***
– Точно наелся? На обратном пути можем взять что-нибудь ещё, да и ребятам принести… Эй, тут ветер дует, может, кожанку накинешь? Как тебе в одной футболке не прохладно? – почему-то с Лино невозможно было не проявлять заботу. За последние десять минут, что они шагали по улицам прямиком в Джапан-таун, Хан уже пару раз пытался вернуть Лино его же кожанку под разными предлогами. – Совершенно не понимаю, о какой прохладе ты говоришь. И я съел две небольшие пиццы и целый бургер, Хан, спокойнее! – Лино не упрекает, но хмуро останавливается посреди улицы и грузно укладывает ладони на его плечи. При виде обеспокоенных круглых глаз напротив и его взгляд порядком смягчается, а на губах начинает играть глупая улыбка. Как же хорошо, что людям до них нет абсолютно никакого дела: их просто обходят. – Я скажу, если что-то будет меня беспокоить. Сейчас мне хорошо. Хорошо? – Джисон осторожно кивает, а Лино отпускает его плечи и кивает вперёд, возобновляя шаг. – Прости, я не привык. Мы почти пришли. Здесь ярмарка небольшая, а если пройти дальше, то попадём на фестиваль. Представляешь, там даже люди с огнём танцуют, – Джисон выражает что-то схожее с восторгом, когда их виду открывается всё больше и больше огней города с каждым шагом. Многие люди здесь, одетые в костюмы наподобие карнавальных, смеялись и протекали сквозь улицы, и звонкий, живой смех их растворялся в толпе. – Estoy deseando que llegue este espectáculo! (Предвкушаю это шоу!) – кажется, Лино вовсе забыл о корейском и японском языке, от количества эмоций периодически болтая на испанском. Его огненной личности и ярким волосам это очень шло. С любопытством разглядывая людей и разноцветные огни гирлянд вокруг, они заходят вглубь ярмарки, где продавцы умело впихивали всем подряд абсолютно бесполезные сувениры, безделушки, пока по другую сторону кто-то покупал зарубежные сладости или заказывал полноценные блюда в маленьких кафе. Лино, не привыкший к такому обилию украшений, не мог перестать останавливаться у каждого прилавка. Хан хоть и следовал за ним по пятам, но всё равно придерживал за край чёрной футболки, боясь, что они растворятся в толпе, но и этого парень не замечал: фигурки, значки, магнитики и даже флажки отображались в его глазах пламенем. Не трудно догадаться, что ему хотелось скупить здесь всё. В очередной раз Лино тянет куда-то в сторону. Хан послушно следует за ним, предполагая, что на этот раз он увидел, и оказывается полностью прав: – Джисон, глянь, какой котик! – тот указывает на статуэтку Манэки-нэко, одного единственного среди десятка других. Он поднимал правую лапку вверх, а в другой держал монетку с иероглифом во главе 運. (Удача.) – Какой очаровательный... Han-i, me lo comprarás? (Хан-и, купишь его мне?) – политика Бродячих состояла в том, что все выплаты происходили до и после миссий, а так как Лино пока не побывал ни на одной, он, не зная чувства стыда, просил Джисона оплатить все его желания. За эгоизм это вовсе не воспринималось. – Es tan lindo, no me iré sin él! (Он такой милый, я не уйду без него!) – Dios... Por supuesto que lo compraré, gatita, (Боже... Конечно куплю, котёнок,) – Джисон наконец вникает в суть его просьб. Блики огоньков так интересно отражались в глазах Лино и расплывались мягким светом по всему лицу, что неожиданно Хан почувствовал сплошное спокойствие, наблюдая рядом с собой его силуэт. Засмотревшись на него дольше положенного, Джисон улыбается смущённо, стараясь это спрятать. Котёнок. Точно, он должен купить ему котёнка. Через силу подзывая к себе продавца, не без помощи Лино он указывает на нужную статуэтку. Цветастая толпа, миллиард запахов и огней перед глазами ощутимо давили на него, заставляя глубоко дышать, чтобы хоть немного прийти в себя и осознать, что он, вообще-то, относительно в безопасности. Наверное, Лино это замечает, когда забирает из рук продавца оплаченную небольшую статуэтку. – Держи крепче. Он легко разобьётся, если уронить. Он всё-таки фарфоровый, – Хан вдруг улыбается и оглядывается, но, схватив Лино за край рукава футболки, уводит его чуть дальше от толпы. Теперь они идут вдоль забегаловок. Людей здесь было поменьше: все предпочитали шагать по центру улицы. – Спасибо, Хан. Он такой крутой, я поставлю его на полочку! – Лино оглядывается, смотря, как много людей постепенно уходят с ярмарки, чтобы продолжить гуляния на фестивале. Всё такое удобное по расположению, достаточно шумное, чтобы... Чтобы что? Лино думает, как параноик. Или настрой Джисона передался и ему тоже? Он вздыхает и держит статуэтку кота в своих руках так крепко, будто тот мог от него сбежать. – Идём дальше, ты в порядке? Фестиваль уже, наверное, начался. Но мы можем задержаться на ярмарке и прикупить ещё чего-нибудь для твоей комнаты. Что ты выбираешь? – он оглядывается вновь, но взгляд его тревожный. Лино это не нравится. – Джисон… Ты сам что выбираешь? – он хватается за его плечо в попытке остановить, но Хан идёт дальше, словно и не чувствует этого касания. – Мне не принципиально. Там сейчас столько народу, что тебе, скорее всего, будет некомфортно. Почему ты раньше не сказал, что такие вещи тебе не нравятся? Мы бы придумали другой вид развлечения. На самом деле, чутье говорило Лино бежать, сверкая пятками. Что-то точно должно произойти прямо сейчас, но вместо всех самых ужасных сценариев, Джисон вдруг тянет его в какой-то переулок и прижимается спиной к стене. Это отрезвляет его на несколько мгновений, после чего он наконец поднимает немного загнанный взгляд на Лино. – Снова прости. Людей и вправду много. Я больше всего хотел показать фестиваль именно тебе, но ты прав. Это немного некомфортно. Мы можем погулять где-то в другом месте? – пожав плечами, он уже хочет выглянуть обратно в сторону оживлённой улицы, но Лино его прерывает, хватаясь за руку. Улыбка на его губах самая что ни на есть спокойная. – Так сложно было сказать об этом раньше? – Лино наклоняет голову и усмехается. Джисон проделывает то же самое. – Ну, я не привык, – вновь отвечает Хан, на что парень напротив закатывает глаза: – Значит привыкай. Их ладони находят друг друга слишком быстро. Трепет разливается на кончиках пальцев, поднимается выше, чуть ли не к сердцу. Джисон давит в себе эту ничтожную глупую улыбку, когда они выходят из найденного укрытия и идут наперекор потоку людей к концу этого ада. Нужно всего-то пару минут пройти до входа на фестиваль, а там и выход. Но что-то по-прежнему не так. Затылок прожигают сотни взглядов. Лино осторожно сближается с Джисоном, чтобы взять его под локоть и как бы невзначай оглянуться. Ничего подозрительного… Странно. – Джисон? Я думаю, за нами наблюдают. Если мы продолжим идти вместе со всеми, то будет кучу бесполезных смертей, да и я не хочу подвергать нас этой опасности, – он отстраняется, его глаза вмиг загораются, а в голове Хана теперь звучит голос Лино из звонка. Такая технология разговора позволяла другим не слышать их разговора – общались они на других частотах, к которым оптика Армы отлично подстраивалась. – Нам надо бежать, – Лино не говорит, но его слышно, что было очень удобно в данной ситуации. И как же хорошо, что Джисон понял бы его даже без слов. Рано или поздно, но за Лино бы пришли. – Пойдём. Нам всё равно нужно держаться середины дороги и если что – разбежаться. Будь со мной на связи, что бы ни случилось, ладно? – Хан и сам чувствует чужие взгляды на себе. С толпой в их случае слиться очень трудно. И даже если страх за жизнь и состояние Лино окутывал, он старался не зацикливаться на таких мыслях. Если понадобится – он закроет его собой от любых пуль и стрел. – Обещай, что не полезешь в бой, пока это не станет необходимым. – Посмотрим. Передай мне второй пистолет, – боковым зрением он смотрит на Джисона, как бы приобнимая его со спины. На деле он забирает оружие и заодно включает сканер, замечая несколько сигналов перед ними. Вот это уже совсем плохо. Люди пугаются, когда бросают дымовую гранату им прямо под ноги, а автоматная очередь пронзает воздух. У них одна цель, но страдают все. Лино, не раздумывая дольше секунды, толкает Хана в сторону поколоченной пулями забегаловки, когда те долетают до них, и сам прячется за одним из киосков. Из рук вылетает чёртов кот, звонко разбиваясь на множество осколков. Значит, никакой удачи на его стороне. Как и всегда. Дым всё стоит в воздухе, закрывая обзор, а струи крови уже во всю текут по асфальту, сочась из ни в чём неповинных людей, попавших под автомат. Конечно же Сатору прибыли сюда не под личиной компании. Они выставят это как нападение наёмников и скроют свою вину полностью, а Джисон с Лино... Им бы для начала выбраться отсюда. Шаги одного из стрелявших звучат всё ближе и ближе к укрытию Лино. Клинки богомола выезжают в ту же секунду. Он готов нападать. Как хорошо, что дым ещё не успел осесть. Лино выпрыгивает из своего укрытия, повалив солдата на землю. Через мгновение слышится вскрик, а тело его пронзает клинком, оставляя на руках куда больше крови. Было бы у него снаряжение Сатору, бой не продлился и больше десяти минут. Подняв с надеждой автомат, Лино тут же разочаровывается: на нём стоит защита, а значит стрелять из такого оружия мог только хозяин. Уже мёртвый хозяин. Лино выбрасывает оружие раздражённо, оглядывается и аккуратно переходит к другому укрытию, чтобы под завалами найти Джисона. Связь барахлит и не позволяет им услышать друг друга, а выкрикивать что-либо – себе дороже. Любой неверный шаг – и в него тут же прилетит пуля. – Хан… Хан, ты в порядке? Через