Непреодолимое желание

– Ты должен будешь рассказать ей о тебе и мне, – твердым и чуть ли не надменным тоном произнес Порочный принц, разомлевшему Эймонду, лежавшему на его плече. –  Что? – вскинувшись и оторвавшись от чужой груди, оторопело спросил юноша, заглядывая в аметистовые глаза. –  Мне повторить? Уха у тебя по-прежнему два, – с едва заметным сарказмом и желчью в голосе ответил мужчина с добродушной улыбкой на лице. Юный принц, расширив от удивления глаз, несколько мгновений смотрел в аметистовые глаза напротив, эмоции которых были для него не читаемы. Он недолго пытался понять настрой любовника, но ожидаемого им смешка, который бы подтвердил его надежды на то, что тот решил неудачно пошутить из чужих уст, так и не последовало. –  Ты сдурел? С чего это я должен рассказывать об…Ты точно спятил, –  юноша откинулся на спинку кровати так, чтобы Деймон видел лишь на его сапфировый глаз. –  Хмм. Знаешь ли, я бы не хотел ставить твою королевскую задницу в неудобное положение перед твоей…как там её, Флэр или… –  Флорис, – раздраженно выплюнул юноша. – Ну да. Перед Флорис. Как и не желаю ныкаться по углам, лишь бы твою нареченную удар не хватил, когда она увидит тебя сидящего на моем члене. –  Прекрати немедленно, – сквозь зубы прошипел юный принц, глядя перед собой, – я прекрасно понимаю, к чему ты клонишь, Деймон. Порочный принц вдруг резко подорвался с места и схватил юношу за острый подбородок, вынуждая смотреть в свои глаза. –  И что же ты понимаешь, племянник? – сузив глаза, спросил мужчина. –  То, что ты хочешь потешить свой эгоизм и испортить мне отношения с моей будущей женой. –  Какая поразительная проницательность. В моей голове это звучало несколько иначе. –  И как же это звучало в твоей голове, дядя? – не скрывая своего раздражения, спросил юноша. Он почувствовал прилив крови к лицу. Даже несмотря на то, что юноша ожидал того, что дядя однажды заведет разговор о его женитьбе, прямолинейность и наглость мужчины не могла не ошарашить. Ведь за все время их порочной связи Эймонд ни разу не завел с любовником разговор о его жене и собственной сестре. Утопая в водовороте отношений с её мужем, юный принц думал лишь о том, чтобы та ничего о них не узнала. Об истинных отношениях Рейниры и Деймона, о том, что происходит между ними по ночам, или о том, какие слова он ей говорит, когда они наедине, Эймонд старался не думать, как и допускать ревностных чувств в своем сердце находя это чуть выше своего достоинства. В конце концов, ставить того перед выбором или требовать произнести чужие уста клятвы об их любовной связи – это несколько по-детски. Или в глубине души второй сын короля боялся того, что прославленный Порочный принц на такие расспросы или слова просто напросто рассмеется ему в лицо и озвучит вслух его внутренние опасения: Эймонд – лишь временное увлечение, юное горячее, чувственное тело, которое так приглянулось взрослому мужчине. А Рейнира – его истинная и единственная любовь. И Деймон навсегда останется верен их чувствам если не телом, то сердцем. И именно эти мысли удерживали его порывы раскрыть свои уста и задать Порочному принцу волнующие его хрупкое сердце вопросы.   –  Я не хочу держать это втайне, как и урывать драгоценные минуты наедине с тобой. И раз уж ты все-таки вот-вот женишься, то твоей жене будет лучше знать о тебе и мне, – твердый, почти требовательный тоном пронес по телу юноши волну тревоги и злости. –  Тогда быть может, следует рассказать и моей сестре!? – в сердцах и не подумав, выпалил юноша. –  Рейнире? Я расскажу ей, – пожав плечами, простодушно заявил мужчина. Деймон давно уже предполагал, что племянница, возможно, догадывается о причине его некоторой едва различимой холодности к ней, которая маскировалась задумчивостью об их туманном будущем. Но о том, чтобы удостовериться в правдивости своих догадок, Порочный принц до сего дня не задумывался. День свадьбы юного любовника подходил все ближе и ближе. И хотя личные уверения в мужчине о том, что мальчишка влюблен в него по уши, крепли с каждым их тайным свиданием, он помнил о том, что их связь началась с обмана. Обмана им юноши. И возможно, если бы Деймон тогда в том борделе не применил достаточно хитрый и нечестный прием по соблазнению, тот бы навсегда остался верен своим предпочтениям, и никакие ухаживания и комплименты не сломали бы эту внутреннюю преграду его моральных устоев.  И то, что юного любовника по сей день привлекают женские тела, мужчина знал, ведь тот не таился и даже с некоторой гордостью говорил ему об этом. Деймон понимал, что стал дорог мальчишке, но и делить его внимание с кем то отчаянно не хотелось, как и допускать мысли о том, что девчонка займет всё его время, внимание и мысли. Юноши возраста Эймонда крайне влюбчивы и ветрены. Такой вывод мужчина сделал, вспоминая себя в годы юности.  –  Чего? – выпучив глаз, спросил юноша, попытавшись запрятать испуг за легким шоком. Он одернул чужую руку со своего лица и слегка отшатнулся, – Деймон, ты не… –  Не расскажу? Лишь твой огромный глаз, наполненный ужасом и шоком, мой принц, не давал мне этого сделать, – мужчина провел большим пальцем по раскрытым от шока тонким губам, –  но раз ты ставишь мне такое условие то… – Ты не посмеешь этого сделать! – громкий восклик перебил тихую, но уверенную речь. Эймонд, ощущая накатывающую панику, а также впервые за долгое время желание убежать от Деймона сломя голову куда подальше, почти панически начал озираться, примечая, где после бурного свидания находится его одежда. Порочный принц, уловив чужой настрой, схватил юношу за затылок, тем самым удерживая на месте и вынуждая смотреть в свои глаза. –  Веди себя, как мужчина, а не маленький мальчишка и не смей от меня бегать. Я еще не закончил, – прошипел Деймон в приоткрытые губы. Глаза обоих Таргариенов прожигали друг друга насквозь, и напряжение, которое повисло между ними набатом, твердило им обоим о том, что их ссора вполне может закончиться потасовкой. В юном принце, помимо злости, яростным пламенем разгорелась обида на любовника: он не понимал, от чего тот, теша свой эгоизм, желает лишить его того, что у самого Деймона уже было –  наследия. –  Ты уже закончил. Как и я, –  выплюнул Эймонд, отталкивая от себя мужчину, отдирая чужую руку от своих волос. Юный принц соскочил с кровати и, озираясь в темной комнате, освящаемой лишь звездным небом, найдя штаны и рубашку, натянул их на себя со скоростью стрелы. Порочный принц, откинувшись на кровати, с притворным спокойствием наблюдал за тем, как племянник укутывается в свои тряпки, и его нервное состояние после всей этой непростой и губительной для его нервов сцены выдавало только покусывание им губы. –  Собрался заявить о том, что я трахаю тебя всему замку? – вздернув бровью, спросил мужчина, перед тем, как находящийся в яростных и обидчивых порывах мальчишка чуть было не вынес с ноги дверь в покои Деймона. Растрепанный, в расхристанной рубашке, с дублетом в руках и без повязки на голове, он остановился и, глянув вниз, тихонько чертыхнулся. В любой другой ситуации эта сцена, скорее всего, согнула бы Порочного принца пополам от смеха, но он лишь недобро усмехнулся, глядя на то, как тот, кинув через свое плечо короткий и блеснувший в темноте яростный взор, в три шага пересек комнату и скрылся в потайном проходе.

