рейнирой детям, навыки укрощать своих драконов. Тренировкам  Джейса и Люка, мужчина уделял столько внимания, сколько позволяло ему терпение, монотонно и скрупулезно оттачивать навыки, не одаренных в этом ремесле, мальчишек. Однако в полетах и умению взаимодействовать со своими драконами, мальчики, как и Бейла, были весьма одарены. В один из привычно размеренных и монотонных, для Порочного принца дней, утомленный суетой подготовки к отъезду своих неутомимых дочерей, Деймон оседлав Караксеса, взмыл в пасмурное небо, желая поглядеть на успехи пасынков. Мальчишки имели привычку подолгу летать вместе. Красный зверь, чувствуя спокойный настрой своего всадника, размашисто и спокойно,  насколько это было возможно его дикому нраву, кожистыми крыльями рассекал воздух. Деймон, один из немногих всадников в истории их рода, имел настолько сильную связь, со своим драконом, что управлял Караксесом, практически никогда не произнося команд, что всегда вызывало трепет и восхищение. Однако, будучи гордецом и человеком, безмерно любившим, восхищение собственной персоной, увидел этот добрый огонек зависти и желания, быть таким как он, лишь во взгляде племянника. Не говоря ни одного командного слова на валирийском, лишь натягивая поводья Порочный принц, устремил, вибрирующего под ним Караксеса, снижаться над небольшим островом, завидев на нем, отдыхающих Вермакса и Арракса. Деймон, помнил о плане, лететь в Гавань, вместе с юным драконом Люка, пока еще не отличавшегося, ни силой, ни выносливостью. Вспомнив недавний разговор с излишне опекающей детей, Рейнирой, Деймон решил еще раз увидеть и оценить, степень готовности Арракса и Люка, преодолеть не самый короткий путь. Джейс и Люк, во все глаза вопросительно уставились на отчима, спешивавшегося с Караксеса. –  Твоя мать желала видеть тебя, –  обратился Деймон к Джейсу, когда те, подошли ближе. –  Что-то случилось? – с тревогой поинтересовался Джейс. После того, как они спешно летели на Драконий Камень, волнение и страх, за здоровье Рейниры, не покидало, казалось никого, в особенности самого старшего из ее сыновей. –  Нет, –  меланхолично ответил Деймон, устремляя преспокойный взор на старшего пасынка, – хотела что-то обсудить. Джейс, оседлав Вермакса, спешно удалился в сторону замка, оставляя мужчину и Люцериса наедине. –  Полет будет длительным, уверен, что сможете его преодолеть? – серьезно спросил Порочный принц, пропуская в свои нотки, долю отцовской заботы. –  Арракс уже достаточно взрослый для таких полетов, –  произнес Люк, но в голосе не было уверенности, присущей старшему брату. –  Уверенность в собственных силах и уверенность в силах дракона, должны быть одинаковы, Люцерис. Несмотря на то, что ты понур, твоя мать и я, видим, что твоя связь с ним, –  Деймон устремил свой взгляд на урчащего Караксесу, Арракса, –  укрепляется с каждым днем. –  Уверен, –  уже с более серьезным настроем, ответил Люк. Деймон кивнув, по-отечески хлопнул мальчика по плечу, неподдельная решительность и уверенность в Люке, убедили его в том, что сомнения жены на счет ее второго сына, напрасны.