едкий дым не видно ни черта, а отвлекаться, к сожалению, нельзя. Солдаты неподалёку находят ещё каких-то людей и стреляют в них, не разбираясь, кто где. Крики их прорезают всё пространство. Либо всё действительно происходит настолько быстро, либо от нескончаемой боли время несётся так, что и не заметишь. – Эй, я в порядке. Не высовывайся, если там небезопасно, я сейчас найду тебя, – сквозь боль и шипение Джисон кое-как поднимается на ноги и встаёт, стараясь удержать равновесие. Перед глазами всё темнеет и плывёт. Такого состояния быть не может от одной и единственной раны. Неужели и пули у них были с какой-то дрянью? На секунду убрав руку от своего плеча, Джисон наблюдает разорванную плоть, моментально прижимая ладонь обратно. Кажется, ему стало ещё хуже. Чёрт возьми, а ведь кожанка теперь испорчена. – Блять. Этого не хватало... Лино, всё нормально? А у того сердце уходит в пятки от осознания, что Джисон ранен. – Сиди там. Не двигайся, Хан. Зажмурившись, Хан, прижавшись к стене, выхватывает свой пистолет, притаившись за кассой. Кажется, он даже находился напротив места, где спрятался Лино. Всего в нескольких метрах. Звук шагов этих солдат становится всё дальше и дальше, хотя крики, к примеру, слышны до сих пор очень хорошо, но Джисон не собирается выпрыгивать в бой. Точно не в таком состоянии. Он тихо выдыхает, старается наладить дыхание, хотя все ещё сидит, вцепившись в своё правое предплечье. Пуля прошла по касательной, разорвала к чёрту его куртку и водолазку вместе с кожей. Импланты не задела, уже хорошо. Хотя, блять, а что хорошего? Сам он бы не смог нормально управлять оружием, потому как рука уже ослабевала и пистолет из неё мог вот-вот выпасть. Они точно что-то сделали с этими пулями. Иначе объяснить этот из ниоткуда взявшийся жар и дрожь он не мог. Лино выглядывает из своего укрытия, проследив взглядом за солдатами, и видит, как один из них идёт прямой наводкой на укрытие Джисона. Он обязан спасти его. Лино ведь знает их, как облупленных, сам с ними работал, так что ему стоит хоть чуть-чуть порыться в мозгах и придумать свою тактику? Схватив с едва уцелевшего прилавка небольшую вазу, Лино выходит из своего укрытия, прицелившись точно в голову. Он не понаслышке знал, что удар по шлему для головы ужасен, не умели Сатору правильно распределять в них вес. И стоит ему попасть прямо в цель, солдат сгибается пополам, а Лино, будто сама смерть, оказывается рядом и пронзает его клинком насквозь, беззвучно опуская тело в кровавую лужу. Он успевает снять с его пояса светошумовую гранату и бросить её в скопление солдат за укрытием, чтобы наконец-то приблизиться к Джисону. Лино прячется за тем же прилавком, а когда видит его бледное лицо – вздыхает от ужаса. – Блять, – слышится по-прежнему в голове. Хан действительно ранен, а это худшая новость для Лино. Он же должен защищать его. Ли подползает к нему ближе, пока достаёт из кармана обезболивающий препарат, который Сынмин дал ему на случай приступов. Джисон обессиленно опускает руку и позволяет делать тому всё, что угодно. Так или иначе, он уже не чувствовал руку, а значит, терять точно нечего. Затылком он прикладывается к холодной стенке позади себя и жмурится, когда Лино вкалывает препарат прямо рядом с ранением. Только после этого Джисон задаётся вопросом, знал ли Лино вообще, как ставить уколы. – Спокойно, я рядом, – шепчет он, наблюдая за измученным лицом. К удивлению, всякая гримаса страдания смягчается уже спустя несколько секунд, а Джисон глядит в глаза Лино относительно ясным взглядом. Уколы действительно чудодейственные. – Всё нормально. Надо просто переждать, да? – Хан хрипит и голова его вновь встречается с холодной поверхностью стены. Лино неуверенно поджимает губы и молчит. – Слушай, такое сто раз было. Выберемся. Надо немного подождать, останься со мной ненадолго. Вот, мне даже почти что легче. Лекарство сейчас сработает и мы убежим. Хотя... Блять, я без понятия, куда от них бежать, они повсюду, – Джисон от безысходности усмехается. Он не чувствует руки, а значит не сможет стрелять и хоть как-то противостоять солдатам. Ещё бы он знал, что делать. Вытерев запачканную в крови руку о штанину своих серых джинс, Лино вздыхает: – Ещё немного, и сможем пробежать через переулок. И окажемся в тупике, если они уже его перекрыли с другой стороны. Ждать помощи со стороны слишком долго. Связь нестабильная. Получается, мы попали, да? Медленно, не издавая практически никаких звуков, Лино опускается на пол рядом с Джисоном. Теперь он сидит с ним плечом к плечу, не понимая, когда можно начинать прощаться. Джисон улыбается и качает головой: – Не устраивай драмы. И так по горло забот. Лино отводит взгляд и стирает со своего лба тыльной стороной ладони пот, смешанный с чужой кровью. – Всё будет нормально, Джисон, я вытащу тебя отсюда, – хотя он совершенно не знал, как. Можно было попробовать сбежать на фестиваль и затеряться в толпе, а можно последовать плану Джисона. Но всё казалось провальным. Лино с двумя пистолетами ни за что не отобьётся от армии бойцов Сатору, как бы ни хотел. Он переводит обречённый взгляд на Хана и внутри умирает от того, каким же спокойным тот выглядел со стороны. Пространство разрезается шумом двигателей, заставляя зажмуриться. Если Сатору вызвали солдат, то Лино и Джисону конец. Они слышат выстрелы, но только Лино проявляет хоть немного интереса к тому, что происходит, и осторожно выглядывает из их укрытия. Теперь уже бойцы Сатору лежат окровавленные, разбитые чужим отрядом. Над многочисленными окровавленными трупами парит автомобиль. На тонированных окнах можно увидеть совсем небольшую надпись: "Armature". Лино готов поклясться, что по выдвинувшейся лестнице медленно спускается Хенджин и деловито шагает прямиком за их прилавок, потирая ладони. Это же он, да? – Скажи мне, почему у Хенджина чёрные волосы? – Лино поворачивает к Джисону голову и только сейчас замечает, как тот заливается беззвучным смехом. Значит, либо всё очень хорошо, либо очень плохо. – У Хенджина? Потому что это не Хенджин, – и как же здорово, что шум этого двигателя Джисон мог узнать из тысячи. – Помоги мне подняться, – наконец просит он и, придерживаясь за руку Лино, поднимается на, по ощущениям, ватные ноги. Тут же высокая фигура их замечает: – Кого я вижу, восстал из мёртвых и даже не позвонил? Джисон, ты можешь объяснить, как Минхо оказался вместе с тобой посреди перестрелки с Сатору? Нет, точнее, как он оказался, блять, живым?! – парень поправил галстук на светлой рубашке и кивнул своим бойцам, чтобы те проверили всю территорию, добив остальных солдат Сатору. Хан сию секунду закатывает глаза: если бы кое-кто не пропадал годами в отъездах, то, быть может, был в курсе событий. Все разговоры на потом, сейчас Джисон слишком концентрируется на удержании равновесия, даже с чужой помощью еле-еле перебирая ногами. – Моё имя Лино, Хенджин, тебе краска в мозги затекла? – Ли хоть и держится рядом с Ханом, не понимая, что вообще происходит, но смотрит точно на этого человека. – А... Вот оно как. Тогда имя Джозеф тебе о чём-нибудь говорит, умник? Запрыгивайте в тачку. У нас, чувствую, много тем для разговоров, – назвавшийся Джозефом разворачивается к парням спиной, поднимаясь по лестнице в автомобиль, а Лино, получив кивок от Хана, решает ему довериться. Через шипение и боль усевшись в кресло напротив Джозефа, Лино тоже оказывается рядом, рукой вцепившись в коленку Джисона. Один из агентов оказывается с другой от Хана стороны, протирая рану влажной и чистой тряпкой. Чтобы обезопасить ранение, незнакомец накладывает на рану пластырную повязку, разорвав перед этим ткань кожанки и водолазки ещё больше. На этот поступок Хан выдохнул слегка раздражённо. А боец, перед тем, как скрыться за дверью, оставил на столе пачку салфеток. Джисон сразу же подхватил парочку и начал стирать засохшую кровь с открытых участков своего тела. Джозеф наблюдал за ними, будто за подопытными зверьками, пока Хан не обратил на него свой взгляд. Тут же лицо напротив скрасилось улыбкой, а Лино выдохнул: значит, их не хотят убить. – Представишь нас, Сон-и? – Блять, умник, пораньше не мог нас подобрать? Где ты пропадал всё это время? Знал бы, сколько Чану за тебя работать пришлось, – вздохнув недовольно, Хан устало наваливается на сидение и наконец расслабляется. Лино неловко берёт салфетку и для себя, принимаясь стирать кровь с рук и щёк. – Лино, это Джозеф. Младший братишка Хенджина, вернулся наконец-то с отпуска. "Armature" принадлежит ему, а не Чану, он всего-то за ней приглядывал, – закатив глаза, Хан встречается взглядом с Джозефом и хмыкает. – Джо, это Лино. Лино, а не Минхо. Мы вытащили его из лап Сатору, поэтому сейчас он с нами. Придушу тебя, если будешь задавать неуместные вопросы. Всё? Познакомилась? – недовольно хмыкнув, Джисон движется ближе к Лино. Желая разве что обезопасить его. Мало ли, что придумает этот Хван. Совсем не лучше своего брата будет. – Лино... Вот как! А вы, я вижу, на месте вообще не стоите, – Джозеф ухмыляется, проводя рукой по тёмным волосам. Он протягивает руку Лино для рукопожатия и тот не совсем уверенно её касается. – Раз уж ты в Бродячих, зови меня Джинхен. Перевёрнуто от Хенджин, забавно, да? Наши родители те ещё приколисты. Джозеф – это слишком официально, знаете ли. – Хорошо, Джинхен, – Лино тихо соглашается и вновь касается рукой коленки Джисона. Удивительно, как он совершенно не чувствовал себя в безопасности. Тишина виснет в воздухе, а Джинхен пользуется моментом и звонит