***

День свадьбы для Эймонда Таргариена начался достаточно бурно. После споров с матушкой и даже Хелейной принц отвоевал себе право оставить волосы в привычном их виде, строго настрого пресекая попытки украсить свои платиновые пряди какими-то лентами, косами и чем бы то ни было еще. Однако излюбленный черный дублет все же пришлось сменить. Принесенный слугами камзол пришелся по вкусу аскетичному принцу. Он был выполнен в цветах дома Таргариен. Черно-красная роскошная одежда, на которой извивался трехглавый дракон, вышитый атласными тончайшими шелковыми нитями. Помолвка юного принца и Флорис Баратеон прошла в полдень в септе, которая вобрала в себя всех знатных лордов и леди. Эймонд, стоя спиной ко всем присутствующим подле своей суженой, произнося клятвы Семерым о верности и преданности, невольно содрогнулся и от чего-то в этот долгожданный для всего двора день он желал, чтобы этот самый день поскорее закончился. Находится в центре всеобщего внимания для юного принца было крайне тяжело и безумно дискомфортно: липкие оценивающие взгляды, шепотки и мысленные доводы о нем людей, то, что порой сводило его с ума. В самой девушке, которая была, несомненно, роскошна и красива, в золотом платье с высокой прической и вплетенными в черные волосы лентами, Эймонд тоже отмечал напряжение и скованность. Однако ее умение держать счастливое лицо и ровную осанку смогло впечатлить даже его. Когда молодыми были произнесены заученные друг другу клятвы, и второй сын короля укрыл плащом Флорис, по залу пронесся гул аплодисментов всех присутствующих. После церемонии бракосочетания они, наконец, оказавшись в центре зала, сидели друг подле друга за пиршественным столом, принимая многочисленные поздравления. Алисента, сидя подле сына, принимала участие в светских диалогах, потому как насколько ему трудно даются подобные незамысловатые, рутинные, но необходимые в соответствии с приличиями разговоры. Эймонд слезно умолял Деймона до их крупной ссоры накануне свадьбы не выводить его и не появляться перед его молодой супругой со своей улыбкой и с видом заботливого наставника поздравлять ее с удачным замужеством, что, разумеется, вызвало почти истеричный хохот взрослого любовника. Порочный принц и Рейнира сидели за тем же прямым столом, и благо юноша не пересекался с мужчиной взглядами. Необходимость традиции первого танца обязывала его и Флорис станцевать первыми, прежде чем все остальные желающие присоединятся к ним. Музыка заиграла, и молодожены закружились в начальном танце. Все взгляды были прикованы к танцующей в центре огромного зала паре новоиспеченных супругов. Несмотря на все противоречивые чувства, а также слухи при дворе, Эймонд Таргариен, как и его супруга, в этот день ловили лишь восхищенные взгляды. Черноволосая юная девушка и среброволосый дракон, кружившие в танце, так и просились запечатлеться на огромном холсте, дабы каждый смотрящий на них в этот вечер смог вспомнить об идеале и красоте. Движения принца и его леди-жены были точны и ловки. Эймонд приподнимал ее без всяких усилий, а изящество девушки, схожее с лебединым, делало их танец в глазах смотрящих безошибочным, ловким и, несомненно, красивым. Поэтому примерно к середине их сольного выступления, с помощью незримой моральной поддержки жены, а также ее легкости и умелости, второй сын короля, ощутив уверенность, несколько расслабился, что уберегло его от обморочного упадка, который был бы навеян напряжением, схожести которого он не испытывал никогда. Быть в центре внимания для него означало испытывать страх, напряжение и неконтролируемую внутреннюю панику. –  Вы блестяще справились, мой принц. Вы солгали мне, сказав, что в танцах, в отличие от тренировок у Вас успехов нет, – прошептала Флорис, сквозь ропот аплодисментов и шум толпы. –  Я не изменю своего мнения на этот счет, миледи, –  не в силах сдержать легкой дрожи в голосе, тихо ответил принц. –  Ну же, Ваше Высочество улыбнитесь. Все восхищенные взгляды юных особ в этом зале, Ваши. –  Завистливые и восторженные Ваши. Вы покорили двор, Флорис, – слегка улыбнувшись, произнес Таргариен, вновь беря её под руку. С высоты своего роста он смог разглядеть слегка зарумянившиеся скулы и легкую улыбку на нежном белом лице. Баратеон всегда с некоей холодностью принимала сдержанные светские комплименты от леди и лордов, но слова мужа, пожалуй, смогли удивить её и заставить биться девичье сердце сильнее. Они вновь закружились в танце, который