кому-то. Его глаза окрашиваются красным на момент использования оптики. – Я забрал их, живыми и почти здоровыми, с тебя виски в честь моего возвращения, Чан-и! – говорит он приподнятым голосом, смеясь от того, как тяжело вздохнул Крис: – Пиздуй ко мне домой, Джо, немедленно. На этом их разговор заканчивается. Джисон выглядывает из окна, смотря на город сверху вниз, он не может понять ничего. – Куда направляемся? – спрашивает он и возвращается взглядом к Джозефу, чуть ли не испепеляя его на месте. Если это очередная проделка, он обязательно прибьёт и его, и Хенджина. – Мы летим к тебе, Джисон. Крис не хочет привлекать внимание Сатору к штабу, поэтому сидим по домам сегодня. Эх, что бы вы без меня делали, а? – Ах, привлекать внимание к штабу мы не будем, а вот к моей квартире – с радостью? – поумничать хотелось принципиально, даже если и не всерьёз. Просто Джозеф... Это Джозеф. Такой же, как и Хенджин. – Расслабьтесь, шучу. Все мы знаем, что на данный момент это самое безопасное место. – Но твоё появление, Джинхен, было эффектным, не поспоришь, – ранее напряжённый Лино смог расслабиться, видя, как спокоен Джисон. Джо в этот момент нажимает на сенсорный экран в столе, откуда через пару секунд выезжает бутылка шампанского и четыре бокала. – Воздушное сообщение над несколькими районами закрыто, придётся облетать и это займёт время. Угощайтесь, вы пережили сильный стресс. Как там дела у моего брата? Надеюсь, Феликс его жопу не порвал окончательно, – Джинхен сам разливает шампанское по бокалам и Лино соглашается выпить немного, чтобы сбросить с себя напряжение. Джисон тоже не отказывается. Хуже от парочки глотков не станет точно. – Хенджин по-прежнему влюблённый дурак с разорванной жопой и стёсанными коленями. Не переживай, с твоего отъезда не поменялось ничего. Но они там собирались закатить в твою честь вечеринку, если я правильно понял. В общем, твои преданные фанаты тебя уже ждут, – Джисон пожимает плечами и делает ещё глоток шампанского, оглядывая Лино. Убедившись, что с ним всё в норме, он переводит взгляд на бокал. Хенджин действительно ждал этой встречи с братом. А если ждал он, то и Феликс тоже. Они будто одинаковые в этом плане, во всём поддерживали друг друга. Но Хенджин очень скучал и иногда, пока никто не видел, позволял себе тосковать. Мог говорить о приезде Джинхена часами, рассказывая о своих планах. Что поделаешь, родственная связь между ними была сильна. – Ох, мои преданные фанаты... – Джинхен залпом выпивает шампанское, облизнув нижнюю губу. – Я тоже по ним соскучился, но Хенджин уже в курсе. Они с Феликсом ждут меня сразу после того, как разберусь с Чаном, – действительно первое, что он сделал, вернувшись в город – позвонил Хенджину. Не мог сохранить это в тайне, его итак не было несколько месяцев. Хан усмехается – ожидаемо. – Ну а твои-то как дела? Где успел побывать на этот раз? Надеюсь, магнитики с курорта на память ты привезти не забыл, а то я спал и видел, как развешу их на холодильнике. – Ох, Сон-и, ты же знаешь Далилу, путешествовать с ней очень весело. Кочевники никогда не стоят на месте. Мы объездили весь материк, когда соберёмся в штабе, я обязательно расскажу и покажу фоточки! – Далила – твоя... – Лино аккуратно спрашивает, ожидая от Джо объяснений, на что тот лишь кивает и улыбается: – Далила – моя пассия, мы в отношениях. В отличие от своего братца и Джисона я не люблю трахаться в жопу. Она путешествует со своей семьёй и сейчас поехала дальше по стране. Мы в отношениях, но... Наверное, не в таких, как вы привыкли. Для меня важно находиться в городе, а для неё – видеть бескрайнюю дорогу и новые места каждую неделю, поэтому у нас свободные и не созависимые отношения, – парень с удовольствием наблюдает на лице напротив удивление и восторг одновременно. Это очень смешит его. – Ого... – только и тянет Лино, не переставая мысленно сравнивать Джо с Хенджином. Внешне, да и общей атмосферой, Джинхен похож на своего брата, с ним легко говорить, он очень приятный в этом плане. Но всё ещё непривычно видеть перед собой Хенджина, а разговаривать при этом с совсем другим человеком. – А вы? Минхо и Джисон встречались, но Лино другой человек, как я предполагаю. Какие у вас отношения? – Джозеф задаёт этот вопрос без задней мысли о том, как, наверное, тяжело будет ответить на этот вопрос. У всех было всё так просто. Не считая Чана, конечно же, но всё-таки. Одни в свободных отношениях, другие в самых любящих, третьи в не совсем обычных, но почему-то все, так или иначе, счастливы и хотя бы понимают, что в их личной жизни происходит. А вот Джисону с Лино не понятно ничего. – У нас нет отношений, – Джисон говорит быстрее, чем успевает подумать, но из-за ответа не жалеет: он ведь не солгал. До конца объяснить приходится, осторожно глянув на Лино: – Можно сказать, что мы приятели? Я помогаю Лино освоиться и встать на ноги, ничего лишнего, если ты это имеешь в виду. Он совсем другой человек, не такой, как Минхо, – пожав легко плечами, он допивает шампанское до дна и ставит бокал на столик, вздыхая. Ну а что надо было сказать? Они вроде и есть самые настоящие приятели. Подумаешь, Джисон заботился о нём две первые недели пребывания в штабе. Кто бы так не сделал? Лино нельзя было оставить одного. Вот он и был рядом с ним, помогал справляться с паникой и теми приступами, жертвовал своим здоровьем. Разве может идти речь о чём-то большем? Им было не до этого, да и вряд ли когда-нибудь будет. Джисон отводит взгляд в сторону и случайно им же прилипает к окну, наблюдая за многоэтажками. Джозеф как-нибудь сам найдёт, о чём поговорить. Лино поджимает губы, но находит ответ намного быстрее, чем заработает разум. – Ну, я думаю, что это пока так. Мы можем стать отличными друзьями, у нас много общего в плане искусства или каких-то других тем. Хан очень помогал мне и многое делает сейчас, – Лино замечает взгляд Джинхена на ладони, мирно лежащей на колене Джисона, но не убирает руку даже так. – Тогда у вас точно всё только начинается, – Джо, выглянув из окна автомобиля, кивает им и указывает на дверь рукой. – Значит, мы ещё точно увидимся. Я буду рад узнать о тебе больше, Лино! У тебя своя квартира есть? Может, мне подкинуть тебя? – А... Нет, я думаю, что останусь у Джисона, спасибо, – автомобиль паркуется на крыше здания, а двери разъезжаются и на бетон выезжает удобная лестница. Наконец-то обезболивающее срабатывает достаточно, чтобы без особой боли самостоятельно спуститься на нужный этаж к своей квартире.***
– Нам срочно нужно обработать твою рану, Хан-и, – Ли говорил это ещё с порога квартиры, в которой он уже был. Даже в тех же самых джинсах, когда они с Ханом танцевали, заигрались во флирте. Тогда это было ложью, но сейчас между ними совсем другие взаимоотношения. Да и находиться здесь не так уж и ужасно, как думалось будет. – Покажи, где у тебя аптечка. Давай обработаем. – Лино, какая рана? – вздохнув, Джисон проходит в квартиру и включает свет на кухне, оставляя остальную часть комнат в полумраке. Не нравился ему яркий свет, что поделать. Он не торопясь проходит в зал, по пути стараясь стянуть с себя кожанку и не повредить руку ещё больше. Даётся это с трудом, без помощи не справиться. Он разворачивается к Лино, прикусив губу, в надежде, что того не придётся просить напрямую и он сам догадается. – Мне пластырь уже наклеили, не нужно. Столько раз всё заживало само по себе и без чьей-то помощи, ну серьёзно. Не нужно. Займись собой, сходи в душ, полотенце можешь взять в спальне, на самой нижней полке в шкафу. Не вздумай переживать, сколько раз такое было, – Хан, цокнув языком, продолжает пытаться стянуть кожаную куртку со здоровой руки уже даже зубами, зацепившись ими за край рукава. – Вот чёрт... А водолазку тем более резать придётся, да? – Издеваешься? – Лино опускает руки Джисона и снимает с него кожанку настолько аккуратно, насколько он вообще ничего не делал в своей жизни. Считанные секунды он глядит в его глаза, не понимая до конца, что сам испытывает. Хотелось Джисону помочь, но тот этого явно не желал. – Разве Минхо позволил бы ходить тебе с пластырем? Я точно не позволю. – Ну... – Джисон хотел бы сказать правду, хоть и не слишком представлял, как это сделать. Минхо бы позволил ему ходить с пластырем. Всё дело именно в этом. Минхо никогда не бегал за ним, уверяя, что рану надо обработать, если вдруг Джисон говорил, что всё в норме. Так что сейчас, когда руки Лино надавили на плечи, а тело от этого действия само по себе расслабилось, Хан в очередной раз задумался. Действительно ли всё было так правильно и прекрасно раньше, или это сейчас всё совсем не так, как должно быть. С кожанкой они что-нибудь придумают, а вот водолазку надо будет разрезать. Лино, убедившись, что Джисон действительно уселся, копошится в шкафчике, на который тот указал, сдавшись под натиском окончательно. Скользя по ткани ножницами, Лино разрезает одежду, не касаясь кожи Хана, и убирает грязные, окровавленные куски, скидывая их на пол. Отдирает неспешно пластырь, щурясь от не самого приятного вида. Крови Джисон потерял, конечно, много. Лино вздыхает, смачивает вату специальным раствором и проводит им пару раз по ране. Когда Хан дёргается, он начинает дуть на неё, лишь бы неприятные ощущения прекратились для него хоть на секунду. – Прости-прости, – шепчет Лино, когда Джисон громко шипит, и оттого ведёт ватой ещё нежней. – Нормально... Нормально. Не так больно, если сравнить с тем, когда рана только появилась, – Джисон шепчет хмуро, опустив голову. Так странно. О нём впервые кто-то так сильно заботился, извиняясь даже за то, что было неподвластно. Нужно что-то сказать о Минхо... Почему-то хотелось, чтобы Лино знал об этом и не принимал, возможно, на свой счёт. – Слушай, – Хан начинает совсем несмело, глядя в сторону, когда Лино смачивает в растворе ещё одну ватку, повторно обрабатывая кожу вокруг. В подтверждение того, что он слушает внимательно, Ли осторожно ему кивает. Вдохнув в лёгкие побольше воздуха, Джисон, наконец, начинает: – Минхо бы ничего не сделал. Дело не в том, что он был таким бездушным, нет, просто... Мы выполняли просьбы друг друга. И если кто-то говорит "нет", мы останавливались на этом. Я просто захотел рассказать, чтобы ты понимал, почему я так отреагировал. Но, в общем... Спасибо тебе за всё, – Хан наблюдает, насколько аккуратно Лино клеит на рану несколько пластырей и начинает осторожно перебинтовывать руку эластичным бинтом. – Хорошо. Минхо бы ничего не сделал, ну и нахуй его. Значит, я сделаю, – в ответ тот фырчит, осознав для себя, что этот Хо был абсолютным идиотом, раз не мог даже позаботиться о любимом человеке. – Не стоит благодарить меня, Джисон. Так должен поступить каждый. И тогда Хан медленно переводит взгляд на Лино. Они смотрят друг на друга, будто впервые, и вскоре оба улыбаются. Ли закрепляет повязку и убирает всё ненужное обратно в аптечку, а использованные ватки – в мусорку. Тогда Джисон понимает, что это последний шанс донести до Лино свои чувства: – Спасибо, что спас, не убежал и не бросил. Я уверен, не каждый пойдёт на такое, поэтому… Я благодарен, Лино. Давай я сварю нам кофе? – Джисон даже встаёт, прочистив горло. Слишком много всего. А боль всё ещё периодически резала руку. – Джисон, – Лино говорит строго, когда видит, что тот поднялся. Сокращая расстояние в пару шагов, он давит на здоровое плечо Джисона, заставляя того вновь опуститься на стул. – Слушай, я прекрасно понимаю, что у тебя был свой стиль отношений, но я другой, entender? (понимаешь?) Я не могу смотреть на то, как ты мучаешься, и мне всё так же хочется помочь тебе, потому что ты не отворачивался от меня, когда я страдал. Давай ты просто скажешь как, а я приготовлю кофе. Какой твой любимый? – уже во второй раз убедившись, что Джисон спокойно сидит, Лино на секунду бросает взгляд на его оголённый торс, но не чувствует никакой неловкости. Он подходит к плите, возле которой стоял тот самый чайник с барахолки, а рядом множество пакетиков с разным кофе. – Я знаю, что не смогу сейчас сварить без твоей помощи. Может, выпьем такой? Скажи мне, какой ты хочешь, а я сделаю. Только скажи, как, – Лино поднимает ящичек с кофе, оборачиваясь к Хану, чтобы тот указал на нужный вкус. В такие моменты Лино понимает, что абсолютно не приспособлен к жизни. Сейчас бы он легко помог Джисону, обработал всё, как надо, а не так, как привык, кофе его любимый сварил. Но так ведь тоже неплохо? Хан не напрягается, не страдает от боли. Растворимый кофе – не конец света, как думал Лино, хоть и понимал, что у Джисона совсем другие принципы. И всё это так для него необычно. – Прости, Лино... Растворимый кофе сойдёт, я буду рад любому. Для этого набери в чайник воды, нажми на кнопку и оставь его закипать. Кофе засыпь по кружкам, ну а потом зальёшь кипятком через минут пять. И готово. Gracias de nuevo gatito. (Ещё раз спасибо, котёнок.) Точно. Котёнок. Лино вернулся без него, значит точно где-то его потерял, или вообще разбил. Жалко, но в таком случае Хан принесёт ему ещё одного, когда ситуация наладится, а выйти на улицу будет более-менее безопасно. – Джисон. Хан вновь вырывается из пучины мыслей, не понимая, что он успел сделать в этот раз. Лино смотрит прямо в глаза, обжигает этим, но под чужим натиском Джисон не сдаётся, пожимая плечами. – Это круто, Хан, но ты не сказал, какой твой любимый. Не буду же я заваривать тебе тот, который нравится только мне, например, – Лино взял себе пакетик с кофе, уже высыпал его в кружку, но все ещё ждал ответа от Хана. Того будто ледяной водой обливают посреди улицы. – О… Ну… Тот, который в зелёном пакетике? – почему-то звучит это так, будто Джисон спрашивает, а не утверждает. Лино вздыхает, понимая наконец, насколько всё запущено. – Я, на самом деле, люблю растворимый кофе. Особенно после миссий или таких тяжёлых дней, как сегодня, например. На вкус действительно чудесно. Минхо не нравилось, вот я и перешёл на настоящий кофе, – что-то он сегодня не замолкал о своих мыслях и воспоминаниях. С Лино хотелось говорить, потому как тот реагировал именно так, как надо, да и не страшно было. Совсем не страшно разойтись с ним во мнениях, ведь была уверенность в том, что никакую ссору за собой это не повлечёт. Максимум обсуждение, не больше. – Мне приятно знать, что рядом со мной есть такой человек, как ты. Не знаю, что бы я сейчас делал. Первое время Лино молчит. Он стоит к Хану спиной, разбирается с чайником, а потом и с кофе, вскоре возвращаясь к нему с двумя дымящимися кружками. – Я не понимаю, зачем ты так делал, – вздыхает он и почти сразу же ловит на себе непонимающий взгляд Хана. – Для меня любовь, которую я вижу, как импланты. Нельзя стать одним целым с железякой внутри тебя, от этого можно сойти с ума и стать киберпсихом. Так и в отношениях. Вы же всё равно разные, значит нельзя пытаться стать удобным, надо просто найти компромисс. Или я чего-то не понимаю, ладно. – Сейчас и я не знаю, зачем всё это было. Вернее, я вижу эту разницу сейчас рядом с тобой. И правда, не могу понять. Может, это не ты чего-то не понимаешь, а я? – Джисон кусает губу и поглаживает забинтованное предплечье другой рукой, смотря в окно. Всё это так трудно. – Вот видишь, я же помог тебе, но мне это не стоило жизненных сил, это... Человечность, что ли, мне хочется отделаться от ощущения, что я какой-то искусственный, и тоже чувствовать что-то более яркое, – Лино садится напротив Джисона и делает глоток кофе, улыбаясь. – Действительно очень вкусно, это даже вкуснее того варёного. Хотя, у каждого свои предпочтения. – Ты прав. Спасибо за кофе. И помощь. Господи, я ещё долго буду благодарить тебя, – неожиданно приятно чувствовать, да и просто знать, что есть кто-то, готовый позаботиться о тебе несмотря ни на что. Это такая мелочь, но сколько чувств это всё вызывало. Джисон делает несколько глотков растворимого кофе и разделяет мнение Лино о том, что получилось очень вкусно. Они вновь сидят какое-то время в тишине, не говоря ни о чём. Обращаясь к своим воспоминаниям, Джисон не вспомнит момента, когда в такой момент рядом с Лино ему было некомфортно. Всегда очень хорошо. – Слушай. Давай сегодня поспим вместе? Я не выдержу всю ночь на этом диване, ты тем более, у тебя рука травмирована. У тебя ведь есть два одеяла? Не думаю, что это будет большой проблемой, – Лино, оглядев всю комнату от и до, всё же задерживается взглядом на сомнительных размеров диване. Лишь глядя на него, он уже мог почувствовать, как сильно начнёт болеть спина и поясница. – О… Без проблем. Я отдам тебе одеяло, а сам возьму плед, в этом нет проблем. Подушки есть, так что всё будет хорошо, – прямо-таки камень с души падает, разбиваясь и оставляя за собой лишь лёгкость. Никому не придётся спать здесь, а наутро мучиться от боли во всём теле. Как же хорошо, что Лино такой понимающий. Но было ещё кое-что: – Ты не будешь против, если я посплю без верха? Мне так привычнее, да и руку не придётся поднимать. Когда я был у тебя, то всегда носил что-то, потому что мне нельзя было надолго проваливаться в сон. Но нам вроде достаточно комфортно сейчас, да? – Да, конечно, вообще без проблем. Делай, что хочешь. Я не отношусь к этому… Никак. Ну, это же просто тело, какая разница, скрыто оно под одеждой, или нет, – Лино безразлично пожимает плечами и отводит задумчивый взгляд в сторону: – Не в первый раз удивлялся, как у вас здесь всё… Пошло, что ли? Не уверен до конца, что это значит, но похоже на то. Все зависимы от секса. И даже поспать без верха, судя по твоей реакции, это край чего-то непристойного. Джисон смеётся и согласно кивает головой: – Наверное, ты прав. Когда разврат на каждом шагу, ты привыкаешь к этому. Везде видишь двойственность, намёк, да и близость не считается уже чем-то близким. Отношения – больше не таинство двух людей, не союз по любви. Редкие случаи бывают, конечно, – он делает глоток горячего кофе и ставит кружку на место. Жидкость приятно разливается внутри, обжигая горло. – М-м-м… Интересно. Хенджином тоже правит похоть. Я даже не пытался перебить его и рассказать о своей точке зрения на этот культ тела, потому что случай точно тяжёлый, – Лино прячет улыбку в кружке кофе. Такие разговоры на кухне оказались действительно приятным занятием. – Ну, Хенджин... Знаешь ли, нашёл, кого в пример привести! – Джисон совсем не насмехается над словами Лино. Наоборот, ему было интересно. – У каждого любовь разная. Они всё ещё настоящие и чувствующие, только с вот такой особенностью в виде физического удовольствия. Они ведь любят таким способом. Это не делает их хуже. – Конечно же не делает. Просто забавно, какие вы все тут ебанутые. Хенджин всё время хвастается своим телом, нахваливает моё телосложение, но для меня, наверное, это всего лишь оболочка и не более, – по-доброму усмехнувшись, Лино допивает кофе и встаёт, направляясь к раковине. Раз уж Джисон научил его мыть посуду, стоит воспользоваться своими знаниями. Вода приятно шумит, а за окном, кажется, начинается дождь. – Надо будет закинуть наши вещи в стирку. Поможешь