теперь дополнили все желающие. Многие присутствующие хотели хотя бы мимолетно покружиться с прекрасными юными особами, которые сочетались браком сегодняшним днем. Пока пары менялись, Эймонд лишь учтиво кивал и приветливо здоровался со случайной партнершей, но разговоров ни с кем не заводил. Прикосновения чужих людей вызывали в нем сильный дискомфорт, и, закончив парный танец со своей женой, он хотел как можно скорее, забрав её, сесть обратно за стол. Однако необходимость соблюдать приличия делала неотвратимым его присутствие. Несколько раз второй сын короля кидал короткие взгляды за королевский стол: в первый раз отметив, что Рейнира и Деймон с их стороны сидят лишь вдвоем, что означало: сыновья Рейниры и дочери Деймона танцуют вместе с толпой. Во второй раз, вновь ведя под руку улыбающуюся и, кажется, даже довольную Флорис, он поймал пристальный взгляд любовника, направленный на себя. –  Ваше Высочество, останемся еще на одну мелодию? – восхищенно спросила Баратеон, очарованная танцами и праздником. –  Разумеется, как можно Вам отказать, – с полуулыбкой ответил юноша.   Несколько раз в танце Эймонд покружился с Хелейной, что было вторым, самым приятным впечатлением этого дня, и он благодарил Семерых за то, что ему не пришлось столкнуться с дочерьми Деймона. И он молил их, лишь бы они уберегли его от столкновения в этой толпе с Люцерисом, который, в отличие от дяди, за этим огромным столом, предназначенным для членов семьи правящей династии, был в зоне видимости юноши. Он за этот вечер то и дело ловил на себе липкий взгляд ублюдочных синих глаз, что вызывало лишь раздражение, а подкрепленное ненавистью и презрением, оно побуждало желание удвоить долг мальчишки и выдрать из его черепа оба глаза вместо одного. –  Это было чудесно мой принц, – прошептала Флорис, грациозно приземляясь на свой стул. Разгоряченная танцами и крепким дорнийским вином, толпа продолжала танцевать весь вечер, и пара молодоженов, наконец, перестала быть в центре внимания. Алисента поддержала желание сына обойти традицию проводов новобрачных, поэтому Эймонд и Флорис, вполне расслабленные, общались с подходившими к ним гостями и членами своих семей. Когда девушку в беседу увлекла Алисента, а Эйгон, сидевший подле брата, ненадолго отвлекся на танцы и перестал донимать брата своими увлекательными разговорами, на юношу опустилась тень грусти и ощущения неопределенности. Вспоминая ссору с Деймоном недавней ночью, их напряженный и весьма эмоциональный разговор, чуть было не закончившийся дракой, Эймонд не мог не содрогнуться от мысли, что, возможно, это был их последний разговор на долгое время вперед. Однако пылающие аметистовые глаза, жар которых ощущался всем телом, говорил о том, что Порочный принц не желал ставить точку даже после эмоционального отказа юноши рассказать об их запретной связи его юной жене. С тех пор они более не разговаривали, и принцу казалось, что тот вот-вот улетит на свой Камень. В прошлый раз именно после такой ссоры мужчина отбыл  не попрощавшись. Но Рейнирино семейство неплохо обосновалось в столице, и, кажется, возвращаться на Драконий Камень они не собирались. Сегодняшним вечером Эймонд старательно игнорировал тревожащие мысли о своем дяде, а также его короткие и редкие взгляды на себя, считая даже помысли о взрослом любовнике в такой важный день кощунственными. Когда бесконечно долгий день закончился, и Эймонд со своей женой оказались в их смежных покоях, он ощутил сильнейшую усталость, которая постепенно охватывала все тело. Волнение Флорис перед важнейшим для них обоих событием этого дня затмевало усталость, и она нервно теребила кубок с вином в руках. –  Прекрасный был сегодня день, Флорис, –  разрезал тишину тихий юношеский голос. Принц, подойдя к девушке, отнял у нее кубок и, отпив немного, поставил его на столик. Он понимал, что волнение леди в такой важный момент гораздо важнее его собственного, и усиленно старался сохранять телесное и мысленное спокойствие. –  Да, Ваше Высочество, празднество было великолепным. –  Эймонд. –  Эймонд, –  после небольшой заминки закончила девушка и судорожно вздохнула, когда его теплые пальцы аккуратно потянули ее лицо наверх так, чтобы их взгляды встретились. Она ощущала, как ритм сердца выплясывает нечеловеческий ритм, и не понимала, как от волнения не свалиться в обморок. И если бы вдруг это случилось, ее муж подумал бы себе не боги весть что. Возможно, от количества выпитого вина, или, возможно, от