мне? – наконец от Хана можно было услышать хоть то-то, кроме: "Не стоит, я разберусь сам". Лино кивает ему вполоборота, а затем быстренько забирает со стола и его кружку тоже, споласкивая ту под водой. – Постираем, а потом я приму душ и точно лягу спать. После помощи со стиркой, когда многое Лино делает под диктовку Хана, он закрывается в относительно небольшой ванной комнате, где ещё минут пятнадцать будет сидеть под струями горячей воды, осознавая прошедший день. Всё было на самом деле не так уж и плохо, но нападение... Сатору явно не нравится позиция Лино сейчас. Так сколько они ещё будут за ним охотиться? Может, он движется не в том направлении и уже давно надо было уезжать отсюда. А вдруг за небоскрёбами этого города вообще ничего нет? Но Джозеф ведь путешествует и даже говорит про бескрайние долины. Иногда Лино кажется, что он просто бредит. Что с минуты на минуту он проснеётся и окажется снова в своей камере, где все стены белые, а дверь крепко закрыта. Что его вновь поведут на терапию, что он снова услышит классическую музыку, доносящуюся из динамиков. И даже если каждое его утро начинается с мимолётного страха, по итогу всё хорошо. Он освобождает ванную комнату для Джисона и, практически не глядя, шагает в его спальню. Здесь уютно. Гирлянды горят на стенах, а на потолке отображаются звёзды. Интересно, как он сделал это… Лино ложится на одну половину кровати, укрывается тёплым одеялом и понимает, что всё вокруг пахнет Джисоном. Это логично, но ощущает он всё это только сейчас. Его же одежда на собственном теле, его подушки и одеяла. Везде он. Это почему-то совсем не пугает и не отталкивает. На губах появляется странная улыбка, которую Лино никак не может прогнать. Ему хорошо так, будто он, наконец, дома. Он даже не слышит, как Джисон возвращается к нему, выключая по пути в комнату свет. Теперь звёзды стали ярче, формируя собой целые созвездия. Джисон осторожно ложится на спину и укрывается. – Эй... Ты спишь? – Хан говорит очень тихо, но не спящий человек на его слова отозвался бы. Хотелось показать Лино звёзды, поблагодарить ещё раз. Очень-очень быстро. Лино реагирует моментально: переворачивается на спину, бросая взгляд сначала на потолок, а потом и на Джисона, лицо которого освещалось этими созвездиями так хорошо, что Ли готов был смотреть на него всю ночь. – Не сплю. Звёзды очень красивые, – и он смотрит на них снова, заворожённый красотой, не в силах оторвать взгляд. – А на небе они так же прекрасны? Я ни разу не видел звёзд. Как далеко надо уехать, чтобы их стало видно? – На небе? Думаю, что так же… Давай потом спросим у Джозефа, где мы сможем посмотреть на них вживую? – Джисон не думает, что когда-то видел звёзды на небе. В городе разглядеть их невозможно, а чтобы выехать за пределы, нужно иметь хотя бы несколько дней свободного времени. И не факт, что звёзды там будет видно. Вот он и ограничился гирляндами с разными фазами луны или звездами, да ночниками. Единственное небо, которое он наблюдал в городе – сплошные тучи, непонятный туман и часто ядовитые осадки. Экология сильно страдает от того, что творят люди, и ясное небо как в городе, так и за его пределами – это настоящий подарок природы. – Там, в камере, мне казалось, что я никогда не увижу жизнь дальше этих небоскрёбов. Мне так хочется уехать, не видеть больше этих корпоративных войн, убежать, как... Как Джинхен с кочевниками. Мне страшно просыпаться каждый день и судорожно оглядываться, боясь оказаться в камере с белыми стенами и прочными замками на дверях. Зато здесь так уютно и спокойно, – в подтверждение своих слов он нежится в постели и потягивается, зевая. В сон клонит до невозможности сильно, а Джисон на той половине кровати тихо вздыхает: – Всё дело не решить простым побегом, Лино. Чтобы прожить за пределами города, нужно иметь опыт или хотя бы парочку знакомых кочевников, да и пример с Джо я бы не брал. Он просто... Не тот человек, за которым нужно повторять. С Бродячими намного безопаснее, чем на той стороне. Лино надул губы, взглянув на Джисона, и тут же усмехнулся. Даже помечтать перед сном не даёт, какой же серьёзный. Он переворачивается на другой бок, ложась спиной, и спокойно вздыхает: – Buenas noches Jisung, gracias por todo. (Спокойной ночи, Джисон, спасибо тебе за всё.) Джисон следует его примеру и переворачивается на другой бок. – Buenas noches Lino. Dormir bien. (Спокойной ночи, Лино. Спи хорошо.) И спасибо за всё. Хан закрывает глаза, но мыслей так много, что сразу уснуть не получится. И всё-таки Лино совсем другой. Можно было составлять целую таблицу со схожестью и различиями с Минхо, но в первом столбике ничего бы и не было, кроме одинаковой внешности. Это так странно. Лино ведь интересовался буквально всем: комфортно ли Джисону на улице среди толпы, хочет ли он погулять где-то ещё, расспрашивал о самочувствии, не позволял делать что-то в ущерб самому себе. Боже, да даже кофе без уточнений о любимом вкусе не заваривал. С Минхо было совершенно иначе. Он никогда не оставался в постели Джисона дольше обычного, уходил первым, даже не разбудив. Это задевало, заставляло думать плохо в первую очередь на самого себя. Было ли это плохо? Однозначно. Так почему он всего этого раньше не видел? Одно воспоминание особенно неприятное. Хан помнит всё дословно, словно это было вчера. – Хо, знаешь какой сегодня день? – Джисон, всё ещё радостный и весь изнутри светящийся, подлетел тогда к Минхо и крепко обнял его за шею. – Ярмарка! Фестиваль будет в том районе, я тебе сто раз уже рассказывал. Давай пойдём и посмотрим? Хотя бы издалека. Я слышал, можно будет занять места на террасе, а ещё напитки заказать. Если выйдем сейчас, то наверняка займём хорошее место! Пойдём? – объятия ослабевают, а он хватает парня за руку и даже на месте легко подпрыгивает, ожидая ответа. Это его мечта. Сколько раз он говорил об этом? – Джисон, тише, – Минхо неприятно жмурится от громкого голоса Хана, смотря на него всё ещё сонным взглядом, и выпутывается из объятий. – Слушай. Там будет четверть всего города, кучу народа, зачем нам это? – ладонь аккуратно выскальзывает из хватки и парень ставит на стол две чашки эспрессо. Хо присаживается на стол и делает глоток кофе, надеясь, что одной его фразы хватило, чтобы Хан успокоился, но этого не происходит: – Слушай, ну... Мы никогда не были на таком празднике, разве это не разбавит хоть немного наши отношения? Я как раз сказал про террасу, там не так много людей, так что мы сможем понаблюдать издалека, – и у Джисона было ещё очень много причин начать собираться на фестиваль, но под уставшим взглядом Минхо его плечи заметно опускаются. Джисон отводит взгляд в сторону и садится за стол, подвигая чашку кофе ближе. Такой реакции Ли и ожидал. Вздохнув, он старается показать Хану что-то наподобие улыбки: – Ты серьёзно? Хан-и. Там шумно, неприятно и нет ничего крутого в кучи странных запахов и танцующих людей. Мы туда не пойдём. Пей кофе, пока не остыл, – всегда он стоял на своём непоколебимой глыбой. С ним легче согласиться, чем спорить, но сегодняшний день с самого начала обещал быть другим. Заметив сменившийся настрой Хана, Ли хмурится: – Дорогой, не начинай, умоляю, с самого раннего утра ты меня уже донимаешь этим фестивалем. Вот чем он отличается от других? Заняться там нечем. Лучше в сквер наш любимый сходим, как раз из-за фестиваля там сегодня будет пусто. Чем тебе этот вариант не нравится? Джисон всё ещё хочет возразить. Фестиваль – это ведь... Весело? Натянуто улыбнувшись, он уже по привычке берёт ложку и сахар, насыпая его в свою кружку самостоятельно. Ни сахара, ни молока, но он ведь и сам может добавить всё, что хочется. Вздохнув, он делает глоток и сдерживает эмоции. Очень горько, но зато... Хоть немного сладко. Получается, зря он так много узнавал об этом фестивале? Да Хан даже сам пытался забронировать им места и столик на двоих, только оказалось, что такой функции нет. Он опускает взгляд вниз, смотря на свою кружку с кофе. – Спасибо за кофе, дорогой, – он говорит спокойнее, но всё же поднимает взгляд на Минхо, продолжая улыбаться, как ни в чём не бывало. – Просто... Мы даже не знаем, чем именно этот фестиваль отличается от других. Мы же нигде и никогда не были, так что я подумал, что это может быть интереснее нашего сквера. И нет, мне нравится сквер, но мы ведь ничем не займёмся. Там только лавочки и деревья, а здесь даже целая ярмарка, на которой, как мне кажется, можно новые пластинки найти. Ну, я бы хотел устроить необычный вечер, дорогой. Минхо показательно громко вздыхает, будто бы этот разговор должен был закончиться, даже не начавшись: – Ну Хан-и... Почему ты думаешь только о себе? – Ли закатывает глаза и дует щёки. Он делал так всегда, когда хотел, чтобы всё шло по его планам. – Мы там не бываем, потому что мне ужасно некомфортно в толпе. А если что-то случится? Ты совсем не думаешь о нашей безопасности, – поднявшись из-за стола, он подходит ближе к Джисону и кладёт ладони на плечи, нежно поднимая их по его шее прямо к щекам. Минхо притягивает его взгляд к себе. – Мне будет очень тревожно. Представь, если на нас нападут? Сколько людей погибнет зря, если там появятся Бродячие Дети? Хан, не стоит думать только о себе. Прекратив все касания, Минхо поднимает кружку и упирается бедром в столешницу. Минхо всегда был уверен, что он заботится о Бродячих, что он лучше знает, что именно нужно Джисону. Феликс, кажется, был единственным, кто активно ему противостоял так каждый раз. Соответственно и отношения между ними не лучшие. Минхо бы очень не понравилась его новая личность, Лино слишком другой. – Прости. Я слышал, что там будет хорошая охрана, но это действительно может быть опасно, я... Не подумал об этом, это точно. Ты прав, – Хан тяжело вздыхает, глядя только в глаза Минхо, словно загипнотизированный. Он прав. Даже на террасе может быть много людей, а на ярмарке тем более. – Может, мы найдём другое место? Не сквер, а... Парк, например? Тоже мирно и довольно безопасно, верно? Мы так часто бываем в сквере, вот я и... – но только-только заметив малейшее изменение в выражении лица Минхо, Хан качает головой из стороны в сторону: – Нет-нет, всё в порядке, если мы пойдём в сквер. Если тебе хочется, то мы пойдём туда. Ya averiguaste qué haremos allí, amor? (Уже придумал, чем займёмся там, любимый?) Оставив кружку в стороне, с довольной улыбкой Минхо проводит руками по волосам Джисона и аккуратно садится на его колени. – Мой любимый... – он целует Хана в нос и нежно улыбается, довольный результатом. – Там в сквере открыли новую зону с японской тематикой. Помнишь, у них ремонт был несколько месяцев? Они наконец его закончили! – Минхо скользит ладонями вниз и охватывает щёки Хана, чтобы наклониться и всё-таки соприкоснуться с ним губами. Быстро и нежно, совсем привычно для них. Так, как любил Минхо. – Мы могли бы устроить пикник, – Джисон шепчет свою новую идею, но Минхо, кажется, не слушает и продолжает оставлять смазанные поцелуи на его лице. Это, конечно, приятно, но… – Я люблю тебя, Хан Джисон. Эх, возможно, когда-нибудь мы поженимся, представляешь? Хочу быть с тобой всегда, – сердце от этих слов трепещет и теперь Джисон совершенно забывает, что ему там хотелось. Его руки оказываются на талии Минхо, касаясь, как и всегда, еле-еле. – И я люблю тебя, Ли Минхо. Мы будем вместе всегда, – это обещание застыло во времени. Тогда оно было сказано так легко, всё было вокруг так просто. Но в груди так и осталась непонятная тяжесть. Отстранившись, Хан ярко улыбается: – Так вот, любимый, приготовим вместе сэндвичей в дорогу? Поедим на природе, чай нальём в термос и неспеша пойдём. Справимся меньше, чем за полчаса, если приступим сейчас! Можем даже надеть наши парные толстовки, если ты не против, – да, толстовки, которые подарил сам Джисон, а в итоге они надели их только пару раз и то, когда выходили за продуктами. Хотелось быть ближе всегда, но Минхо будто ускользал от него прямо сквозь пальцы. – Феликс с Хенджином иногда носят парные вещи или бижутерию, это мило. Ты так не считаешь? Минхо показательно закатывает глаза и снова смотрит на Джисона. Что-то внутри от этой улыбки всё же плавится и он кивает: – Хенджин и Феликс ведут себя, как дети, не замечал в последнее время? Такие неженки, аж тошнит. Но ладно, раз в век можно и глупые толстовки надеть. Зато они парные, так ведь? – он на самом деле ненавидел парные вещи, даже реакция на эти толстовки с самого начала была наигранной, терпеть он не мог всё связанное с парочками. Глупость и только. – Джисон поджимает губы и отводит взгляд в сторону, а Минхо поднимается с его колен, чтобы заглянуть в холодильник. – Хм... Ох, у нас нет овощей! Жалость, тогда я приготовлю курицы, а сэндвичи сделаю на ужин. Он даже не спросил, подойдёт ли такой вариант, и уже достал курицу, хотя можно было сходить в магазин под домом вдвоём. Да Хан и один был готов сходить сейчас же, в эту самую минуту, но Минхо даже не спросил, а просто поставил перед фактом. И плевать ему на то, что Джисон хотел пойти с ним гулять, пока погода на улице хорошая. Теперь он будет сидеть дома ещё часа полтора и ждать. Всё это копилось совсем небольшими обидами, в конце концов превращаясь в огромную истерику или скандал. Джисон, например, тоже хотел нежности. Всё это так обидно. Вкладываться на все сто, но не замечать ни отдачи, ни, тем более, результата. Ну что может быть хуже? Хан просыпается от того, что всё его лицо и подушка мокрая от горьких слёз. И если раньше он просыпался в холодной постели, когда на соседней стороне кровати не было никого, а в спальне царила полная тьма, то сейчас там лежал Лино. Лино, а не Минхо. Он устроился рядом на нескольких подушках, читая книжку, которую взял с полки, и даже включил светильник на тумбочке, но Хан ни звука не смог издать. Чувствуя собственную слабость сейчас, он переворачивается на бок, игнорируя боль в руке и натягивая плед до ушей. Джисон действительно старается шмыгнуть носом как можно тише. Минхо бы его за это возненавидел. – Да блять, – шепчет он в ответ на свои же мысли, стараясь стереть слёзы. Джисон пальцами зарывается в волосы, до боли их оттягивая, чтобы хоть чуть-чуть переключиться. – Джисон? Я слышу, что всё не окей, что случилось? – Лино движется ближе и кладёт руку на плечо Хана. Он не знает причины его слёз, но почему-то хотелось успокоить и как-то... Приласкать, что ли? Так делал Хан, когда Лино было плохо. – Ты же сам говорил, что слёзы – это не слабость. Тебе приснился кошмар? Хочешь, я сделаю тебе чай или кофе? Мне принести тебе воды? Лино изначально старался игнорировать Джисона, ведь не его дело, но… Разве не каждый заслуживает понимания? Не каждый. Но Хан – да. Сначала он вкладывает в книгу закладку, убирает её обратно на прикроватную тумбу и глядит на время: три часа ночи. Может, им суждено сегодня встретить рассвет. – Я... Н-ну... – голос дрожит, Джисон даже не знает, что сказать, но Лино точно должен знать. Хотя, разве должен? Какое ему вообще должно быть дело до его прошлого. – Если хочешь, я могу оставить всё, как есть, но мне грустно, что ты плачешь, а я не имею возможности помочь тебе, – Лино не требует от него взгляда, он может принять то, что Хан не оборачивается к нему, это не являлось какой-то проблемой. Джисон это чувствует. Убрав с себя плед, он садится на кровати, заплаканными глазами осматривая Лино с ног до головы. Это не Минхо. Не Минхо. Тот никогда бы не предложил чай или кофе посреди ночи, а закатил недовольно глаза и сказал реветь тише. От воспоминания слёзы льются сильнее прежнего, так что Джисон обнимает колени здоровой рукой и глядит перед собой, пока слёзы капают на штаны. – Я не хочу, чтобы Минхо возвращался. Каждый день с ним был похож на кошмар, Лино, я не хочу. Не хочу снова жить так. Я не выдержу, пожалуйста, пусть он не возвращается. – сейчас он шепчет это, словно в бреду, пока Лино наверняка не до конца понимает, что именно Джисон имеет в виду. Придётся объяснять с самого начала, опустив голову в колени. От кого он прячется? – Он никогда не думал обо мне. Говорил, что я думаю только о себе, осуждал за всё, что хотелось лично мне, хотя сам... Он целовал только тогда, когда его всё устраивало, не позволял мне целоваться так, как хочется мне, потому что для него это отвратительно. Блять, да я даже наш секс ненавидел всей своей душой, Лино, – Джисон не просто плачет, а рыдает. Как он мог жить в таких условиях? Отчаяние. Отчаяние и безысходность – всё, что он сейчас чувствует. – Почему любил только я? Почему я, Лино? Почему... Почему никто никогда не любил меня так, как я любил его? Неужели я настолько плох, что не заслуживаю хоть капли уважения? И теперь осознание бьёт обоих. Лино не просто так терпеть не мог Минхо: он подсознательно чувствовал, что с ним было что-то не так, это ощущалось даже в лёгких отголосках поведения Джисона. Так что с того? – Хан, – Ли произносит его имя мягко, хотя был немного потерян и шокирован. Разве Джисон не был в идеальных отношениях? Разве не поэтому хотел назад? Разве Минхо не был идеальным для всех? Видимо, это была лишь пелена перед глазами Джисона, которая со временем окончательно развеялась. Лино подползает ближе, молча сгребая в объятия Джисона. Не настойчиво, чтобы он мог оттолкнуть его, если потребуется. Хан всё так же трясётся от слёз, но наваливается телом на парня. – Я не знаю Минхо лично, к счастью, но могу заверить, что его здесь нет. И никогда больше его здесь не будет, – Лино не касается там, где не должен, ведь он на самом деле не знает, что любит Джисон. Но разве это проблема? Что мешает им узнать друг друга сейчас? Лино едва заметно кивает своим мыслям: – Dime Han-i, (Расскажи мне, Хан-и,) какое тебе нравится времяпровождение? Как тебе лично нравится целоваться? Расскажи мне, ведь я совсем не знаю. Ты прикинь, я узнал о любимых позах Хенджина раньше, чем о твоих, какой вздор! – Лино совсем тихо смеётся и склоняет голову на бок. – Тебе нравится то, как я обнимаю тебя? Мы можем пересесть так, как будет комфортно обоим, или вообще не обниматься. Расскажи мне. – Лино... – Он им интересовался. Хан готов поспорить, что это не из-за жалости или желания перевести тему. Что, конечно, вполне вероятно, но Лино точно делал это ещё и из-за собственного интереса. Вытерев слёзы рукой, Джисон выдыхает, опуская взгляд. – Мне нравится, как ты обнимаешь меня, – шепчет он, наклоняя немного голову, чтобы коснуться своей макушкой головы Лино. – И мне нравится прогуливаться. Да, я не очень люблю находиться в толпе, но когда это фестиваль или ярмарка – я совсем не против. Минхо это не нравилось, так что мы вечно сидели в сквере недалеко от дома. Каждую неделю. Он всё твердил, что опасно гулять где попало. Я согласен, но он даже в соседний парк не хотел сходить. Я желал хоть чего-то нового в наших отношениях, а он... Ничего не желал, – одинокая слеза скатывается по щеке, но Хан не спешит её стереть. Он продолжает рассказ. Лино тяжело вздыхает, а он продолжает рассказ: – Минхо любил нежность. Но не любил, когда я