того, что юноша стоит к ней так близко впервые, ей показалось, что она никогда в жизни не видела лица красивее. Девушке захотелось посмотреть на него без повязки, но протянуть руку и стянуть ее она все же не решилась. И когда тот соединил их губы в робком поцелуе, она, почти задыхаясь сначала от волнения, а потом от накативших ощущений, положила свои руки поверх его красивого, расшитого атласными нитями камзола. Флорис задыхалась от ощущений и от умелых и уверенных касаний губ к своим, которые сначала ласкали нежно, почти робко и едва касаясь, а потом, почувствовав ответные касания, более чувственно и влажно. В ее голове пронеслась мысль о том, что она никогда бы и представить не могла, что поцелуи, то самое действо, которое со стороны выглядит весьма неприятно, может доставить столько приятных ощущений. Она издала сдавленный звук, когда его язык аккуратно скользнул внутрь ее рта, и движение это заставило, наконец, обратить внимание на то, что внизу живота разгорелся настоящий пожар. –  Все в порядке? – оторвав свои губы от её, спросил юноша, держа девичье лицо в своих ладонях. –  О, да м…Эймонд. Все в порядке, – не в силах заглянуть ему в глаз, ощущая, что кожа лица горит, а внизу живота появилось незнакомое ранее напряжение. Она широко распахнула свои карие глаза, когда тот аккуратно вытащил изящную увесистую заколку в виде оленя, удерживающую копну длинных черных волос в высокой прическе, и они водопадом рассыпались по плечам и спине чуть ли не до самых бедер. Флорис громко вздохнула и заметила, что зрачок его лазурного глаза стал заметно больше. Робко улыбнувшись ему припухшими от чувственного поцелуя губами, она развернулась к принцу спиной, одной рукой перекинув черные волосы через плечо, тем самым обнажая его длинным пальцам доступ к зашнурованному корсету своего платья. И уже через мгновение она почувствовала горячие пальцы на изгибе плеча и то, как тянутся ленты свадебного позолоченного платья.

***

Когда круговерть долгожданного праздника, наконец, спала и торжество свершилось, жизнь в Красном Замке стала постепенно входить в спокойное и размеренное русло. Многочисленные гости, отдав необходимые светские почести правящей династии и их отпрыскам, постепенно разъехались в свои замки. Даже несмотря на то, что первые недели брака Флорис складывались весьма удачно и приятно, она все равно чувствовала себя подавлено в связи со скорым отбытием семьи в Штормовой Предел. И способствование Эймонда тому, чтобы второй из Штормов дозволили остаться с ней в столице, окрылило девушку до небес. Юный принц же старался утолять свои сомнения и раздумья о взрослом любовнике в заботе и внимании к молодой супруге, оберегая ее моральный комфорт и привыкание к жизни в огромном и неуютном замке. Он был рад тому, что в компании младшей сестры  та находила себе занятия и не унывала, требуя его внимания ежечасно. А когда он увидел Хелейну между двух Штормов, прогуливающихся по богороще, его острое лицо окрасила искренняя улыбка. В свободное от забот и людского общения время юношу целиком и полностью поглощала тоска. И хотя Деймон пока еще не улетел, их ссора, которая сопровождалась угнетающим молчанием, постепенно начинала сводить его с ума. Они не разговаривали с той самой ссоры ночью уже около трех недель, и юноше казалось, что дядя, разозлившись на его отказ, решил вернуться к своей размеренной семейной жизни, оставив эту интрижку позади. Но вместе с тем красноречивые взгляды аметистов, которые юноша ловил на себе каждый раз, когда Порочный принц понимал, что за ними никто не наблюдает, говорили об обратном. Пару раз после одного из таких взглядов юноша порывался подойти к нему первым, но быстро разворачивался и уходил в другую сторону, так и не придумав тему для разговора или попросту не пересилив свою уязвленную гордость. В один из дней, сидя в узком семейном кругу за обедом вместе с Флорис, юный принц, как и после новости о своей помолвке узнал, об отбытии Порочного принца на Драконий Камень. Но, в отличие от прошлого раза, в его сердце зародилась глубокая и неприятно колющая тоска. И он был крайне удивлен, когда, зайдя вечером, после всех выполненных дел в свои покои, которые он пару раз в неделю делил с юной супругой, обнаружил на своем столике нераскрытый свиток, который содержал всего несколько незамысловатых слов на валирийском без подписи, имен и обращения. Сомнений о том, кто его передал, в юношеской голове не возникло.