просил его сделать что-то, что нравилось мне, будь то хождение в одинаковой одежде, как у парочек, или похожие аксессуары. Это было важно для меня, а он словно специально пытался сделать всё, чтобы эти вещи скорее испортились. Я раньше совсем не замечал, – грустная усмешка появляется на губах. Он совсем ничего не видел. Им пользовались, а он терпел. Вот же чёртова тряпка. – Ему нравилось целоваться очень спокойно, а мне нет. Хотелось чего-то другого, более живого, что ли. Я всегда мечтал попробовать что-то новое, но он не разрешал. Стыдил меня за то, что я даже думаю об этом, а я просто хотел попробовать. Я спал с другими людьми после его смерти, так что теперь знаю, что мне нравится, но вспоминать... Всё равно очень больно, – Хан, вздохнув, чувствует, как становится легче. Он осторожно отстраняется и глядит в глаза Лино своим сияющим от слёз взглядом. Кажется, именно в момент осознания настоящей сущности Минхо, небо разразилось молнией, заставив парней обратить внимание на окно, где дождь тарабанил по окнам и беспокоил город своим присутствием. Или успокаивал. – Спасибо, что выслушал меня. Я был бы не против послушать тебя, Лино. Ну... Всё ли хорошо? Сейчас тебе хорошо? – Я рад, что смог выслушать тебя, Хан-и, всё отлично. Но этот Минхо полный долбоёб, раз не мог построить нормальных отношений, – Лино слегка отстраняется, чтобы осмотреть Джисона и улыбнуться. Открытость его не казалась в тягость. Почему-то, наоборот, дышать самому стало легче. – Пойдём всё же выпьем чего-нибудь, там такой хороший дождик. Приоткроем дверь на балкон, впустим свежего воздуха. Если ты этого хочешь, конечно, – Лино получает в ответ кивок и аккуратно поднимается с кровати. Он протягивает Джисону руку, всё ещё предлагая ему выбор: он не обязан за ним идти, это просто предложение. Но Хан хватается здоровой рукой за его ладонь очень даже уверенно и теперь они вдвоём идут на кухню, включая по пути гирлянды. Джисон щёлкает кнопку на чайнике, а Лино открывает балкон. Свежий воздух действительно делает очень многое. Лино вдыхает полной грудью и слегка разминается, несколько секунд он смотрит на вид из окна, улыбаясь самому себе. Тут довольно спокойно. – Что бы ты хотел? Чай, кофе? Я сейчас не очень понимаю, чего хочу. Может, совсем ничего? Хотя в шкафу есть вкусный персиковый чай, – Джисон озвучивает свои мысли, разглядывая сначала чай на полке, а затем и кофе. Выбор… Он должен научиться выбирать, что хочет, а не что надо. Лино подходит к шкафу, про который говорит Джисон и, пожав плечами, достаёт персиковый чай. – Выпьем его тогда? Если не понравится или захочешь другой – я займусь этим. Мне вот интересно попробовать, что это, – повертев коробочку в руках, он достаёт два пакетика и кидает их по кружкам. – Тебе добавлять сахар? Сколько ложек? – Лино насыпает себе всего одну ложку, но над чашкой Джисона останавливается. Возможно, когда-нибудь Лино просто выучит его любимые пропорции и таких вопросов не возникнет. Хан замирает, будто этого вопроса он ожидал в последнюю очередь, но старается быстро прийти в себя и ответить, как ни в чём не бывало. Всё равно он запинается и неловко глядит в сторону: – Я... Прости, просто Минхо никогда не спрашивал у меня про сахар, вот я и... Да. Мне не слишком крепкий чай и одну ложку сахара с горкой. Спасибо, Лино, – неожиданно, но очень приятно. Пожалуй, даже слишком приятно, хотя его просто спросили, сколько сахара добавить в чай. Джисон краснеет, а Лино как обычно кивает и засыпает в кружку сахар. – Прости, что гоняю тебя по всей кухне. Из-за этой руки и не сделаешь ничего нормально. Надеюсь, завтра Сынмин посоветует что-нибудь и чай для тебя буду наливать я. У нас в штабе много всякого. Надо будет прикупить ещё. Сходим как-нибудь в магазин вместе? – Хан старается искупить свою вину вот такими вот предложениями. Разве это плохо? Совмещение приятного с полезным. – Джисон, мне совсем не трудно, – Тут же отвечает Лино, не раздумывая. – Всё же ты ранен и тебе больно. Ты показал мне отличный пример заботы, когда мне самому было плохо, поэтому я хочу поступить так же с тобой. Ты заслуживаешь заботы, – хорошо, что он не замечает выражение лица Хана в этот момент и, дождавшись чайника, просто заливает пакетики кипятком. Лино садится напротив Джисона. Казалось бы, та же сцена, но совсем другая. – Сынмин точно тебя заштопает, в следующий раз мы будем готовы к нападению. Избежать его не получится, но не сидеть же дома вечно. – Спасибо ещё раз. Буквально за всё. Ты очень хороший человек, Лино, – Джисон искренне улыбается, охватывая кружку ладонями, и наслаждается керамикой под пальцами, что становилась горячее и горячее с каждой секундой. Такие мелочи, а разница... Даже новость о том, что они не будут сидеть дома, радует до невозможности. Они действительно не собираются прятаться после случившегося? Всего-то немного лучше подготовятся и будут гулять по улицам? Вау. Так ведь действительно можно было. Лино усмехается и тянется к вазочке, которая доверху была наполнена печеньями. Взяв одну, он периодически запивает её чаем и наблюдает, как дождь за окном разрушает покой жителей города. Кто-то подрывается посреди ночи, чтобы закрыть окно или балкон, а кто-то наоборот, радостный и весёлый, выбегает под дождь и танцует на балконе. Джисон тоже с удовольствием выбежал бы на улицу и кричал от чувств, но тогда это значило окончание такого спокойствия здесь, дома, рядом с Лино. Хан неспеша переводит на него свой взгляд, слегка наклонив голову. Его рыжие волосы светились в полумраке даже сейчас. Самый настоящий огонёк. Живой, резвый и совсем непредсказуемый. Все вокруг такие разные. Это поражает. – Но Минхо, конечно, пиздец. А я говорил, что он мне не нравится! Вот, я как чувствовал. Как хорошо, что он не вернулся, правда? А то кто бы тебе делал персиковый чай в три часа ночи, – вновь возвращаясь к этой теме, Лино старается поддерживающе улыбнуться. Джисон кивает: – Снова спасибо тебе за всё. И что помог мне это осознать. Не знаю, сколько бы ещё лет я мучился без тебя. Может, глупо о таком думать, но вдруг это судьба? Хан хотел бы верить в судьбу. – Если так судить, то ты добился этого сам. Ну, знаешь, если бы ты не был таким напористым, то я, наверное, уже не был бы Лино и продолжал служить Сатору. Спасибо тебе, что спас меня. Хотя, ты не представляешь, как я был разочарован, что ты меня завалил на кровать и не продолжил начатое! – Лино, ну какое начатое? Ах, мне так стыдно за этот поступок, ты бы знал. Прости. Мне действительно стыдно. Это было подло, – закрыв ладонями лицо, Хан на миг забывает и о печенье, и о чае. Тогда Лино цокает языком и, перевалившись через стол, треплет Хана по волосам. – Ты уже сделал это. Главное, что я свободен, не так ли? Да, это было подло, но… Я вижу последствия и больше не так сильно сержусь на тебя. Эй, не делай такой взгляд, я ведь не тиран! Ну, если только совсем чуть-чуть – его звонкий смех мигом отражается от стен, когда у Джисона даже рот открывается непонятно от чего. Эти касания к голове, слова, означающие лишь правду. Это слишком необычно для него. Смущённо пожав плечами, Хан и сам улыбается, а Лино садится на место. – А вот… Если этот ебанутый так не любил парные вещи, то парная татуировка. Неужто он и об этом жалел? Она же красивая! – Лино подсмотрел, как ест печенья Джисон, и решит попробовать сделать так же. Он обмакнул его, но не рассчитал время и когда начал доставать, она плюхнулась обратно в чай, вызывая улыбку на губах. – Вот же... – Лино фырчит и пробует ещё раз. Теперь, не перебарщивая, выходит правильно. Это действительно вкусно, но теперь у него чай с плавающим на дне печеньем. Уж это того не стоило. С улыбкой наблюдая, как тот старательно доставал печенье со дна кружки, Хан говорил с улыбкой: – Я как-то рассказывал, что мы сделали её, когда очень сильно напились. Только в такие вечера Минхо был к моим идеям лоялен, вот мы и пошли в салон. Не знаю, мне она всё ещё очень нравится. Действительно люблю её, – Хан касается пальцами задней части своего плеча, в деталях зная, как выглядит татуировка. Даже если она спонтанная, этот факт плохой её не делал. Но кое-что интересное всплывает в памяти: – Он не разговаривал со мной ещё несколько дней. После этого случая начал чаще носить закрытую одежду. Это обижало, но... Я думал о нём больше, чем о себе, вот и не замечал своей обиды. Рассказ оставляет на душе Лино лёгкий осадок. Насколько презрительно нужно относиться к человеку, чтобы такую романтичную вещь, как парная татуировка, ненавидеть? В их мире её легко можно содрать, заменить имплантами и так далее, но Минхо выражал свое недовольство даже так. – А знаешь, что? – мысль, пришедшая в голову бредовая, но Лино она отчего-то очень нравится: – Я хочу пойти в тату салон и восстановить татуировку. И дополнить её! – подняв рукав футболки, он рассматривает довольно старенькую татуировку, поверх которой уже легло множество шрамов, а другую часть закрыли импланты. Джисон глядит на него, широко раскрыв глаза: он не верит, а Лино, не замечая этого, продолжает его шокировать: – Да, она не пойдёт по кисти из-за клинков, но можно её приблизить к твоей, чтобы казалось, что они сливаются! Продолжить татуировку на плече, ближе к лопаткам. Будет круто! Джисона такое предложение вводит в ступор. Эта татуировка была парной. Лино действительно хотел иметь парную татуировку с человеком, которого, можно сказать, почти не знает? – Если ты правда хочешь, мы можем попробовать, но дело в том, что это ведь... Ты правда хочешь связать наши татуировки? – в очередной раз за вечер он понимает, что Лино ничуть не всё равно. – Ну... – парень осекается, пытаясь понять для самого себя, что это значит. Вернее, он понимал, но сформулировать ему было трудно. Эта татуировка не несла в себе романтического подтекста именно для Лино, но она значила несколько другое: – Я хочу сделать что-то такое, потому что даже если потом я уйду из Бродячих и начну жить вдали от этих корпоративных войн и так далее – у меня будет напоминание о Бродячих Детях и... О тебе. Благодаря вам я получил свободу, поэтому мне было бы приятно восстановить утраченную татуировку и добавить чего-то своего. – Это потрясающая идея, Лино. Я свяжусь с мастером. Можем пойти хоть завтра, мне тоже не помешает коррекция. Боже, почему это делает меня таким счастливым? – Джисон усмехается, допивая свой чай. Это просто татуировка, но сколько эмоций вызвало желание Лино воссоздать её и даже добавить собственных элементов. – Пиздец, поверить не могу. Нет, ты точно уверен, что хочешь парную татуировку со мной? Тебе можно и что-то другое набить, есть очень много вариантов, – хоть он и предлагает это, всё равно улыбается. Встаёт, чтобы поставить кружку в раковину и вернуться обратно, глянув в окно. Ну нет, он не верит. Но Лино кивает с улыбкой, продолжая макать печенье в чай: – Мы можем это сделать после ближайшей миссии. Чан же готовит что-то да? Я хочу выложиться на все сто, чтобы всё получилось. А после этого можно будет сходить к мастеру и сделать тату. – Я действительно рад, что мы будем носить её вместе, – Джисон улыбается ему, наклоняя голову в сторону. Он снова зависает, а в себя приходит совсем не сразу, разглядывая Лино в полумраке. Надеется, что его пылающих огнём щёк не видно. – Сходим сразу после миссии. Ты ещё не знаешь, что нас ждёт, да? – он потирает рукой свой затылок и вновь садится за стол. – Устроим засаду Алой Смерти, у Чана там догадки какие-то, которыми он даже со мной не делится. Феликс достал информацию о том, что она должна будет убить одну состоятельную семью, вот мы и окажемся в нужном месте раньше, чем она. Это в общих деталях, мы ещё обсудим все вместе наши действия в штабе. – Ого... Он настроен очень серьёзно. Посмотрим, что из этого выйдет, но мне очень интересно взглянуть и, конечно же, поучаствовать в работе Бродячих Детей. Будет, с чем сравнить, – Лино опускает взгляд, скользя им по различным деталям интерьера Джисона и снова смотрит через балкон на ливень. – Алая Смерть. Она – та пугающая дама в маске? Я видел её пару раз в здании Сатору, она на самом деле жуткая. Всегда со скрытым лицом, энергетика от неё не лучшая. Говорят, её счётчик убийств перевалил за несколько сотен. Не хочется быть в списке этой женщины, – Лино непроизвольно закусывает губы, задумавшись. Он знал не так много агентов, приближённых к Сатору. Наверное, это к лучшему. Хочется поскорее перевести тему. Он поднимает свой взгляд к глазам Джисона. Вопрос не заставляет себя ждать: всё-таки с их встречи прошло чуть больше двух месяцев и Лино отчётливо помнит момент, как Джисон сорвал с него маску, как на крыше называл его котёнком. Как... – А были ли наши встречи, которых я не запомнил? Мне же стёрли память из-за чего-то, – Ли действительно не досчитал одной встречи, потому что он точно помнит, что все его страдания были из-за Джисона. Вообще-то не из-за него, но он изначально думал именно так. Хан вздыхает и всё же решает немного прикрыть дверь балкона. Дождь лил сильнее, соответственно и шума от него становилось всё больше. Это шло наперекор такой спокойной атмосфере, хоть в самом центре души Джисона тоже бушевали ураганы ничуть не хуже. Он всё ещё помнит последнюю просьбу Лино в тот самый вечер, но не собирается молчать. – Пообещай, что не будешь жалеть, если я расскажу тебе, – намного тише вздыхает он, возвращаясь и садясь всё так же напротив. Хан сгибает колено, обнимает его одной рукой, отводя взгляд в сторону. С чего бы начать? Пожалуй, с начала: – Вчера я повел тебя на фестиваль. Дело в том, что мы там уже были. Вдвоём. Ты назначил мне встречу уже ближе к вечеру, мы стояли и смотрели на танцы людей, пили пиво и всё было хорошо. Это был лучший вечер в моей жизни впервые за долгое время, – на губах расцветает улыбка, но Хан её игнорирует и продолжает, пока Лино слушает его слова, будто сказку. Это вполне в его стиле: фестиваль, живая музыка, танцы, а он постоянно забывает о том, как сильно это любит на самом деле. – Людей становилось всё больше, так что ты повёл меня на крышу. Играла музыка, люди внизу танцевали с огнём, нам было так хорошо и весело. Мы с тобой тоже танцевали, как вдруг ты сказал, что не запомнишь этого. Честно сказать, моё сердце в тот момент рухнуло. Это было самое большое разочарование, – под пристальным взглядом Лино, он отводит взор в сторону. Запомнить момент ради Минхо? Ох, ну уж нет. Он был в тот вечер с Лино, а не с кем-то другим. И запомнил вечер он тоже ради Лино. – Ты рассказал мне о всей системе Сатору со стиранием памяти. Тогда я поцеловал тебя и пообещал привести туда снова. Как видишь, даже во второй раз всё пошло не по плану. Они поцеловались? Глаза Лино расширяются, стоит ему услышать этот факт. Они поцеловались уже тогда и он не запомнил. Как же это, наверное, больно. Джисон на него совсем не смотрит, нервно перебирая прядки своих волос пальцами. – В тот вечер ты сказал мне запомнить всё это ради Минхо, но теперь я понимаю, что хочу совсем не этого. Я запомнил это ради нас, а не для него. К чёрту прошлое, Лино, – Хан наконец-то на него смотрит, прослеживая каждую реакцию. Если бы ему предложили вернуться в совершенно любой вечер, он бы вернулся в именно тот, не раздумывая. – Мне жаль, что ты не запомнил этого. С тобой было волшебно. Ты волшебный. Лино медленно поднимается со стула, не скрывая хмурого взгляда. Он подходит к двери балкона. Дождь стал тише и спокойнее. Должен был он узнать об этом? Они всё же поцеловались и это не то, что можно стереть. Было ли ему противно от этой новости? Ничуть. Только ощущения совсем смешались, будто бы пелена встала перед глазами, застилая всё. Услышав движение за спиной, Лино замечает отражение в стекле. Он смотрит на перепуганного Джисона через плечо, кидая по-прежнему нечитаемый взгляд. О чём он думал и что хотел сделать – остаётся для Хана загадкой. Медленно обернувшись и, тихо шлёпая босыми ногами по плитке, Лино сближается с ним почти что вплотную. Руки вмиг оказываются на чужом лице, а взгляд теплеет и становится нежнее. Он струится по коже, будто шёлк. – Джи... Повтори тот наш поцелуй. Таким, каким ты его запомнил только для меня, – шёпот звучит так тихо и отчаянно в этом полумраке, будто самая последняя просьба. Лино облизывает губы и наклоняет голову, а кончики пальцев его неумолимо дрожат. Тогда Джисон наконец делает совсем крохотный шаг навстречу. Взгляд бегает и пытается зацепиться за каждую эмоцию на лице напротив, пока рука неуверенно тянется к его щеке. Огладив кожу большим пальцем, Хан чувствует лишь трепет, разливающийся по телу чем-то вязким, но всё ещё приятным и желанным. Их взгляды, направленные друг на друга – вот, что является самым важным. Вот, что есть настоящее таинство. Соприкоснувшись губами, в ушах стоит звон и отчаянных стук собственного сердца. Это правильно. Это так, как должно быть. Молния за окном то же самое, что их поцелуй – яркий, возможно, пугающий своими последствиями, но именно сейчас Лино чувствовал себя собой. Для того, чтобы обрести покой, ему нужно было всего лишь одно касание, длиною не более десяти секунд. – Лино... Всё в порядке? – Джисон шепчет, горячим дыханием опаляя губы Лино напротив. Не хотелось делать шаг назад или забывать эти ощущения. – Джи... Лучше всего на свете, – вновь их взгляды направлены друг на друга. Лино чувствует, как медленно рука Джисона скользит по щеке ниже, к предплечью, останавливаясь на талии. – Я не хочу останавливаться на одном. Ладонь Лино поднимается к затылку Хана, резко сокращая между ними расстояние. Губы вновь встречаются. На этот раз они отдаются огню в своих сердцах, позволяя пламени распыляться, как и их горячие касания. Джисон сжимает руки на талии Лино, двигаясь почти вплотную к нему, а Ли заключает в объятия шею Хана, не разрывая поцелуй. Они не отстраняются и через десять секунд, вкушая губы друг друга, будто запретный плод. Отпустить прошлое и жить настоящим – вот, что означал второй их поцелуй. Даже падать в пучину неизвестного ощущается чем-то правильным. Весь гнев, страдания и боль должны были закончиться, чтобы они, наконец, поняли, для чего судьба свела их. – Блять... – Лино отстраняется первым, переводя дыхание. Он чувствует, как начинают гореть уши, шея и щеки. От своего смущения он утыкается носом в плечо Джисона, который хихикает от такого зрелища. Лино тоже начинает смеяться. – Ты действительно волшебный, Лино, – Хан касается пальцем рыжих прядей на затылке, разглаживая их с небывалой нежностью. – Невыносимый, – тогда Ли шуточно отпихивает его от себя и смотрит в глаза, стараясь прогнать смущение. Казалось бы, он целовался со многими людьми, даже с Джисоном, но теперь это ощущалось чем-то особенным. Настоящей их тайной. Их ладони в очередной раз находят друг друга и сцепляются воедино, обжигая кожу огнём. Джисон с уверенностью смотрит в глаза Лино. Огромный груз свалился с его плеч. – Теперь всё по-другому, Хан. Взгляд только вперёд. Sin pasado. (Никакого прошлого.) – Sin pasado, Lino. (Никакого прошлого, Лино.)